скачать книгу бесплатно
– Где достал? – Глеб схватил синюю тетрадку и жадно в неё уткнулся.
– Коллеги реквизировали, – туманно ответил Петрович.
Дневник оказался скучнейшим – «бабочка» методично описывала, что ела на завтрак, как ходила на маникюр, как смотрела сериал. Более-менее ей удалось только описание похода в баню с клиентом, которое завешалось таким пассажем: «Там он трахнул меня дважды, но во второй раз так и не кончил». Глеб не понял, хорошо это или плохо, поспешил отложить дневник, и открыл эссе. В произведении старлея на первой же странице раскрывалась тема «луноликих гетер с воспалёнными от страсти промежностями».
– Петрович, мы точно не можем такое публиковать, – прокряхтел юноша пересохшим ртом. – Мы же не газета «Спид-инфо». К нам в первый же день после выхода твоего произведения явится депутация разгневанных верующих старушек с местным батюшкой во главе, и разнесёт всю редакцию.
– Ладно, понял, – обиделся Вестерман и поменял тетрадки на машинописные листки. – Давай тогда стихи посмотрим.
– Как-то был я на квартире у весёленьких девчат, – продекламировал Глеб и продолжил упавшим голосом. – Совратили, развратили. А ведь знали, что женат…
– Тоже не пойдёт? – понуро спросил сочинитель.
– Слушай, Петрович, – принялся объяснять юноша. – На свадьбе почитать или на посиделках под водку – залетит на ура. Познаешь всю гамму авторского триумфа. А в газету – извини, не наш формат.
– Ладно. Я так и знал, – обречённо констатировал милиционер. – Тогда остальные показывать не буду. Они в том же духе. В общем-то я понимал, чем это закончится. И поэтому приготовил для тебя другой вариант расплаты.
– Какой? – насторожился Глеб.
– ОБЭП надо провести контрольную закупку в ресторане «Метель». И ты пойдёшь туда с нами в качестве живца и понятого. Только надень что-нибудь поприличнее.
* * *
До этого Глеб бывал в ресторане только раз в жизни – на выпускном после школы. Из приличной одежды у него нашёлся только недавно подаренный матерью свитер, который не слишком замороченный на внешнем виде юноша просто не успел замызгать. Живец нацепил обновку, придумав косить под полярника, вернувшегося на большую землю с прорвой денег, и первым делом решившим отдохнуть прямо в своей рабочей одежде в шикарном заведении. А «Метель» и правда считалась самой дорогой из злачных точек города.
Свободных мест в кабаке, естественно, не оказалось, – у входа кучковалась разочарованная толпа. Но один из оперативников ОБЭП, назначенный старшим в их группу, извернулся дать на лапу охраннику, и живцы просочились внутрь. Причём для взятки были использованы купюры с невидимой краской, которые ранее пометили в присутствии понятых. Помимо Глеба и оперативника в группу входила ещё одна девушка – студентка музыкального училища в длинном вечернем платье. Петрович решил, что в таком составе они выглядят правдоподобнее. Правда, выбор напарницы казался несколько странным.
Яра-Ярослава сразу сказала, что она – вещунья и сейчас расскажет про окружающих всю правду.
– Первым делом открой подноготную официанта, – предложил корр. – Это главный клиент в нашей операции. У него будет контрольная закупка.
– Про официанта не могу, – принялась оправдываться Яра. – Он мечется туда-сюда, а мне надо в глаза человеку взглянуть. Душу его рассмотреть. Вот, например, ты, Глеб.
– А чего сразу я?
– Вижу в твоем сердце огромную неуверенность в себе. Особенно в отношениях с женщинами. Так бывает с людьми, которых в прошлом постигла большая неудача в любви. Или ты, Паша, – вещунья повернулась к оперативнику.
– Пойдем лучше танцевать, Яра, – поспешил перебить девушку обэпник. – А то за этими разговорами мы больше похожи на заговорщиков, чем на отдыхающих. Спалимся.
