Влюбиться в Снегурочку

Ой, Смирнов, у тебя плохое чувство юмора. Черное. Снегурочка не оценила. Девушка распахивает глаза и сглатывает, но тут же соскакивает с лавки. Перчатки не принимает, прячет руки в карманах.

– Поехали!

– Куда?

– Домой тебя отвезу, – серьезно отвечаю я.

– Нет, спасибо, не нужно. Да и… – замолкает, кусая губы. Отходит от меня на пару шагов, а потом оборачивается. – А можно, пожалуйста, позвонить, мой телефон сел на морозе. – Смотрю на нее, прищуриваясь. Растеряна, суетится, словно потерялась в пространстве и не знает, что делать. Вспоминаю, как рыдала в детском саду и сказала, что это личное. Не нравится мне это все. Такие нежные, ранимые девочки должны сидеть в такое время дома, под опекой.

– Телефон в машине, пошли, позвонишь, – киваю на внедорожник, где Полинка прилипла к стеклу, рассматривая нас. Блефую, телефон у меня в кармане, но девочку срочно нужно отогреть. Иду к машине, слыша ее нерешительные шаги позади. Открываю переднюю пассажирскую дверь. – Быстро садись! – голос срывается на командный, потому что девушка сомневается. Послушная, испуганно моргает и залетает в машину.

Закрываю дверь, обхожу внедорожник и сажусь за руль. Перевожу взгляд на дочь: довольная, рассматривает воспитательницу. Девушка немного расслабляется и трет руки, которые, видимо, начинают гореть от тепла. Вот оно тебе надо, Смирнов, нянчиться с еще одной девочкой? Вынимаю телефон из кармана, ввожу графический пароль и протягиваю телефон девушке. Берет, достает из сумки записную книжку с блестками и закладкой в виде розовой ленты. Вбивает оттуда в телефон чей-то номер и ждет ответа, кусая и постоянно облизывая губы. Хочется отдернуть ее, как ребенка, – потрескаются же. Но я сдерживаюсь.

Она долго ждет, потом набирает номер еще и еще, и все безрезультатно. Отдает мне телефон и теребит ручки сумки.

– Итак, теперь внятно и по порядку. Что случилось, и в чем проблема? – Молчит, сглатывая, чем раздражает, отвык я от этих женских ужимок, да в общем…

– Спасибо за помощь, я, наверное, пойду. Вы не подскажите, где есть недорогой хостел?

– Хостел, значит… – цокаю, хочется закурить, хотя бросил, как только родилась Полина. – Нравится жить в одной комнате с десятью иностранными гастарбайтерами из ближнего зарубежья? Рассказывай, Снегурочка, – настаиваю я. – И покороче, я устал.

– Если в двух словах, то мне некуда идти, и, получается, негде сегодня ночевать. А денег на гостиницу у меня тоже нет, даже на самую дешевую, – на выдохе произносит она и закрывает лицо руками.

– Вам так хре… – сдерживаюсь, глотая ругательство, – так мало платят? – не знаю, сколько сейчас получают воспитатели, но и детский сад у нас не государственный, думал, что на жизнь хватает. Я плачу за Полю не мало.

– Дело не в этом… – всхлипывает она в руки. Потом затихает, открывает лицо и принимает серьезный вид. – Извините, я, наверное, пойду. – Она дергает ручку, но двери заблокированы.

– А куда, позволь спросить, ты пойдешь? Опять на лавку мерзнуть? Ночевать на природе – не сезон вроде? – и ведь мог бы спросить нормально, но выходит раздраженно, меня выводит из себя мысль, что девушка может попасть в такую ситуацию.

– Я что-нибудь придумаю. Откройте, пожалуйста, – уже испуганно просит она.

– Придумает она… – завожу двигатель и выезжаю на трассу.

– Вы куда?

– Мы все домой, – поясняю я. – Поля, ты не против, если Агния Александровна погостит у нас? – обращаюсь к дочери.

