скачать книгу бесплатно
– Если помните, ваша светлость, драку спровоцировал не я, а ваши слуги, – поклонился я герцогине.
– Но вы ее начали! – топнула ногой герцогиня, как норовистая лошадь копытом.
– А что я должен был сделать? Позволить себя избить? Или затравить себя борзыми?
– Лягавыми! – опять топнула герцогиня. – Только наемник не отличает борзой от легавой!
– В следующий раз, когда ваша светлость будет науськивать на меня собак, обязательно поинтересуюсь их породой …
– Так ты еще и смеешься, мерзавец! – выкрикнула герцогиня и удалилась, гордо цокая каблуками.
– Ну, а теперь расскажи, как было дело, – проводив взглядом супругу, приказал мне герцог.
Приняв мой рапорт, герцог хмыкнул и принялся расхаживать по кабинету:
– Ну, а зачем тебе это понадобилось? И, какая связь между тем, что я тебе приказал и избиением этих олухов?
Чувствовалось, что герцог, равно как и я, недолюбливает бездельников, вроде псарей и егерей, но мирится с их присутствием. Положение обязывает!
– Думаю, что недели две свите герцогини будет не до охоты. Значит, на две недели ее светлость будет в безопасности.
– Это прекрасно, что ты всыпал этим бездельникам. Но ты, Артакс, не знаешь мою супругу, – устало сказал герцог, снимая с головы дурацкий колпак, из-под которого вывалились взлохмаченные седые волосы. – Сегодня она побесится, покричит, а завтра захочет отправиться в лес, ловить какого-нибудь зайца. Отпускать Ее Светлость с одним телохранителем нельзя. А опытных охотников из-за твоей ретивости у меня нет. А что проку от неопытных?
– Ваша светлость, – покачал я головой. – Человека трудно уберечь, если он сам себя не бережет. Но если герцогиня поедет на охоту одна, не считая вашего покорного слуги, то шансов на ее безопасность будет больше.
– Это почему? – привстал герцог на носочки.
– Насколько я знаю, чем больше охотников – тем больше шансов заполучить случайный арбалетный болт или стрелу. Что касается волчьих ям, ветвей – так тут и армия не убережет. Ну, а от диких зверей мы с ее светлостью отобьемся.
– Что же, а в этом что-то есть… – в задумчивости обронил его светлость.
…Ни одному художнику не под силу изобразить метаморфозы, случившиеся с этой женщиной! Куда-то девалась отвисшая челюсть ослицы и нос пеликана. Это была хищница, прекрасная в своей дикой красоте и необузданности!
Я любовался Лилианой-Августой-Фредерикой-Азалией. Как прекрасно и естественно она выглядела, согнув в локте левую руку, а указательным пальцем правой «выбирала» спусковой крючок арбалета. Как хищно и холодно прищурила она левый глаз! Будь я художник, непременно написал бы ее в облике Артемиды.
С радостью любовался бы герцогиней и дальше, если бы ее арбалет был направлен в другую сторону… Но не быть мне великим художником! (Признаюсь, что и обычным не быть – рисовать не умею.) Вместо того, чтобы восторгаться статью богини охоты, я, чудом уловив момент выстрела, распластался вдоль лошадиной спины, а стрела улетела куда-то в чащу.
– Вы поспешили, – галантно поклонился я герцогине. – В следующий раз соблаговолите целиться чуть ниже…
– И, что дальше? Расскажете мужу? – презрительно усмехнулась герцогиня.
– А смысл? – покачал я головой, слезая с седла. – Позвольте, сударыня, я помогу Вам спешиться. Позвольте, ручку…
– Это зачем? – вскинула ее светлость голову, но руку, тем не менее, подала.
Подождав, пока амазонка твердо встанет на ноги, я снял перчатку и объяснил:
– Затем, Ваша Светлость, что с лошади падать было бы гораздо больнее.
– С какой лоша…
От затрещины, которую я с удовольствием закатил герцогине, она, герцогиня, отлетела в сторону и, врезавшись в куст, осела на землю…
– Будете жаловаться мужу? – ехидно поинтересовался я.
Ее светлость смотрела на меня глазами затравленной лани. Потом, потрогав щеку, сказала:
– Синяк останется…
– Разрешите, я посмотрю.