Они отправились на танцпол. А Глеб принялся грустить. Потому что перед армией его и правда постигла большая любовная неудача. Он делал знаки внимания одной девушке, и вроде бы рассчитывал на взаимность. Во всяком случае, она его не отталкивала и даже несколько суббот подряд приходила на свидания. Но всякий раз просила проводить её не к собственному дому, а к непонятному месту в отдалённом районе. А вскоре всё встало на свои места – глебова пассия объявила, что выходит замуж за другого.
– Ты очень хороший, – объясняла девушка. – И у нас могло получиться. Но мне не оставили выбора. Ты вообще первый, кому я говорю о своей будущей свадьбе. Даже мои родители пока не в курсе.
Глеб не испытал никакой радости от того, что раньше всех узнал о новом повороте в судьбе своей избранницы. А потом ещё и выяснил, что жених живёт в том самом отдалённом районе. То есть девушка проводила вечер с одним, а ночевать шла к другому. Сама собой расшифровалась и фраза «мне не оставили выбора» – стало известно о залёте несостоявшейся подруги от будущего мужа. Оттого и спешили со свадьбой.
Юноша переживал жутко. Его до сих пор будоражила та история, хотя времени прошло немало, и всё закончилось безвозвратно. Уже в армии он получил от неё письмо с извинениями и предложением продолжить отношения, поскольку «муж оказался не тем человеком, с которым хочется провести всю жизнь». Но Глеб, поразмыслив, понял, что простить не сможет, и написал в ответ: «Извини, но ты для меня умерла. В фигуральном, естественно, смысле».
* * *
Послушав в ресторане пару часов предсказания вещуньи, они попросили счёт (у официанта, а не у девушки). Оперативник вот-вот должен был объявить о контрольной закупке. В ожидании кульминации Глеб посетил в туалет, и, возвращаясь обратно, наткнулся на давнего знакомого. Залесск – городок небольшой, случайные встречи происходили здесь постоянно, но элитный ресторан не тянул на то место, в котором вращались люди глебова круга. Тем не менее, перед ним собственной персоной стоял Петька Кирьянов – ещё один парень из их двора, недавно ставший большим авторитетом.
Петька не входил в их детскую компанию. Он был чуть постарше, и пока товарищи Глеба рубились в ножички, ефрейтора ВДВ Кирьянова отправили воевать в Афганистан. Оттуда парень вернулся совершенно лысым и с изменённым сознанием. Говорили, что он побывал в плену у душманов, но сам Петька никому ни о чем не рассказывал. Зато его дикий норов быстро сделал из бывшего десантника лидера одной из самых жестоких банд города. И носил этот лидер издевательскую кличку «Кучевявый».
Ужасов, которые творила петькина мафия, Глеб лично, слава Богу, не наблюдал, но регулярно встречал Кучерявого, когда приходил навестить свою мать. Бывший сосед по дому рассекал на «Феррари» с выдвигающимися фарами, и когда проезжал мимо, врубал осветительную систему машины. Получалось, что он как бы подмигивает знакомому глазами своего авто. Из «Феррари» при этом рэкетир не выбирался, и сейчас заговорил с Глебом впервые после детства.
– Привет-сто-лет, – Кирьянов одной рукой стискивал глебово запястье, а другой поправлял массивную цепь на шее. – Как дела? Женился? Дети есть?
– Да какой там, пока даже не планирую, – ошалел от напора юноша.
– Правильно, нечего нищету плодить, – одобрил Кучерявый и бросил презрительный взгляд на свитер юноши.
– Слушай, Петька, – вспомнил Глеб о важной просьбе, которую давно хотел адресовать знакомому бандиту. – Ты же наверняка знаешь ребят, которые в нашем Заречье… это… промышляют?
– А что? – набычился Петька.
– Понимаешь, год назад прямо на улице, в Заречье, убили моего друга. Мишку Тюнина – может ты его знал, он комсоргом был в нашей школе. Представляешь, просто так грохнули – у него с собой не было ни денег, ничего. Он вообще мухи в жизни не обидел. Никто не понимает за что…
– По беспределу значит, – вынес вердикт рэкетир.