– Да! – улыбается дочь, хлопая в ладоши. Известно, что новенькая воспитательница ей нравится. – Я вам свое платье на утренник покажу и мою черепашку, и…

– Да что вы, не нужно, мне неудобно, – растерянно произносит девушка. – Меня коллега должна была приютить. Просто она трубку не берет…

– Неудобно – спать на потолке, одеяло падает. А все остальное – нормально. Поверь, наш дом лучше, чем лавочка в сквере или хостел с клопами.

– А как на это отреагирует ваша жена?

– Вы, наверное, не в курсе, но Полина мама давно мне не жена и она не живет с нами.

– Спасибо, но я дозвонюсь до коллеги и… – тараторит девушка.

– Давайте решать вопросы по мере их поступления. Просто помолчите – голова раскалывается! – стараюсь говорить как можно мягче, и девушка, как ни странно, замолкает. Я не благородный принц и не люблю в доме посторонних. Друзей у меня мало – я почти всех исключил из своей жизни, только взаимовыгодные знакомства. Остался лишь самый давний, еще со школы. Мы ездим на охоту или встречаемся вне дома. Я даже где-то социопат. Меня интересуют только самые близкие, только их впускаю в свое пространство. К остальным равнодушен, не сострадаю, не испытываю жалости, отдыхать предпочитаю в тишине и одиночестве. Думать и принимать решения тоже могу только, когда мне не мешают. Но есть в этой девочке что-то такое, что не позволяет остаться равнодушным.

Глава 3

Олег

Пропускаю девочек вперед, в прихожей срабатывает датчик движения, освещая комнату. Дом у нас небольшой, но нам с Полиной много и не нужно. Да и не люблю я огромные особняки, где все помпезно и дорого, но очень холодно, коттеджи с множеством комнат, в которых никто и никогда не будет жить. Наша Снегурочка мнется на пороге, с интересом осматриваясь. Неудобно девочке нас стеснять. Меня забавляет ее скромность, в наше время не сыскать таких скромниц.

– Так, раздеваемся и моем руки. Полина, покажи тут все Агнии Александровне и сама переоденься! – командным голосом выдаю я. Моя дочь привыкла, просто кивает, а вот наша Снегурочка распахивает глаза, словно я обругал их. Очень нежная или запуганная? Сказал бы, что чересчур. Или я разучился общаться с такими тонкими барышнями?

Снимаю верхнюю одежду и поднимаюсь наверх, в свою комнату. Мне нужен душ и чуть-чуть тишины. Слишком много сегодня было суеты. Мне необходимо выдохнуть.

Быстро моюсь, переодеваюсь в футболку и домашние брюки. Прохожу в кабинет, совершаю пару звонков по работе, откидываюсь в кресле, закрываю глаза и дышу, пытаясь расслабиться. Тишина, глубокий вдох и медленный выдох. Головная боль медленно отступает. Я умею полностью себя отпускать и ни о чем не думать, расслаблять тело настолько, что оно становится невесомым, это помогает восстановиться, снять усталость и раздражение.

Где-то внизу что-то очень громко разбивается. И я включаюсь, а головная боль возвращается. Вдыхаю поглубже, стискиваю челюсти и выхожу из кабинета, спускаясь вниз. Со стороны моей кухни слышен шепот Поли и ее воспитательницы. Останавливаюсь в дверях и наблюдаю за катастрофой. Мой бежевый керамический пол залит персиковым соком, который до этого находился в стеклянном кувшине, от которого теперь остались только мелкие осколки. Поля стоит ногами на кухонном диванчике, а наша Снегурочка суетливо собирает руками осколки с пола.

– Я помогу, – предлагает дочь.

– Нет, стой там! Ты можешь порезаться, – немного истерично отзывается Агния. – Ай, – режется осколком и сует палец в рот.

– У тебя кровь? – беспокойно спрашивает Полина, пытаясь слезть на пол.

– Все хорошо, не слезай! – девушка суетится, продолжая собирать осколки. Кровь с ее пальчика капает на пол… Разворачиваюсь, ухожу в коридор, надеваю тапочки и подхватываю обувь для Поли и Агнии.

