Улыбка на пол-лица

скачать книгу бесплатно


По лицу обидчика растекалась моча. Сержантик начал захлебываться и откашливаться. Сашка же тем временем, громко смеясь, направился на выход.

Захлебываясь в моче, товарищ с лычками визжал на всю роту. Всех разбудил ублюдок. Кричал: «Это вода! Это вода! Держи его!». Дежурный по роте, та- кой же урод, как и тот, который хлебнул мочи, кинулся за Сашкой на улицу, но было уже совсем поздно.

Урал с ревом пропал в ночной тихой дали. Месть была совершена. Являлась показательной и была для нас всех уроком. Не обязательно иметь физиче- скую силу, чтобы дать отпор. Надо просто иметь ха- рактер, и чувство собственного достоинства.

Вообще очень любопытно, насколько по-разному люди ведут себя в критической ситуации. Здоровые парни, спортсмены прогибались перед худосочными малявками и служили им как рабы. Я никогда не мог этого понять. Сначала я старался помогать, защищать их, но потом мне показалось, что они сами виноваты в том, что их избивают и унижают, трус – он и в Аф- рике трус. Не правда ли? Свобода принадлежит толь- ко тем, кому хватает смелости ее защищать. Надо да- вать отпор, даже если силы не равны, как показал это

«Сашка-мышонок».

Во время службы в учебке каждому солдату гово- рили о том, что его поведение и учеба будут опреде- лять дальнейшую службу – отправку в войска. Если будете преуспевать в строевой, тактико-технической, физической, общественно-государственной подго- товке, то вас направят в лучшие части страны. Если же будут проблемы с учебой и дисциплиной – на- правят в самые проблемные части. Проблемные – в плане контингента и природных условий: север, острова, дальние участки Сибири. Заброшенные ча- сти, в которых практически нет контроля, куда от- сылают «подальше» самых проблемных солдат, лю- дей судимых или же просто неуправляемых в своей агрессии.

Там рулили неуставные отношения, нет, не пре- словутая «дедовщина», в ней хотя бы есть какая-то логика, скорее, «беспредел». Плюс собачий холод, та- кой, от которого скрежетали зубы. Количество суици- дов в таких местах зашкаливало.

По словам командира взвода, старшего лейтенанта Базлова, кстати, отличного офицера, нас могут напра- вить в части, в которых бывают даже случаи нападе- ния на солдат местного населения. Если солдат вы- ходил за пределы части, его могли закидать камнями, избить, и израненного, ограбленного, бросить у ворот. И в этих словах – не просто попытка запугать солдат, а чистейшей воды дикая правда.

Солдат в нашей учебной части, которая насчиты- вала несколько тысяч человек, стращали отправкой на острова «Южный» и «Северный». Командиры различных рангов частенько рассказывали о тамош- ней службе: там надо было ходить по веревке, чтобы не заблудиться в снегах во время бури, там половина солдат имеет с десяток судимостей, пропитание сбра- сывают с вертолетов на парашютах… Сержантский же состав рассказывал о своих сослуживцах, друзьях и товарищах, которые попадали на острова и про- падали вовсе. Со времени отправки туда их больше никто не видел. А тут еще дежурный из наряда рас- сказал, что как-то во время его дежурства перед ним, в коридоре, сидел рядовой, и выглядел весьма плачев- но. Таких солдат дежурный еще не встречал. Голову он не поднимал, затуманенные глаза были опущены, лицо – какое-то перекошенное, нос смещен в сторо- ну, а кожу украшали кривые порезы.

– Солдат, что ты тут делаешь? – спросил дежур- ный. – С каким вопросом пришёл?

– Мне в прокуратуру надо, к старшему офице- ру, – ответил рядовой.

– Его надо подождать. На доклад пошел. Дежурный подошел ближе.

– — Ты, вообще, откуда такой взялся?

– С острова «Северный», – тихо ответил рядовой.