– Ну да. Я сдуру обещал его жене найти убийц. Не ради мести, а лишь понять, что это было? Может он сам виноват, и теперь его семья в опасности. А может это глупое стечение обстоятельств…
– Наверняка наркоманы, больше некому. Иначе бы я знал, – почесал лысину Кучерявый. – Ничего не обещаю, но по своим каналам пробью. Жди, я тебя разыщу, если что.
– Вот спасибо, – облегчённо выдохнул Глеб. – Сам то как? Плодишь нищету?
– Я в шоколаде, – подбоченился Петька. – Смотри какие парни мне теперь в рот смотрят.
– Да уж, – завистливо протянул корр, разглядывая за спиной у бандита трёх шкафообразных телохранителей.
– Я им что угодно могу приказать, – хвастался Кирьянов. – Хочешь, они сейчас охранника ресторана отмутузят?
– Да что ты, не надо, – испугался Глеб, но Петька уже успел сделать знак своему подчинённому.
Шкафообразный схватил работника ресторана за шиворот и врезал опешившему мужику кулаком под дых. Тот охнул и завалился на бок. Другие охранники заведения не придали случившемуся никакого значения, словно так и надо. Но рядом за столиком располагалась компания, накачавшаяся до состояния, когда для полного счастья не хватает только драки. Компания вскочила со своих мест, телохранители Кучерявого выступили вперёд, и через секунду весь зал превратился в арену побоища.
Трещали стулья, в разные стороны летели капли крови и выбитые зубы. Глеб спрятался за выступ в стене. С его весовой категорией здесь ничего не светило. Петька минут десять восхищённо наблюдал за махачем, и даже сам пару раз приложил кого-то. А потом достал пистолет, и шарахнул из него в потолок. Раздался жуткий грохот, и прямо на столы рухнул кусок штукатурки, запорошив их, словно инеем.
– Всё, хватит, – крикнул бандит, и махнув Глебу, вальяжно побрёл к выходу.
Побитые телохранители заковыляли следом. Посетители заведения возбуждённо перешёптывались. Окровавленного официанта, обслуживавшего столик с контрольной закупкой, за руки и за ноги оттаскивали в подсобку. Корр попытался вернуться к напарникам по операции, но тут заметил Петровича, который ругался с администратором зала.
– Чего же вы не задержали погромщиков? – набросился на старшего лейтенанта юноша. – Вы же милиция!
– А зачем? – отмахнулся старлей. – Кирьянов – хозяин «Метели», хоть и тайный. Имеет право.
* * *
Печаль Петровича стала понятна после того, как выяснилось, что взятому на крючок официанту предъявить мошенничество невозможно. Во-первых, он с производственной травмой попал в больницу. А во-вторых, счёт для столика с живцами, в котором наверняка не сходились цифры, оказался залит кровью, и восстановлению не подлежал. Ко всему прочему, охранник после побоища вымыл руки, и cтёр с них несмываемые чернила. Так что и обвинение во взятке не прокатило.
– Блин, ну надо же так, – возмущался Петрович, приглашая всю компанию в газик с клеткой для задержанных. – Хотя, с другой стороны – не повезло в работе, повезёт в любви. Садитесь, мы сейчас подборосим всех домой.
Первым делом в общежитие доставили Яру, к которой Петрович подкатывал всю дорогу. Потом наступила очередь ехать к дому Глеба. Но, едва вещунья покинула машину, старлей принялся сильно переживать.
– Не обидишься, если мы тебя высадим в начале квартала? – спросил он у корра. – А то я хочу побыстрее вернутся в общагу к Яре. Уверен, что она сейчас меня очень ждёт.
– А как же твоя жена? – подколол обэпника Глеб.
– Ну так я на задании, – отрезал Петрович. – Должен понимать, не маленький.
– Понял, – отрапортовал живец и подумал, что хоть одна загадкой – про весёленьких девчат – в этот вечер стало меньше.