– Так! – привлекаю к себе внимание. Поля смотрит на меня виноватыми глазами, а вот девушка вздрагивает, резко оборачиваясь. Да что же она такая запуганная?! – Надевайте тапочки, – ставлю одни возле Полины, а другие перед девушкой. Она послушно обувается и смотрит на меня, как нашкодивший ребенок, вновь автоматически подносит окровавленный палец к губам. – Дай сюда руку, – сам хватаю девушку за запястье и подтягиваю к раковине, шлепая по разлитому соку. Открываю холодную воду и смываю с ее пальца кровь. Разрез небольшой, но по тому, как кровь не останавливается, понимаю, что рана глубокая.

– Папа, не ругай Агнию Александровну, это я разбила, – Поля шлепает по осколкам и соку.

– Сядь на место! – рявкаю я. Поле не страшно, а вот Снегурочка вздрагивает и сжимается. Я такой страшный? Или перегибаю?

– Можно, я сама? – робко произносит она, дергает рукой, немного морщась, и я понимаю, что слишком сильно сжимаю ее запястье. Отпускаю и ухожу в ванную, достаю из аптечки антисептик, ватный тампон, жидкий бинт и пластырь. Возвращаюсь и вижу, что вода не помогает, кровь так и капает.

– Плохая свертываемость? – спрашиваю, и Агния кивает, глубоко вздыхая. – Ясно.

Вновь беру ее руку, девушка пытается вырваться, но я сжимаю запястье, не позволяя это сделать. Подчиняется, кусая губы. Промокаю тампоном кровь, поливаю антисептиком, вновь промокаю и наношу жидкий бинт.

– Подсохнет – заклеишь, – вручаю девушке пластырь. – А теперь обе марш из кухни в гостиную! – открываю кладовую и достаю швабру.

– Давайте, я сама уберу! – девушка тянет руку.

– Я сказал, в гостиную! – повышаю голос, но не злюсь, просто забавно видеть, как Снегурочка на меня реагирует. Поля соскакивает со стула, берет воспитательницу за руку и тянет за собой. Выдыхаю. Раньше у меня в доме была одна хулиганка, а теперь их две.

Быстро убираю осколки, протираю пол и открываю холодильник. Нужно что-то приготовить на ужин, но… сил нет. Обычно Полину кормила няня. А я мог обойтись легкими перекусами. Готовить я умею, но не очень люблю, только под настроение. А сейчас настроения нет от слова «совсем». Иду в гостиную, а там Полина хвастается лиловым платьем принцессы.

– Правда, красивое?

– Да, очень. Ты будешь самой красивой, – улыбается Агния. – Это тебе мама выбрала?

– Нет, я сама, а папа купил.

Мама у нас такими вещами не занимается. Ей некогда, у нее вечный полет фантазий или творческий кризис, неизвестно что хуже.

– А корону и палочку? – замечая меня, спрашивает Полина.

– Купим в выходные, – прохожу, сажусь в кресло и тру виски, пытаясь избавиться от головной боли. На глаза давит. Боль не сильная, но монотонная.

– А я бы еще ленту лиловую в волосы вплела, – предлагает Агния.

– Папа, ты купишь мне ленту? – Киваю, выдыхая.

– Ура! – Полина начинает прыгать.

– Поля! Голова болит, на полтона ниже. Я закажу ужин. Что ты будешь? Рыбу или курицу?

– Я хочу пиццу.

– Нет, это тяжелая еда на ночь.

– А я хочу, – упрямится дочь.

– Я говорю, вредно! Закажу тебе рыбу.

– Фуу, не хочу рыбу, – хнычет, надувая губы.

– Тогда курицу, – вынимаю из кармана телефон.

– Пиццу с курицей, – хитрит Поля, и я прищуриваюсь.

– Агния? – выгибаю брови в ожидании ее ответа, а она отрицательно качает головой.

– Я не голодна.

– Алло, девушка, можно нам две порции семги под сливочным соусом с овощами на гриле. Нет, картофель не нужно, лучше батат. И пиццу с курицей и сыром.

