скачать книгу бесплатно
Блуждающие души
Сесиль Пин
Loft. Этничность и миграции
«Я пытаюсь выстроить историю между ужасом и сказкой, отыскать хоть какой-то проблеск истины».
В конце 1970-х годов глава семьи Фан принимает решение эмигрировать из Вьетнама – решение, которое разрушит их семью и перевернет жизнь уехавших с ног на голову.
Часть детей – старшая сестра Ань и двое братьев Минь и Тхань – едут первыми, ожидая, что воссоединятся с семьей в лагере беженцев в Гонконге. Этому плану не суждено сбыться – внезапная трагедия оставляет троих детей сиротами. Шестнадцатилетняя Ань в одночасье становится нянькой для своих младших братьев.
Вскоре все трое иммигрируют в Великобританию времен Тэтчер. Смогут ли они обрести счастье в незнакомой стране и справиться с преследующей их виной выжившего? Будут ли оправданы гибель родных и жертвы, на которые пришлось пойти Ань? Ответы вы найдете в этом глубоком поэтичном тексте, написанном как манифест человечности и ценности жизни.
«Блуждающие души» – это невероятно сильный дебютный роман о любви, утратах, эмиграции, последствиях колониализма. Для поклонников книг «Сочувствующий» Вьет Тхань Нгуена и «"Корабль любви", Тайбэй» Эбигейл Хин Вэнь.
Сесиль Пин
Блуждающие души
Cecile Pin
Wandering Souls
Copyright © Cecile Pin 2023
Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации:
© Midоri / Shutterstock.com
© Qilli / Shutterstock.com
Используется по лицензии от Shutterstock.com
© Рахманько А., перевод на русский язык, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
* * *
«Крайне гуманистическое, выходящее за рамки жанра произведение о любви и бескомпромиссной надежде».
Оушен Вуонг
* * *
Она родила сына, и Моисей нарек ему имя: Гирсам, потому что, говорил он, я стал пришельцем в чужой земле.
Исход, Глава 2, стих 22
Глядя на их маленькие тела, я гадала, где помещается скорбь в таких небольших сосудах[1 - Мэгги Нельсон. «Красные части» / пер. Анастасии Каркачёвой. М.: No Kidding Press, 2021. С. 146. (Прим. пер.)].
Красные части. Мэгги Нельсон
Часть I
1
Ноябрь 1978 – Вунгтхэм, Вьетнам
Прощания и вылавливание трупов случились на самом деле, все остальное – лишь домыслы.
В последующие годы Тхи Ань позволяла страшным воспоминаниям о лодке и лагере сочиться из нее до тех пор, пока они не превратились в шепот. Но за последний вечер она держалась всеми силами: от запаха риса на кухне до ощущения кожи матери, когда она обняла ее в последний раз.
Она помнила, как мама готовила ее любимое блюдо – тушеную свинину в карамели и яйца, напевая Tous Les Gar?ons et Les Filles Франсуазы Арди. И хотя французы ушли из Вьетнама двадцать пять лет назад, их музыка осталась, мелодии йе-йе[2 - Йе-йе – стиль музыки, который сложился во Франции в 1960-х, название дано по английскому yes. (Прим. ред.)] звучали во всех домах деревни Вунгтхэм.
Ань собирала рюкзак в соседней комнате, обдумывая, что взять, а что оставить.
– Лучше езжай налегке, – посоветовал ей отец. – В лодке будет тесно.
Она прижала к груди школьную форму, плиссированную юбку и белую рубашку, из которой она в свои шестнадцать уже выросла, рукава были коротковаты, и сложила в рюкзак.
Ее братья Тхань и Минь занимались тем же самым в комнате напротив: по кафельному полу были разбросаны их вещи, и до нее доносились споры. У мальчиков был один рюкзак на двоих, и Тхань настаивал, что поскольку его одежда немного меньше в размере, ведь ему десять лет, а Миню – тринадцать, то старший брат должен взять меньше вещей.