С ловкостью бывалого коновала, я повернул пострадавшую щеку к солнцу и, осмотрев ее, высказал профессиональное мнение:
– Маленький такой, синячок… Но это – исправимо…
Опустившись на колени перед дамой, я нежно поцеловал герцогиню в «увечную» щечку и, как-то случайно нашел ее губы… Они были податливы, чего нельзя сказать о кожаных штанах, не желавших слезать со светлейшей попы… Казалось, в герцогине проснулся настоящий черт. Вскоре я уже не понимал – то ли я обладаю женщиной, то ли имеют меня самого.
– Я и не знала, что такое возможно, – застенчиво проговорила ее светлость, внимательно рассматривая штаны. – И как я них влезу?
Было не очень понятно, что имела в виду герцогиня. Наше ли «деяние» или снятые штаны. Я попытался помочь, но – тщетно…
– Сумел снять – сумей надеть обратно! – приказала ее светлость.
– А как вы в них влезаете? – сумрачно поинтересовался я, пытаясь втиснуть изящные ножки в узкие штанины.
– Надеваю сырыми, а после охоты сажусь в ванну! – сердито объяснила герцогиня, сдерживая слезы. – Ну так что, прикажете возвращаться в замок с голой задницей?
Я бы не возражал. Но муж не поймет… К счастью, неподалеку отыскалась лужица. Но не обошлось без потерь, потому что один из швов все-таки лопнул.
– Ладно, – критически буркнула светлость. – Сойдет…
Когда мы возвращались, герцогиня в задумчивости изрекла:
– Сегодня супруг должен посетить мою спальню. Интересно, как оно будет?
Вышло неплохо. На охи герцога и вопли герцогини, доносившиеся из-за дверей, сбежался весь замок – решили, что кому-то из господ плохо.
На следующий день герцог настолько устал, что не сумел покинуть супружеское ложе. Герцогиня, счастливая и беззаботная, как бабочка, отправилась на охоту вместе со мной…
Наши выезды продолжались несколько недель. Портные сшили для Ее Светлости новые штаны, с которыми не было трудностей ни при снимании, ни при одевании.
Мне бы радоваться, но близость начала утомлять. В придачу к необузданности (это-то еще терпеть можно!), женщине были нужны острые ощущения, потому что иначе она не возбуждалась. Лилиана-Августа несчетное число раз стреляла в меня из арбалета, пыталась продырявить копьем, норовила столкнуть в волчью яму. Однажды пришлось уступить и позволить поранить себя рогатиной. Рана была глубокая, но неопасная. Впрочем, худа без добра не бывает. Дырявый камзол и окровавленная повязка, сослужила мне хорошую службу. Дворня, удивлявшаяся тому, что герцогиня привозит с охоты дичь все реже и реже, уже начинала нехорошо шушукаться. Герцог, до которого слухи не могли не дойти, увидев повязку, остался доволен.
В последнее время его светлость передвигался по коридору, держась за стенку. Возможно, мешали ветвистые рога или сказалась усталость от любовных утех …
При очередной нашей встрече в кабинете, Его Светлость довольно хохотнул, ткнув пальцем в заштопанную дыру на моем платье:
– Ну, что я тебе говорил?! Наверное, вместо зверей, ее светлость охотится на телохранителя? Ничего, ты у меня молодец. Другого она бы уже убила, – утешил меня герцог, по-отечески похлопав по плечу. Всему на свете, как известно, приходит конец.
Во время очередной «охоты», когда я подумывал – а не поменять ли мне пост телохранителя на почетную должность убийцы, Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия погладила свой живот и объявила:
– Я беременна!
– Поздравляю вас, ваша светлость! – глупо улыбнулся я, не особо вдаваясь в смысл сказанного.
– Ты болван! – злобно выкрикнула герцогиня и пнула меня в то самое место, которым так дорожит любой мужчина.
Услышав мой сдавленный вопль, любовница сменила гнев на милость:
– Дурачок, как ты не понимаешь? В случае беременности я не имею права рисковать ребенком. Значит, муж запретит мне ездить на охоту.
– А ты ему пока не говори, – лживо предложил я, морщась от боли и злясь, что пропустил очевидный удар.