Агния округляет глаза. Да я только с виду такой грозный, на самом деле дочь вьет из меня веревки.

– Ура, пицца! Спасибо, папуля! – Полька чмокает меня в щеку и убегает с платьем к себе в комнату.

– Я, правда, не хочу есть… – произносит девушка и натягивает свое платье на колени. Она все никак не может расслабиться. Сидит ровно, на краешке дивана. Осанка ровная, статная, как у аристократки. Рассматриваю ее, склоняя голову.

– Ну что ты, как ребенок. Ты замерзла, устала, тебе нужно поесть. Ужин легкий, на фигуре не отразится, – усмехаюсь. – Денег за него не возьму, – шучу я.

Девушка складывает губки бантиком, а потом прикусывает их. Захватывает нижнюю губу и медленно отпускает. А я, как мальчишка, смотрю на эти губы, красные, немного обветренные, и хочу к ним прикоснуться. Провести подушечкой пальца, заставляя приоткрыть ротик, погладить, глядя в ее кристально чистые глаза. А потом попробовать ее губы на вкус. Мне почему-то кажется, что они сладкие, как спелые ягоды. Провести по ним языком, втянуть в рот и закатить глаза от удовольствия…

Ох, не о том думаешь, Смирнов! Все от недостатка интима. Я работал много последнюю неделю, потом Поля приболела, не было возможности встретиться с Верой. Сегодня планировал, но опять не сложилось. Вот и засматриваюсь на красивых Снегурочек.

– Спасибо вам большое, мне, правда, так неловко, – оправдывается она. – Никогда не была в таком положении, – вздыхает, сглатывая. А я продолжаю трогать ее глазами: смотрю на русые волосы с медовым оттенком, представляя, как распускаю их, срывая заколку, и любуюсь, как рассыпаются по плечам. – Я очень вам признательна, такие мужчины сейчас редкость, – вдруг произносит она и осекается, словно сказала лишнее, глаза отводит, осматривая камин.

– Какие «такие»? – выгибаю брови, мне интересно с ней беседовать. Девушка гораздо глубже, чем казалась. Такая мягкая, женственная, утонченная, словно из девятнадцатого века. На нее хочется смотреть и раскрывать, как произведение искусства. Подмечая все новые и новые прелестные детали. Это строгое платье, длинная шея, бархатная кожа, розовые щеки. Аааа! Смирнов, остынь. Она ведь девчонка совсем.

– Эм, – стесняется, крутит на тонком пальчике колечко с цветочком. – Вы воспитываете дочь, успешный человек, самодостаточный, добрый, хотя хотите показаться более жестким, – выдает моя Снегурочка.

Стоп, Смирнов! Она не твоя. Она вообще посторонний человек.

– С чего ты взяла, что я добрый? Может, я тиран или что похуже.

– Нет, – смущенно улыбается, мотает головой.

Улыбка. У нее прекрасная улыбка, хочется радовать ее, баловать, что-то шептать, чтобы вновь и вновь любоваться на эти прекрасные ямочки. Черт! Я сошел с ума! Мне снова нужно в душ, желательно в ледяной, чтобы остыть.

– Ладно, опустим этот вопрос. Рассказывай, как ты оказалась на улице.

– Так случилось, – с ее лица тут же пропадает улыбка и теплота.

– Агния. Рассказывай, может, я смогу помочь.

– Вы уже и так помогли, – мнется, вновь не смотря на меня. На комоде на зарядке начинает звонить ее телефон, девушка бросается к нему, но не отвечает. Хмурится и сбрасывает звонок, но телефон взрывается очередным звонком, пока Снегурочка не отключает аппарат. Она долго стоит возле комода и, словно в прострации, смотрит на телефон.

– Агния Александровна! – включаю начальника. – Сядьте, пожалуйста, и расскажите мне, что случилось!

