скачать книгу бесплатно
– Не обижайся. Пока мы не пришли к окончательному решению, мне эти сведения ни к чему.
– Он еще наблюдается у врача?
– Нет.
Патрик прекратил лечение. По его словам, пустая трата времени.
– А как они между собой? Лучше?
– Не сказала бы. Особенно после того, как Джо разбил машину.
Кэролайн опять рассматривает картинку.
– Он очень способный.
– Хочет поступить в художественный колледж.
– А Патрик знает?
– Пока нет.
– Только предупреди меня заранее, когда будете обсуждать этот вопрос. Не дай бог здесь оказаться!
* * *
Как обычно, мы идем в парк. Пальто наглухо застегнуты, темные очки защищают глаза от зимнего солнца. Парк наводнили мамаши с колясками, бледные от вынужденного затворничества во время нескольких дождливых недель, и хозяева, выгуливающие собак.
Когда останавливаемся у озера, я вдруг выдаю:
– Патрик получил письмо.
Белые облачка пара от нашего дыхания смешиваются, я потуже затягиваю шарф. Сама не понимаю, как у меня вырвалось. Просто все не могу забыть то выражение на лице Патрика.
– И что? – спрашивает Кэролайн.
– Он испугался. Не знаю, что там было. Он вдруг так переменился в лице… Не могу объяснить, но это было ужасно.
– Испугался?
Кэролайн хмурит брови. Понимаю, что мы думаем об одном и том же: Патрика напугать непросто. Вот тревога только нарастает.
– Ты знаешь, что там? – откидываясь на спинку скамейки, спрашивает подруга.
– Нет. Конверт надписан вручную, вот и все, что я видела. – Поднимаю глаза на Кэролайн. – Вдруг он заболел или получил неприятное известие?
– Письмо от женщины?
– Я просто дура. Оно пришло несколько дней назад, и я его спрятала. Сама не знаю почему. У меня и в мыслях не было, что Патрик обманывает.
– Действительно?
– Перестань! Я беспокоюсь совсем из-за другого.
Знаю, Патрик не смог бы меня обмануть.
Кэролайн смотрит на меня долгим взглядом, и в ее зеркальных очках я вижу свое бледное встревоженное лицо.
– Уверена, – произносит она, – там нет ничего ужасного. И все-таки, может, тебе прочесть это письмо? Честное слово, хуже не будет.
* * *
С работы Патрик вернулся не в духе. Дети, узнав, что родители вечером уходят, почуяли свободу и разбежались. Я переоделась. Патрику нравится, когда я ношу юбки, поэтому надела черную – его подарок на мой день рождения. Дом наполнился запахом цветов, которые он принес.
Патрик молча снимает пиджак, идет в гостиную, откидывает штору и выглядывает на улицу. Еще не поздно. Через дорогу, забираясь на бордюрный камень и съезжая с него, катаются на велосипедах мальчишки Сойеров. Совсем недавно Миа и Джо были такими же. Вряд ли Патрик смотрит на детей с той же грустью, с которой наблюдаю за ними я.
– Ты здоров?
– Ты когда-нибудь испытывала клаустрофобию? – шепчет он.
– Что?
– Этот дом, эта улица – здесь все унылое, тесное. Не хватает пространства. Не хватает воздуха.
Не знаю, что сказать. Тревога нарастает, по спине бегут мурашки. Это не тот Патрик, чьи ноги никогда не знали усталости, который мог дышать хоть в безвоздушном пространстве.
– Не хочу никуда идти, – говорит он, глядя в окно.
А я, затянутая в юбку-карандаш, стою в растерянности.
Подхожу ближе.
– Ты заболел?
Он поворачивается ко мне. Угрюмый, мрачный.
– Нет, я здоров. Просто устал. Пойду приму душ.
* * *
Когда я виделась с мамой в последний раз, она выглядела похудевшей и побледневшей, потерянной и притихшей. На мой вопрос о здоровье, отведя взгляд, ответила: «Все в порядке. Просто устала». А я отвернулась и больше ничего не спросила. Потом мама умерла, и я нашла письма из клиники – целую стопку нераспечатанных конвертов. Как будто если не знать результатов обследования, то и рак обойдет стороной.
Прислушиваюсь к звуку льющейся воды и возвращаюсь в прихожую. На вешалке вижу пальто Патрика, из кармана торчит уголок письма. Конверт не заклеен, края оторваны. Медлю, хочу удостовериться, что за дверью ванной все еще льется вода.
Стараясь не повредить конверт, вытаскиваю письмо. Сердце бешено колотится.
– Что ты делаешь?
Разворачиваюсь к мужу, пряча письмо за спиной, пытаюсь сунуть его обратно в карман, но на ощупь не получается. Поэтому заталкиваю конверт за пояс и прикрываю блузкой. Видел ли Патрик? Он – мокрый, с полотенцем вокруг бедер – стоит на верхней ступеньке лестницы.
– Ничего, – отвечаю, – просто хотела…
– Иди ко мне.
Не уверена, что смогу: ноги дрожат, спиной чувствую конверт. Это все Кэролайн: вечно на что-то намекает, вот невольно и закралось подозрение. Держась за перила, преодолеваю ступени, поднимаюсь на верхнюю площадку. Патрик обнимает меня за талию, притягивает к себе и зарывается лицом в волосы; он гладит меня по спине – рука скользит вниз, к пояснице, и под шелком нащупывает письмо.
