Я люблю дышать и только

скачать книгу бесплатно


– Не дай Бог. – Сказал один из невидимых мною доселе, гостей. Они в таком состоянии, что никто уже ничего из них доказать не сможет. Лучше сядем за стол и поедим и попоем. Меня зовут Олег. Я – единственный, кто знает всю компанию. Потому что я родился в том же городке, где Яна и Мара, а вырос в столице, сделав очень неплохую карьеру.

– Хвастун, – прокричала Янка. Сколько моих просьб ты не выполнил?

– Но у тебя же, просьбы сумасшедшие. Главное ты хочешь все и сразу. Давайте я вас всех запечатлею на камеру. У меня остался кусок «бетакама».

Компания очень быстро разрослась, так как половина находилась в мансарде и тихо под сурдинку пела печальные бардовские песни, видимо навеянные чудным пионерским детством у лагерных костров. У меня не было почти такого детства, поэтому, гораздо интереснее было наблюдать споры, ссоры и убеждения, собравшихся приятелей внизу.

Это была крайне разношерстная компания из языкастых творцов.

Слушать было интересно, и запоминать тоже. Я недавно попала в театральный институт, но пока таких ярких личностей не нашла.

Пока мы рассаживались и толкались у стола, я почему-то вспомнила Александру Владиславовну. Она часто рассказывала о сабантуйчиках в их актерской среде и этот кагал, который здесь собрался, напоминал веселье тридцатилетней давности. Жаль, что Саньки с нами нет. Может и она как-нибудь расковалась.

Странно, я знаю семью Дашковых с детства, почти живу у них. Но что-то большое, странное и особенное я пропустила.

Мне пришлось отвлечься от детективных мыслей, ко мне подошел Митя и предложил потанцевать. Кто бы отказался, только взглянув на высоченного рыжего веснушчатого обаятельного мужчину. Параллельно нашим изысканным танцевальным движениям кавалер посвящал меня в интриги круга, в который я только что попала. Я хохотала, как безумная, не останавливаясь. У Мити изысканный и точный взгляд на вещи и людей. Но при этом, он их любит и с удовольствием помогает.

На какой – то момент я перестала передвигать ногами и плюхнулась на большой старый диван, похожий на уставшего медведя. Оглянув всю компанию. И долго думала на кого они все похожи в яркой и бесшабашной обстановке Сенькиных рыбок. Подумав несколько минут с закрытыми глазами, я представила себе пирушки импрессионистов и их картины. Именно, не наш тяжелый декаданс конца 19 века, где все уже умерли, не успев родиться, а этих веселых с мушкетерскими воротниками и красным вином в руке, французов. В результате, от выпитого спиртного, сигарет, танцев, рыбок и шумной музыке у меня все перемешалось в голове. Я поспешила к выходной двери, не желая ни с кем прощаться, Поцелуи, конечно, затянулись ни на одну минуту.

Я вышла в темный дворик и стала соображать, в какую сторону мне двигаться. Пока я размышляла, вышла Янка.

– Я была уверена, что ты покинешь Сенечку позже всех.

– У меня, кроме Сенечки, – Яна потянулась руками вверх, дел по горло. У меня сейчас новый роман. Мне нужно по-тихому смыться.

– Давай, я с тобой, – я надеялась, что Яна прихватит меня.

– Нет, тебя я хочу попросить присмотреть за Марой. Она в плохом состоянии. Тебе, как я понимаю, она уже поведала самую грустную и несправедливую историю в мире.

– Там есть Марьянка. Почему не она? – Я удивилась Яниному напору.

– Марьянки там уже давно нет. Её увел Митькин приятель и давно.

– Яна открыла дверь Сенечкиной мастерской и подтолкнула меня.

– Вы вернулись? – Здорово. Все куда-то разбрелись и не с кем поговорить. – Мара тихо подсела ко мне и не говоря ни слова, осматривала рыбок.

– Может, мы тоже пойдём? Я не люблю последствия праздников, – я надеялась, что Мара только и ждет моего приглашения.

– А мне идти особо некуда, – она грустно посмотрела на меня. Дети у родителей на даче. И я знаю точно, как только я вернусь, мне станет звонить Коленька и выяснять отношения, которых нет.

Меня несколько стала утомлять личная жизнь Марочки, но хорошее воспитание не позволяло послать к черту.

