скачать книгу бесплатно
Он ответил тем же нахально-снисходительным тоном:
– Оперативный работник. Я технически провожу все наши внешние операции. Интересует что-то конкретное?
Несколько секунд мы, как бараны, сверлили друг друга глазами, потом я проговорил: «Пока достаточно, благодарю вас», и он отвернулся.
Дженнифер продолжала стоять изваянием, никак не меняясь в лице. Руки она свободно держала вдоль тела, однако пальцы были напряжены – я заметил. Волнуется. Строит из себя царицу зверей, но волнуется.
Очкарики возобновили печатание. Вот именно, стоило бы и мне пойти да заняться программой, а не корчить начальника и тратить время на не очень убедительную показуху.
– Пойдемте в переговорку, Артур, – повторила Дженнифер.
– Дженнифер, рад был познакомиться, но сейчас мне абсолютно некогда, – сказал я, смотря на часы. – И так уже задержался. Давайте запланируем встречу на днях. До послезавтра я загружен до предела.
Мой отказ обескуражил ее. Она затараторила:
– Артур, очень важно, чтобы мы поговорили до презентации! Вы серьезно недооцениваете информационные возможности и интересы ваших конкурентов! Я считаю, для вас, как для бывшего аналитика ПАК, это просто недопустимо.
Я нахмурился. Плохой комплимент, девушка. Не стоит напоминать, тем более давить на меня с помощью этого.
– Спасибо, я сам решу, что для меня допустимо, – я понизил голос. – От конкурентов, которых у нас, кстати, нет, нас отлично защищает ПАК. Как бывший аналитик, я знаю, о чем говорю… Прямо сейчас я занят. Напишу вам, как только появится «окно».
Развернулся и пошел к выходу. В голове вопрос: зачем так? Новый менеджер, хочет обсудить текущие проблемы; мне еще с ней работать… Показал, кто здесь папочка, но знай меру.
Обернулся у самой двери и постарался изобразить наивозможно дружелюбную улыбку.
– Извините, не хотел обидеть… Ближе к вечеру постараюсь выкроить время. Удачного дня!
– Договорились, – ответила она с облегчением и улыбнулась.
*
В атриуме первого этажа была толпа народу. Планерка, о которой я напрочь забыл, только что закончилась. На парапете вокруг фонтана сидели самые социально активные из наших разработчиков – те, что не рванули врассыпную тотчас по окончании совещания, а остались обсудить насущные задачи и сплетни.
Клан алгоритмистов возглавлял Платон, напяливший сегодня карнавальный кришнаитский балахон, в котором он сделался похожим на своего древнегреческого тезку. Платон был в ударе и горланил местечковые программерские шуточки, тщась заслужить веселье сидящих поодаль девочек из маркетинга. Девочки не поддавались.
Знаменем конкурирующего клана инженеров маячила грандиозная шевелюра Ави Новшека, ссутулившегося над разложенными экранами и планшетами.
На полу возле пальм громоздились кучками маркетологи. Их было больше всех, поскольку планерка была именно у них. Тонкие, как калька, экраны валялись под ногами; силиконовые клавиатуры и тач-пэды[1 - От англ. «touch-pad» – устройство ввода, распознающее прикосновения пальцев] были распластаны на коленях.
Около окна, попивая из стаканчиков какао, возвышалось несколько фундаментальщиков. Белая кость. Еще пара их собратьев, решая в уме мировые теоремы, надменно слонялось из угла в угол.
Беспрерывный многоголосый гам. Закатали рукава цветастых рубашек, убрали волосы, закусили губы и давай хмурить брови, тыкая пальцами в гибкие экраны. Экраны у всех разные: кто работал втроем, взяли экраны пошире и держали их в руках, как газету; кто в одиночку, расставили экраны на пюпитры. Некоторые из ярых единоличников взяли по дюжине экранов и раскладывали их вокруг себя пасьянсами.
