скачать книгу бесплатно
– Я же сказал тебе, – терпеливо ответил он, – что у меня больше никого нет. Я пытался забыть все, что было, больше десяти лет прожил с женщиной, которую не любил. Под конец она тоже поняла, что я не могу дать ей того, что она ищет, и ушла неудовлетворенной. Когда тетя завещала мне эту квартиру, я начал думать, что же мне делать. И тут я вспомнил про тебя и Лайлу. Бамби навсегда останется моей единственной женщиной. Только ее одну я любил. Что еще я могу для нее сделать, кроме как позаботиться о вас? Если не о вас, то о ком?
– О Долев. У нее тоже есть дети.
– Долев моложе Бамби на четырнадцать лет. Ты же с Бамби почти как один человек. И выросли вы вместе. К тебе я чувствую близость, которую не испытываю по отношению к Долев. Когда я думаю о Бамби, представляю себе ее, я всегда вижу тебя. Ты – это часть ее. А Долев – она сама по себе.
Все это случилось так давно, а он все еще живет той жизнью. Так никуда и не продвинулся. А чему она, собственно, удивляется? Ведь она тоже никуда не продвинулась.
– А как же твоя сестра? Она на тебя не обидится?
– Это ее не касается. Маргарита завещала эту квартиру мне, значит на то у нее были веские причины. У Мор все в порядке, и она никак не связана со всей этой историей.
– Ну хорошо, – улыбнулась Сиван. – Я не буду возражать. Я рада, и Лайла тоже будет рада. Она очень любит этот район. Два года прожила со своим парнем на улице Уриэля Акосты, пока у них не начались проблемы.
– Ты можешь предложить ей переехать жить в эту мою квартиру. То есть теперь твою квартиру, – поправился он. – После ремонта.
– Ты можешь говорить: «в нашу квартиру». Так будет точнее.
– А почему они расстались?
– Кто? Лайла и Лиор? Сложно объяснить. Хотя не так уж и сложно. По правде говоря, вполне обычная история. Короче, они были вместе с пятнадцати лет, огромная любовь, которая началась с юношеского вожделения. После армии они поехали путешествовать по Южной Америке, а когда вернулись, стали жить вместе. Он готовился к вступительным экзаменам, она училась в колледже, и тут все изменилось. Он хотел увидеть мир, почувствовать его. В конце концов они были вместе с такого раннего возраста, и она была его первой и единственной девушкой. Она попыталась понять его и не стала ему препятствовать. Он поехал с приятелем в Шри Ланку, встретил там кого-то, влюбился по уши, и все. Так все и кончилось, и он решил прервать свои отношения с Лайлой.
– А она?
– Сломалась. Целый год была как мертвая. Что-то делала, но словно во сне. Лежала у меня на диване и плакала. Похожа была больше на привидение, чем на человека. Но, как говорится, время берет свое. Ну да ты знаешь, как это. Она поняла, в чем состояла ее ошибка, отплакалась, взяла себя в руки, сложила себя по кусочкам и снова стала встречаться с парнями. Потом запуталась окончательно. Не знала, что же делать дальше: идти каждый вечер с кем-то гулять, или сосредоточиться на себе, на своей учебе, на своем внутреннем мире. И всегда надеяться, что однажды, в конце этого длинного и тернистого пути найдется еще один, новый, Лиор, с кем она будет чувствовать себя так же, как и с прежним, которого она до сих пор не может забыть ни телом, ни душой.
– Мы говорим про Лайлу или про меня? Я чувствую, что ты обращаешься ко мне, – его губы растянулись в иронической усмешке. – Надеюсь, что у Лайлы все кончится не так, как у меня, потому что я так и не смог найти никого, с кем бы чувствовал себя так же, как с Бамби. Иногда любовь бывает единственной.
– Это правда.
– Однако, если он влюбился в другую, они изначально не подходили друг к другу. Он просто делал ей одолжение. Это совсем не так, как было у меня с Бамби.
Сиван никак не отреагировала на последнее предложение. Человеческая память избирательна. Зачем спорить о том, что давно кануло в Лету. Лучше говорить о Лайле.
– Иногда я чувствую, что она до сих пор ждет его. Ждет, что он опомнится и вернется.
Брови Яаля скептически приподнялись.
– Скажи ей, что это никогда не случится. Нет ни единого шанса.
– Я знаю, да и она тоже знает.
– Мне кажется, вы довольно близки друг другу.
– Она – моя лучшая подруга, Пока продолжалась ее любовь, у нас были обычные отношения дочери с матерью, но когда у нее с Лиором начались трудности, мы вдруг обратили друг на друга внимание. Она – моя путеводная звезда.