– Пошли гулять, – придумала я. – Все лучше, чем созерцать пьяноватых мужиков, которым еще и мало.

Мы пошли в сторону Цветного бульвара, так Мара тоже жила недалеко от него – на Сретенке.

– А ты знаешь, Кира, в твоём доме, кроме Марьяшки живёт ещё одна наша подружка Люда. И по-моему, у вас соседние квартиры.

– Да, – изобразила я невероятную радость. Почему я её ни разу не видела.

– Люда из такой бомондистой семьи и общается в основном с актёрской и творческой компанией. Мы обязательно познакомим вас.

Сказать, что я была счастлива от того, что такое количество новых и странных знакомых обрушится на меня, не могу. Я в принципе, человек одинокий и чтобы выйти в люди мне надо собраться и подтянуть себя, надеть улыбку и предстать перед людской молвой.

Мы дошли с Марой до моего дома, и я стала, как можно искреннее зазывать её к себе домой.

– Нет, – засмеялась Мара. Всего понемногу. Я и так вешу на тебе весь вечер. У нас будет ещё много случаев повстречаться. Ты Яну не знаешь? Кого она полюбила уже не отпустит.

* * *

На какой-то период я выпустила всю бесшабашную компанию из головы. Мне нужно было учиться, работать. Кроме того болела бабушка и мама одна не справлялась. Я и бегала целый день от одного дела к другому. Когда я добегала до желанной кровати, то мечтала только немного почитать и быстро заснуть. Кстати, быстро провалиться в сон мне помогал «Прометей прикованный», который необходимо было сдавать в сессию, но прочитать невозможно.

Мне повезло, я устроилась на работу в тот же театральный институт, где и училась. Все легче. Не нужно пробегать километры по Москве. У меня была дальняя мысль, что я смогу поступить в аспирантуру и после остаться на кафедре работать. Но это еще не скоро.

Я даже не знаю, почему я так подробно описываю свою жизнь и времяпровождения нашей бесшабашной компании? История ведь о семье Дашковых. Возможно, разбираясь и вспоминая шаг за шагом, наши перипетии я вспомню, когда мы все сдались или как этот правильно назвать… ввязались в фантасмагорию.

После нескольких месяцев активной работы и учебы, мне предложили стать членом Комитета Комсомола. Сейчас, уже мало, кто поймет мою гордость и радость по этому поводу. Вот она – дорога – открыта. Я оказалась права, но в совсем ином смысле.

Создавать в творческом вузе творческую же комсомольскую жизнь дело почти бесперспективное. Каждый показ, каждый экзамен и есть творческая работа. Хочешь, вставляй слово комсомольский, не хочешь – не стоит. Мы практически все были комсомольцы или члены партии КПСС. Была установка – в каждом институте должен быть Комитет Комсомола. Подобрались мы, словно, долго ждали, чтобы познакомиться и проявить свои уникальные способности. Мужская часть поражала талантами, а женская влюблённостью в эти таланты. К счастью, драчки между девушками кто кому нужен, не случилось. Все распределились сразу. Потом, произошла лёгкая рокировка, но тоже не трагическая.

– Ты шарики умеешь надувать? – Спросил меня полноватый кудрявый с ироничным взглядом, молодой человек. – Мне одному не справиться. Дыхалка не выдержит. Понимаешь, жизнь тяжёлая. Тюрьма, казематы, Сибирь, маленькая пайка хлеба.

– Хватит, – я поняла, что к нашему новогоднему вечеру ничего не готово, но я ищу человека, который должен дать мне личное задание.

– Ты его уже нашла, – подтвердил Артём – главный весельчак института. Ты не представляешь, как ты меня обяжешь, если возьмёшь часть функций по выдуванию синих, именно синих шариков. Мой мозг освободиться и там зароятся невероятное количество потрясающих шуток, которыми я вас сегодня одарю. Он сделал смешное и элегантное па ногой.

– Синие почти все, – я с ужасом представила, что обаятельный парень, заставит меня дать слово, а чувство долго – самое главное мое качество.

К счастью, где-то откопали предмет, который с трудом и кряхтением, но все же, надувал шарики быстрее меня.

– Главное, чтобы он не взорвался, – закуривая и легко выдыхая дым в сторону аппарата, предупредил Артём.

