скачать книгу бесплатно
– Кого с кем?
Виктория отошла к кухонной стойке.
– Может, тебя для начала покормить? – выдала она.
Я не поверил своим ушам. Нет, происходило нечто действительно странное, потому что слово «хозяйство» ни разу за тридцать с небольшим лет не становилось словом года для моей тетки. Она предпочитала заказывать еду на дом или брать полуфабрикаты. Уверен, в холодильнике сейчас висела мышь, да и та, вероятно, давно протухла.
– И это предлагает человек, который последние несколько дней питался одним кофе? – Я снова вернулся обратно в комнату, застеленную загадочными газетами. – Нет уж, давай сначала про войну.
* * *
Люди не просто лгут, они интерпретируют социальную действительность.
Т. ван Дейк,
лингвист
Откровенно говоря, газеты меня разочаровали. Я думал, что сейчас прочту о какой-нибудь забойной истории черного пиара, о крупных бизнес-акулах, которые оспаривают друг у друга долю рынка, или о политических разборках с посадками, а возможно и трупами, нетерпеливые участники которых требовали особой срочности и висели на телефонах дни напролет. Но это оказалась всего лишь местная профсоюзная газета, о которой я вообще слышал впервые. Газета ничем особым не выделялась. На первых страницах каждого номера красовались крупные красные буквы – «РАБОЧАЯ СИЛА». Дальше шла подпись: газета независимого профсоюза «Единым фронтом». Как-то на удивление мелко.
– Профсоюзная газета? – Я сделал ударение на слове «профсоюзная».
– Да, а что тебя смущает? – отозвалась Вика из кухни, чем-то отчаянно громыхая. Все-таки она решила кулинарить.
– Не знал, что профсоюзы еще работают, – ответил я, усаживась на диван, чтобы оглядеть всю эту свалку макулатуры сверху.
– Этот профсоюз еще как работает, – сказала Виктория, застыв в дверном проеме.
Из выходных данных газеты следовало, что профсоюз «Единым фронтом» существует на предприятии «Русский минерал» и газета распространяется среди его работников. Когда-то, еще в советское время «Русский минерал» входил в огромную сеть заводов и предприятий химической промышленности ВолгАгроХим. В лихие 90-е компания была разделена между новыми частными собственниками, и теперь предприятие под громким именем «Русский минерал» занимается производством и продажей минеральных удобрений для сельского хозяйства, считаясь одним из крупнейших и богатейших предприятий нашего города. Ничего более определенного об этом заводе я сказать не мог. Иногда он выпускает какой-то газ, нестерпимо воняющий то гарью, то мокрой собачьей шерстью. Кроме того, на нашей местной Рублевке – это такой закрытый коттеджный поселок на берегу Волги для самых-самых – имеется целый квартал, принадлежащий сплошь владельцам и директорату «Русского минерала». У нас в городе вообще любят ироничные названия. Рублевка, например, называется Долиной нищих, а квартал «Русского минерала» – Рудником. Так что живут директора Минерала в Долине Нищих на Руднике. Ну вот, собственно, и все. А, да, иногда в экономических или светских новостях появляются лоснящиеся дядечки в дорогих костюмах и их сисястые пышногубые спутницы в декольтированных платьях. Первые гордо объявляют об открытии какой-нибудь новой линейки производства или шумном благотворительном концерте, а вторые – красиво перерезают ленточки и складывают губки бантиком. В общем, представление о «Русском минерале» у меня было самое поверхностное.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что у Вики в квартире хранится подшивка профсоюзной газеты за несколько последних лет.
Виктория нагнулась, перевернула одну из газет и многозначительно показала на данные тиража – пять тысяч экземпляров. Пять тысяч!
– А сколько всего народу там работает?
– Тысяч шесть-семь, зависит от периода. Летом меньше, зимой больше, – ответила она.
Я присвистнул. Ничего себе тираж! Это при общем-то падении печатных тиражей у всех без исключения СМИ?! Сейчас все кидают основные ресурсы на сайты.
Тем не менее, если не считать размеров тиража, при беглом знакомстве ничего подозрительного в газете я не увидел. Выходные данные оформлены подробно: под названием записаны адрес, телефон, адрес сайта, куда можно обратиться в случае, если нарушены трудовые права работника. В оформлении «шапки» удачно использован силуэт рабочего в спецовке и каске, рука которого уверенно упирается в бок, образовывая полукруглый элемент буквы Р в заглавии, от которого исходил известный профсоюзный пафос.
