Зов Дикой Охоты

Та, что спала внутри Рианы, издала боевой клич, возвещавший о её возвращении, пронзивший пространство как звон охотничьего рожка. Ветер подхватил смех Всадника, играя с ним, перекатывая его рябью по тёмной, зыбкой глади ночи.

Псы между тем почуяли след ярче и возвестили об этом звенящим от возбуждения воем. Краем сознания Риана успела понять, что вот-вот она должна была пересечь границу, непривычную для её человеческого тела. Вуаль Матери коснулась её ласковым прохладным дыханием и впустила в пространство её сновидений…

От остройне своей боли Риана вскрикнула и покачнулась в седле. Казалось, что грудь пробило навылет, и она прижала руки к сердцу, почти чувствуя на пальцах кровавые слёзы своей сути. Хрипло, замогильно рычали псы, и бил копытом конь, не в силах двигаться дальше.

На помертвевшей чёрной земле величественное, согнувшееся под грузом непосильного бремени Древо пыталось жить, пыталось из последних сил делиться собой – тем, что осталось от него. По эту сторону Вуали копьё казалось огромным – под стать его стволу, – и рана кровоточила умирающим, угасающим волшебством. Могучие ветви с остатками изумрудных искр в засохших листьях всё ещё пытались простираться над землёй. Иссыхающие корни всё ещё стремились к самым дальним пределам. Но Риана видела, как мало осталось этой чудесной сияющей жизни, до последнего мига жаждущей дарить себя. Не осознавая себя, желая хоть как-то облегчить боль Древа и став лишь этим желанием, она спрыгнула на обжигающую ядовитую землю и устремилась было к отравленному источнику кемранского волшебства, но сильные руки удержали её, подхватили. Всадник успел спешиться и остановить её и теперь прижимал Риану к себе, трепещущую, плачущую от боли по воплощённому гибнущему чуду.

– Копьё, способное смертельно ранить Древо, погубит тебя одним касанием – погубит любого из нас, – тихо с горечью прошептал он, очень медленно, с усилием двигаясь ближе к Вуали и унося с собой Риану.

Обезумев, она билась в его руках, кричала, то умоляя, то проклиная, но он не слушал и продолжал идти. И лишь когда он забрал её из пространства Древа и боль перестала затмевать её разум и чувства, она поняла,как тяжело давался ему каждый его шаг, как обжигал его самого яд, вошедший в землю. Псы, вырвавшиеся из-за Вуали, брезгливо, опасливо встряхивались. Кони тяжело дышали, и их полувидимые крылья поникли.

– Простите меня, – проговорила Риана.

– Всё, что мы делаем для тебя, мы делаем по своему выбору, – спокойно возразил Всадник и поставил её наконец на безопасную лесную тропу людской грани Мира. – Теперь ты знаешь путь сюда не только по сновидениям и сможешь найти его снова. Но теперь ты знаешь и то, что даже человеческая плоть не защитит тебя от этого яда.

– Но кто-то должен вытащить проклятое копьё, иначе волшебство в Кемране иссякнет. Перемены уже коснулись и других земель!

Всадник посмотрел куда-то в лес. Пытаясь выжить, Древо скрыло своё отражение по эту сторону Вуали, но, должно быть, прежде оно росло где-то здесь, неподалёку.

– Человек направил копьё – человек сможет и извлечь его, – проговорил он сурово. – Сила его духа должна быть так же велика, как сила намерения и ненависти, направившая этот удар, сила его желания – так же велика, как страх, породивший яд. Ты знаешь такого человека?

Риана посмотрела на свои руки, на медное кольцо, заменившее обручальное, и ответила без тени сомнений:

– Вальтен Завоеватель, владыка Кемрана.

Всадник обернулся к ней.

– Ты так веришь в него? – спросил он, пристально глядя на неё из теней капюшона.

Девушка чуть улыбнулась и кивнула.

– Я верю в него.