– Я часто думаю о том, что у нас с Бамби мог бы быть ребенок. Уверен, что это был бы мальчик. Сейчас он должен был быть примерно одного возраста с Лайлой. Я представляю себе его на разных этапах взросления, но всегда останавливаюсь на армии. Никак не могу решить, в каких войсках он должен был служить.
– Только не в боевых частях. Страшно отправлять мальчика в боевые части.
– Если бы у тебя был сын, он бы и спрашивать тебя не стал.
– Если бы у него был такой отец, как ты, это уж точно, – улыбнулась она.
– На следующей неделе я поеду проведать твоего отца. Мне нравится быть с ним. Он мало говорит, но каждое его слово на вес золота.
– Раз уж мы с тобой встретились, я тоже поеду. Повидаюсь с Долев. Давненько мы с ней не общались. Нам надо почаще бывать вместе.
– Каждый занят своим делом. Когда мы виделись в последний раз, она сказала что продает через интернет винтажную одежду, а в последнее время стала заниматься оформлением интерьеров.
– А ты, оказывается, в курсе всех событий. Поначалу она получала заказы от друзей, но со временем ее бизнес развился. Она и мою квартиру обустраивала. Прекрасная работа! У нее голова работает по-особенному, не так, как у всех.
– Ни одна из сестер Ньюман не была такой, как все. Ты тоже не такая, как все. Это только видимость одна: адвокат, хорошо устроена, ведешь современный образ жизни, два глаза, нос, рот, все, как у всех. Но мы-то с тобой знаем, что ты не такая, как все, Бамби была не такая, как все, и, по-видимому, Долев тоже, – улыбнулся Яаль.
И тут она поняла, почему влюбилась в него. Только тогда, когда он говорил с ней, она знала, что живет на свете не зря.
Гадалка
Здание, в которое вошла Сиван, было раньше Яффским дворцом, а теперь оказалось поделено на квартиры. Табличка на двери призывала посетителей не звонить, а сразу проходить в комнату ожидания, где стояли два продавленных дивана, на спинке одного из которых чудом держалась накренившаяся пепельница, полная окурков. Сиван поставила ее на пол и погрузилась в сиденье. Этот визит к гадалке на кофейной гуще Зейнаб был подарен ей сотрудницами ко дню рождения еще в июле, но абонемент можно было использовать в течение полугода. И вот теперь, когда наступила зима и срок действия подарка подходил к концу, Сиван решила воспользоваться им, главным образом для того, чтобы не обижать девушек.
В папке, лежащей у нее на коленях, чтобы не помялась, находилась фотография Лайлы. Женщина, с которой она созвонилась, сказала, что можно показать фотографию и на экране телефона, но она предпочитает бумагу. На ней и правда и цвета лучше, и изображение четче, и Лайла просто светится безмятежной радостью молодости: широкая улыбка подчеркивает полные розовые губы и ровные белые зубы; гладкие щеки и нос, покрытый веснушками; голубые глаза сощурены в щелочки из-за яркого солнца. Снимок сделан профессиональным фотографом на горнолыжном курорте во Франции, где Лайла проработала всю зиму перед тем, как поступить в колледж, в качестве сопровождающей групп туристов из Израиля.
Сиван не верила в мистику. В молодости они с Бамби пошли к астрологу в Хайфе, сообщили заранее даты, место и время рождения, и, когда приехали, их уже ждали заранее составленные звездные карты.
– Ты – принцесса, – сказала астрологиня Бамби. – Твой парень – принц, и сын твой тоже будет принцем.
Однако Сиван ждала совсем другая история.
– Ты выйдешь замуж поздно, – сказала она. – Не раньше, чем в сорок. А до этого у тебя уже будет двое детей.
– То есть как это? – спросила Сиван. – От кого?
– Он будет чужаком, – продолжала астрологиня, пропустив вопрос Сиван мимо ушей.
– Кто будет чужаком?
– Твой муж.
– Что значит «чужаком»?
– Не из привычного тебе мира.
– Тогда откуда? – спросила Бамби. – Из Австралии, Аргентины или, может, из Африки? А может, просто бедуин с Синая?
– Чужаком и все! – отрезала женщина. – И он будет намного старше ее. По меньшей мере лет на двадцать.
На этом астрологиня покончила с Сиван и полностью переключилась на Бамби.
– Но моя сестра не встречается с теми, кто старшее нее, – продолжала протестовать Бамби. – То, что вы говорите, не имеет смысла.
– Так говорят звезды. А с ними не имеет смысла спорить!