Глава 3. Миротворец
Он не знал своего отца. Этот человек исчез из жизни его матери ещё до рождения Глеба. Исчез, бросив беременную жену ради настоящей любви. В доме даже портретов его не осталось – мать стремилась стереть всякую память о предателе. И даже в свидетельстве о рождении сына в графе «отец» поставила прочерк.
Князев – это была фамилия деда, отца матери. Как великий секрет бабка рассказывала внуку, что с другой женщиной у отца тоже не сложилось. Более того, он за что-то сел в тюрьму. И потом умолял мать: «Давай начнём всё сначала». Но мать выучила урок с первого раза.
Снова выйти замуж она не стремилась. Благо, в семидесятые советская власть предоставляла женщине возможность вырастить ребёнка самостоятельно, без помощи мужчины и даже без алиментов. Один старый, но ещё бодрый коммунист рассказывал Глебу, что в те времена для некрасивых и безнадёжных дев даже существовал неофициальный тур в высшую партийную школу – «за ребёночком».
На трезвую голову учиться в том заведении было невозможно. Ну и в целом многие считали, что алкоголизм – это доблесть и приключение, а не проблема для бухающего и окружающих. В общем, во время сессий в партийном вузе молодые мужчины – а это были в основном комсомольские вожаки – постоянно находились на грани беспамятства. И им становилось абсолютно всё равно, какая женщина лежит рядом в постели – красавица или страхолюдина.
– В конце концов, там они же все одинаковые, – делился опытом коммунист. – Верно написал антисоветчик Бродский: «Красавице платье задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы».
В общем, комсомольские вожаки по итогам сессии в ВПШ обычно получали капельницы для снятия похмельного синдрома и выхода из запоя. А не уродившиеся лицом и фигурой комсомольские богини – ребёнка в подарок от партии. И все оставались довольны. Конечно, у Князева был другой случай, но безотцовщина в его детстве распространилась настолько, что он не чувствовал себя обделённым.
И лишь теперь эта тема догнала его. После инцидента со светящейся паутиной Глеба начали преследовать необыкновенно яркие сны. И впервые после контузии он помнил их содержание после пробуждения. Вернувшись из ресторана, юноша сразу завалился спать, и у него случился очень странный ночной диалог с отцом.
– Я виноват перед твоей матерью и перед тобой, мальчик. – сказал мужчина с очень знакомыми чертами. – Но когда ты станешь чуть опытнее, то поймёшь, что любовь – непреодолимая сила. Она сметает на своём пути всё. В том числе человеческие судьбы. Например, мою.
– А я думал, что непреодолимая сила – это порядочность и чувство ответственности за свои поступки, – пытался укорить собеседника юноша.
– Нельзя сделать близких счастливыми, когда несчастен сам, – продолжал настаивать отец. – Да и себя разговорами о чести и долге не обмануть. Если мужчину ведёт к женщине путеводная звезда, бессмысленно сворачивать. Ты всё одно рано или поздно окажешься на прежней дороге. И лучше рано, чем поздно.
– Подожди, даже если оставить моральные аспекты, как ты понял, что твоя женщина – это не моя мать, а другая? – продолжал недоумевать сын.
– Я это почувствовал, – как ни в чём ни бывало ответил собеседник. – И ещё мне сказал об этом мой отец – тоже во сне. Придёт время – и я тебе скажу о твоей единственной.
– А нельзя ли обойтись без этого? – искренне попросил юноша. – Мне бы хотелось самому принимать подобные решения.
Но отец только отрицательно помотал головой. И только сейчас Глеб обратил внимание, что его ночной кошмар стоит на вершине горы, а из-за его спины ослепительно бьёт по глазам звезда.
* * *
– Надо бы навестить Ромку, – подумал Глеб, когда проснулся и продрал глаза. – Нехорошо бросать товарища в дурдоме, особенно когда сам его туда упёк. И раз мне начала сниться звезда – это точно знак.