И это действует, она послушно присаживается, складывая руки на колени. И ноги… У нее шикарные ноги, не слишком худы, не слишком полные, красивые, изящные щиколотки. В моей фантазии эти ноги в чулках, обтянуты черным капроном. Я веду по ним губами, закидывая себе на.... Глубоко вздыхаю, потому что моя фантазия заводит меня далеко.

– Я не местная, из маленького городка. Мы приехали сюда с моим сводным братом. Я устроилась в детский сад. У меня красный диплом и очень хорошие характеристики. А вот Паша, он… В общем, у него все сложно с работой. Но я все понимаю: большой город, трудности. В общем, мы сильно поругались. Я ушла… Нет, я не дура, понимала, что никто меня не ждет в этом городе, учитывая, что денег совсем нет и до зарплаты две недели… Но Паша… Он напился, вернулся домой ночью и… – сглатывает, кусая губы. – Можно, я не буду рассказывать?– поднимает на меня свой наивный, чистый, красивый взгляд, в котором опять плещутся слезы. И внутри у меня что-то больно сжимается. Как вообще можно обидеть такую ранимую и уязвимую девочку?

– Нет, теперь тем более нужно! – немного агрессивно отзываюсь я и подаюсь к ней, опираюсь руками на колени.

– Он был очень пьян… – не договаривает. – В общем, я ушла… – глубоко вдыхает, быстро моргает, сгоняя слезы. По тому, как вздрагиваю ее нежные губы, понимаю, что там все гораздо серьезнее, чем ссора с братом, но давить не хочу, иначе расплачется.

Мне хочется посмотреть на этого братца, который посмел оставить на улице такую нежную девочку. Причем желание настолько явное, как будто обидели ту, что принадлежит мне.

– Договорилась с коллегой, что поживу у нее до зарплаты, а там, может, сниму комнату. Мы условились встретиться в сквере. Но она, как вы понимаете, не пришла и не ответила на мои звонки… Я даже рада, что встретила вас. Иначе пришлось бы вернуться к Паше…

– Еще чего! – сам не замечаю, как озвучиваю мысли вслух.

– Что?

– Ничего, – откидываюсь на спинку кресла и дышу. Дурочка. А если бы не Полина? Я бы ведь так и оставил ее в этом сквере. И только Богу известно, что с ней могло случиться. – Я говорю, оставайся у нас, сколько нужно. Гостевая комната пустует.

Ой, Смирнов, ты же ее уже присвоил и все решил. Выдохни, расслабься, не нужна тебе эта девочка. Но думаю я одно, а делаю совсем другое…

– Нет, вы что?! – возмущенно произносит она, но вновь тушуется. Моя Снегурочка еще и эмоциональная девочка. – Спасибо. Завтра я что-нибудь придумаю.

– Нет, вы что?! – возмущенно произносит она, но вновь тушуется. Моя Снегурочка еще и эмоциональная девочка. – Спасибо. Завтра я что-нибудь придумаю.

А мне не хочется, чтобы придумывала. Такая девушка должна быть просто рядом, просто быть красивой, любимой и любящей. А все проблемы должен решать ее мужчина. И, естественно, на место этого мужчины я ставлю себя. Хочется ей запретить решать свои проблемы, хочется…

Раздаётся звонок. Это доставка. Поднимаюсь с места, иду на выход. Накидываю куртку, выхожу на улицу и дышу, дышу, встряхивая головой. Наваждение какое-то. Девушка права. Не должна она оставаться у нас, иначе я совершу что-то неадекватное.

Глава 4

Олег

Мы ужинаем под лепет моей дочери. Она вполне довольна нашей гостьей и утомляет ее рассказами о танцах, о том, что ждет от Деда Мороза, и прочей ерунде. Но Агния ее слушает и не просто из вежливости, а ей действительно интересно, она эмоционирует в унисон Полине, приподнимет брови в удивлении, складывает губки, улыбается, вторя моей дочери, и задает вопросы. Я ошибался, девушка хорошая воспитательница, тонко чувствует детей. Это призвание. Редкость. Для меня даже дико. Мать Полины так не чувствует свою дочь, как Агния. Наблюдаю за девочками, внутри что-то сжимается и болезненно ноет. Полине не хватает вот этого женского тепла, внимательности. Родился бы у меня пацан – было бы легче.