Интересно, что могло такого экстраординарного случиться в профсоюзной газете, из-за чего Виктория не спала по ночам и называла это информационной войной? Ведь информационная война – это очень серьезно. Словесное оружие сильнее огнестрельного, если находится в руках мастера слова.
Например, в 1917–18-х годах красные победили белых только и исключительно силой слова. Чтобы убедиться в том, что это не преувеличение, достаточно прочитать их манифесты и документы выступлений. Накануне 1917 года окраины Российской империи хотели самостоятельности: Украина, Таджикистан, Кавказ, Финляндия, Польша. И что сказали большевики? «Да забирайте вашу независимость, только помогите победить белых!» А белые ни много ни мало – это регулярные войска, которые не испытывали недостатка в профессиональных военных и оружии. И тем не менее красные победили белых. Почему? А потому что в то время, как белогвардейцы отстаивали территориальное единство России, красные вели грамотную информационную войну, обещая всем свободу. Другое дело, что после своей победы большевики взяли эти обещания назад и силой заставили образовать союзные республики, но это было потом. Ленин вообще был грамотным пиарщиком. Удачно ввернутая фраза «Есть такая партия!», произнесенная на Первом Всероссийском съезде Советов – и большевики пришли к власти.
Так что понятие «информационная война» – дело серьезное, и вряд ли Вика стала бы просто так швыряться им. Но, как я ни вглядывался в газеты на полу, найти зацепку никак не мог.
– Вуаля! Все нерадивые хозяйки мира отныне спасены и заранее реабилитированы! – провозгласила тетка, когда я снова появился на кухне. На столе стояло устройство, напоминающее космический шлем из старых фантастических фильмов.
– Что это? – спросил я, хотя уже и сам догадался.
– Мультиварка, – торжественно объявила Вика. – Готовит все.
Я пожал плечами. Только человек, совершенно незнакомый с кухней, мог возлагать надежды на этот сомнительный, хоть и разрекламированный предмет кухонного обихода.
– Что не так? – нахмурилась тетка.
– Думаешь, что устройство, само название которого буквально кричит о его бессмысленности, способно приготовить что-то съедобное? – поинтересовался я, разглядывая функции космического пришельца, которые были поистине впечатляющими: варка, запекание, паровая обработка, жарка, готовка супов…
– В две тысячи десятом году слово мультиварка стало словом года, – ответила Вика на полном серьезе.
– О боже, и поэтому ты ее купила!
– Почему нет?
– Ты фанатик.
– Да ладно! И почему это она бессмысленная? – завелась Вика.
– Потому что это пустое понятие.
Наверное, со стороны наш разговор мог показаться безумным.
– Мульти – значит «много». Или, другими словами, «все, что угодно». С трудом верится, чтобы кастрюля с парочкой нагревательных элементов была способна творить все шедевры кулинарии. Изначально мультиварку придумали японцы для варки риса. Она так и называлась, кстати, – рисоварка. Но кому в России продашь рисоварку? Так что, скорее всего, рекламщики просто придумали эту приставку «мульти», которая на самом деле ничего не значит.
Качая головой, словно китайский болванчик, Вика с театральным изумлением прошептала:
– Как интересно! Неужели со мной сейчас разговаривал ветеринар? Мультиварка – пустое понятие! Ха!
Одна достала из пакета фарш, а мне вручила терку и сыр.
– Что не так с газетой? Какой тут повод для войны? – снова поинтересовался я, взявшись за порученную натируху.
– Администрация «Русского минерала» считает, что профсоюз в своей газете клевещет на администрацию, – ответила тетка, срезая с картофелины толстые шматы кожуры.
Моя деревенская бабушка наверняка схватилась бы за сердце, видя такое варварское обращение с продуктом.
– Профсоюзники насылают проверки на технологическую линию, – продолжала Вика. – Судятся, выколачивают штрафы, взимают судебные издержки. Закапывают завод, короче говоря.
– Странно. Зачем профсоюзу закапывать собственный завод?
– Вопрос, конечно. – Она с выражением посмотрела на меня.
Выражения я не понял.
– А что говорят профсоюзники?
– Профсоюзники рассказывают все с точностью до наоборот. Мол, они отстаивают права рабочих, а администрации это не нравится. Отсюда суды, преследование, травля, попытки увольнения членов профсоюза. Профсоюз и администрация завода друг другу очень мешают, если коротко.
