скачать книгу бесплатно
Женщина во тьме
Ванесса Сэвидж
Триллер-клуб «Ночь»
Муж, который ею манипулирует. Дети, которые ее презирают. Лучшая подруга, которая от нее отреклась. Сара Уокер сломлена и обессилена. Муж Патрик убеждает ее переехать в старинный дом у моря и начать все с нуля. Он уверен, что это прекрасное место станет их новым семейным очагом, а слухи о кровавой бойне, случившейся в этом доме 15 лет назад, сильно преувеличены. Но соседи рассказывают совершенно другую историю и о мрачном доме-убийце, и о прошлом Патрика, выросшего в этом маленьком городке. Вместо мирной жизни в семейном гнездышке Саре придется бороться за сохранность своего рассудка, за свой брак и даже за свою жизнь…
Ванесса Сэвидж
Женщина во тьме
Vanessa Savage
THE WOMAN IN THE DARK
© Елена Рубина, перевод на русский язык, 2019
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
«В доме-убийце обнаружили еще два трупа».
Заголовок из газеты «Вестерн мейл», май 2016 года
С тех пор как ты уехал из города, здесь все изменилось – и не изменилось ничего. Только надпись снаружи потемнела от грязи, а внутри, распространяя тяжелый запах пропитанного гноем бинта и ореол воспаления, все разлагается и гниет.
Твой дом всегда представлялся мне затянувшейся раной, под поверхностью которой незаметно развивается инфекция – скрытая, вероломная, губительная для окружающей ее здоровой плоти. А в центре нарыва – ты. Ты. Грязная игла и ржавый нож. Причина и следствие.
Ты знаешь, что однажды мне приснился страшный сон: я в этом доме – тогда его еще не называли домом-убийцей, – стою в холле, куда выходят двери комнат, но все они закрыты. Они всегда были закрыты. Прошлой ночью приснилось почти то же самое, только в конце холла – теперь он оказался намного длиннее – появилась новая дверь. В искаженной реальности прежних сновидений, когда за мной гнался дракон в мужском костюме, не было никакой надежды добраться до той двери и спастись. Но вчера приснилось, что от дракона я не бегу, потому что не сомневаюсь: я успею дойти до конца.
Но я не хочу. Той дальней двери быть не должно. Есть другая дверь. И она открыта.
Часть I. До
2016 год. Январь
Глава 1
Сара
– С годовщиной, дорогая!
Открываю глаза. Около кровати с подарочной коробкой в руках стоит Патрик. Он полностью одет. Смотрю на будильник. Боже, восемь часов. Завтрак детям, завтрак мужу. Надо было встать еще час назад.
– Сара, расслабься. – Патрик садится на кровать, убирает с моего лица волосы, наклоняется, целует в лоб и вручает подарок. – Джо с Миа уже в школе.
Сажусь, кутаюсь в одеяло.
Коробка аккуратно обернута блестящей бумагой, сгибы четкие, витая серебристая лента завязана замысловатым бантом.
– Сегодня же…
– …не настоящая годовщина, – подхватывает Патрик, – но она еще важнее.
Он берет мою руку, приникает к ней губами, переворачивает, покрывает поцелуями ладонь, запястье. Вздрагиваю. По руке бегут мурашки. Он это видит и улыбается.
Мучительно шевелю мозгами – что за дата? – наконец понимаю и успокаиваюсь: день, когда мы познакомились, двадцать первое января.
Патрик вручает мне коробку.
– Открывай!
Пытаюсь развязать ленту – не выходит. Муж смеется, сам рвет бумагу и откидывает крышку.
Там компакт-диск. Морщу лоб, рассматриваю старый альбом группы «Вёрв»[1 - «Вёрв» – популярная британская рок-группа Verve, существовала с 1990 по 2009 год. (Здесь и далее прим. перев.)] и, увидев первый трек – «Bittersweet Symphony», – расплываюсь в улыбке.
– Помнишь? – спрашивает Патрик.
Конечно, я помню. Закрываю глаза и переношусь на студенческую вечеринку, в темную прокуренную комнату. Мы, полупьяные подростки, передавая друг другу бутылки, валяемся на липком от дешевого пойла ковре. Вдруг звучит «Горько-сладкая симфония», и появляется этот человек – странный, в костюме из совсем другого мира. Он подходит и приглашает меня на танец. Там никто не танцевал, и в этом гаме, среди подвыпивших тинейджеров, он закружил меня будто по настоящему бальному залу.
