скачать книгу бесплатно
– Кто там, наверху? Учитель, я хочу знать!
Старик, не меняя позы, закрыл глаза.
– Говори, Хануахет! – приказал фараон.
– О, повелитель, если б я действительно мог видеть сквозь стены, я бы непременно сообщил тебе.
– Но ты же почувствовал, что там люди!
– Это нетрудно. Стоит только захотеть.
– Если ты не осмеливаешься сказать мне правду, тогда я тебе расскажу, кто там, над нами, – неожиданно твердо заявил Амонхотеп IV. – Для этого необязательно быть мудрым и старым.
Хануахет открыл глаза и посмотрел на своего фараона. А тот, взглянув на учителя, вдруг выкрикнул, резко выбрасывая вверх правую руку с указательным пальцем:
– Там – верховный жрец!
И действительно, почти в то же время, что и фараон, с другой стороны к ипет-исутскому храму приблизилась фигура немолодого мужчины и с проворством, несвойственным его годам, юркнула под сень храма.
Подле жертвенника в маленьком каменном ящике пылал огонь, отбрасывая зловещие тени на лик Амона в образе барана. Храм был пуст и безмолвен. Но в этой тишине чувствовалось чье-то постоянное присутствие, неусыпный глаз и твердая карающая рука, готовая подняться против каждого, кто осмелился бы посягнуть на сокровища чудесного храма.
Ночной гость быстро прошел к статуе и негромко произнес:
– Асахадон.
Тут же в ответ раздался голос:
– Я здесь, мой господин. – И молодой жрец с гладко выбритой головой, отражающей свет огня, возник из-за статуи.
– Асахадон, – еще вкрадчивее произнес вошедший, – Собери немедленно жрецов для совета.
Тот молча кивнул и скрылся за статуей. Ночной посетитель повернулся к жертвеннику и зловеще усмехнулся. Эта гримаса скорее была бы под стать злодею, но никак не верховному жрецу, ибо это был именно он.
Из ниши, спрятанной от посторонних глаз за статуей бога солнца, неслышно выскользнули три тени. Верховный жрец отступил от огня и, сощурившись, силился разглядеть вошедших.
Похожие один на другого, гладколицые и бритоголовые, с округлыми животами, служители Амона-Ра ждали с безмолвным смирением, что скажет их старший брат Такенс. Молодой жрец шмыгнул к огню и только хотел зажечь факел, чтобы осветить помещение, как быстрый жест верховного жреца пресек его действие. Резким кивком головы Такенс приказал молодому служителю удалиться. И начал говорить лишь после того, как услышал смолкающие где-то вдалеке, в каменных коридорах храма, его шаги.
– Пусть вечно светит нам ночами богиня Мут, божественная супруга Амона, – не торопясь, промолвил жрец и вновь взглянул на подчиненных.
– Зачем нас собрал ты, о Такенс, в столь неподходящее для бесед время? – спросил один из жрецов глухим надтреснутым голосом.
– Неужели вы думаете, я посмел бы оторвать вас ото сна ради какой-то мелочи или по собственной прихоти? – осведомился верховный. – Жречество не может оставаться в стороне, когда речь идет о самом фараоне.
– Государственные вопросы не касаются служителей бога, – изрек самый пухлощекий.
– Мы к тому же не злоумышленники, чтоб разговаривать тайно по ночам, – заметил жрец с тонкими поджатыми губами, от которых его лицо выглядело злым.
– О, братья мои! – верховный воздел руки к небу. – Неужели я говорю в пустыне! Видит бог, я никому не желаю дурного. Но меня, как верховного сановника фараона, беспокоит выбор будущей царицы.
– Ты поспешил нас собрать, потому что фараон дал согласие? – наперебой загомонили жрецы.
– Нет, он избегает прямого ответа. Он слишком одичал здесь, под вашим неусыпным оком, – верховный осклабился и выдержал паузу, а потом сказал. – Что ж, быть может, это нам на руку. Он несведущ в женщинах и наверняка польстится на красоту той, которую мы его предложим.
– Кого имеет в виду мудрый Такенс?
– По нашим законам на замужество с фараоном может претендовать только знатная девушка из нома или дочь верховного жреца, – Такенс внимательно оглядел каждого с ног до головы, а те под его взглядом опускали глаза. – Что ж, быть может, вы хотите дать мне совет или предложить кого-нибудь из номовой аристократии?
Жрецы молчали.
– Если вы, мудрейшие, не желаете мне помочь, я сам назову имя достойной…
– Твоя младшая дочь, – перебил его пухлощекий. – Она прекрасна, как богиня Мут!