– Папа, а давай возьмем Агнию Александровну с нами в магазин? Она поможет выбрать туфельки.

Вот туфельки, бантики, бусики и прочее – это все должна разделять с моей девочкой женщина. Мать. Но… Хочется сжать тонкую шею Юлии и душить за то, что не даёт это дочери. Нет, я никогда не требую от бывшей жены ничего, что у неё нет, а брать через силу я не намерен.

– Давай, если Агния Александровна не против, – заглядываю в глаза Снегурочке и вижу, как она теряется, хлопая ресницами. Поправляет выпавшую прядь за ушко, а мне хочется сделать это самому. Вдохнуть ее запах и поцеловать там, за ушком, в самом чувствительном месте.

– Но… – девушка вздыхает, а Поля смотрит на нее своими умоляющими глазками и складывает ладошки вместе. Ох, доча, это запрещенный прием. – Да, конечно, если ты хочешь, я помогу, – сдается девушка. И мне больно. Оттого что моя дочь цепляется за первую женщину, уделившую ей внимание.

– Ладно, девочки, уберете со стола? Мне нужно немного поработать.

– Да, конечно, – Агния тут же встает, начиная убирать посуду, забавно суетится, словно обязана нам.

– Не торопитесь, в холодильнике есть чизкейк с малиной, попейте чаю. Поля покажи нашей гостье комнату и дай чистое полотенце, – натянуто улыбаюсь и выхожу из кухни. Прохожу мимо Агнии и чувствую запах чего-то сладкого, ванильного, с легкой ноткой цитрусов. Вдыхаю, и по телу разбегается дрожь. Как пацан, залип на девочке, чего не было со мной даже в молодости.

Работы как таковой нет, но я сижу в кабинете, просматривая почту, пытаясь выгнать из головы наваждение в виде Снегурочки. Самому смешно. Мне сорок лет, я состоявшийся мужчина, руководитель и основатель компании, отец, в моей жизни было много сексуальных партнёрш, но я прячусь у себя в кабинете от юной особы, которая въедается мне в голову и очаровывает за несколько часов. Это кризис среднего возраста?

Выхожу из кабинета. Тишина. На кухне все блестит, даже плита вымыта. Снегурочка еще и фея чистоты. Поднимаюсь наверх и заглядываю в комнату дочери. Как ни странно, Поля сладко спит, обнимая любимую мягкую игрушку. Обычно я заставляю ее лечь в постель, а она делает все, чтобы оттянуть этот момент. Укрываю дочь, с минуту смотрю, как она забавно сопит, и выхожу в коридор. Прохожу мимо гостевой и ловлю себя на том, что замедляюсь и прислушиваюсь. Тишина. Мысленно даю себе пинка и быстро ухожу в свою спальню.

***

Просыпаюсь по будильнику, отключаю его и несколько минут смотрю в потолок. Дышу. Утро. Мне нужна женщина. Переворачиваюсь на живот, утыкаюсь лицом в подушку. Дышу. Не помогает. Няня до сих пор болеет, а мой организм уже не выдерживает голодовки. Отступить от принципов и затащить к себе в кабинет Веру?

Поднимаюсь с кровати, принимаю душ, надеваю простые спортивные штаны и по привычке выхожу в коридор с голым торсом, будить Полину. Так вышло, что в гостевой и детской нет ванной. Одна – у меня, в спальне, а вторая – в коридоре.

Не успеваю дойти до комнаты дочери, как из ванной вылетает Снегурочка, завернутая в полотенце. Она ничего не замечает, несется и влетает в меня, вжимаясь, и тут же по инерции отступает назад. Подхватываю за талию, удерживая на месте, и вновь резко дергаю на себя.

Застываем.