– Да, ты сумеешь провести его к Древу сквозь Вуаль. Но поверит ли он тебе, последует ли за тобой?

– Его сердце почти обернулось ко мне. Слишком долго вокруг него плели сеть сомнений и страхов, но я сумею вызволить его.

– Я должен напомнить тебе, – мягко сказал Всадник. – Ты и я – проводники призраков. Даже если ты проведёшь его, даже если он достанет копьё и спасёт Древо – есть то, чего ты не сумеешь изменить… Когда он пройдёт нашей дорогой, он умрёт, едва только снова ступит на землю людской грани Мира.

– Нет! – воскликнула Риана не в силах поверить. – Фэйри ведь могут проводить людей сквозь Вуаль так, чтобы можно было вернуться!

Он медленно кивнул и, протянув руку, приласкал своего огнеокого коня.

–Другие Фэйри. Другие дороги, – тихо ответил он наконец. – Доро2гой же Всадников Дикой Охоты можно выйти лишь к Спирали Перерождений, будь ты человек или Ши. Мы приходим, чтобы помочь Миру сбросить тяжёлую шелуху отжившего, освобождаем путь для тех, для кого торжествует жизнь, чтобы следующий виток был чист и лёгок и мог наполниться обновлённой Силой. Но рука смерти – разящая или милосердная, целительная, как твоя – остаётся рукой смерти. Ты не сможешь вывести его к прежней жизни, и я не сумею помочь тебе в этом.

Внутренне Риана понимала, знала,как он был прав, но принять это человеческим разумом, смириться было нелегко.

– Должен же быть какой-то иной путь, даже если нам он недоступен. Кемрану нужен именно такой властитель.Я не могу забрать его жизнь раньше срока, разве ты не понимаешь! – Её голос дрогнул. – Даже ради Древа… даже ради волшебства…

– Если есть путь, по которому он мог бы вернуться, – этот путь неизвестен мне. Прости.

Её тёмный конь подошёл к ней, ласково ткнул её в плечо, вырывая из оцепенения. Тихо заскулил кто-то из псов. Риана вздохнула и с нежностью посмотрела на них. Разве она могла винить себя или тем более их за их природу и природу их дорог? Людям, боявшимся неизвестности, было свойственно хоть немного бояться смерти, какой бы она ни была лёгкой и милосердной. Привкус её Силы, её природы, даже будучи запрятанный глубоко, всё равно вызывал страх у большинства из тех, кто окружал её. По легендам, Всадников избегали и прочие Фэйри. Но те, кто был верен ей сквозь всё, принимали её даже в несовершенстве забытья её новой жизни.

– Моя благодарность вам слишком велика для слов, – сказала она. – Что о пути – я буду искать его среди людей.

– Будь осторожна, прошу. Хищные тени опасности обступают тебя там, где мы не можем до конца защитить тебя. – В мерном голосе Всадника она уловила нотки тревоги и горечи.

Риана чуть улыбнулась.

– Вы даёте силу моему сердцу.

Она не видела его лицо и взгляд, но ощутила нечто, исходившее от него. Точно лёгкий порыв ветра принёс с собой далёкие отголоски до боли знакомых мелодий и приглушённые запахи чего-то неуловимо родного.

– Чего ещё ты желаешь сегодня? – спросил он так, словно говорил о чём-то сокровенном. – Куда бы ты хотела отправиться?

Девушка покачала головой, гладя своего коня.

– Я должна выполнить ещё одно обещание… Но прежде – исполнишь ли ты моё желание?

– Если это в моих силах.

– Не та ли сегодня ночь, которая согласилась бы нашептать мне свои тайны?

Всадник замер и тем самым выдал себя. Риана шагнула к нему и протянула ему раскрытую ладонь. Помедлив, он стянул перчатку, обнажая бледную кисть с удлинёнными пальцами, и взял её за руку. То, что пролилось к ней сквозь простое касание, уже сообщило ей о большем, чем она предполагала. Всплеск Силы заставил спящую её часть раскинуть крылья.