– Что у тебя с лицом-то? – полюбопытствовал дежурный.

– Да было дело… – опустив глаза, отозвался рядовой.

– Контрабасы, что ли?! Прапорщики?! – взвол- нованно задавал вопросы дежурный.

С ответом солдат не торопился. Сидел, тихонько переминая в руках пожелтевшую флоровскую кепку.

– Нет… Местные солдаты.

– Значит, беспредел там полный, – подытожил дежурный.

– Пару лет назад вообще остров был захва- чен разъяренными солдатами, в столовую ездили на БТРах, и в дневальных стоял офицерский состав.

Дежурному было нечего сказать, он просто слушал солдата, нервно переминаясь с ноги на ногу. В конце своего повествования рядовой добавил: «Не дай бог туда попасть».

Все солдаты под страхом отправки на острова старались преуспеть в боевой подготовке и воинской дисциплине, дабы их отправили в хорошие части. Так, в подобных рвениях, и пробежало время в учебке.

К концу учебки оглашали списки, кто куда будет направлен. Были различные точки назначения. В ос- новном части располагались на окраинах страны: кого- то направили на Кавказ, кого-то – в Таджикистан, Армению, Молдавию, Казахстан… Некоторым повез- ло – распределили в Москву, Ростов и Калининград. Все ждали, кто же «выиграет» путевку на острова, кто же окажется тем «счастливчиком», который может и не вернуться… Даже делали ставки, кто из «особо»

отличившихся поедет туда. Я, в свою очередь, в глу- бине души, все равно хотел попасть туда на остров. Проверить себя. Но вероятность того, что я туда по- паду, была порядка одного процента из ста из-за моей высокой успеваемости и большого количества благодарностей. Одного за другим людей разбирали. Рота становилась все меньше и меньше. В казарме становилось тихо – напряжение усиливалось… Это был мой двадцать третий день рождения, в который судьба преподнесла мне удивительный подарок: ког- да, наконец, огласили фамилии трех «счастливчиков», которым выпало служить на островах, ими оказались я, мой друг Игорь и Леха. Игорь был здоровый, не- много пухловатый детина. С маленького носа всегда съезжали угловатые очки в черной массивной оправе. Если смотреть с точки зрения физической подготовки, он не мог ни разу подтянуться, поэтому время от вре- мени получал удары кулаком в «душу», от которых на несколько секунд загибался от боли. Он – един- ственный в роте, кто любил мыть туалеты. Брал боль- шой тазик, набирал воду, вооружался щеткой, спо- койно садился на пол и аккуратно вымывал до бела грязный сортир, даже стульчак снимал, окунал его в тазик и тщательно натирал. Если честно, я этого ни- как не мог понять.

– — Блин, Игорь… Ты чего-то часто на сортирах. Может, хоть как-то отпросишься? – не выдержал я.

– — Да нафиг надо, – на меня по-доброму смо- трели его глаза в массивных очках. – Тут тихо, сижу себе, мою, никто мне не мешает.

На гражданке он был спокойным парнем, отлич- ником, поэтому служба в армии ему давалась тяжело. Я сделал для себя железный вывод: когда интеллигент сталкивается c тупой агрессией, побеждает, как пра- вило, всегда второе.

Леха был парень двадцати лет, худощавый, не- большого роста. Обычный деревенский пацан. В его больших серых глазах можно было заметить неза- урядный ум и находчивость.

Когда мы услышали новость о нашей отправке на острова, нашему удивлению не было предела, так как мы были одними из лучших солдат в роте, дисци- плинированных, уставных. Мы пребывали в каком-то недоумении или в состоянии шока, не знаю…

Когда огласили списки, Игорь стал внезапно хо- хотать, а Леха залился слезами. Я же не знал, как реа- гировать – плакать или смеяться. Одно было у меня в голове: мысли материализуются, и служба на остро- вах – это самая лучшая возможность проверить себя. После этого все, в том числе и офицеры, обращались с нами с какой-то непередаваемой жалостью, слов- но мы прокаженные. В итоге Леха каким-то образом слился из списков тех, кого отправляют на остров. Хитрец, как он это сделал? Это осталось для меня и Игоря полнейшей загадкой.