– Да забудь ты о ней, – сказала Бамби, когда визит окончился. – Эта женщина абсолютно сумасшедшая. Я не верю ей ни на грош.
В другой раз, когда Сиван пошла с подругой из университета к прорицательнице из Нетании, которая тоже предсказывала судьбу по кофейной гуще, картам Таро и псалмам, она услышала о сложных и даже жестоких отношениях между ней и ее отцом.
– У вас очень сложные отношения, и в них много плохого, – заявила прорицательница. – Он очень агрессивен по отношению к тебе.
– Неправда, – изумилась Сиван. – Мой отец очень порядочный и тихий человек. И у меня было счастливое детство.
– Тогда, наверное, – скорректировала свой вердикт прорицательница, учтя полученную информацию, – он обижал тебя в предыдущем воплощении, а в этом он пытается это скомпенсировать и исправить ошибки, допущенные в прошлой жизни.
Вдруг, сидя на запятнанном диване в тусклой комнате ожидания с облезлыми стенами, Сиван испытала непреодолимое желание закурить и огляделась, надеясь увидеть забытую кем-нибудь пачку сигарет. Лайла начала курить, когда пошла в армию. Она покупала табак в пачках, папиросную бумагу и фильтры и делала сигареты сама, и когда они с подругами сидели в саду, Сиван иногда прихватывала у нее сигаретку-другую и сама чувствовала себя как девчонка. Однако когда Лайле исполнилось двадцать два, она заявила, что с нее хватит, и с тех пор они курили только во время особенно волнительных бесед.
Дверь, ведущая в комнату Зейнаб, распахнулась, и мимо Сиван прошла предыдущая посетительница, мельком взглянув на нее, но не встретившись с ней взглядом.
У Зейнаб были длинные угольно-черные волосы и густые брови над темными глазами. Глубокое декольте подчеркивало большую грудь. Вся комната, казалось, была наполнена ее присутствием. На столе перед ней лежали горками минералы, кристаллы, ракушки, и стояли миски с бусинами, кусочками бумаги и ткани, среди которых затесалась почерневшая от времени серебряная мезуза и связка головок чеснока. Пародия на мир мистики и колдовства.
Зейнаб выглядела усталой и даже не попыталась улыбнуться, когда Сиван уселась напротив нее, положив папку на колени.
В комнату вошла пожилая женщина с подносом и поставила перед ней две чашки черного кофе.
Сиван достала из папки ваучер – лист, украшенный рождественскими картинками и надписями от руки на арабском, сделанными синими чернилами.
– Вот, получила в подарок от своих сотрудниц, – попыталась она установить с гадалкой приятельские отношения. – Они были у вас и остались очень довольны. Сказали, что вы поведали им замечательные вещи.
Губы Зейнаб скривились, вероятно, в попытке ответить улыбкой на услышанную лесть.
– Выпей.
Сиван поднесла чашку ко рту.
– Что ты хочешь узнать?
– Ничего особенного. Простое любопытство.
– У тебя есть сестра-близнец?
– Н-н-нет, – по телу Сиван пробежали мурашки.
– Тогда почему я вижу двоих, похожих на тебя, а не одну?
Четырехлетняя Сиван обнимает за плечи стоящую рядом трехлетнюю Бамби движением, в котором видна защита, любовь и забота.
Девятилетняя Сиван и восьмилетняя Бамби едут по берегу моря в тележке, влекомой осликом. Сиван сидит на доске, служащей сиденьем, а Бамби стоит рядом, уперев руки в бока. Они еще совсем маленькие, но в них уже различимы бутоны будущей красоты. Обе загорелые, с длинными волосами и поджатыми ярко-красными губами. Взгляд Бамби вызывающ, плечи Сиван слегка опущены. Айя, их мать, босиком и в летнем платье, идет рядом с тележкой.
Праздник Шавуот. Восьмиклассница Сиван и семиклассница Бамби в белых платьях, с венками на головах и плетеными корзинками в руках стоят на фоне стогов сена. Позади них выстроились мальчишки из старших классов. Яаль с распущенными волосами в длинных коричневых брюках и расшитой по воротнику рубахе, натянутой на его широкой груди, смотрит в их сторону. Уже тогда Сиван обратила на него внимание, однако пропасть между восьмым и одиннадцатым классом была широка как океан. В восьмом классе отдельные девочки только начинали интересоваться мальчиками, к концу десятого некоторые уже спали с ними, а к концу одиннадцатого таких было большинство. Так тогда было принято говорить: «спали». Не «трахались» или там «занимались любовью», а просто «спали». До десятого класса Сиван, как старшая сестра, во всем опережала Бамби, но когда той исполнилось пятнадцать, все резко изменилось. За какой-то год она превратилась из младшей сестры в хозяйку положения. У Сиван были друзья. Одноклассники любили ее, и она любила их, и хотя ей не хватало слов, она пользовалась у них успехом. Но Бамби сразу же стала звездой! Все бегали за ней, ухаживали, предлагали дружбу, а она наслаждалась своим превосходством.