Ромка тоже рос без отца – тот умер в их раннем действе. Похороны и связанные с ними переживания, возможно, и запустили в мозгу будущего звонаря процесс, который спустя какое-то время привёл к безумию.
В день госпитализации приятеля Глеб нашёл у него в комнате путеводитель по выдуманному миру, который сам же когда-то и напечатал на случайно найденной пишущей машинке. С полиграфическими устройствами в детстве обстояло напряжённо – их можно было добыть только в прокате и по предъявлению паспорта. А просить мать о помощи не хотелось. И тут, как подарок небес, в ромкином подъезде обнаружилась выброшенная кем-то машинка. Она слегка хромала на несколько букв, но в целом после замены красящей ленты оказалась работоспособна.
Почти месяц они сочиняли путеводитель, а Глеб его печатал. У Ромки уже тогда начались проблемы с координацией, и быстро долбить по клавишам у него не получалось. Вскоре книга была готова. Но, едва они завершили её брошюровку, в дверь позвонили.
Участковый с ехидной улыбочкой проводил ребят в детскую комнату милиции. Там им объявили, что на той самой машинке кто-то наклепал прокламации против талонов на картошку и на нижнее бельё, а потом избавился от вещдока. И глупые мальчишки его подобрали. Ребятам грозила антисоветская статья. Дом наполнился запахом маминой валерьянки. Но через пару дней умер Андропов, участковый ушёл в запой, и дело закрыли. Хотя машинку всё равно реквизировали, и глебов экземпляр путеводителя – тоже. Лишь ромкина копия сохранилась.
Сейчас она лежала у Глеба на столе. Именно путеводитель по миру Полярной звезды натолкнул юношу на мысль, как лучше подобраться к Лере. Вообще письма девушкам – это был его конёк. В армии он потратил прорву времени, сочиняя любовные послания для всего полка. Сослуживцы ещё трясли с него лозунги и стихи для дембельских альбомов, но там думать почти не требовалось. А вот сочинения для солдатских подруг… Итогом той титанической работы после возвращения бойцов со службы стали не меньше десяти свадеб. И рядовой Князев по-настоящему гордился выполненной миссией.
Он подумал, что было бы неплохо продолжить переписку с «прекрасной незнакомкой» прямо сейчас. Но голова наутро после похода в ресторан раскалывалась. На задании пришлось немного выпить, а после контузии даже малое количество алкоголя вызывало спазмы в мозгу. Обезболивающего лекарства дома не обнаружилось. Глеб встал под душ, но почти не полегчало. Выход оставался один – собрать волю в кулак и выползти в аптеку. Кряхтя, он собрался, и терпеливо отстоял очередь. Даже не сорвавшись на неспешных старушек, которые долго выбирали перед ним «что-нибудь от давления».
По дороге домой у перекрестка Глеб повис на ржавой уличной колонке и, выдавив из неё ледяную струю, жадно запил таблетки.
– Что, хорошо вчера посидели? – окликнул его рэкетир Петька из своего «Феррари». – А вот я, пока ты дрых, кое-что выяснил по твоему делу.
– Быстро вы, – обрадовался юноша и подобрался поближе к открытому окну машины.
– Ну так мы же работаем, в отличие от некоторых, – рассмеялся Кучерявый. – Раскрыли уже менты убийство твоего комсорга, даже суд состоялся. Тебе в угрозыск надо бежать, а не к братве. Не по адресу обратился.
– Хорошо, я попробую, – погрустнел Глеб и потёр набухшие болью виски мокрыми руками. – Значит совсем никакой информации по твоей линии?
– Ну, говорят, убийство как-то связано с бандой домушников, – смилостивился Петька. – У них своя кодла, с нами не общаются. Зато очень любят время от времени убирать своих наводчиков. Ради чистки рядов, так сказать. Но я тебе этого не говорил. Это домыслы, и никакого отношения к гибели Мишки они не имеют. Так что – не благодари, и – покедова.
