Сто страниц бреда. Повести. Рассказы

скачать книгу бесплатно


И мы пробирались сквозь какие-то немыслимые заборы и кусты. Спускались и поднимались по раскисшей земле оврагов. И наконец выбрались к какому-то зданию. «Кажется, здесь», – сказал Лизард, подойдя к двери в подвал.

– Осторожнее, темно, первая ступенька качается, – предупредил он, и вовремя. Я чуть было не скатился вниз по слишком крутым ступеням. Лизард тем временем продолжал:

– Под этим домом когда-то было бомбоубежище, звукоизоляция – кайф, в доме ничего не слышно, ну, и ребята слегка заняли это место. Прикольную музыку играют, и вообще, общаются в кайф.

Бомбоубежище было достаточно большим. Слабо освещенное помещение не создавало того уюта, какой бывает обычно при таком свете. Скорее было голо и серо По потолку струился сигаретный дым в количестве более чем достаточном, чтобы накуриться. Легкий запах «травы». Курили, но «достаточно времени назад», а может, мне это просто чудилось. Плакаты на стенах, и на удивление чистый пол. Четыре комбика, небольшой пульт, раскладушка, «аппарат» на класс выше «среднестатистического». Никакой звукоизоляции. Звук должен здесь прыгать и создавать страшную какофонию. «Тесловский» магнитофон на восемь дорожек со снятой крышкой. Самодельные полки с проводами, паяльниками, стаканами и прочей дребеденью, то есть, извините, другими необходимыми мелочами. Горой сваленные чехлы в углу, на которых кто-то спал. Очень тихо звучала музыка, что-то похожее на «Dead can dance», просвещенные ребята «Денс», конечно, не Том Уэйтс, и тем более не «Nine Inch Nails», но по-прежнему андеграунд.

– Это не «Дэнс», – словно угадав мои мысли, сказал Лизард.

– Но ведь похоже на «Птиц».

– Это только вступление, слушай дальше.

Мы уселись на комбиках, закурили и стали слушать «Восход солнца», как мысленно я обозвал вступление. Вдруг появился стук, сначала издалека, приглушенный, он нарастал, ширился, и вдруг совершенно неожиданно вступил бас. «Клацаюший» звук слэпа. Синкопа. Очень короткая фраза, пауза, в которой слышно эхо, и вдруг еше одна такая же четкая фраза. Паузы все сокращались. И вот запульсировал, забился резкий ритм, вплелся в него ударник. Что это, буйство африканских ритуальных барабанов или бешеная пляска шамана? Так же неожиданно – гитара с «примочкой», и следом же – соло-гитара с «вау-вау». Нарастает. Стихия. Полет в бурю. Эмоция. Чистая колдовская энергия. Пьянит. Рвет в клочья дым усталости. Стискиваю зубы на очередной сигарете в ожидании развития. Ну, куда же еще круче? Хорал? Все, потерялся, исчез, растворился. Мощь окружающая, жгуты энергии, разрывы ее, будущее и прошедшее – все нереально и реально…

– Эй, очнись, – чей-то голос пытался вырвать меня из этой эйфории, мощи, силы, Энергии. А, чего хотите?.. Приоткрываю глаза – Лизард. Кто же еще? Ненавижу, потому что знаю, такое не повторится, поэтому так и говорю:

– Ненавижу тебя.

– Нормально, – изумлен, – и за что?

– Ты меня вырвал из… – и тут понимаю, что, кроме глупых, банальных фраз, ничего не могу придумать. Осталось только ощущение, музыка развеяна, то, что было, останется еще недолго в какой-нибудь из четырех миллиардов ячеек мозга. Потом постепенно начнется линька этого фрагмента жизни. Уже завтра он будет другим. И так изо дня в день, как любое воспоминание, обрастет ненужными подробностями и воспоминаниями других эпизодов, сравнениями, глупыми ненужными сомнениями. Не останется этого ощущения, будто и не было его. Все – «финита ля комедия».

– Из чего? – спросил Лизард.

– Из ощущения.

Говорить больше не хотелось. Хотелось забиться куда-то в угол и курить, курить, курить. Что я и сделал. Лизард, наверное, меня понял, потому что взял бас, включил комбик, не обращая на меня внимания, и ударил по струнам. Короткая слэповая фраза. Пауза и еще одна. И еще. И вот я опять парю где-то в Энергии. Смеюсь и радуюсь. Я снова здесь, с вами, хочется кричать от счастья. На меня надвигается что-то багряное, но нет беспокойства. Это мое будущее. Но картинка не проясняется, а словно отодвигается. Энергия гаснет, тускнеет, я без поддержки па-да-юууу…

«Из темноты выплывают глаза. Два странных желтых глаза с вертикальными зрачками. Исчезают и снова появляются из-под век, коими является темнота. Моргнули снова и вдруг стали засасывать, вбирать в себя, тормозя падение. Вырваться – это только сон, только глупый странный сон. Дернулся в забытьи… и очнулся на полу, сверзившись с комбика, и тут же, не обращая внимания на боль в колене, бросился бежать, не соображая, где я, к выходу. Теперь вверх по лестнице, быстрее, сзади топот. Покачнулся на последней ступеньке, не удержался и пропахал на брюхе лестницу. И снова, сначала на коленях, цепляясь пальцами за ступени, лезу вверх, обдираю ладони, головой открываю дверь, буквально вышибаю ее и падаю в грязь. На четвереньках убегаю. Ливень, через некоторое время останавливаюсь на какой-то улочке, выложенной булыжником. Ветер бьет в лицо струями дождя, словно умывая. Прихожу в себя. Встаю. Дождь и слезы смешиваются на лице. Одиночество и безнадежность. Волосы налипли на лоб. Реву, как маленький. Кричу что-то бессвязное в небо. И давлюсь своими слезами и хрипами. Хочется выть или биться о стены, или просто ползать от бессилия. Падаю на колени и кулаками о булыжник.