– Очень «остроумно», – но самой мне было смешно. С минуты как я познакомилась с Артёмом, мне все время было трудно, но смешно. Он превращал мою жизнь в вечный карнавал. Я прожила с ним жизнь, широко открыв рот от удивления. У него так необычно, неадекватно складывалось в голове отношения к событиям, которые казались такими понятными. Но это нам – простым смертным, а он был талант. Его ироническое и сентиментальное отношение к жизни поражало окружающих. Они не всегда понимали его язвительный способ общения. Ясно было одно – он был признан художественным лидером нашего поколения.

* * *

Почему сейчас, когда я иду на встречу со следователем, мне хочется рассказывать ему ни о мёртвом теле одной из наших подруг и исчезновении другой. Если это конечно так. Похоже, что исчезли обе. Мне было бы очень приятно ему поведать о том, как мы дружили. Как две компании, Сенечкина с рыбками и нашего театрального института, постепенно слилась и перемешалась. Мир, вокруг нас вмешивался в нашу жизнь только опосредованно. Мы создали собственную башню и радовались от того, что нас, никто не пытается заставить ходить строем, с красным флагом, читать речёвки, и я надеюсь, стучать друг на друга. Такое могло быть только в бурные 90-е годы.

Мы взяли власть в свои руки и теперь свободны, делать, что угодно и как угодно. Мы считали, что нам страшно повезло. Мы были уже достаточно взрослыми, но ещё молоды и нам хватало сил начать всё сначала.

Вот такие восторженные мысли, посещали меня, в то время как я шла на встречу с милейшим Филиппом Сергеевичем.

Надо отдать ему должное, он не стал вызывать меня повесткой в прокуратуру, Я предложила встретиться в кафе на Цветном бульваре, которое вся наша компания любила. И, если кому-то нужно было срочно повстречаться, то шли туда и обязательно находили кого-нибудь из друзей, которые в позах абсолютно свободных людей сидели и доказывали, что их представление о новой желанной жизни вернее и быстрее найдет отклик в стране. Так как кафе находилось напротив нашего двора, то часто громкие переговоры, шокирующие окружающих, заканчивались у нас дома. Артём обожал гостей, особенно если у него получалось то, что он задумал. Рассказчик он был неповторимый. Никто и не пытался с ним соревноваться. Он строил новый театр, и я ему в этом помогала. Путь был несладкий, но никто не обещал, что будет легко. Артём, в отличие от многих понимал, что Карл Маркс был прав: «Свобода – это осознанная необходимость».

Ответственность за других людей, которых он позвал за собой – главное его качество и дать им то, что он им обещал – второе главное качество.

Ну что я все время думаю об умершем в молодом возрасте муже, а не о сегодняшнем дне, который всей нашей компании может обойтись недешево.

Наверное, хочется, прежде чем окунуться в очередные неприятности и опасности, вспомнить лучшее. Артём дал – всё, о чём может пожелать женщина моего типа – двадцать лет взлёта. Правда, удар после всего был ужасен. Но сейчас, когда прошло уже несколько лет, тепло его большого тела потерялось, остался только восторг перед его умом и мудростью и желанию всё время обратиться к нему за советом.

Интересно, что он посоветовал бы сейчас? Больше слушать, меньше говорить, а главное никаких характеристик знакомых, которые могут им испортить жизнь.

Возвращаясь к сегодняшнему дню. Когда началась фантасмагория, которая унесла прямо из банкетного зала труп прекрасной женщины. Но это был уже скорее финал истории.

Придется вернуться к бесшабашным молодым годам.

* * *

– Я вас уже жду, – раздалось за моей спиной. Я вздрогнула и быстро повернулась, оказавшись носом к носу со следователем. – Я опоздала что ли? Извините.

– Нет. Мне хотелось осмотреть место, где процветала ваша молодость. Я зашел во двор, где вы все жили. Понюхать атмосферу.

Мне понравилось. Старый двор, много деревьев, а из подъездов выпрыгивают молодые наглые весёлые и уверенные в правоте и успехе. Не так?

– Приблизительно так. – А почему у вас вызывает это насмешку? – Вы хотите сказать, что наша безответственность в результате привела к страшным преступлениям?

– Что вы? Я в те годы тоже упивался, Мне казалось, что свежий ветер свистит внутри сердца. Позже, несколько сник. Вам это вряд ли интересно? – Давайте вернёмся к исчезнувшему труппу. Я так понимаю, что пропала не только звезда?

– Вы уже беседовали с кем-нибудь из семьи Дашковой? – Я оттягивала время как могла.