– Покажись мне, – тихо попросила она. – Это моё желание.

Медленно, как во сне, тёмный капюшон упал на плечи. Его лицо было почти человеческим, но с человеком его нельзя было бы спутать даже в ночном сумраке. Покров плоти казался хрупким, почти прозрачным, не могущим скрыть пламя сути. Дикая магия наложила печать на его не по-здешнему красивые черты, имевшие в себе нечто неуловимо звериное. В его глазах под излётом бровей без излома клубился подвижный грозовой сумрак, безжалостная тёмно-серебристая сталь, способная изредка оборачиваться мягкостью морского прибоя. Волосы были тёмными, мягкими, как грива сотканных ночью коней. Голову венчали маленькие разветвлённые рога – знак принадлежности к свите Охотника.

Что-то внутри Рианы всегда знало и этот облик, и то, что стояло за ним. Протянув руку, она коснулась его лица, тёплого от текущей под покровом бледной кожи Силы, отвела пряди волос с заострённого по-звериному уха. А потом она подчинилась стихийному желанию своей сути и припала к его губам, уже зная, каким будет их вкус – единственный по-настоящему желанный, обещавший единственно возможное переплетение душ и танец мистического Единения.

– Это был ты… – выдохнула она, нехотя прервав поцелуй. – Всё это время, когда обучал меня во снах чудесам… и каждую мистическую ночь, когда истончалась Вуаль…

– Некоторые условия твоего выбора – испить до дна людскую жизнь – выполнить было особенно непросто. – Он усмехнулся, но в его взгляде она увидела отражение своего одиночества из тех мгновений жизни в забытьи, когда ей казалось, что она была оставлена.

А искра Бога в нём горела для неё. В ту ночь он прощался с ней, вверяя её другому, вверяя её выбранному когда-то пути, который должен был привести её к гибнущему Древу и к источнику нового знания. Скажи он ей всё – и она никогда не попала бы в Кемран.

«Прежде чем ты всё забыла, ты знала, зачем идёшь сюда…»

Риана спрятала лицо на груди Всадника, позволила себе на несколько мгновений забыться в надёжном, тёплом объятии его Силы.

– Неужели всё было предопределено? – прошептала она.

– Только уже совершённым выбором, – мягко ответил он и коснулся губами её виска. – Однажды мы вернёмся домой вместе. Но пока… – Он глубоко вздохнул. – Ночь так коротка, а ты хотела выполнить ещё одно обещание. Куда мне проводить тебя?

Риана зажмурилась, последние капли мгновений теплясь в ощущенииДома, который был сейчас здесь, по эту сторону Вуали, потому что здесь были они, верные ей сквозь всё.

– Я должна отыскать дорогу к той, о ком я просила вас. Сны, в которых она звала меня, не давали мне покоя. Мне говорили, что её смертью запечатали Место Силы.

Лицо Всадника на миг заледенело, но к Риане он обратился по-прежнему тепло:

– Помочь завершить переход сквозь милосердную смерть к Спирали Перерождений – это в твоей власти, да.

– Но, если сон правдив, я должна буду открыть путь Вальтену не только к Древу. Она звала его.

– Последует ли он за тобой туда?

– Охотнее даже, чем к Древу… потому что та, о ком я просила, когда-то владела его сердцем.

И снова кони помчали их сквозь живую ночь над землёй печали, и взлаивали псы, взявшие след. Там Вуаль была не так плотна, как у Древа. Место словно только и ждало их прибытия. Всё так же клубился жемчужный туман над лесным озером, тихо шелестели острые стебли осоки, и бессильно ивы тянули свои руки-ветви к тёмной воде.

Всадник оскалился.

– Запечатали, – приглушённо рыкнул он. – Сколько ещё Мест Силы они так запечатали?

Риана боялась приближаться к омуту, боялась не удержаться.

– Ты видишь её? – спросила она.

Лицо Всадника смягчилось, и он кивнул.