– Ну и кто тебя нанял? – спросил я. – Администрация или профсоюз?
– Администрация, – сказала Вика, подняв на меня глаза, и вдруг вскрикнула, нервно отбросив нож, который вмиг разлетелся на несколько кусков, ударившись о кафель.
– Черт, лучше б заказали! Дешевле бы встало, – предсказуемо ворчала Виктория, пока я искал в аптечке йод и пластырь.
На тыльной стороне ее большого пальца моментально расползся круг крови, который через несколько секунд выпустил несколько кровавых ножек, шагнувших до самой ладони. Впрочем, по моим представлениям о кулинарных талантах тетки, как-то так это и должно было закончиться.
Сдав свою порцию сырной натирухи, я занял Викино место на чистке картофеля. Сама же хозяйка уселась напротив меня с газетой в руках и, кажется, была даже довольна своей судьбой.
– Руководитель юридической службы «Русского минерала» говорит, что реальных членов в этом профсоюзе десять человек, – рассказывала она, разглаживая газету здоровой рукой. – То есть фактическое количество людей больше, конечно, но тех, кто ведет реальную деятельность, – десять.
Она замолчала и добавила, словно оправдываясь:
– Так что живет профсоюз не столько на взносы своих членов, сколько на то, что удается отсудить у завода.
И посмотрела на меня, ожидая реакции. Я не очень понимал, что тут можно сказать: богатенькая администрация крупной коммерческой фирмы наняла эксперта, чтобы заткнуть профсоюз, защищающий интересы работников завода. Дело грязное – что тут скажешь.
– Раньше ты не бралась за такие дела, – наконец проговорил я.
Зная вспыльчивый характер тетки, я старался подбирать слова особенно аккуратно.
– Какие такие?
– Сомнительные.
Я мысленно зажмурился, однако, вопреки ожиданиям, бурной реакции не последовало, Вика лишь нахмурилась и тихо сказала:
– Ага, сомнительные. Откуда ты знаешь? Я Пастернака не читал, но осуждаю, так, что ли?
Я оставил недочищенную картошку и вернулся в комнату к остальным газетам. Первый заголовок, который попался мне на глаза, сообщал: «За достойный труд! И достойную оплату труда!»
Виктория тоже перебралась с кухни и уселась в соседнее кресло, гордо указуя раненым пальцем в люстру.
– «Мы работаем на разваливающихся станках», – продолжил чтение я. – «Ростехнадзор принудил руководство «Русского минерала» устранить неполадки конвейера в трехдневной срок». «Почему продан детский лагерь? Где теперь будут отдыхать дети простых работников?». «Каждый день мы идем на смерть: наше оборудование – рухлядь».
На одной из страниц мне попался комикс с подписью: «Начальник ест мясо, а я ем капусту. Вместе мы едим голубцы».
– Тебя уже попросили признать этот анекдот экстремистским? – невесело пошутил я, но Вика притаилась и не отвечала.
– Да, выглядит это все не очень. – Виктория посмотрела сквозь меня долгим невидящим взглядом и проговорила как бы сама себе: – Но тем не менее с этим профсоюзом не все так просто.
– Что не просто? Они передают в своих статьях тайные шифры мадьярских разведчиков? Профсоюз ведь защищает рабочих? Только и всего!
– Защита, как известно, тоже может быть средством манипуляции, – бросила Вика небрежно, поднялась и снова отправилась на кухню.
Наверное, это была цитата из трудов какого-нибудь известного лингвиста. Я цитату не опознал, зато хорошо представил себе, как много может заплатить богатое коммерческое предприятие, чтобы кто-то такую цитату умело ввернул на суде. С администрацией все было более-менее ясно: мы живем в достаточно подлом мире, чтобы руководство завода решило заставить молчать профсоюз с помощью профессионального филолога, который может бесконечно придираться к словам и в конце концов обанкротить газету судами. Но какой резон Виктории вставать на сторону силы? Деньги? Я с трудом представлял себе ситуацию, в которой мою тетку могли бы подкупить. Слишком велик репутационный риск. Что же она ищет в этих газетах? Судя по плачевному состоянию Викиных красных глаз, ответа у нее пока тоже не было.
Нашу возню с газетами прервал неожиданный звонок.
– Ой, это одна журналистка. Я обещала. Я быстро. – Виктория поднялась и отправилась открывать.