– Прости, – шепчу виновато, – я волновалась, я думала…
– Тсс… – шипит Патрик и вытаскивает из-под блузки письмо.
От прикосновения мокрых пальцев по телу пробегает дрожь.
– Я видела твое лицо… Видела, что ты напуган… – Понимаю, что несу чепуху, но остановиться не могу.
Вдруг его мрачного выражения как не бывало.
– О боже, Сара, – весело смеется Патрик, – я был не напуган, а взволнован. И очень обрадован.
Нет, радости на его лице я тогда не заметила.
– Так что там?
На этот раз Патрик открывает конверт и протягивает мне сложенный листок.
– Иногда я проезжаю мимо этого места, – торопливо говорит муж, пока я читаю. – У меня есть в тех краях клиенты. Время от времени делаю петлю и проезжаю мимо.
Сначала чувствую облегчение: письмо не из больницы и не любовное послание от другой женщины. Вчитываюсь в строчки – и сердце начинает стучать все сильнее. А Патрик берет приложенное к письму описание объекта недвижимости и разглядывает фотографию дома на прибрежной полосе.
Письмо начинается словами: «Уважаемый мистер Уокер, Вы просили известить Вас, когда дом будет выставлен на продажу…»
* * *
Цепенею от ужаса. Сколько же раз муж делал эту петлю?
– Когда ты обратился к ним в первый раз? – спрашиваю, сжимая конверт.
– Несколько лет назад, – не слишком уверенно отвечает Патрик.
Несколько лет назад. Пытаюсь проглотить поднявшийся к горлу горький комок. Сколько же? Два? Десять? Пятнадцать? Пятнадцать лет назад, когда от руки маньяка в том доме погибла целая семья и он превратился в дом-убийцу? Когда Патрик стал с криком просыпаться от ночных кошмаров?
– Ты просто взял и позвонил им?
– Я звонил всем. Всем агентствам недвижимости в окру?ге. И всех просил сообщить, если дом выставят на продажу. – Листок с фотографией дрожит в руках мужа. – Я и не надеялся, что это случится.
Пытаясь унять волнение, обхватываю себя руками.
– В среду договорился посмотреть. Поедешь со мной? – продолжает Патрик.
В его голосе слышится ностальгия. Мы видим совсем разные картины. Перед глазами мужа – прекрасный викторианский дом с островерхой двускатной крышей. Сказочный дом тех времен еще не наводил ужас на целое графство. Патрик вспоминает счастливое детство в приморском городке и не может представить кровавые подтеки на стенах дома и шепот населяющих его призраков. А я могу. Я не хочу даже заходить в этот дом, потому что вижу на фотографии только дом-убийцу.
Глава 2
Сара
Миа пересказывает брату какую-то глупую шутку, а он – в ожидании развязки – придвигается к сестре все ближе. Хоть Джо и уткнулся в телефон, видно, что сын улыбается. Конца истории не слышу, он тонет в смехе дочери. Доделываю пюре и накрываю на стол, а у самой – рот до ушей.
– Телефоны долой! – не успев войти, командует Патрик.
Он на ходу снимает запонки, закатывает рукава. Джо быстро прячет мобильник в карман, а Миа, не сводя глаз с бегущих по экрану строчек, нехотя отодвигает аппарат и недовольно ворчит.
– Телефоны долой! – повторяет отец.
Под его пристальным взглядом она поднимается, переносит телефон на барную стойку. Он начинает вибрировать. Дочь замирает в нерешительности.
– Садись за стол! – требует Патрик и начинает разделывать курицу.
Мне он отрезает кусок грудки, детям раздает ножки.
– Это все про Тамару и Чарли, – объясняет Миа, склонившись к брату.
Он кивает и, не поднимая глаз от тарелки, молча слушает запутанную историю предательства и несчастной любви.
– Какая-то мыльная опера, – вставляет Патрик.
– Папа, ты и половины не знаешь! – возмущается девочка.
– Не знаю, но подозреваю: все и дальше пойдет в том же духе.
Телефон дочери снова жужжит, потом раздается звонок. Все вздрагивают.
Патрик отрицательно качает головой. Дочь бросает взгляд на стойку и отворачивается.
– Честное слово, не понимаю. Как вы раньше жили? Без мобильников… Их что, совсем не было?
Патрик наживку не заглатывает, лишь усмехается и продолжает жевать. Приходится отвечать мне:
– Миа, ты знаешь, их изобрели двадцать лет назад. Мы от телефонов так не зависели.
– А как вы тогда общались?
– Вам это трудно понять. Встречались, смотрели друг на друга и разговаривали.
– Прикольно!
– На самом деле это было прекрасно, – вступает Патрик и откладывает вилку, – просто замечательно! Я жил в маленьком городке, мы вместе росли, все друг друга знали. Знали по-настоящему. Летом я всегда мог быть уверен, что, придя на берег, встречу кого-то из друзей. Еще мы собирались на ярмарочной площади, но чаще – на море. Приносили еду, хворост и, греясь у огня, часами сидели в темноте.
– Кстати, в том городке, где вырос ваш отец… – говорю и под выразительным взглядом мужа осекаюсь на полуслове.
Он качает головой. Мы не обсуждали, что сказать детям о завтрашней поездке. Патрик хмурится, костяшки пальцев, сжимающих стакан, побелели. Понимаю, что должна замолчать.