День как день: солнце высоко над головой, лучи пробивают полусферическую крышу из затемненного стекла, а под ней – рабочее утро корпорации Gateway. Сотрудники под сенью пальм и фонтанов вырабатывают креативные решения для своих разнообразных задач. Хоть мотивационные плакаты с них рисуй.
Сойдя с травелатора, вторично наступив полным весом на больную ногу, я поздоровался жестом со знакомыми физиономиями и стал глазами искать Деева. Но он сам появился из ниоткуда и хлопнул меня по плечу:
– Ты где пропадаешь? Уже Айк успел прийти на работу, а ты все спишь!
Деев был бодр и гиперактивен, как обычно. Рядом с ним стоял Айк Хоффман – зам какого-то креативного зама в отделе маркетинга. Айк непосредственно вовлечен в предстоящую презентацию, поэтому в последнее время приходит на работу утром, как все. Раньше до обеда застать его было невозможно.
Айк протянул мне руку. Одевался он теперь куда приличнее обычного: вместо толстовки с отвратительным принтом на узких плечах болталась приталенная рубашенция с отвернутыми манжетами. Я поздоровался.
– Я не сплю, у меня машина разрядилась… Вообще, я был в службе безопасности, – сказал я Дееву.
– Целый час?! Ах, да, там же Дженнифер… И что, ты так быстро? – развеселился он. – Я у нее стараюсь пропадать часа по три как минимум! Это ж настоящая Венера Стратосская! – сказал он Айку и излюбленным жестом изобразил формы «Венеры». Айк охотно заржал.
– Артем, цейтнот. Что у тебя ко мне?
– Торопишься?.. Тут кое-какая жопа надвигается, надо обсудить. Сколько тебе времени надо?
– Час, – прикинул я.
– Валяй. Через час здесь же, договорились.
– Пиши мне, если что, – сказал я, отходя к травелатору.
– Пиши! Я тебе три сообщения кинул, а ты их даже не смотрел! Вибрации слушай, Тур, вибрации… – бросил он вслед, тыча пальцем на планшет у меня под мышкой.
*
Травелатор проезжал мимо сборочного цеха, где изготавливались опытные образцы. В широченные распахнутые двери виднелся футуристический лес разлапистых агрегатов. Преобладали пространственные искривители серии Stanley, численностью своей символизируя славный период расцвета нашей корпорации, когда два года назад на нас буквально рекой полились контракты, и у акционеров случился приступ «синдрома Наполеона». Вместе с контрактами хлынули новые инвестиции, поскольку мы ведь собирались строить целые собственные фабрики и захватывать мир… Столь же резко заказы прекратились, ибо в программной начинке Stanley начали всплывать сбои, один за другим. И остался от грандиозных начинаний лишь этот постапокалиптический зимний сад невостребованных аппаратов.
В моем кабинете было пыльно и затхло. Ночью здесь не убирались. Посреди комнаты высился мой личный искривитель Porta-07, окруженный развалом собственных запчастей и отработанным материалом. Фатально изогнутые куски арматуры, растянутые до исполинских размеров пластмассовые горошины, кубы стекла, превращенные в кристаллы идеальной структуры, стеклянные болванки с вырезанными из самой середины сложнейшими предметами вроде комнатного цветка… От случая к случаю это выносилось уборщицей, моя «свалка» пополнялась подходящей всячиной со станции сортировки отходов, и из нее рождались новые жертвы экспериментов.
Вчера поздним вечером, спустя дней пять исканий, я обнаружил в программе последнюю серьезную ошибку. Последнюю, потому что больше серьезным ошибкам взяться было решительно неоткуда. Прогонять исправленную программу решил с утра, ибо башка уже не варила.
Войдя, немедленно заперся и включил питание потрепанному красавцу Porta с залатанной трещиной на корпусе. С терминала я закачал на него программу со вчерашними правками. Искривитель загрузился, надпись «Initializing[2 - Инициализация (англ.)]» на мониторе сменилась словами «Place material»[3 - Поместите материал (англ.)].