Наступила дождливая осень. Она ворвалась вне- запно, хотя уже сентябрь – самое время. Душные, изнуряющие потом, жаркие, солнечные дни оборва- лись мгновенно, как будто кто-то их резко выбросил, как что-то уже ненужное, отслужившее свой поло- женный срок. По вечерам шли непрерывные дожди, утром обдувало холодными ветрами.

Время тонкой струей сочилось через наши моло- дые, солдатские жизни. Оно сочилось очень медлен- но, наполненное тяжелым грузом ожидания чего-то неизведанного, наглухо спрятанного от нас. Возмож- но, печального, а, возможно, и нет… Но, если честно, хорошего никто не ждал…

Как снег на голову, пришло время отправки. Утро… Дневальный рвал глотку. Был дан приказ

на выход с вещами из здания казармы. Моменталь- но надев форму, натянув сапоги, cобрав быстренько вещмешки, мы c Игорем выбежали на плац. На плацу уже стояло ровным строем несколько сотен солдат. Их распределяли в места службы в различные горо- да. Перед зеленой толпой стояло несколько офицеров и сержантов, которые отвечали за перевозку на места службы. Своего «перевозчика» мы узнали издалека. Он выделялся из всех офицеров. На голове – старая выцветшая флоровская кепка. Короткие темно-ру- сые волосы. Лицо с длинным тонким носом и темно- зелеными смешливыми глазами выражало некий по- фигизм, словно говорило о том, что ему не терпится побыстрее с нами разобраться и поехать обратно домой.

После проверки вещмешков на наличие алюмини- евых кружек и ложек мы отправились на вокзал. Шли мы пешком, шли долго, таща двадцатикилограммо- вые коробки с сух-пайками. Такой вот своеобразный десятикилометровый марш-бросок с отягощениями. Прошли через железнодорожные пути, те самые, которые славились, как я ранее рассказывал, свои- ми несчастными кровавыми историями. Историями, как ребята различных призывов, замученные служ- бой и нерадивыми сослуживцами, сбегали через за- бор, попадали на пути и в итоге их, расчлененных, отправляли к родителям домой в заколоченных ящи- ках. И правда, пути эти располагались прямо напро- тив забора части. Когда я проходил вдоль рельсов, в моей голове рисовались страшные кровавые карти- ны, которые напомнили мне еще одну кровавую кар- тину, которая нарисовалась годом ранее. Я вспомнил сержанта, повесившегося в проеме заброшенного здания, находящегося на окраине территории части. Причина заключалась в том, что парень повесился

после того, как его бросила любимая девушка. Ранее жизнерадостный, общительный, всегда улыбающий- ся, он в один день стал замкнутым и неразговорчи- вым. Никто не знал, что произошло, все считали, что просто человек не в настроении, замучен тяжелой службой, да мало ли что… Никто не поинтересовался, что у него в голове и на сердце. Никто даже не спра- шивал, что с ним, всем было просто наплевать, пока его, двадцатилетнего парнишку, не сняли мертвого с петли…

Девчонки не знают, не могут понять, каково их ре- бятам в армии. Минутное общение по телефону раз в неделю или письмо, написанное любимой женщи- ной, облегчало существование многим парням.

Жизнь была тяжкая, такая, которая могла довести до самоубийства. Весточки из дома солдаты прятали под подушкой, кто-то плакал, читая послания издале- ка, потому что соскучился по своей любимой. Посто- янный стресс давал о себе знать.