С этим словами рэкетир мигнул фарами и умчался вдаль, оставив Глеба на обочине с путанным мыслями в тяжёлой похмельной голове.
* * *
Контузию, резко изменившую его жизнь, юноша заработал во время командировки в Арцах. Часть, в которой служил Глеб, внезапно включили в состав миротворческих сил. На месте никаких боев не обнаружилось. Но однажды произошла очень неприятная история. Они отправились на БТРе налаживать радиосвязь на военный объект – дорога петляла по горному серпантину. Стояло жаркое южное лето, асфальт плавился, и внутри машины было невыносимо. Поэтому всё отделение высыпало на броню – ловить малейшие дуновения ветра. В итоге словили автоматную очередь.
Стреляли из промчавшейся мимо легковушки. Обошлось без раненых, но напугались изрядно. И только Глеб сохранил хладнокровие. Он схватил ручной гранатомет, быстро привёл его в боевое состояние и дождался, когда машина с негодяями окажется в зоне поражения на новом витке серпантина ниже по склону… К обугленным останкам автомобиля они спускаться не стали. Просто забились в БТР, и молча продолжили свой путь. А через пару сотен метров под их колесами сработала мина.
Дальше он помнил только хирурга, который спросил:
– Ну что, парниша, хотел в детстве стать космонавтом? Тогда полетели, – и нацепил на лицо маску с эфирным наркозом.
Служить оставалось пару месяцев, но почему-то не комиссовали, а отправили на реабилитацию в госпиталь. В Сибирь. Там в принципе было хорошо и спокойно, но в сентябре пошёл снег, и ударили морозы. И пациентов, которые могли передвигать руками и ногами, принялись гонять на расчистку сугробов в медсанчасти и на подвоз угля на тачках в кочегарку, а также – в овощехранилище на переборку подгнившей картошки. В общем, долечиться нормально не получилось. Да ещё попутно получил от врачей категорический запрет на курение и пьянку.
– Мама, я демобилизовался, выезжаю, – кричал Глеб в трубку, не разбирая своего голоса, когда его отпустили на гражданку.
– Машка звонила из твоего класса, – орала в ответ мать. – У них завтра похороны. Спрашивала, можешь ли ты быть.
– Какие похороны? – не понял рядовой, и тряхнул башкой, опасаясь, что ослышался или словил слуховую галлюцинацию.
– Мишку Тюнина убили. Вся школа на панихиду собирается. Но я им сказала, что ты никак не успеешь. Тебе же несколько суток дороги.
И Глеб действительно не успел, хотя очень старался. С Мишкой они просидели за одной партой семь лет. В выпускных классах Тюнин был комсоргом школы, а Князев – его замом. Правда, потом комсомол приказал долго жить, и их пути разошлись. Глеба призвали в армию. А Мишка почти сразу женился – самым первым из всех ровесников. Причём – на классной руководительнице. Сходили, называется, на выпускной. Через восемь месяцев у них родилась двойня, что гарантировало Тюнину бронь от призыва.
Мишку нашли около детского сада в ста метрах от его дома с двумя пулями в сердце. Говорят, Анастасия Викторовна – его жена и бывшая учительница – держалась на похоронах молодцом. Но сорвалась, когда Глеб, все-таки добрался до Залесска и прямо в военной форме явился к ней выражать сочувствие.
– Вы столько лет на нём ездили, – кричала женщина, пережившая неописуемое горе, и оставшаяся одна с двумя малыми детьми. – А потом бросили. Ему никто не помогал после школы – ни связями, ни советом. Он ни поступить никуда не мог, ни каким-то нормальным делом заняться. Сначала на заводе по две смены шарашил, чтобы нас прокормить. А потом в бизнес непонятный влез.
– Анастасия Викторовна, я понимаю ваше состояние, – пытался урезонить её Глеб, ощупывая шрам на своей голове. – Но я то, в чём виноват? Я последние два года провёл в кирзовых сапогах и чуть не погиб в Арцахе. Как и чем я мог выручить Мишку?