Еще одна картинка: Сиван восемнадцать с половиной. Они с Яалем на берегу моря. Он наклоняется к ней и прислоняет к ее уху раковину, чтобы лучше слышать шум волн, а его грудь трется о ее кожу, мокрую от морской воды. Сиван, которая еще ни с кем не спала, единственная во всей школе не имеющая никакого опыта в общении с парнями далеко отстала от Бамби, которая в отличие от нее быстренько накопила сексуальный опыт и с самого начала испытывала острое сексуальное влечение.
И последняя картинка перед тем, как она откроет глаза и вернется к Зейнаб: Сиван и Яаль на берегу моря, а Бамби с камерой в руках кружит вокруг них.
– У меня было две сестры. Одна из них умерла много лет назад.
– Смерть это конец, но в то же время и начало чего-то нового, – Зейнаб, которая теперь выглядела гораздо более настороженной, внимательно посмотрела на Сиван. – Теперь я вижу кое-что другое. Особенное. Ты окружена какой-то жидкостью, возможно водой, и все, что было до того, уже не будет прежним. Внутри тебя прорастает новая жизнь, а та, вторая, твоя сестра-близнец, про которую ты говоришь, что ее не было, стоит у тебя за плечом и улыбается доброй такой, сияющей улыбкой. И вы словно не два человека, а один.
Бум! Сиван словно получила удар кулаком в живот. Нет, не в живот, а в грудь, и дышать сразу стало невозможно.
– Итак, тебя окружает вода, – продолжила Зейнаб, полностью завладев ситуацией. – Вода лжи и вода правды. Эти воды омывают тебя и отступают, омывают и отступают. Ложь и правда. Правда и ложь. Они все время уравновешивают друг друга.
– Это хорошо или плохо?
– Баланс – это сила, вода, в которой ты находишься – тоже сила, так что у тебя есть большой источник силы. Постой… С тобой сливается не та женщина, что похожа на тебя, а какая-то другая.
– Кто же? – спросила Сиван, хотя и так знала ответ.
– Твоя дочь.
Вот это да, подумала Сиван. Круто.
– У тебя есть ее фото?
– По правде говоря, да. Я принесла его с собой.
Зейнаб долго разглядывала фотографию Лайлы, а потом тревожно нахмурилась.
– Красивая девушка. Умная. Очень умная. Однако ее путь закрыт. Она никогда не выйдет замуж.
– Не выйдет замуж? Да вы спятили! Всякий, кто видит ее, влюбляется в нее с первого взгляда.
– Тогда почему я вижу, что она грустит? Что на сердце у нее тоска?
– Это из-за парня, который у нее был. Они были вместе много лет с очень юного возраста, – Сиван почувствовала, что краснеет и говорит октавой выше обычного и слишком быстро, но не смогла с собой справиться. – А потом он влюбился в другую. Для нее словно солнце погасло, но через некоторое время, ну, вы знаете, как это бывает, она взяла себя в руки. Сейчас она одна, до сих пор не нашла никого, кто заменил бы ей прежнего парня. Но почему вы говорите, что она не выйдет замуж? Она же еще такая молодая, ей нет и двадцати четырех.
– Есть люди, которые не забывают свою первую любовь. Хоть это случается не часто, но бывает и так, что первая любовь становится последней, а после нее нет уже ничего.
Сиван отмела в сторону мысли о Яале и Бамби. Их история трагична и совершенно не похожа на историю Лайлы и Лиора.
– Нехорошо так говорить, – возмутилась она. – Лайла не из тех, кто скорбит вечно. У нее есть жажда жизни и желание любить и быть любимой.
– Если все обстоит именно так, то какая тебе разница, что говорю я? – вызывающе спросила Зейнаб.
– Дело в том, как вы это говорите. Вот это меня и пугает.
– Я желаю тебе только добра, но я вижу, что она уже делает ошибку. Она сравнивает их всех с тем, первым.
– Вы преувеличиваете, – продолжала настаивать Сиван. – Она живет в полную силу. Она не из тех, кто откажет себе в возможности полюбить снова.
Не то, что ее глупая мать, подумала Сиван.