– Твоя одежда занимает слишком много места. Будет честно, если я возьму больше, чем ты. – Мама отправилась в их комнату, чтобы выяснить причину шума, и запах карамелизированной свинины последовал за ней. Пока Тхань объяснял проблему, его голос становился все тише: раздраженный вид матери заглушил его пустяковое беспокойство. – Извини, – пробормотал он, и Минь бросил на него торжествующий взгляд. – Это совсем не важно.
Двери в комнату были приоткрыты, и Ань заметила младшего брата Дао, наблюдавшего за ссорой с края своей футоновой кровати. Он был в огромной футболке, доставшейся ему от Тханя, и беспокойно теребил в руках одеяло. Ань знала, как он не любит, когда братья ссорятся: боялся, что придется выбирать сторону и злить одного из них. Именно о Дао Ань беспокоилась больше всех. Она беспокоилась о его жизни в Америке, о том, что из-за застенчивости ему будет сложно найти друзей. Последние несколько месяцев она пыталась пробиться сквозь его броню, уговаривая поиграть в джан би или джан даo[3 - Dаnh bi или Dаnh dаo – игра в стеклянные шарики, в такие играли в сериале «Игра в кальмара». (Прим. пер.)] с деревенскими детьми у баньянового дерева. «Только не это, пожалуйста, – отвечал он, выглядывая из-за ее спины. – Я лучше побуду с тобой».
Мама стащила его с кровати, он протянул руки и ухватился за нее.
– Пойдем, Дао, – сказала она, подняв его. – Твоим братьям нужно закончить сборы. – Они вышли из спальни мальчиков, и, проходя мимо Ань, мама спросила: – Ты готова? Мне бы не помешала твоя помощь с ужином.
– Да, Ма, – ответила Ань и принялась набивать рюкзак оставшимися вещами, разложенными на кровати.
После чего она последовала за ними на кухню, и мама выпустила Дао из своих объятий.
– Можно я тоже помогу? – спросил он.
Мама аккуратно убрала ему волосы со лба:
– Нет, сегодня у нас нет заданий для маленьких мальчиков. Можешь посидеть с отцом в гостиной.
Дао разочарованно кивнул и, глянув на Ань своими огромными глазами, отправился в гостиную. Ань догадывалась, что мама хотела побыть с ней наедине, чтобы потом бережно хранить в памяти это мгновение со старшей дочерью перед ее отъездом.
Ее самый младший брат Хоанг спал в своей кроватке, убаюканный ритмичными звуками маминой возни на кухне, звоном сковородок и шипением масла. Ань помешивала свинину, пока мама дрожащими руками шинковала квашеную капусту. Они как будто разыгрывали сцену: обычный вечер в середине недели, кухня – подмостки, а кастрюли и сковородки – реквизит. Перемещаясь по небольшому пространству, они избегали взглядов друг друга, их привычный разговор свелся к редким наставлениям: «Проверь, чтобы на дне сковороды ничего не осталось» или «Добавь немного рыбного соуса ныэк чэм»[4 - N??c ch?m – традиционный рыбный соус. (Прим. пер.)]. Несколько раз Ань замечала, как мама разжимала губы, чтобы что-то сказать, словно пыталась выпустить наружу мысль, которая тяготила ее, но вырывались только вздохи.
Младшие сестры Май и Вэн накрывали на стол, осторожно стараясь удержать стопки пиал и тарелок в своих маленьких ручках, их длинные волосы развевались за спиной, шлепание босых ног было едва слышно. При этом девочки проверяли друг у друга школьные уроки.
– Четырежды четыре – шестнадцать; четырежды пять – двадцать; четырежды шесть – двадцать четыре, – повторяли они нараспев, и когда одна из них ошибалась, другая отчитывала ее за это. – Двадцать восемь, а не двадцать шесть, – поправила Вэн свою сестру по пути на кухню.