На полу валялся совсем еще не истраченный стеклянный кубик. После того, как кубик отправился в загрузчик, прошел сканирование и оказался в рабочей зоне искривителя в точно определенном месте, на экране возникло: «PO» – «Place object»[4 - Поместите объект (англ.)]. Я вытащил из «свалки» первую попавшуюся вещицу – ей оказалась круглая дверная ручка – и отправил вслед за кубиком.
Сидя за столом у терминала, запустил программу на исполнение.
Меня спасло три обстоятельства. Заслон из обширного монитора, за которым голова и плечи умещались полностью. Нагромождение барахла между искривителем и столом, послужившее баррикадой для нижней половины тела. И отсутствие таймера задержки: программа запускалась в тот самый миг, когда я нажимал клавишу на терминале.
Резкий пронзительный хлопок и отвратительный скрипучий свист, похожий на поскреб металла о стекло. Дуновение, как от взрыва петарды. Шипение со всех сторон. И тишина.
Ступив шаг из-за терминала, я понял, что произошло. На подошвах противно заскрипел стеклянный песок. Он был повсюду. Он лежал белесой пылью на столе, на полках шкафов, на полу. Он медленно опускался сверкающими льдинками с потолка и застилал тончайшей вуалью все вокруг. Спохватившись, я закрыл нос и рот ладонью и судорожно полез в ящик стола за респиратором…
«Сам вы, дорогой мой – несчастный виновник вашего несчастного случая», – говаривал когда-то Дееву мудрейший наш Рустем Аркадьевич Опалян.
Молекулярный песок. Вдохнешь – и каюк бронхам, месяцы кашлять гноем будешь, потом подключатся почки, пытаясь вычистить то, что успело попасть в кровь, и добрый вечер. Надо сразу нанороботами кровь фильтровать, да и те могут не успеть, к тому же в страховку не входят…
Я спасся бегством. Не дожидаясь, пока песок осядет на голову и станет разъедать кожу, я рванул к двери, попутно глянув, что же осталось в рабочей зоне искривителя. От стеклянного кубика должен был отняться кусок, из которого в результате ювелирного искривления пространства вылеплялась вторая дверная ручка, точная копия первой. «Но тут что-то пошло не так», первая дверная ручка осталась лежать в одиночестве, а от кубика не осталось и следа, если не считать радужного бриллиантового тумана – стеклянного газа, водворившегося в комнате из-за того, что стекло расщепили на отдельные молекулы. В коридоре я принялся, словно месяц не мывшийся бездомный, вычесывать из волос мельчайшие песчинки. Стекловата, а не волосы. Песчинки впивались в пальцы, руки начали чесаться. Отряхнувшись, как мог, очистив плечи и рукава рубашки, я отправился в туалет, где минут пятнадцать морозил руки под струей холодной воды, пока из них все не вымылось.
Попутно корил себя за безалаберность и размышлял, чего опять такого в программе напортачил после не первого месяца работы над ошибками, что она меня едва не убила. Раньше она столь яро не дерзила: были проблемы, были фатальные сбои, но обходилось без разрушений… Непонятно, как вообще песок мог оказаться за пределами рабочей зоны, если по ней проходит горизонт событий. Абсурд же… Но эту мысль я временно отогнал, поскольку важнее было понять, откуда взялся сам песок. Молекулярный песок мог получиться только одним способом: во время операции MSA[5 - MSA, Molecular Structure Alteration – изменение строения молекул (англ.)] неверно рассчитываются координаты, и в конечном объекте молекулы ставятся слишком далеко друг от друга. Координаты молекул рассчитывает мой код. Если в нем и мог где-то возникнуть лишний inc[6 - «inc» – инкремент (в языке ассемблера): команда, увеличивающая значение регистра на единицу], то такое давным-давно выявилось бы на эмуляторе. Впрочем, предыдущие разы ошибки были именно в моем коде, так что версия подкупала правдоподобностью.