– Дурачок, – грустно повторила женщина. – Я обязана это сделать. Служанки уже догадались и доложили герцогу. Если я не буду ездить на охоту, мне не нужен телохранитель. («Вот и славно!» – возликовал я). Если я попрошу, Отто назначит тебя латником дворцовой стражи, но нужно ли это?
– Не нужно, – ответил я, не раздумывая. Если бы я сразу поступил в стражу – это было бы нормально. Теперь же перейти из личных телохранителей в простые латники мне не позволяла профессиональная гордость.
– Именно, не нужно, – кивнула герцогиня (как мне показалось – с облегчением). – Если ты останешься, то рано или поздно о нашей связи станет известно. Герцог постарается избежать скандала. Однако…
– Однако, на всякий случай, прикажет меня тихонечко прирезать и закопать в безымянной могилке, – уверенно предположил я.
– Обязательно, – кивнула Лилиана-Августа-Фредерика-Азалия. – Ни у кого не должно быть сомнений, что отцом ребенка является его светлость Отто Уррийский.
Отставка выглядела буднично. Герцог вручил кошелек с двумя сотнями талеров и пергамент, в котором расписывалась доблестная служба в качестве личного телохранителя герцогини Уррийской и прочая… Я, собирался было откланяться и уйти, но Отто Уррийский остановил меня:
– Вот еще… – вздохнул он. – Я говорил, что могу наградить тебя после рождения ребенка, но думаю – лучше это сделать сейчас.
Его светлость вложил мне в руку золотой браслет, украшенный драгоценными камнями и гравировкой «За верность», а потом вполголоса сказал:
– А язык, надеюсь, ты будешь держать за плечами…
Когда выводил коня, ко мне подошел слуга. Кажется, один из псарей, которых я обидел.
– Ее высочество просила передать вам подарок, – заявил псарь, запуская руку под плащ.
Меня спасла случайность. Конь споткнулся, попав копытом в выбоину, дернулся и кинжал, что должен был войти мне под сердце, лишь скользнул по коже, разлохматив камзол.
Вытаскивая из остывающего тела клинок, выругал себя за то, что не догадался спросить – кто же его послал? Хотя, чего же тут непонятного… Лилиана-Августа-Фредерика мне все объяснила.
Глава третья
Странная сделка
Едва я успел сложить безделушки обратно в мешок, как Гневко заржал, предупреждая о приближении посторонних.
Мы осторожно выглянули из-за кустов, оценивая угрозу. Так… Обоз, телег в двадцать. Определить, что именно везут, было сложно – содержимое телег тщательно прикрыто холстом. Сопровождало обоз человек десять. Судя по старомодным кирасам, закрывающим бедра, неуклюжим капелинам[1 - Капелина – шлем с козырьком и наушниками, прикрывающий шею. Особенностью такого шлема является наносник, который можно регулировать на нужную высоту. Замечу, что носить сей головной убор очень неудобно.] и алебардам – городская милиция, на вооружении которой вечно экономят. Старший над латниками – моложавый субъект, опоясанный длинным мечом, экипирован в кольчугу и морион. А вот главным, по определению, был безоружный старичок в черном камзоле, черных же штанах и берете, украшенном пером. Пока латники разбивали лагерь и разводили огонь, старичок разминал длинные ноги, вышагивая взад и вперед, как циркуль по карте.
Я выругал себя за то, что не догадался отойти шагов на двести в сторону. С другой стороны, нормальные купцы доехали бы до постоялого двора. Хотя (тут мы с Гневко были согласны) опасности для нас эти люди не представляли, но я всегда старался не лезть на рожон. Но бросать понравившееся место не стал, решив, что друг другу мы мешать не будем. Пришлые так не считали. Скоро я услышал шаги и услышал нагловатый голос:
– Ты кто такой? Вставать надо, когда спрашивают!
Я даже не соизволил обернуться. Городские стражники, они чем-то сродни баронским дружинникам – такие же спесивые и глупые. Но в отличие от кнехтов, горожане и драться-то как следует не умеют. Дружинники, по крайней мере, время от времени ходят отбивать овец у соседей или возвращать угнанных, выезжают на большую дорогу грабить купцов. А эти только и могут, что сграбастать зазевавшегося воришку или сдирать с крестьян медяки за въезд в город.