– Она осталась здесь. Она во всём здесь – чувствуешь? – Он обвёл жестом омут, и ивы – само Место Силы. – Да, мы можем вызволить её. Звёздное железо будет пить мою Силу, но я успею разбить цепи. А потом я заберу её с собой – это будет милосердно. Только в этом ли её желание?

Девушка вспомнила свои сны и то, как утопленница тянулась к ней и пыталась сделать вдох, и беззвучно шептала драгоценное имя. Эльвейс была дочерью волшебника металлов, и, возможно, именно потому звёздное железо не подействовало на неё так, как на Риану, или на Тилларда, или на Блуждающие Тени. Она осталась заключена не только в мёртвом теле, но в самом Месте Силы, которое так много значило и для её родителей, и для неё самой. Она осталась, чтобы дождаться… Так смела ли Риана забрать её сейчас?

– Я должна привести сюда Вальтена, – твёрдо она. – Она ждёт здесь его, а не нас. Если мне удастся найти путь обратно для него, он освободит её. Если нет…

Она не договорила, не желая даже представлять такую вероятность, и развернула коня, спеша уйти из этого очага скорби, где волею снов оказывалась слишком часто. Мудрый скакун вынес её сквозь Вуаль и помчал по спящему лесу. Туманные псы неслись рядом молчаливой волной прибоя.

А девушка вспоминала ивы, тянущиеся к омуту, а потом вспомнила Морну и её ивовые корзины, и мысль далёкой зарницей вспыхнула в её разуме. Она попросила коня замедлить шаг, а когда Всадник поравнялся с ней, взволнованно проговорила:

– Люди верят, что ива не только отгоняет злых духов, но ещё и может протягиваться своими ветвями по обе стороны Вуали. Почти как… Древо Жизни. Верховная жрица Матери поможет мне найти путь для Вальтена!

Мысли о короле напомнили Риане о данном ему обещании. Но как ей не хотелось пока возвращаться и расставаться с ними… сним! До следующей мистической ночи накануне Праздника Светлого Прощания – времени последнего урожая и начала угасания природы – было ещё почти полторы луны. А ведь завтра был ещё целый драгоценный день, когда Вуаль всё ещё была тонкой, проницаемой…

– Я не посмею приблизиться к тебе днём, среди людей, но я буду неподалёку, – мягко проговорил Всадник, словно прочитав её мысли. – Мне трудно скрыть себя от взглядов, которые знают, что искать, и человеческая плоть не защищает меня от них. Из-за меня тебя могут обнаружить раньше срока.

– Когда наступит следующая наша ночь – ты придёшь ко мне? – тихо спросила Риана.

Он заколебался, и это ранило её.

– Крылья хищных птиц крепнут. Охота почти началась, – ответил он наконец. – Каждая наша встреча по эту сторону Вуали или на границе в снах-путешествиях – шаг по острому лезвию, ведь в этой охоте ты будешь жертвой, а не ловчим. Они могут навредить не только твоей хрупкой плоти.

– Но эти встречи дают силы моему волшебству.

– Знаю, сердце моё, – выдохнул он, не глядя на неё, заслоняясь от искушения её просьбы. – Сегодня ты открыла мне путь к своей людской жизни. Теперь я смогу больше.

Риана хотела спросить, что он имел в виду и тогда, во сне, и сейчас под этими словами, но не успела – Всадник уже подал коням знак, и те помчались сквозь ночь, обгоняя поющий ветер.

XXVIII

Вальтен не мог уснуть, и дело было не только в том, что он ждал свою королеву. Ночь шептала ему об утерянном волшебстве, пытала неясным ожиданием чуда. Стоя у окна, вглядываясь в темноту, он жалел, что предостережения Сотара о тех, кто бродил в эту ночь среди людей, скорее всего, были лишь старыми страхами. Легендам больше не было места здесь – ни страшным, ни прекрасным.