Других версий, в сущности, не было. Не может же криво работать сама операция Molecular Structure Alteration; по MSA в свое время Дэвидсон измочалил всех, прежде чем поставить свою подпись. Иные архитектурные проблемы вроде глюков в арифметике между регистрами – и вовсе из области фантастики. Процессоры проходят многоступенчатый контроль, в том числе у Дэвидсона…
Хорошо бы не возвращаться в комнату, пока смертоносная пыль не осядет. Тогда хоть вытру ее мокрой тряпкой, прикидывал я. Уборка займет вечность, но, по крайней мере, сохраню здоровье и инкогнито.
Из задумчивого оцепенения меня вывели вибрации в кармане, напророченные Деевым. На телефоне мокрыми пальцами пролистываю непрочитанные сообщения: новости, уведомления, спам и одно – от Дэвидсона с просьбой зайти срочно. Добралась-таки до меня его мочала, опрометчиво помянутая. Это тебе не секретарша с «секьюрити». Надеюсь, не кашляет он там молекулярным песком…
Из зеркала над раковиной на меня смотрело чудом уцелевшее в песчаной буре лицо. А с виду и не скажешь, что оно едва избежало жуткой участи. Даже прическа лежала сносно. Надо не забыть завтра побриться, подумал я решительно, а то Деев или Ида, как обычно, станут подкалывать на тему моей невостребованной брутальности. С бородой во всю широкую челюсть я в самом деле становлюсь похожим на чеченского наемника. Не помогают даже «полные доблести глаза с каплей грусти», как дразнилась Мари, просматривая мои студенческие фотки.
*
Я пересек лес железных рук искривителей Stanley, которых и в цехе тестировщиков было пруд пруди, и уперся в стеклянный «аквариум» Кена Дэвидсона, изнутри наглухо задернутый жалюзи. На двери висела табличка: «Злая собака! Не входить до 1 ноября!». Каждую неделю он вешает свежие отпугивалки от новичков, чтобы не привыкали.
Дверь была приоткрыта. Злая собака, как и ожидалось, строчила по клавиатуре, ни на секунду не отрывая глаз от монитора. Рядом стоял такой же, как у меня, Porta-07, тоже внешне подуставший, испачканный фломастером, и каждую секунду мигал сообщениями «PO» и «Program finished». Около агрегата крутился незнакомец в зеленом халате и, как заведенный, загружал из «свалки» в искривитель разные предметы. На меня внимания не обратил никто. В углу валялась одна из прошлых дверных табличек: «Если вы не уверены, как следует реагировать, не реагируйте»…
– Кен, привет.
Дэвидсон и ухом не повел. Ассистент в зеленом халате остановился и посмотрел на меня. У него было молодое лицо с правильными чертами, которое располагало бы к себе, если б не взгляд налогового инспектора. Угрюмый, снисходительно-агрессивный, привыкший вступать в психическое противостояние и одерживать верх. Нехарактерно для младшего инженера, коим он, по-видимому, был. Странно, что раньше я его у нас не видел; такое лицо запомнил бы.
– Объект! – Кен крутанулся на стуле, непонимающе уставился на ассистента, понял, куда смотрит тот, и лишь тогда узрел меня и поздоровался.
– Если ты по поводу письма, то проблема заключается в следующем. Сегодня попробовали конвейерный тест. Тест показал, что… м-м… так или иначе, перегревается аккумулятор. Два раза делали перерывы, хотя не положено. Давали ему остыть. Но это приводит к тому, что… м-м… ни к чему, собственно, это не приводит. Не остывает он. Следовательно, тесты вынужден прекратить.