Прихватив несколько газет, я ушел в свою комнату за перегородку.
– Ой, нет, это совсем не по моей части, – раздался голос Виктории из коридора.
– Но это нарушение авторского права! Она ворует мои идеи и темы! – ответил высокий плачущий женский голос.
– Но это вопрос ваших отношений. Суд такие дела не решает.
– А что мне делать?
– Менять работу.
– Но я не хочу. Я хочу только, чтобы она перестала воровать внаглую. Так-то я ей и сама не откажу: поставить ее имя рядом с моим – не проблема. Но у нас совсем дико. Представляешь, я ей предложила вчера: давайте сделаем репортаж про чемпионат по плаванию с включением маленькой панорамы «как это было раньше». А она мне отвечает: «Нет, мы сделаем еще смешнее. Мы включим в сюжет о чемпионате кадры хроники. По-моему, гениальная идея!» Прямо в глаза мне это говорит, представь! Я ей отвечаю, что, мол, я именно это и имела в виду, что панорама «как это было раньше» и хроника – это синонимы, а ей плевать. Она реально думает, что гений: украдет и считает, что сама это сделала. Искренне считает! Разве это не нарушение авторского права? Как ей объяснить?
– Я тебе еще раз повторяю: объяснить тут ничего нельзя, – с нетерпением в голосе повторила тетка. – Это болезнь. Мания величия называется. Вкупе с идейной бесплодностью. И полной бессовестностью. Ваша редакторша – нравственный урод, ошибка мирозданья. Суд тут бессилен, потому что идеи не патентуются. Вот если бы она твои тексты перепечатывала, это другое. А так – меняй работу.
– Ой, извини, я не знала, что ты не одна, – вдруг зарделась девушка, увидев меня на пороге комнаты.
Мне же в свою очередь стало любопытно посмотреть на этот нежный цветок с ласковым голосом и верой в человечество.
– Это мой Сашка так вырос, – хмыкнула Вика. – Ладно, ну что ты, валишь?
– С работы?
– Нет, отсюда.
– Мда, Вика, ты не меняешься. Как ты живешь с такими адскими манерами? – улыбнулась девушка.
– Не поверишь, не хуже, чем ваша редакторша с отсутствующим мозгом.
Они рассмеялись. Журналистка оказалась моложе Виктории, небольшого роста, немного пухлая, но в меру, с талией и женственными овалами там, где положено быть женственным овалам. Зачем такие ванильные плюшечки вообще идут в журналистику?
– Ладно, извини за беспокойство. – Девушка поспешно засобиралась.
– Могу тебе только одно последнее средство посоветовать, – проговорила Вика. – Запиши ее на диктофон. А потом дай на планерке послушать всей редакции.
– Но тогда мне точно придется уйти, – невесело улыбнулась посетительница.
– Так тебе по-любому придется, – радостно заключила Вика. – А так хоть с музыкой!
Девушка вздохнула, посмотрела на Вику, как на безнадежную больную, и исчезла в коридоре. Но тетка вдруг подняла свою пятую точку и выбежала следом:
– Вот телефон, скажи от меня. Главный редактор культурных новостей в «Прогороде». За ним должок имеется еще по прошлому делу по скандалу на интервью с одной известной певицей, так что звони. – А когда дверь закрылась, она пояснила мне: – Нужен человек на культуре, чтобы брать контрамарки.
Я кивнул, это было в ее духе, во всяком случае, бескорыстной благотворительностью моя тетка не славилась. Вообще она славилась в основном тремя вещами: мозгами, дурным характером и красотой. Да, помимо хорошей фигуры природа одарила ее еще и картинной, немного даже вычурной российской красотой: именно российской, а не русской, потому что тут были намешаны и огромные васильковые глаза, и бледная кожа, и тонкий татарский нос, и чувашские скулы, и удмуртские брови полукругами вразлет. Дочь поволжских народов – так называла Вика сама себя. Людям она нравилась, во всяком случае с первого взгляда. По поводу дальнейшего общения могли быть варианты, в основном – взаимовыгодные.
– Я еще немного почитаю, выясню, кто у профсоюза спонсор, и тогда точно скажу, беремся или нет, – буднично бросила она, заметив, что я снова отправился на кухню, чтобы загрузить будущую запеканку в робота для нашего раненного в палец гения газетного сыска.
– В каком смысле беремся?