Свое, долгожданное письмо, с запахом цветочных, свежих духов, я от Вики так и не получил. Случалось раз в неделю позвонить. Разговор всегда выходил не- много нескладным: Вика говорила, что у нее много работы, что отправить письмо – это целая история, а времени у нее совсем не хватает… Было тяжело. Мне не хватало ее. Я был подавлен. Cвязь между нами как будто терялась. Я все сваливал на ее работу: на- пряженно трудится, чтобы не ударить в грязь лицом перед начальством, может, и правда, ей не до писем и не до болтовни сейчас. Но все равно – плохо, не- приятно. Слезились глаза. Не отпускало стойкое ощущение, что нить рвется – отношения подходят к концу…

Ну, да ладно, проехали… Вернемся к нашему пар- ню, висящему в петле. Разве не могла эта неведомая

мне девушка бросить его тогда, когда он вернется со службы? Что? Настолько было невтерпёж!? Не знаю, это останется на ее совести. Но молоденького парня, полного мечтаний, уже не вернуть. Напоминанием о его жизнерадостной улыбке останется только гробо- вая доска с крестом и несколько фотографий.

С такими мыслями десять километров пути, с двадцатикилограммовым грузом, прошли почти не- заметно, пришло время грузиться на поезд, опять иду- щий в неизвестное.

Позже мы узнали, что поезд следовал до Хабаров- ска с пересадкой в Новосибирске. Расположили нас в плацкартном, обиженном временем, вагоне: корич- невый кожзам на сидениях местами отслоился, лино- леум под паркетную светлую доску участками был протерт до белизны, вокруг пахло сыростью. Нам было наплевать на подобные условия, мы получали удовольствие, ведь эта поездка – отличный отдых, время без муштры и моральных уродов.

В туалете вагона мы, наконец, смогли полностью простирать всю свою одежду, так как в части это было весьма проблемным делом. Правил, в виде четкого раcпорядка дня, в поезде не существовало благодаря нашему пофигистичному «перевозчику». Мы с Иго- рем расположились в плацкартном кубрике друг на- против друга. Мы ощущали себя по-настоящему сво- бодными. Здесь свободу не надо было отстаивать ежеминутно.

Быстро меняющиеся виды за окном уносили нас за собой. Появилось время и возможность рассмо- треть даль, ее широкие, необъятные просторы, зеле- ные равнины, которым конца и края не было. Желтые, засеянные поля пшеницы, время от времени прогиба- лись под дуновением ветра. Длинные синие реки мча- лись куда-то вдаль.

Первый, запомнившийся на пути, город – Пенза, самый зелёный город Поволжья, причём это офици- альный титул, который Пенза заслужила многими го- дами ранее. Тогда был утверждён генеральный план, по которому не менее четверти города следовало от- дать под зелёные насаждения. Пятиэтажки, скверы, парки, маленькие фонтаны – такой запомнилась нам Пенза. Наш железнодорожный путь пересекала река Сура. На левом ее берегу царили широколиственные леса, на правом же – множество хвойных деревьев. Молниеносно пролетела Сызрань со своим маленьким белым вокзальчиком. Промчались над широченной, красивейшей Волгой. Остановились в Самаре. Я вы- шел из вагона поезда, дабы хоть что-то успеть рас- смотреть. С платформы вдалеке виднелись две башни собора. Позже я узнал, что это – католический Храм Пресвятого Сердца Иисуса, польский костел, постро- енный в начале двадцатого века. По другую сторону в ряд выстроились промышленные здания. Во время Великой Отечественной войны в Самару эвакуиро- валось оборудование ряда предприятий Москвы, Ле- нинграда, Украины и Белоруссии. Мощные заводы на годы определили облик города.

…Услышав пронизывающий гудок, я заскочил обратно в поезд. Самара проводила нас маленькими озерами и зелеными сопками.

Время от времени нам на глаза попадался наш

«офицер-перевозчик». Пробегал он мимо с таким вы- ражением лица, как будто что-то искал и все не мог найти. А однажды он прошел под руку с симпатичной блондинкой, при этом был изрядно навеселе. Откуда он достал ее? Один черт знает.