Всегда удивлялся, как с его директорским гонором сочетается крохотная комнатушка, в которой, как и во всем ангаре тестировщиков, пахнет горячей пластмассой и подпаленной пылью, а измерительные приборы и полуразобранные искривители, обвешанные запчастями, играют роль мебели и комнатных растений. Какой-то у Кена свой порядок в голове: вроде свинтил он измерители в стойку, компактно сгрудил образцы по углам, а из ближайшего закутка, как и год назад, торчит старческая лапа искривителя Multus, дающая по голове тому, кто при входе вынужденно не поклонится директорскому высочеству. Сколько было извинений, когда она влепила по лбу Опаляну, а так и не убрал ее.
Ладно, что уж страдать. Ни одной нашей серии искривителей не удавалось избежать ошибок на тестах Кена. Кен тестирует всегда всё и всегда по-разному. Сто раз плюнул я на поверье, что если за первый час дэвидсонского тестирования искривитель не умирает – быть ему хитом. Но с тех пор, как Porta-01 на первом часе благополучно задымился, мы переделали массу всего! Недели три Кен беспробудно терзает новейшую модификацию, и не было ни единого сообщения о серьезных ошибках.
– Какой аккумулятор? – переспросил я. – И что за тест?
– Ну какой, какой. Аккумулятор тот, что в памяти. Стабилизирующий. Питает память, в которую пишутся атомный и молекулярный пойнтеры[7 - От англ. «pointer» – указатель; здесь: переменная, содержащая адрес другой переменной или координаты какого-либо объекта.]… А тест – ничего сложного, прогоняю по ASA[8 - ASA, Atomic Structure Alteration – изменение строения атомов (англ.)]: собственно, init, м-м, пара десятков offset’ов и disp.
– И подолгу гоняешь? – я предвидел, что ответ будет ужасающим.
– В первый раз у нас получилось… Сколько там было? – спросил он ассистента.
Тот неспешно подошел к столу, отыскал в груде пластика распечатку и зачитал:
– Тридцать семь минут двенадцать секунд.
– Ага… А потом – всё, – развел руками Кен. – Нагрелся аккумулятор, вскипел, считай…
– До девяносто восьми градусов по Цельсию, – прочитал ассистент.
– Вот-вот… так что тестирование я прервал, извини.
У ассистента был британский выговор и железный, как у робота, голос. Напомнил он моего первого сержанта, первые годы ПАКовской муштры. Мы тогда подсмеивались над железным голосом сержанта, а впоследствии выяснилось, что у него повреждены голосовые связки в результате ранения. Где-то в Африке его задело волной от водородной гранаты. Лет через семь я своими глазами увидел, как такие гранаты взрываются. Ими сжигали целые деревни. Сержант легко отделался.
Дэвидсонский ассистент, конечно, не имел ни капли общего с нашим сержантом. Но чем-то он был непрост. Халат делал его похожим скорее на работника морга или травмпункта, чем на яйцеголового технаря.
– Ты рехнулся! – сказал я Кену. – Кто ж по сорок минут гоняет ASA? По пять тысяч моль за раз! Триста килограммов железа перелопатить на атомном уровне!.. Хоть бы «свалку» пожалел.
– Чуть меньше четырех с половиной тысяч моль, – перебивая меня, отчеканил ассистент.
– Подожди, а чего ж ты хотел? – вступился Кен. – Предположи, если это конвейер? Предположи, если…
– Да не бывает таких конвейеров! – оборвал я.
– Артур, – сказал Кен нарочито спокойно. – Ты же хорошо знаешь, какие на фабриках бывают конвейеры. И что фабрики – наши основные клиенты, да?.. В характеристиках вы пишете: время непрерывной эксплуатации не ограничено. Стало быть, увольте… Так или иначе, я вешаю таск[9 - От англ. «task» – задача.], а вы – придумывайте систему охлаждения или… м-м, ну мало ли чего придумаете, – у Кена уже загружался баг-трекер[10 - От англ. «bug-tracker» – программная система для внесения информации об ошибках и отслеживания выполняемых действий по их устранению.] на терминале.
– Черт возьми, Кен, это абсурд!.. Погоди, ты сейчас все испортишь! Презентация – послезавтра, понимаешь? Никто не успеет ничего придумать!