От сковороды поднимался пар, и Ань раскладывала свинину по тарелкам, вручая каждой из сестер по порции. Им нравилось подавать еду к столу, потому что удавалось урвать несколько кусочков, но их вечно выдавали крошки на их белых жилетах. Конечно, стоило им скрыться из виду, как до Ань донеслись слова Май:
– Слишком большой кусок, – на что Вэн лишь шикнула в ответ.
В глубине гостиной отец, сгорбившись, сидел у домашнего алтаря, пока Дао внимательно наблюдал за ним с потертого кожаного дивана. Алтарь был украшен фотографиями в рамках – бабушек и дедушек. Родители отца с суровым видом смотрели в объектив камеры, в руках – новорожденный Вэн, за спиной – их дом. На заднем плане по сухой и темной земле Вунгтхэма бродила соседская курица, на веревке между окном кухни и близлежащей пальмой сушилось белье. Ба ноай[5 - B? ngo?i – бабушка по материнской линии. (Прим. пер.)] позировала у вычурной лестницы на свадьбе своей дочери, в туфлях на небольшом каблуке, волосы собраны в пучок. Он ноай[6 - ?ng ngo?i – дедушка по материнской линии. (Прим. пер.)] на портрете крупным планом напоминал состарившуюся голливудскую звезду – с белоснежными зубами и легкой сединой. За последние три года, после падения Сайгона и отъезда последних солдат в Америку, все бабушки и дедушки умерли друг за другом – их унесло, как порыв ветра уносит увядающую листву. К тому времени они были старыми и изможденными, и их смерть никого не удивила. Но стремительность, с которой все произошло, заставило Ань задуматься, не повлияла ли на это война, может ли надежда быть источником жизни, а ее исчезновение – предвестником смерти?
Отец смахнул рукавом пыль с портрета своей матери и принялся осматривать рамку при свете свечи. Убедившись в ее чистоте, он аккуратно поставил ее рядом с другими и зажег благовония. Он молился с горящей палочкой в руках, и вскоре мама вышла из кухни, чтобы присоединиться к нему. Чиркнув спичкой, она зажгла благовония, и в их молитвах Ань могла разобрать свое имя вместе с именами Тханя и Миня и просьбу послать безопасное путешествие и спокойное море. Дао поднялся с дивана и, приблизившись к ним, потянул мать за рубашку.
– Можно мне тоже? – спросил он, и она отдала ему свою палочку с благовониями, для себя же зажгла новую.
Ань слышала, как его робкий голос слился с молитвой родителей, наблюдала, как они втроем стоят на коленях под пристальным взглядом предков. Через несколько минут отец поднялся и, всплеснув руками, произнес:
– Пора ужинать.
Ужин – его-то она запомнила. Лунный свет подсвечивал комнату мягким сиянием, пар от тушеной капусты сливался с благовониями. Из кроватки доносилось сопение малыша Хоанга, и мама иногда проверяла, не проснулся ли он. За столом вместо привычного бурного смеха и шума царила угнетающая тишина. Подслеповатыми глазами отец каждые несколько минут смотрел на часы. Мать резала на мелкие кусочки мясо для Дао, упрекая его, что он до сих пор не научился пользоваться палочками для еды.
– Ты уже не маленький, – сказала она, и Дао стыдливо опустил голову.
– Ничего страшного, – прошептал ему Тхань. – Иногда я тоже с трудом справляюсь с большими кусками мяса.
Май и Вэн, которые обычно наперебой щебетали о проведенном в школе дне, сегодня возили палочками по тарелкам, оставляя ужин недоеденным. Хотя они не совсем понимали, в чем дело, что-то в напряженных движениях родителей подсказывало им, что это необычный, мрачный вечер.
Чтобы нарушить тишину, Ань попросила отца напоследок повторить план, и Минь испустил стон:
– Опять? Мы уже знаем его наизусть. – И это было именно так. План простой, отец пересказывал его бесчисленное количество раз, и Ань твердила его каждый вечер перед сном, словно накануне экзамена. Сегодня вечером она, Тхань и Минь должны отправиться в Дананг, где их будет ждать лодка, чтобы отвезти в Гонконг.