«Наверное, Ши уже даже не приходят в Кемран – ни Фэйри Двора Оживших Кошмаров, ни какие бы то ни было ещё, – думал король, ища в ночи что-то, чего не мог объяснить сам. – Те, другие, и так-то не были здесь частыми гостями, а теперь, наверное, и вовсе забыли дорогу в землю печали…»

Ближе к рассвету вернулась Риана – прекрасная, дикая и какая-то обновлённая. В лесных омутах её глаз полыхали искры праздничных костров. Нежная кожа и длинные волосы цвета рассветных сумерек пахли лесом и чем-то далёким, несбыточным, а одежды были чуть влажными от вечерней росы.

От воспоминаний стало больно дышать. Его тоска обрела плоть и силу. Он вспомнил шелест осоки у озера в заповедном лесу, и завораживающую зеленоватую глубину воды, и серебристые плети ив.

Риана улыбнулась чуть грустно и приблизилась. Когда она коснулась его лица, боль и чувство вины вдруг начали таять, оседать в сердце светлой печалью. Осторожно Вальтен заключил королеву в объятия, вдохнул её сказочный, нездешний запах. Она не была Эльвейс, но она единственная сумела коснуться его изнутри. Он никогда не называл её леди своего сердца, но она была так нужна ему. Для его измученной глубинной жаждой сути она была живой водой из легенд.

Она помогла ему ощутить себя живым и сейчас, влила в него часть того волшебства, должно быть, оставшегося после их с Илсой ритуала. Но краем сознания Вальтен понял вдруг – сегодня впервые, – что она была немного не здесь… немного не с ним…

XXIX

Такого празднования Священного Дня Кемран не видывал давно. Ярко полыхали костры, и во всех уголках королевства гремела известная с древности музыка. Но торжественнее и веселее всего было празднование в столице. В честь Праздника, устроенного королём и королевой в традициях Валлы, жители Кемрана разбили у городских стен большую ярмарку, на которой мастера представили лучшие свои творения. И даже мастерам, работавшим с особым кемранским сплавом, нашлось сегодня место в общем параде чудес.

Суровые кемранцы – неслыханно – веселились и танцевали, чествуя триумф жизни и света Небесного Отцова Огня и щедрость Матери Земли. Воздух звенел на разные голоса, и земля дрожала в полузабытом ритме танцев. До сего дня королю Вальтену не удавалось вернуть традицию праздновать Священные Дни. За время правления Радднира многие обычаи были изменены и позабыты. И всё-таки Завоеватель сумел вернуть дух былого времени – благодаря ведьме из Валлы, любимой королеве народа, которой так хотели угодить люди.

Даже жрецы Отца преобразились сегодня, и особенно остро не хватало сегодня жриц Матери для гармонии торжеств. Впервые за долгое время жрецы были не только суровыми стражами, но ещё и яркими светочами, служителями Огня Жизни и радости. И один лишь Сотар пытался не поддаться общему весёлому безумию, хмуро глядя на то, как старшие его жрецы радуют народ чудесами, словно какие-нибудь ярмарочные фокусники.

«Как посмели все они позабыть об опасности! – гневно думал верховный жрец. – Как посмели забыть, что в эту ночь особенно хорошо ткётся нечестивое волшебство?»

Он чувствовал этот смрад – отвратительные миазмы волшебства Фэйри, вплетавшиеся в ткань торжества. Неужели сегодня Блуждающие Тени посмели веселиться вместе с людьми? Неужели забыли,что это была за земля? Не мешало бы им напомнить! Вот только даже жрецы, похоже, не спешили с этим, очарованные празднеством.

Сотар наблюдал, слушал, нюхал, силясь различить источник смрада. Уж сколько таких источников он уничтожил при малейшей тени угрозы – не счесть. А теперь вот явились, проклятые, снова. Глупый мальчишка Вальтен забыл, что магия земли в жизни была вовсе не такой, как в блистательных легендах прошлого, и что не все тайны были сказочными. Дорога таинств Мира была зыбкой болотистой почвой, и потому таинства были уделом избранных. Людям нужна была добротная широкая дорога, иначе они были слишком уязвимы для Теней, которым отзывались их ещё не отвыкшие от чудес сердца.