– Как вы думаете? Только там разговаривать не с кем. Разве вы не в курсе. Бабушка недавно умерла. Мать давно уехала на Запад, а папа ни в курсе даже, что у него две дочери, а не одна. Вас это не удивляет? Да и фотографии в доме только Звезды. А где же её тень?

– Я даже не знаю, что вам рассказывать, – я терялась оттого, что не знала, что говорили остальные.

– Ваша подруга Марьяна заявила, что она занята своей личной жизни и что кроме как на работе со Звездой нигде не встречалась. – Филипп Сергеевич изучающе посмотрел на меня. Как же так? Вы же все дружили с молодости.

– Дружба – понятие не вечное, – огрызнулась я. Прошли годы, люди изменились, вкусы, отношение к жизни…..

– По-моему, вы пытаетесь уйти от ответа или что-то скрываете, что тоже наказуемо. Советую вам подумать.

Следователь повернулся спиной и, стуча пальцами по пустым столикам кафе, вышел, аккуратно прикрыв дверь.

Интересно, какой он, когда открыто, проявляет эмоции. Они в прокуратуре применяют силу физического воздействия – вспомнила слова из криминальной телевизионной передачи.

Да, черт с ним. Сегодня вечером прилетает Тим, и я ему все расскажу. Он человек вдумчивый, молчаливый, как почти все художники, а главное, способен выдержать мой речевой натиск и артикуляционное мышление. Одно плохо. Я не могу ему пересказать ту часть жизни, когда мы были молоды и беззаботны и он тоже, но где-то в другом месте.

Вечером я приготовила торжественный ужин и села за телефон. Мне так не хотелось включать ни одно из технических и звуковых предметов, что я даже выключила радио, которое шипит потихонечку в туалете всегда. Тим любит слушать новости и любую полезную информацию везде, в том числе и там.

– Марьяшка, – радовалась я, что сразу нашла с кем можно обсудить груз ответственности, ты никуда не спешишь? Спросила я и была уже не рада невинному вопросу.

– Я дома и надолго. Навсегда. Не хочу об этом говорить. Ты мне только объясни Кира, почему они разбегаются от меня, как зайцы по полям?

– Маша, мы уже много раз с тобой говорили, что твои зайцы и кролики не любят ответственности, которой ты их сразу нагружаешь.

– А ты? – Злилась бестолково подруга. Они вообще сидят на троне, и только знаки подают – «Дай это, дай то».

– Манечка. – Пыталась я утихомирить подружку нежными прозвищами, ты говоришь абсолютную чушь. Причём здесь мои мужья и твои поклонники. Какие твои годы, найдёшь.

Это была почти вечная преамбула, начиная со школы, которой мы начинали любой разговор. Дальше можно было уже вести нормальную беседу. – Марьян, тебя в прокуратуру вызывали?

– Да. Но я еще не ходила. Мне повезло. У меня была запись. Я сказала, что приду завтра. А что не надо ходить? – Марьяна испугалась мгновенно и я даже хорошо представляла себе, как она закрывает голову подушкой и отставляет трубку телефона.

– Я думаю о том, насколько глубоко они будут копать? Нам же есть, что им рассказать еще. А не хочется. Может обернуться так, что мы окажемся крайними и на нас всё легко свалить, а дело закрыть.

Когда подступала настоящая опасность, Марьяна переставала играть роль девочки – гимназистки и становилась здравым жестким человеком.

– Мы с тобой вдвоем не решим этот вопрос и не вспомним весь порядок действий. Нужно звонить Яне и Маре. Они не хуже нас в курсе, а версия у нас должна быть одна. Я не правильно выразилась. Версия, это если мы врем. Мы хотим рассказать подробно, как всё происходило на протяжении десяти лет. Но люди выражают свои мысли по-разному. Можно человека сбить легко с толку. Поэтому мы должны выучить свою правду как «Отче наш».

Мы распрощались. Каждая из нас должна была добраться до Яны и Мары, что не просто при их занятости, вернее занятости их мобильных телефонов. В крайнем случае, увидимся все завтра в Останкино.