– О, Брохут, ты чрезвычайно льстишь мне, – деланно смутился верховный. – Есть и более достойная девушка.
– Кто она? – спросили пухлощекий и тонкогубый.
– Дочь уасетского нома Анхота. Он делает щедрые пожертвования в наш храм и уже строит себе гробницу в городе мертвых, ничем не уступающую царской. Анхот богат и неумен. Зато дочь его поистине прекрасна.
– Сколько ей лет? – спросил жрец с глухим голосом.
– Почти четырнадцать. Но пока фараон будет тянуть с женитьбой, она достигнет возраста невесты.
– Хорошо. А если Амонхотеп захочет вступить в семейные узы уже завтра? Что мы ему сможем предложить? Или же он сам объявит о выборе? – произнес толстощекий Брохут.
– Мне кажется, самое подходящее, – продолжал он же спустя некоторое время. – Предложить фараону Допхет, дочь Такенса. Она умна и красива. К тому же близка нам. Мы сможем беспрепятственно проникать во все тайны двора. Неусыпный глаз, и днем, и ночью находящийся подле фараона – вот кто нужен. Амонхотеп нуждается в опеке, как ребенок, и только такая девушка, как Допхет, может ему помочь.
– Но если фараон не захочет жениться на достойнейшей? – осведомился жрец надтреснутым голосом.
– Или вообще откажется от женитьбы? – подхватил тонкогубый. – Он так странен и дик!
– Есть средство, которое можно применить в крайнем случае, – вкрадчиво промолвил верховный жрец и выразительным взглядом указал на статую.
– О, мудрый Такенс, до праздника долины еще очень много времени.
– Фараон не торопится, но он не посмеет ослушаться священного оракула! Воля Амона будет выполнена во что бы то ни стало. Для бога все равны, все – его рабы. Через несколько месяцев Амонхотеп либо женится по-хорошему, либо будет вынужден это сделать. Нужно убедить его…
В то время, как в залах храма служители вели этот разговор, в подземелье Хануахет и Амонхотеп говорили о том же.
– Он будет торопить тебя. Повелитель. Но нужно ждать прекрасного праздника долины. Тяни время.
– Зачем? – заупрямился Амонхотеп. – Наверняка у них тоже какие-то надежды связаны с этим праздником. Надежды на оракула, которым они повелевают, как хотят. Я не смогу противиться его изречению! Народ будет возмущен!
– Верь мне, повелитель. Тяни до прекрасного праздника долины, – настойчиво повторил старик.
– Но оракул будет вещать их волю! – вновь возразил фараон. – Сколько раз было так! Они найдут такую девицу, которая станет следить за каждым моим шагом!
– В этом ты прав, мой повелитель. Но жди праздника долины, – упорно повторил старый жрец.
– Если ты так уверен в своей правоте, значит, тебе известно что-то о моей будущей избраннице? – неожиданно прямо спросил повелитель.
– Это пока тайна, охраняемая богами.
– Нет, Хануахет, ты обязан, ты скажешь мне имя моей будущей супруги! – Амонхотеп зловеще приблизился к невысокой фигуре старика.
В его лице было столько решимости, что тот не выдержал:
– Имя… Имя человеку можно изменить: по своей ли воле или по воле богов… Я не могу назвать имени. На устах моих – печать молчания. Но ты увидишь ее. Сам. Смотри.
И в то же мгновение фараон ощутил где-то в голове непонятную боль, покалывание, и тут же, заслоняя реальные предметы, наплыло перед ним изображение бедной крестьянки, одетой в калазирис, без украшений. Длинные волосы, заплетенные в косички, падали на грудь, чуть обозначенную под грубой тканью. Девушка обернулась и посмотрела на Амонхотепа, прямо в глаза. От неожиданности он отпрянул, оступившись. И в тот же миг видение пропало.
– Как она прекрасна! – прошептал фараон.
– Ты видел ЕЕ.
– Кто она?
– Та, что суждена тебе богами.
Амонхотеп молчал, обдумывая увиденное.
– Она пришла, чтобы разделить с тобой свою судьбу. Она еще не знает об этом, но вскоре все станет известно. Ей только пятнадцать. Но ее сила, ее дар любить помогут тебе, о повелитель, в твоем тяжелом деле, которое ты затеешь через несколько лет.
– Какое дело? – немедленно спросил Амонхотеп.
– О, мой ученик, не спрашивай о том, что тебе до срока знать не надо. Ты должен сам постигать на опыте то, что сейчас может представляться тебе нелепым, – старик вновь уселся на каменный прохладный пол.
– Когда это произойдет? – не унимался фараон.
– Этого не знает никто. Только боги.