– Не потанцевать ли нам сегодня? Я залью дешевым ромом ковер, а ты сможешь смахнуть пыль со своих «Мартинсов», – говорит Патрик.
Он опять целует меня. Неторопливо. Чувствую пряный, пьянящий аромат его одеколона, вкус кофе на губах, жесткую колючую щеку. Я еще не совсем проснулась. Сколько же времени прошло? Не могу вспомнить, когда в последний раз мы предавались утренней любви – осторожной и беззвучной, чтобы не услышали дети. Притягиваю Патрика к себе, он отстраняется, и под одеяло проникает холод.
– Останься!
– Мне пора на работу. Сегодня вечером мы где-нибудь поужинаем. Это будет особенный вечер – только ты и я.
Слушаю и снова вижу застегнутого на все пуговицы взрослого Патрика. Куда пропал тот, что, лежа на пропитанном бормотухой ковре, смеялся, пока я кружила по комнате? Но… все ведь осталось по-прежнему – та же Сара, тот же Патрик. Не изменились его улыбка, ласковый смех. Когда с меня сползает одеяло, ловлю тот же взгляд. Все по-старому, только с каждым днем более приглушенно и тускло.
– Останься! – шепчу и стягиваю с него пиджак.
* * *
Муж выходит из спальни. Опускаюсь на подушки и закрываю глаза. Могу еще поспать, урвать часок, но снизу, из холла, доносится голос Патрика. Встаю, снимаю с крючка на двери поношенный халат. Патрик терпеть его не может. Он купил мне новый – роскошный, толстый. Я его не надеваю. И не буду, потому что старый дала мне мама. Сто лет назад, когда я уходила из дома. С тех пор я ношу только этот халат и, пока совсем не порвется, другой носить не буду. Это почти все, что мне осталось на память о матери.
Патрик держит в руке письмо.
– Когда оно пришло?
Смотрю на конверт и заливаюсь краской. Надписанный от руки, адресованный Патрику – его принесли на днях. Я подняла письмо с коврика, но мужу не отдала, а сунула в ящик… Потому что почерк явно женский.
– Извини, – говорю, – по ошибке положила в ящик.
Я готова извиниться еще раз, спускаюсь по лестнице, однако вижу лицо мужа и осекаюсь. Это не злость, нет. Я умею определять, когда он злится. А что – понять не могу.
– Что случилось?
Он смотрит на меня глазами, полными отчаяния, кажется, вот-вот заплачет. На щеках Патрика горят красные пятна. Он переводит взгляд на конверт и прячет его в карман пальто.
– Ничего. Не важно.
Понимаю, что важно. Очень важно. Таким я мужа еще не видела. Страх, возбуждение, радость… что-то такое… Или видела? Да, было как-то раз. Один? По телу пробегает дрожь. Это важно. Очень важно.
* * *
Патрик уходит. Через полчаса получаю сообщение от Кэролайн, а еще через десять минут она – с двумя дымящимися стаканчиками – сама появляется на пороге.
– Доставка! Капучино!
– Похоже, тебя замучила бессонница, – приглаживая растрепанные волосы, говорю я и впускаю ее в дом.
Еще нет и половины девятого, а Кэролайн уже накрашена, причесана, волосы блестят. Кажется, что подруга давным-давно на ногах.
– Сара, сегодня прекрасный день. Холодный, но солнечный. – Идем на кухню. – Мы же собирались погулять, так что сейчас подкреплюсь сахарком с кофеинчиком – и вперед.
Хмурюсь и ставлю чашку на стол.
– Слушай, ты не обязана это делать.
– Что? Приносить тебе кофе?
– Все, что ты делаешь каждое утро. Изображаешь фальшивое веселье. Просто обхохочешься! Полгода назад ты не могла проснуться раньше двенадцати, а теперь устроили настоящую эстафету: только Патрик за порог – и ты тут как тут.
Улыбка сползает с лица Кэролайн.
– Ну да, правда. Раньше не надо было беспокоиться, когда ты оставалась дома одна.
– Тебе и сейчас нечего беспокоиться.
– Ты уверена?