Вдруг кто-то поднимает за плечи. Лизард. Только одно слово – брат. И он стоит такой надежный и крепкий, родной… Утыкаюсь ему в плечо. И реву… Слезы иссякают, дождь успокаивается.

– Успокойся, все о’кей.

– Пусто, все вокруг пусто. И внутри пусто. Я, наверное, уже никогда не смогу закрыть глаза.

– Не бойся. Слышишь? Все уже кончилось. Все будет хорошо, ты выкарабкался. Люди искусства похожи на ныряльщиков. Но некоторые ныряют слишком глубоко.., ты выплыл.

– Знаешь, это как… звонят в дверь, открываешь. А там – пустота.

– «За открывшейся дверью – пустота, это значит, что кто-то пришел за тобой». Ты заглянул в мгновение жизни, мгновение реальной жизни, а оно сродни смерти.

Он подтолкнул меня вперед.

– Некоторые живут без страха смерти. Как бессмертные. Иногда мне кажется, что знай мы час смерти – мы успевали бы больше. Подстегивает это тиканье мгновений. И жизнь вдруг приобретает стремительность – не конечность, а именно стремительность. И вкладываешь в каждый миг душу…

Мы шли по этой улочке, выложенной булыжником, в рассвет. Лизард говорил о Смерти, Жизни, Мгновениях, Ощущениях. Дождь почти закончился. Блестел и играл город в лучах Восходящего без устали Путника. Взрывался росой, на стеклах играл самоцветами, окрашивал в кровавое и розовое еще один день Жизни…

Как-то незаметно мы возвратились к бомбоубежищу.

– Пойдем, – сказал Лизард.

Меня охватил страх, впечатления от происшедшего еще не стерлись и были слишком яркими.

– Не бойся, – произнес он, – ну же, вперед.

В этот раз я спускался первым, чувствуя за собой силу, перед которой спасует любое лихо. В помещении уже звучала музыка, вернее, не совсем музыка, чего-то не хватало. Я распахнул дверь…

– Ты знаешь, чувак, мы все думаем, что нас по большому счету не существует.

– То есть?

– Ну, как-то нам всем вместе приснился один сон. Будто какой-то чувак и мы играем чумовую музыку. Причем странно так – он нам наброски на кассете подкидывает, вокал и мелодию. А сам появляется раз от разу все реже и реже. И вот он исчез. И у всех возникает мысль, что он влип. Ну, то есть нехорошо с ним. Там же во сне мы бросились его искать.

– Ну и?..

– Ну и нашли. В больничке. Вены вскрыл… Самое интересное – мы тогда друг дружку не знали. Так только, через каких-то знакомых, понаслышке. Каждый чего-то по своим углам отсиживался со своими идейками. А тут глобальный «бездник». В целях экономии средств собрались на природе. Там и увидели воочию друг друга. Ну и как-то слово за слово, про сон всплыло… А тут, недавно совсем, еще один сон, будто чувак за столом, что-то пишет, причем чувствую: в том мире мы от писанины дематериализуемся. А потом этот чувак в ванной заперся и давай листочки эти жечь. Не знаю, как другие, но я от боли заорал. (Вот, ожог, кстати, не было ничего, себя не жег, не придурок). Ну, я как буд-то браткам – «help», мол, горю! Ну, собрал всех, во сне, конечно, и нему, к чуваку этому. Бумагу вырвали, водой залили – объяснили что к чему, а он спорит с нами, будто видит. Говорит: мол, простите, герои должны погибнуть. Мы, естественно, не согласные на это дело, так ему и заявляем. Ну, он листы в мусорное ведро выкидывает. Да от рукописи ничего не осталось, он, видно, чернилами писал, все размыло. Вот так. Так что иногда закрадывается мысль – а может, мы правда лишь писанина, а? Лизард, ты как думаешь?

– Ну, если вы писанина, то весьма своевольная, – не хотим исчезать и все тут. Пожалуй, если это и впрямь Писатель, он бы вас скорее всего все-таки уничтожил.

– Лизард, слышишь, а вдруг в самом деле?

– Допустим, наш автор исписался, да?

Мы подтвердили:

– Да!

– Ну, на пару страниц его еще хватит, – сказал Лизард и вытащил бутылку вина. – Эту бутылку он опишет так: «Они пустили по кругу бутылку из зеленого стекла, и скоро она опустела». Эй-эй, оставьте хоть глоток.

Все захохотали. Лизард допил последний глоток.

– А если серьезно, кто знает? Может, уже есть книга, в которой и мы, и наши судьбы, а может, сейчас кто-то сидит и записывает в некую Книгу наши слова, но… есть и третий вариант – своей жизнью мы сами и заполняем страницы Книги. Кто знает?

– Привет, ребята!

В комнату впорхнула девушка лет двадцати. Ладную фигурку обтягивал джинсовый комбинезон. Пшеничные волосы свободно падали на плечи. Белые кроссовки и фенечка из черного бисера на руке дополняли картинку.

– Здравствуй, Лизард! – девушка подошла и звонко чмокнула его в небритую щеку.