Владыка венцов по-мальчишески зло усмехнулся:
– И ты вновь заставляешь верить тебе на слово? А кто такой ты, Хануахет, жрец Амона, чтоб я тебе верил?
Старик повернул лицо к Амонхотепу и спокойно, с некоторым налетом печали посмотрел ему в глаза.
Повелитель несколько смутился.
– Я беспомощен и беззащитен. Я прошу у тебя совета, а в ответ… Ты потчуешь меня какими-то обещаниями, видениями о смутном грядущем. Кто же докажет мне подлинность твоих слов?
– Время, – тихо выговорил старик.
– Ну а вдруг ты заодно с верховным жрецом? – Голос Амонхотепа достиг наивысшего накала.
– Нет, – еще тише произнес Хануахет.
В глухом каменном подземелье повисла тишина. Старый жрец сидел, точно скульптура, и смотрел в пол перед собой; фараон с остановившимся взглядом и запечатлевшейся гримасой гнева стоял посреди зала и не двигался.
– Ты просил доказательств? – все так же тихо спросил старик. – Ты получишь их. Но не называй это чудесами. Способен ли ты теперь вместить это?
Он что-то пробормотал себе под нос, быстро шевеля губами, и тут же весь нижний храм осветился неведомым голубоватым светом. Странные прекрасные звуки неизвестной музыки полились в уши молодого фараона. Огонь факела приобрел очертания человеческого лица, и мирный, невероятно низкий голос раздался у Амонхотепа в голове. Его раскаты трудно было различить, но фараон все понимал без труда, точно мозг работал у него иначе, чем всегда.
– А-а-мон-хо-те-эп, – громыхало в сознании. – Будь мудр, Амонхотеп. Ты еще не готов к истине-э. Я говорю с тобой через учителя Ха-нуахета. Его устами говорит бог…
Огонь стал обыкновенным, свет померк, музыка исчезла.
Фараон, будто очнувшись, новым взглядом обвел помещение.
– Не спрашивай боле ничего, – сказал старик. – Иди и помни об одном… жди прекрасного праздника долины.
Амонхотеп постоял еще мгновение, затем быстро подошел к старому жрецу, пал на колени и порывисто стал целовать ноги учителя.
Старик опешил.
– Я все понял, – сказал фараон, – Я буду ждать священного праздника. Я постараюсь как можно дольше хранить в сердце правду. Я все выполню так, как советуешь ты, мудрейший жрец Египта.
Рука старика легла на непокрытую голову фараона, на едва успевшие отрасти короткие черные волосы. Губы жреца улыбались чему-то далекому и прекрасному, а на лбу зачернела глубокая скорбная складка.
Египет. Предместье Ипет-Исута.
В эту ночь полноликая луна щедро освещала покосившуюся хижину, одну из сотен малых крестьянских построек среди полей, примыкавших к пустыне. Крестьянин в белой повязке на бедрах, немного прихрамывая, вошел в дверь. Внутри его встречала темнота.
– Дочка, – протяжно и тихо позвал он, желая в косом лунном луче, падающем из дверного проема, разглядеть кого-то. – Доченька, проснись, Нефру!
Где-то в углу послышалось движение.
– О, отец! – воскликнул молодой женский голос. – Я думала, ты придешь на рассвете. Сейчас я зажгу огонь.
Загромыхала глиняная посуда, зашелестела солома, – она принялась раздувать тлеющие в посудине угли.
Солома весело вспыхнула, и красный огонь осветил хижину. Юная девушка бойко подбрасывала к соломе сухие ветки и траву. Длинные волосы, заплетенные в косички, падали на грудь, чуть обозначенную под грубой тканью калазириса. Даже при плохом освещении бросалась в глаза ее необыкновенная, тонкая красота.
Сделав пламя побольше, она присела рядом с отцом, случайно задев его правую ступню.
Крестьянин застонал.
– Что случилось, отец? – забеспокоилась девушка и стала бережно ощупывать отцовские ноги. – О, да у тебя здесь кровь! Ты сбил ноги!
Она бросилась искать ткань для перевязки и кувшин с водой, чтобы промыть рану:
– Потерпи.
– Мне не больно, дочка.
– О, отец, – укоряла она его. – Зачем нужно было так далеко идти? Праздник! У тебя же нет обуви, а завтра ты опять пойдешь работать на весь день, не разгибая спины. Нужно где-то взять пальмовых листьев и сплести тебе обувку.
– Ничего, дочка. Теперь-то уж мы не будем ни в чем нуждаться, – с нескрываемой радостью произнес крестьянин. – Посмотри, что я раздобыл сегодня!