Кэролайн подходит к буфету, достает из коробки печенье, протягивает мне. Отрицательно качаю головой, сажусь, делаю один глоток.
Нужно избавиться от этих стаканов до прихода Патрика: хоть они с Кэролайн и затеяли игру «как-дела-у-Сары», про кофе по утрам муж пока не знает.
Когда Кэролайн перебралась в дом неподалеку – он больше и удобнее, – она появилась у нас с бутылкой просекко и объявила:
– Сюрприз!
Патрик считал, что моя подруга поселилась за углом ему назло, я разубеждала его, но сама не сомневалась: Кэролайн, понимая, как он расстроится от ее соседства, получила от переезда дополнительное удовольствие. Она знает Патрика почти столько же, сколько я. Они не ладят между собой, хотя оба зациклены на одном: подбадривать меня, поднимать мне настроение, чтобы я опять не сорвалась. Так что, по идее, вполне могли бы стать лучшими друзьями.
– Пойдешь вечером к Хелен, в читательский клуб? – спрашивает Кэролайн.
– Не могу. Патрик ведет меня ужинать.
Она берет из коробки печенье и вскидывает брови.
– Что за повод?
Улыбаюсь.
– День нашего знакомства. Забавно, Патрик всегда говорит, что влюбился в меня с первого взгляда, так что это наша настоящая годовщина.
Кэролайн смеется и качает головой. А я не смеюсь. Патрик спросил: «Ты помнишь?», и от его вопроса по телу поползли мурашки. То же самое случилось и в тот первый вечер, когда мы танцевали. Порой я забываю, какими были мы в юности, Патрик прав, когда пользуется случаем напомнить о тех днях.
– Это Джо?
Кэролайн подходит к небольшому рисунку в рамке. Я не успела повесить его на стену и пристроила пока на рабочем столе. Джо в свои семнадцать намного талантливее, чем была в его годы я. Несколькими уверенными штрихами – тонкими прямыми или мягко изогнутыми – он так точно изобразил Миа! Чтобы увидеть ее лицо на бумаге, нужно отойти подальше и посмотреть под углом. Похоже, Джо сделал это нарочно. Ох уж эта постоянная игра в прятки! Ему стоило бы нарисовать автопортрет.
– Забавно. – Акриловый ноготь подруги стучит по стеклу. – И как это из Джо получился художник?
– Почему забавно?
– Ты знаешь, о чем я. – Она бросает на меня выразительный взгляд.
Подхожу к портрету дочери, провожу пальцем по контуру лица.
– ДНК тут ни при чем. Вот Миа – моя родная дочь, однако трудно найти двух более непохожих людей.
– Значит, воспитание против наследственности?
Джо сам взял кисточку. Я никогда не вкладывала ее сыну в руку, но всегда поддерживала и развивала его талант. Для этого совсем не обязательно рожать человека.
Захожу сбоку, и кажется, будто Миа на бумаге тоже поворачивается. Интересно, как бы Джо нарисовал меня?
– Почему ты ему не рассказала? – спрашивает Кэролайн и, помолчав с минуту, добавляет: – Ну, об усыновлении.
Екает сердце. Как всегда, оглядываюсь, проверяю, нет ли поблизости Джо, не услышал ли он случайно запретное слово.
– Пока не время. Джо слишком ранимый. Так считает Патрик, и он прав. После аварии… Джо еще не пришел в себя.
– Но…
– Что «но»?
– Не будет ли хуже, когда он сам обо всем узнает? Вы и так слишком долго тянете.
Опять притрагиваюсь к наброску. Джо всегда был моим. Миа тоже, но мы с Джо… То, о чем говорит Кэролайн, не дает мне спать по ночам.
– Они как-то смотрели документальный фильм про усыновление, Патрик пытался завести об этом речь, но Джо… Он так ужасно отреагировал, что Патрик не стал продолжать.
– Могу попросить Шона, пусть выяснит, есть ли в документах фамилия родной матери.
От знакомого беспокойства в голосе подруги у меня тоже возникает комок в горле, и я судорожно сглатываю, чтобы от него избавиться. Ее муж – социальный работник, и Кэролайн постоянно советует, как лучше рассказать обо всем сыну, а я отнекиваюсь.
– Не знаю…
– Иногда мне кажется, что больше всех сопротивляешься ты. – Она улыбается. – Боишься потерять своего мальчика?