– Слушай, я как-то не понял, вам нужна обычная виза или же моя?
В этом вопросе Кен показательно принципиален. Свою именную визу «Quality assured by K. Davidson»[11 - Качество проверено К. Дэвидсоном (англ.)] он лет десять старается сделать знаком качества в мире промышленного программного обеспечения. Еще сидя в SP Laboratories, создал консалтинговую фирмочку, интенсивно пиарит ее и тестирует на заказ одно-другое в свободное от работы время. Нельзя забывать, что Дэвидсон – единственная надежда Рустема на то, что Porta избежит полного провала и позора. Наши с Деевым заверения в успехе для него пустой звук, слушать о революционных функциях он не желает. Если теперь и Кен не поставит визу, случится страшное.
Спорить было бесполезно. Однако душа требовала повоспитывать упертого очкарика. Иначе так и сочтет нормой устраивать подлянки в последний день.
Мешал только ассистент: он по-прежнему стоял с листочком в руках, готовый хоть до вечера зачитывать цифры.
– Выйди, пожалуйста, на минуту, – обратился я к нему.
Он долго-долго смотрел на меня щучьими глазами, и, лишь когда я кивнул на дверь, кашлянул и удалился.
– Твоя взяла, Кен, только никаких тасков не надо, – сказал я, едва дверь захлопнулась. – Кинь мне детали, я сам займусь этим.
– А в чем, собственно, проблема? По инструкции требуется…
– Я знаю, что требуется, – перебил я. – Проблему зовут Рустем Аркадьевич. Получит уведомление. А, если ты помнишь, он вообще не в курсе, что ASA и прочее войдет в окончательную спецификацию. Не хватало нам скандала перед презентацией!
– Ох, да помню же я, Артур, про наши договоренности, – прогундосил он. – Я зашифрую таск, не поймет он ничего…
– Нет, ты не понял, Кен, – я сбавил тон. – Разборки все равно будут. Потому что появится таск про сбои в заявленной функции. Рустем примет решение выпилить ее из спецификации, чтобы твоя виза оказалась действительна. Только продукт получится кастрированным и не инновационным ни с какого боку! Получится второй Stanley, чуть покомпактнее, чуть побыстрее, но не принесет он и половины тех денег, которые дал Stanley. Понимаешь?
Кен кривил лицо и не хотел вникать в то, что я говорю. Сейчас его заботил лишь его собственный маленький мирок, где с одной стороны стоял подопытный образец искривителя, а с другой горел на экране баг-трекер.
– Ты же не хочешь участвовать в этих разборках, правда? – продолжал я вкрадчиво. – Тебе же важно всего-навсего протестировать аппарат по своей методике. Так мы тебе предоставим такую возможность. Сегодня к вечеру.
– Дело ваше, – согласился Кен, изобразив на лице муку. – Но если что случится, я ссылаюсь на тебя.
– Ссылайся, сколько угодно. Но прежде ответь мне на один вопрос…
Кен строчил, не переставая.
– Почему ты начал тестировать конвейерное сегодня? Месяц назад ты обещал, что начнешь с ASA, прогонишь его на конвейере и сразу же отчитаешься о результатах. Допустим, я тебя знаю и заранее сделал скидку в две недели. Но завтра – последний день! А сегодня ты сообщаешь, что мы виноваты в том, что ты не можешь поставить визу. Это вообще как?
– Артур, никак же ты не можешь привыкнуть к тому… – говорил он, не сбавляя скорости печати. – Что, так или иначе, тестирование – процесс особый. Поскольку мое noblesse oblige[12 - Положение обязывает (франц.)], я разбираюсь, как этот процесс устроен, а ты же не разбираешься… Поэтому тестированием занимаюсь я, а не ты.
– И что?
– Я тестирую исключительно финальные образцы, а вы… Что вот вы мне весь месяц подсовывали?
– Что мы тебе подсовывали?