Между нами только ее руки, которыми она плотнее стискивает полотенце. Сглатываю. Мне бы отпустить девочку, только я наоборот сжимаю ее тонкую талию. Влажные белокурые волосы раскиданы по плечам. Кожа у нее бархатная, пахнет Полиным клубничным гелем для душа, теплая, разгоряченная, мягкая, красивая, естественная. Меня кидает в жар, дыхание сбивается, а тело наоборот оживает и требует взять…

– Отпустите меня, – испуганно пищит девочка. Я киваю, а сам наклоняюсь, утыкаюсь носом в ее шею и глубоко вдыхаю. Вкусно, сладко. Хочу. – Олег Андреевич, опустите меня, пожалуйста! – уже громче просит девочка, приводя меня в чувство. Отпускаю. С сожалением.

– Извини, – только и успеваю сказать, поскольку Снегурочка залетает в комнату и громко хлопает дверью. Облокачиваюсь на стену, прикрываю рукой лицо, пытаясь прийти в себя. Что это сейчас было? Черт! Злюсь. Только не понимаю, на что или кого. Как пацан, в полном неадеквате!

– Поля, подъем! – заглядываю в комнату дочери, убеждаюсь, что она поднялась, и иду одеваться. А у самого из головы не выходит Агния. Теплая, нежная, уязвимая, глаза эти кристально чистые, нереально голубые.

Когда выхожу на кухню, обнаруживаю там только Полину. Дочь собрана и даже аккуратно заплетена.

– А где Агния Александровна? – спрашиваю, включая кофемашину.

– А она ушла, – беззаботно сообщает дочь и стягивает со стола банан.

– Куда ушла?

– Сказала, срочные дела.

Какие дела? У нас тут автобусы раз в час ездят. Она же замёрзнет, пока дождется. Точно – Снегурочка, на холод ее постоянно тянет. Приключения на пятую точку искать.

– Поля быстро одевайся. Йогурт с собой возьми! – командую дочери и иду в кабинет за документами. Нет, мы не опаздываем, но… Ну, давай уже, признай, Смирнов, что тебя, как мальчишку, очаровала девочка, ты мчишься за ней! На секунду останавливаюсь, задумываясь, надо ли мне это все, а потом срываюсь.

– Мы догонять Агнию Александровну? – хитро спрашивает моя дочь, садясь в машину. Киваю, ну а что я могу еще сказать, если так и есть?

Завожу двигатель, выезжаю со двора, доезжаю до остановки и, конечно, нахожу нашу Снегурочку там. Стоит, мерзнет, перебирая ногами, и трет ладони, вглядываясь вдаль. Торможу, приоткрываю пассажирскую дверь, а Агния распахивает свои нереальные глаза и замирает.

– Автобус будет только через сорок минут, – сообщаю я, а девочка молча опускает глаза. – Садись быстрей, холодно! – уже в приказном тоне требую я, а она мнется, сомневаясь. – Агния Александровна! – поторапливаю ее, и девушка быстро садится.

Умница.

Послушная девочка.

Нос красный, щеки горят от мороза. Хочется поцеловать ее нос и щечки, отогревая девочку. И ведь меня никогда не привлекали столь молодые особы. Я предпочитал опыт вместо юности.

– Ура, я приду в сад с воспитательницей! – радуется Поля. Агния оборачивается к ней и усмехается, подмигивая. Девочки, такие девочки! А в душе разливается какое-то удовлетворение, словно происходящее правильно, и все сейчас на своих местах.

Торможу у кофейни, выхожу из машины, слыша, как Поля кричит вслед, прося купить ей круассан с шоколадом.

Быстро беру два больших стакана латте, какао для Полины и пакет свежих круассанов с разными начинками. Сажусь за руль, отдаю дочери какао и выпечку. Протягиваю кофе Снегурочке, а она опять мнется.

– Ну что вы, не стоило, мне неудобно…

– Агния Александровна, не злите меня. Ваш побег лишил нас завтрака. Так что… – вручаю ей стакан и ставлю пакет с выпечкой на панель между нами.

– Папа не любит, когда не кушают, – с умным видом сообщает Поля, и наша Снегурочка оттаивает, вновь улыбаясь, вытягивая из пакета круассан.