Тим, приехал родной и тёплый. Он ездил писать и немного приводить в порядок дачу. Я всегда говорила ему, что, маленький участок нашей дачи он рассматривает как угодья дворянин помещик и страшно гордиться ими. Он всегда смеётся и как-то сказал, что угодий не осталось, лишь нарисованное братом отца генеалогическое древо их семьи, но теперь это не имеет значение. Показывая работы, а их оказалось довольно много, от одних он морщился и сразу кидал в угол комнаты, другие шутливо прижимал к груди. Ему редко удавалось теперь всё бросить и поехать писать куда хочется. Времена изменились, и он работал в шоу-бизнесе художником-технологом, иногда постановщиков в различных эстрадных шоу и на корпоративных вечеринках, которых, по-моему, появилось больше, чем организаций, которые все время что-то празднуют.

Тим как-то рассказывал, что пришел такой очень лощенный и вполне интеллигентный клиент, который через губу, несколько снисходительно пытался объяснить режиссёру-постановщику и Тиму, что он уже побывал на многих такого рода зрелищах, и ему вся эта попса и перепитые морды отвратительны. Хочется, что-нибудь изысканного и тематического. Ребята тут же стали предлагать на выбор прекрасные сценарии и оформление. Человек в бриллиантовых запонках был в восторге. Дал задаток и ушёл. Прошло недели две появляется его заместитель, передает листок с замечаниями от шефа. Оба художника от шоу-бизнеса чуть со стульев не упали. Он вычеркнул весь изыск вообще, а то, что ему казалось, эталоном эстрады усилил. Ребята умные спорить не стали. На самом вечере «ошпаренный» заместитель, бегал всё время к постановщикам в комнату и требовал громче и проще. Сам хозяин держался минут тридцать молодцом. Вечер закончил на красной ковровой дорожке лицом вниз среди использованных салфеток, еды и питья. Уходить не хотел, пока он не сообразил, где он и что он генеральный директор, – все работники плюс заместитель ждали «Его Сиятельства». Жена-то уехала сразу. Как она сказала: «– Этот изыск, я вижу не первый раз. А вы наслаждайтесь».

Не хотелось портить друг другу настроения, поэтому я не стала рассказывать про пропавшую Звезду, а Тим – про то, что завтра снова в бой рука об руку с людьми с бриллиантами на запонках, пальцах и везде где можно. Должен кто-нибудь когда-то воспитать в них изысканный вкус или хотя бы называть, что это такое.

* * *

Ночью, лежа без сна, я стала вспоминать, когда всё стало меняться.

Да мне не нужно было напрягаться – это было в день моего рождения – 30 сентября. Я утром высунулась в окно, радуясь, что светит солнце, а ветерок теребит синее, слегка облачное небо.

– С днем рожденья! – Заорала Марьянка, выйдя на балкон.

– Спасибо. Чего кричишь? Сейчас весь двор взбудоражишь. – Я погрозила подруге рукой. Она убралась с балкона, но тут же, позвонила по телефону.

– Ну, началось, ворчал Артём, который уже давно встал, что было принципиально против его правил. Единственный день в году он отступал от своих твердых принципов – День моего рождения. Обязательный огромный букет из разных потрясающих цветов стоял и упоительно распространял запах перед моей постелью.

Это была такая игра. Смешная, детская и чудесная. Тёма, проклиная всё на свете, вылезал в 7: 00 утра. Полусонный и полуодетый мой любимый муж ехал на рынок. Нет, это уже когда появилась машина, он с понтом ездил на Центральный рынок, который находился ровно напротив нашего дома. А первые годы – ходил. С него всегда брали дороже. У него был вид очень благополучного богатого человека. А он принципиально никогда не торговался и брал самый дорогой. Мне ужасно это нравилось. Ворчал он тоже смешно, как большой медведь, которого покормили вкусно и он от удовольствия брюзжит.

– Тёма, один день можно потерпеть. Я же дежурю у телефона каждый день, оберегая твой сон. А тебе даже не нужно отвечать на звонки, я сама справлюсь, – дотянувшись до его сморщенного носа, я побежала обсуждать вечеринку с Марьянкой.

Так получилось, что разговаривая, мы обе стояли около балконных дверей, вдыхая свежий воздух, выпуская дым сигарет и перебирая кости гостей и пищи, которые предстанут вечером. Внезапно мы обе замолкли.

– Кира, кто это идет по двору? – Марьяна прошептала, словно боясь, что тот, кто шел по двору услышит нас.

– Если я не ошибаюсь… Алиса? Или я сошла с ума. Похожа. Только что-то в ней сильно изменилось…