– Там вам предстоит провести некоторое время в лагере для таких, как мы, – произнес отец, пока Дао пытался справиться со своими палочками для еды, но кусочки мяса выскальзывали на полпути между ртом и пиалой. Май и Вэн, поставив локти на стол, подперли головы ладонями: им уже приходилось слышать эту историю бесчисленное количество раз, и она им наскучила. Отец позаботился об оплате хозяину лодки: по двенадцать кусков золота за каждого. – Об этом вам не придется беспокоиться, – пояснил отец. – Мы присоединимся к вам в лагере через пару недель, и все вместе отправимся в Америку к дяде Наму, в Нью-Хейвен.
Ему всегда удавалось пересказать план без тени сомнения в голосе, и Ань терялась в догадках: скрывал ли он свое беспокойство или его уверенность в самом деле была настолько сильной? Она следила за тем, как он в очередной раз описывает путешествие в перерывах между редким жеванием свинины и риса, чертя пальцами карту на столе. Ей и в голову не приходило усомниться в авторитете отца или в том, насколько много он действительно знает. Ей не приходило в голову, что его брат и контрабандисты, вероятно, не упоминали о невероятном количестве возможных рисков, а может, и попросту врали. Еще до окончания войны ее дядя Нам совершил такое же путешествие со своей женой и двумя детьми, чем разжег в ее отце искру желания уехать из Вьетнама. Вскоре эта искра переросла в пламя, которое подпитывали письма от Нама, украшенные марками с американским флагом и подробно описывающие его роскошную новую жизнь с гигантскими супермаркетами, «Фордами» и «Шевроле». Эта идея превратилась в одержимость, сделав отца глухим к переживаниям матери и слепым к трудностям предстоящего путешествия.
Поскольку Ань, Минь и Тхань были старшими детьми, родители решили отправить их первыми, разделив семью на две части. Ань и в голову не приходило, что это разделение пополам было первым сигналом опасности, первой подсказкой – ее отец знал, что одна из половинок может не перенести испытаний.
* * *
Как только спустились сумерки, Ань поцеловала Хоанга в лоб и обняла на прощание Май, Вэн и Дао – они едва держались на ногах и сильно хотели спать. Ей же хотелось подольше не отпускать их, сжать так крепко, чтобы частичка их души проникла в ее сердце. Но она знала, что впереди длинная ночь и что лодка в Дананге не будет ждать, поэтому отпустила их и вернулась к матери.
– Присмотри за братьями, – сказала ей Ма, протягивая Ань три коробки с остатками ужина. В другую руку она незаметно вложила ей маленькую семейную фотографию, сделанную соседом на последний тет[7 - T?t – вьетнамский новый год по лунному календарю. (Прим. пер.)]. Ань принялась внимательно разглядывать фото. Тесно прижавшись друг к другу, со строгими лицами, они в своих лучших аозай[8 - Аo d?i – традиционный вьетнамский костюм. (Прим. пер.)] сидели на диване в гостиной: Май, Вэн и Ань – в одинаковых розовых, а мальчики – в бледно-голубых. Родители расположились по краям, мама была на позднем сроке беременности Хоангом. Май и Вэн сидели у родителей на коленях, а Дао – на коленях Ань, в центре фотографии, наклонив голову в сторону, чтобы не закрывать сестру. По обе стороны от них сидели Тхань и Минь, крепко обнимая младших сестер. Они изо всех сил старались выполнить просьбу отца не двигаться и не моргать: он не мог позволить себе второй снимок. Ань пристально вглядывалась в лица своих родных, боясь, что, если ее внимание ослабнет, она расплачется. – Увидимся через несколько недель, – сказала мать, когда Ань оторвалась от фотографии и положила ее в рюкзак.
Она обняла родителей напоследок и подождала, пока Тхань и Минь сделают то же самое. Братья держались стоически, но казалось, что, если кто-то проявит хоть какие-то эмоции, они не смогут отпустить друг друга.