– Чё, оглох, да? Ну я те щас уши прочищу… Ай!
Юнец, попытавшийся достать меня колющим оружием, полетел в речку, а я рассматривал трофей – тяжелую гуфу.
– Хорошее оружие, да дураку досталось! – огорченно сказал я, убедившись, что лезвие не затачивали с тех пор, как оружие отковали.
– Ну, я тебе покажу! – пообещал латник, вылезая из воды и отряхиваясь, как мокрая собака. Парень был не трус, но дурак редкостный. Вместо того, что бы задуматься, а потом, извинившись, уйти по своим делам, он снова бросился на меня.
Пока латник второй раз купался, на шум подошел командир и пара стражников.
– Что случилось? – деловито спросил старший. Внимательно посмотрел на меня, перевел взгляд на щит (без герба!) висевший на дереве, примирительно улыбнулся коню, который уже радостно готовился к драчке и поинтересовался:
– Алебардой пихался? – И, не дожидаясь ответа, подошел к подчиненному, что выкарабкивался из воды, и треснул того по шее, заставив парня искупаться в третий раз.
– Правильно! – одобрил я действия командира.
Чувствовалось, что старший латник знает, когда нужно драться, а когда нет. Тем более что я оружия не вынимал.
– Алебарду вернешь? – спросил старший. – Тебе-то она зачем? А с этого дурака за потерю оружия тройную стоимость вычтут.
– Так может – пусть вычтут? – предложил я, примериваясь к оружию. – Ради науки… Дураков учить надо! А за эту желязяку… Ну, хотя бы пару подков выменяю, все польза.
– Да надо бы поучить. Только, у него мать и две младшие сестры, – вздохнул командир: – Сколько раз я им дуралеям твердил, чтобы не лезли, куда не просят и не связывались с теми, с кем не справиться!
– А они? – с любопытством спросил я.
– Они… – хмыкнул командир, присаживаясь рядом со мной. – Кирасу нацепят, алебарду возьмут – думают, им теперь черт не брат. Да и кто в городскую стражу-то идет? Младшие дети пекарей да сапожников, которым наследство не светит, а работать не охота!
– Понятно, – кивнул я. – Везде всё то же самое.
– Сколько пара подков стоит? – поинтересовался капитан и предложил: – Давай, заплачу.
– Ладно… Не буду наживаться на собрате, – усмехнулся я, возвращая алебарду просиявшему парню. Окинув взглядом капитана, спросил: – Кавалерист?
– Было, – кивнул тот. – Сам-то, из каких будешь?
– Тяжелая пехота.
– Наемник?
– Из птенцов Рудольфа, – ответил я.
Его Величество король Рудольф – властитель Фризландии, Моравии и Полонии, имевший все права считать себя императором (но почему-то медливший заявить права на титул), был рачительным хозяином. В отличие от соседей, исходивших из правила, что «наемник – есть мясо, которое нужно пихать, пихать и пихать в глотку войны, пока та не захлебнется», добряк Руди полагал, что наемник – прежде всего деньги. А деньги, как известно, любят счет. Нет-нет, король не призывал экономить на «псах войны», тем более на новобранцах: пять лет службы (если доживал до этого времени) делали солдата состоятельным человеком. Но король говорил, что дешевле подготовить одного хорошего наемника, нежели трех плохих. И, если в соседних королевствах, на «отбраковку» новобранцев (смерть, увечья, дезертирство), военная канцелярия закладывала от тридцати до пятидесяти процентов, то Руди требовал, чтобы смертность во время учебы составляла не более пяти… Наш король был реалистом, понимающим, что во время обучения может быть все. Нам же она давала призрачную надежду выжить хотя бы в учебном лагере.
Офицеры и сержанты, готовившие «топливо» войны, были ограничены в методах обучения: запрещалось калечить или убивать новобранцев, но в остальном руки и ноги «учителей» были развязаны. Тем более, что искомая цифра «пять процентов» позволяла избавляться от чересчур тупых или склонных к беспорядкам. Опять-таки король считал, что ежели ты солдат – то должен заниматься военным делом с утра и до вечера. Все хозяйственные и бытовые проблемы, начиная от готовки еды, уборки территории и вывоза содержимого сортиров должны решать «слабосильные», которые и служили дольше и получали меньше.