…Но вот и столица Башкирии – Уфа. Город встретил нас слепящим солнцем и горами, покры- тыми зеленью. Встретил золотого цвета вокзалом

с большим стеклянным куполом. Местные бабушки тыкали нам в окно копченую рыбу и ароматные пи- рожки. Мы сглатывали слюнки, но не могли ничего купить: кроме дырок и пары пуговиц, в наших карма- нах, увы, ничего не было. Поезд тронулся, бабушки начали отдаляться. Солнце, пятиэтажки, горы, леса и рыба – такой запомнилась Башкирия.

Но вот опять мимо прошел наш «перевозчик» под руку уже с необычайной красоты брюнеткой. От- куда он их берет? Где-то есть магазин с красотками?! Мы не поняли, что вообще происходит.

Из другого конца вагона послышалось «Рота, от- бой!» – команда нашего «гуляки». Мы решили, что и, правда, пора, и потихоньку начали ложиться спать.

Утром нас встретил Челябинск. Он был и вправду суров, как о нем говорят. Сплошняком заводы. Чер- ный дым из труб. Жилые дома советской постройки соседствовали с промышленными сооружениями. Единственное, что приятно удивило: в самом центре города – громадный лес, словно зеленый остров, ко- торый отчаянно пытался хоть как-то защитить эколо- гию города.

…Уже час, как Игорь молча, задумчиво высматри- вал что-то в окне.

– Игорян, что ты там такое увидел? – с интере- сом спросил я.

– Знаешь, в моей жизни никогда не было та- ких моментов, когда я не знал, что меня ждет, – с меланхоличной, серьезной интонацией в голосе, совсем не присущей ему, ответил Игорь. – Я рад, что я не один…

Я посмотрел на друга, поймал его взгляд и по- думал: конечно, нам будет тяжело, но мы все равно прорвемся.

– Игорь, все будет отлично! – бодро ответил я, хотя в душу закралась доля сомнения.

Поезд продолжал движение, колеса отбивали такт. Мы поспали, потом поели армейские галеты из сух- пайка. Ночью нас разбудил шум в конце вагона: какая- то чудная азиатская музыка все ближе и ближе, и вот мимо нас промчались три казаха-пограничника. У од- ного из них был телефон, из которого и доносились эти народные казахские мотивы. Оказалось, мы ехали через Казахстан. «Вот повезло! – подумал я. – По- бывал в Казахстане бесплатно, за государственный счет, жаль, что большую часть Казахстана проспал».

Проехали Омск… Во время стоянки мы увидели нашего офицера, «Казанову», уже с новой девушкой. На этот раз не c такой симпатичной. Задор и улыбка не сходили с его игривого лица. Нам шаловливое на- строение офицера было на руку: ни строго надзора, ни жесткого распорядка дня, мы получали удоволь- ствие, как будто от обычной гражданской жизни. Каж- дый из нас понимал, что это ненадолго. Впереди нас ждут большие трудности. Но об этом мы старались не думать, просто провожали веселым взглядом оче- редной, новый для нас российский город, или следую- щее бескрайнее, желтое, пшеничное поле.

Проводив взглядом суетящегося «Казанову» и надкусив уже зачерствевший галет, я вновь стал смотреть в окно. А там – живописные пейзажи, в ко- торых главная достопримечательность – река Обь, широкая, с рыбаками по берегам. Видели бы вы, какая она: бегущая, стремительная, уносящаяся всей своей мощью куда-то вдаль.

Но вот и Новосибирск, где мы должны были пере- сесть на другой поезд.

Мы с Игорем незаметно от всех сбежали на про- гулку по вокзалу и ближайшим окрестностям. Город

чем-то напоминал Челябинск, только больше леса, пар- ков и скверов с фонтанчиками. Промышленные здания натыканы в непонятной логике и разнузданном беспо- рядке. Новосибирск показался мне очень уютным.