Третий не лишний

Замешивает блины.

Мухтар запрыгнув на табурет, наблюдает за работой.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ (говорит громко). Катя, а соли с сахаром сколько сыпать?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. По вкусу, Коленька.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. По-вкусу… Насыпал…(пробует на вкус). Странно, со вкусом у меня что-то сегодня не в порядке… Сыплю, сыплю, вроде всё насыпал…, а что-то не хватает…или перебор…

МУХТАР. Гав!

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Считаешь, что всё хватает? Ну, смотри, под твою ответственность.

Мухтар спрыгнул с табурета и спрятался под стол.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Значит, ответственность на себя брать не хочешь? А зря! Мы уже подошли к кульминации – начинаем жарить. Можно, сказать, полдела сделано.

Ставит сковородку и наливает тесто.

Мухтар вылезает из-под стола, и садиться рядом с печкой.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Что, есть хочешь? Мы сейчас такой пир устроим! А, Мухтар?

МУХТАР. Гав!

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ (пытается перевернуть блин). Не переворачивается. Да… получилось…непонятно что. А знаешь? Это ведь нормально! Первый блин комом! Так русская пословица говорит. Наши предки были умными мужиками, всё подмечали! Наверное, не первый мужик такой блин испёк! А потом – раз! – и пословица появилась! Во как! Как там дальше? Блин второй знакомым. Посмотрим, что для знакомых получится. (Наливает новое тесто на сковороду.) Для знакомых тоже не получился… Ну и не надо! На то они и знакомые, в глаза им часто смотреть не будем. Дальше как? (Вспоминает.) Первый блин комом, блин второй знакомым, третий дальней родне… Значит тебе. Раз мы от обезьян произошли, то являемся с тобой дальними родственниками. Вроде как, одной крови! Вот смотри, пока блины жаришь, сколько мыслей интересных приходит – можно диссертацию написать. Какое это интересное занятие – кулинария! Опять не получился! Может сковорода не та? Может! Мы этого пока не знаем, а Катенька прилегла, отдыхает! Спросить не у кого. Надо полагаться только на себя. Но главное не форма, главное ведь содержание! А содержание мы ещё не пробовали. (Пробует на вкус. Морщится.) Н-да-а… Может не в сковородке дело, а во вкусе? Мухтар, на, пробуй.

Мухтар всё съедает.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Что? Вкусно? Ты после недельной лапши и не такое съешь. На, ешь всё, можно и не жарить. Что-то мне расхотелось стряпать. Да и долго это! И ты голодный! Ешь!

Поставил чашку с тестом на пол перед Мухтаром,

налил стакан молока и пошёл в комнату.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Катя, ты уже не спишь? На, молочка попей. Полезное молоко-то.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Давай, попью. А блины как? Получились?

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Получились. Мухтар всё съел, наголодался, видать. Как ни крути, русские блины, хоть и не печёные, лучше китайской лапши.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Вот и хорошо, пусть ест. Я что-то расхотела блины. А мне, Коленька, последнее время мама с бабушкой снятся. Только глаза закрою, а они тут как тут. Стоят, смотрят, будто что сказать хотят.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Это к непогоде, видишь, ветер какой.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. К непогоде… да, наверное, к непогоде. Знаешь, я в детстве очень любила свою бабушку. Кто-то сказал, что если подойти ночью к кровати, когда человек спит, и если из твоих глаз покажутся слёзы, нужно считать, сколько выкатилось слезинок. Значит, столько лет этот человек ещё проживёт. А я тогда еще девчонкой была. Вот встану ночью, подойду к кровати бабушки, стою, смотрю на неё, а слёзы из глаз ручьями льются. Постою, поплачу, и опять в свою кровать.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. И долго бабушка прожила?

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Да пожила.. Я уже школу заканчивала, она и умерла. Царство ей Небесное! (Крестится.) Хорошая была. Никогда не крикнет, ни о ком не скажет плохого слова. Всё-то у неё в руках горело. И умерла славно. Все полы в доме перемыла, а ей, почитай, к восьмидесяти подходило, воду из ведра вылила, присела на мытое крылечко отдохнуть. Головку к перилам прислонила и умерла. На лице у неё такое спокойствие было, будто ангел небесный её крылом осенил. Вот так бы и мне умереть: тихо, спокойно и никому не в тягость.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Катя, что это мы всё о грустном, да о грустном! Давай мы тебя с Мухтаром повеселим. Мухтар, ко мне! Сидеть! Лежать! Танцуй!

Николай Макарович с Мухтором веселят Екатерину Романовну.

Николай Макарович берёт балалайку, играет, Мухтар «поёт».

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Спасибо, мои дорогие, повеселили! Только устала я…поспать бы.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Ну, ну… Ты поспи, время позднее. Да и я лягу, отдохну. Тоже устал сегодня, набегался.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Отдохни, отдохни. Спокойной ночи.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Спокойной.