– Всегда держитесь вместе, невзирая ни на что, – наказал отец, в его голосе слышалась требовательность: это было даже не наставление, а приказ. Он напоследок похлопал Миня по плечу и нежно потрепал Тханя по волосам, глядя на двух старших сыновей так, словно видит их впервые, впитывая их черты, запечатлевая их в памяти. – Берегите сестру.
Дао, посасывая большой палец одной руки, другой вцепился в мать, а Май слегка зевнула, робко помахав на прощание.
– Боишься? – спросила Вэн Ань, с опаской и недоверием думая о ночи, которая предстояла ее старшим братьям и сестре. Бледные звезды висели над их деревней, листья деревьев медленно танцевали на ветру в такт стрекоту сверчков. – На улице так темно.
Ань на мгновение заколебалась.
– Не боюсь, – ответила она. – Все будет хорошо, вот увидите. – И она никогда не перестанет сожалеть о том, что ее последнее обращение к семье было ложью, фальшивым и бесполезным утешением. Кивнув родителям, она взяла Тханя и Миня за руки, и они вместе покинули дом, отправившись по пыльной дороге на север. Семья смотрела вслед троим детям, пока темнота ночи не поглотила их полностью и остались только тени Вунгтхэма.
* * *
Три месяца спустя Ань стояла на пляже южного побережья Гонконга. Несмотря на утренний бриз, ее ноги обжигал песок, а на плече лежала назойливая, но вместе с тем успокаивающая рука офицера. Врач откидывала простыни с лежавших перед ними тел, одну за другой. Она внимательно вглядывалась в лица, одно за другим, пока не увидела своих родителей, братьев и сестер. Она подтвердила офицеру и врачу, что это ее родные. Вспоминая об этом позже, Ань жалела, что их вообще выловили; отсутствие тел означало безграничные возможности – жизни, воссоединения и безмятежности.
2
Дао
Лодка была переполнена, стоял неприятный запах. Я сидел на коленях у отца. Капли морской воды попадали в глаза, раздражая их, одежда промокла и прилипала к коже, мне было холодно. Сестры сидели по обе стороны от мамы, вцепившись в ее руки, она же прижимала к груди малыша Хоанга.
Мы уехали из Вунгтхэма четыре дня назад в кромешной тьме и начали долгий путь на север. На следующий вечер, когда мы достигли берега Дананга, наши ноги уже покрылись мозолями и кровоточили так, что стоило нам ступить в лодку, как мы окрасили ее в красный цвет.
Конечно, я слышал истории о духах, когда был жив.
Духу он ноай, дедушке,
Оставили мы мангостан
и сигареты
рядом с портретом и благовониями у домашнего алтаря.
Звуки мокрой одежды
духа Тхэн ланг[9 - Th?n l?ng – бог или дух населенного пункта. Обычно вьетнамцы поклоняются духам или богам фамильного рода и места жительства. Тхэн ланг – родоначальник, святой конкретной деревни или городка. (Прим. пер.)] в деревне
Доносились до детей на берегу озера,
Что поглотило его
Столетие назад.
Но я всегда представлял себе духов старыми, мудрыми, веселыми существами с длинной бородой и морщинистой кожей. Мне не приходило в голову, что духом может быть семилетний,
и вот он я.
Я мало что помню о своей смерти. Накануне ночью был шторм; грохочущие волны раскачивали лодку и заглушали плач младенца. Помню, как на следующий день капитан сообщил, что мы отклонились от курса на юг и нужен дополнительный день, чтобы добраться до Хайнаня.
Помню рыбаков
с их незнакомой речью,
Лезвия их ножей сверкали
на закате.
А затем – чувство невесомости, когда я покинул свое тело, а гравитация – меня. Вокруг – сплошной белый океан, и я дрейфовал в нем, пока со мной не оказались рядом младший брат и отец, сестры и мама. Затем белизна растворилась, как туман с приближением дневного света,
и я смотрел на лодку сверху,