Николай Макарович притушил свет и лёг на свою кровать. В комнате полумрак.

Через некоторое время он встаёт, садится на кровать жены и смотрит на неё.

Екатерина Романовна просыпается.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Ты чего, Коленька?

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Хотел поплакать, а слёз нет, Катенька, плакать не умею. Ты живи … Катенька…Как я без тебя?

Сидят обнявшись.

Свет гаснет.

Картина 5

Загорается свет. Та же комната.

В комнате стол, покрытый скатертью, на столе стоит фотография Николая Макаровича с чёрной траурной лентой, тарелка с блинами.

За столом сидит Екатерина Романовна.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Сегодня уж сорок дней, как нет моего Коленьки. Ушёл сокол мой, оставил меня одну-оденёшеньку. Не подумал, как буду жить без него. Давай, Мухтар, помянем душу его, чтоб хорошо ему было на небесах, легко. (Даёт блин собаке, ест сама.) Ушёл Коленька, даже поговорить не с кем. Целыми днями всё молчу, молчу, слово сказать не кому. Его нет, а газеты приходят. Вон целая стопка набралась, а читать не могу, больно буковки маленькие. Сколько в мире новостей, всё пишут и пишут, а чего пишут, кто их знает. Был бы Николай Макарович, он бы мне рассказал, разъяснил, что к чему. Надо хоть Мишке-соседу отдать, может, сгодятся на что.

На улице уже похолодало, а у Коленьки ни пуловера, ни тёплого шарфика нет. Хотя, ему уже ничего не надо! Мухтар, ты ближе к природе, узнай у него, может, что надо? (Собака отворачивается и ложится задом к ней.) Значит, не надо! Ну, не надо и не надо…

А как пел мой Коленька. Помнишь, Мухтар? В молодости все девчонки на него засматривались, а выбрал он меня. А потом мы вместе пели. Он, наверное, слышит нас на небесах-то? Как думаешь, Мухтар?

МУХТАР. Гав!

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Конечно, слышит. Я тебе, сейчас, Николай Макарович, песню спою, которую ты любил. Вот послушай.

Поёт песню.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Изболелось у меня всё внутри по тебе, Коленька. Скоро, видать, встретимся. Да и делать мне здесь нечего одной. Мухтара я к Клаве в магазин пристроила. Она его не обидит.

Мухтар скулит.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Что ж делать, Мухтарушка? С собой я забрать тебя не смогу.

Подходит к входной двери, открывает замок, чуть приоткрывает дверь.

Садится в кресло. Мухтар беспокойно бегает от входной двери

к Екатерине Романовне и обратно, лает.

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Пусть сегодня дверь открыта будет, ты не беспокойся, Мухтарушка, зато замок не сломают, как стучаться будут. Какой дом без замка? Это уже не дом. Я тебе ещё не говорила… Я, наверное, уйду сегодня к моему Коленьке. Чувствую… Человек, как собака, тоже чувствует. А, может, и не чувствует… Был бы рядом Коленька, он бы подсказал как правильно – чувствую я или нет. Вчера Клаве отнесла две новенькие простыни, да три полотенца. Семья-то у неё увеличилась – дочка сына родила. Да что-то рано родила – шестнадцать ей всего. А кто отец – не знают. Ну, хоть внук будет! Счастливая Клавка! У меня-то, кроме тебя – никого нет. (Гладит Мухтара.) А так хотелось понянчить внука или внучку! Хоть на ручках подержать! Не пришлось… Не держит меня уже здесь ничего…не радует… Добра вон сколько накоплено! А куда копила? Для кого? Павлу с Люськой это не надо. Да им и я не нужна. На похороны к Николаю Макаровичу приехали, побыли день и уехали. Всё дела, дела. На девять дней даже не остались, сказали, у себя в городе помянут. Сегодня сорок дней, а Павел даже не позвонил. Видать, забыл. К Коленьке пора, соскучилась…(Мухтар беспокойно бегает рядом с ней.) А ты не беспокойся, я не боюсь. Для меня большая радость его увидеть. Что-то я волнуюсь сегодня! Откуда бы это? Иду как на первое свидание. А оно ведь так и есть – вроде первое. Там-то мы с ним впервые встретимся. Радостно как-то!

Свет гаснет.

В темноте слышится вой Мухтара.

Звонит телефон.

Наступает тишина. Тихо звенят хрустальные колокольчики.

Входная дверь открывается.

За дверью в голубом свете в белых одеждах стоят

Николай Макарович и Екатерина Романовна.

НИКОЛАЙ МАКАРОВИЧ. Мухтар, иди к нам!

ЕКАТЕРИНА РОМАНОВНА. Иди, Мухтарушка, мы тебя ждём. Пойдём с нами.

Собака выбегает к ним.

И все уходят.

Тихо звенят колокольчики.

Голубой свет медленно гаснет.

КОНЕЦ