Взгляд верховного жреца выхватил из толпы менестреля королевы. Обвинить его в открытую он не мог – это означало бы бросить вызов и ведьме, и королю. Но Сотар отчётливо видел теперь,чья магия звучала в некоторых его песнях. Долго и искусно скрывался от него этот бродяга, но недооценил старого охотника. Смрад этой магии Сотар мог распознать даже сквозь защитные чары. Ему просто требовалось время – иногда несколько больше. Главное было довериться своему чутью, даже если доказательства поначалу твердили обратное. Его чутьё и о Риане нашёптывало нелестное, но пытаться проверить королеву сейчас означало рискнуть своим положением. Этого Сотар пока не мог себе позволить.

Верховный жрец не был так слеп и фанатичен, как полагали некоторые. Он, конечно же, знал, что в Мире были и другие Ши. Он просто считал, что Фэйри вообще не должно быть места среди людей. Людям хватало и собственных противоречий. Если задуматься, гибель Древа была не такой уж высокой ценой за то, чтобы выдворить их вместе с их чудесами с человеческой грани Мира.

Вальтен и Риана хотели озарить Кемран волшебством Валлы, и все вдруг возмечтали о том же? Это ещё можно было стерпеть, хотя это не входило в планы Сотара. Но озарить Кемран волшебствомФэйри? Верховный жрец охотнее сгорел бы заживо в лучах Отцова Огня, чем допустил подобное.

Сотар смотрел на Вальтена, чей ледяной доспех понемногу оттаивал, на Риану, в которой король черпал силу для себя и своих вздорных идей, так и не выкорчеванных до конца в детстве, на менестреля с кровью Фэйри и размышлял. А когда огненная колесница Отца уже покатилась к западным пределам, он придумал…

XXX

Морна задумчиво выслушала девушку и некоторое время молчала.

– В то, что молодого короля Вальтена тебе удастся привлечь в союзники, я верю, моя королева, – проговорила жрица, наконец. – Мне всегда хотелось верить, что и нас он однажды примет. Главное тебе не попасться в ловушку Сотара. Этот старый паук способен сплести такую сеть интриг, что Вальтен увидит врагав тебе, а не в том, кто ему действительно враг. Этого никак нельзя допустить! Ты – его защита и надежда.

– Я не могу привести его на верную смерть, – с болью проговорила Риана. – Я могла бы отвести его и к Древу, и к лесному омуту прямо сегодня. И я знаю, он бы пошёл, даже зная, что не вернётся живым… Но я не могу. Поэтому мне придётся пока скрывать от него правду.

– Это тяжёлое решение, но правильное. Что касается ив… – Морна посмотрела на своё необычное рукоделие и улыбнулась. – Хорошая ивовая корзина способна надолго сохранить и амулеты, и колдовские ингредиенты, и саму память о нашем ремесле – о волшебстве, которому подвластны обе грани Мира. Но мои корзины не связаны ни с какими путешествиями. А вот в старых легендах, которые нынче мало кто помнит, говорилось об особенной нити. С помощью такой нити можно было пройти даже в мир мёртвых, а не только за Вуаль, во владения нашей братской расы.

– И вернуться к людям по ней можно? – с волнением уточнила Риана.

– Можно. Но сплести такую нить, способную протянуться от одной грани Мира к другой, непросто. Я научу тебя, чему смогу, но твоё колдовское рукоделие будет иным – таким, которое присуще только тебе, ведь вкладывать в него ты будешь саму себя, свои намерения. Я покажу тебе бывшие кемранские Места Силы, где даже теперь растут самые удивительные деревья, которым удалось сохранить часть древнего волшебства. Я научу тебя прясть нити из серебристых ивовых ветвей, способных протягиваться по ту сторону Вуали. Но на всё это уйдёт время. Есть ли у тебя время, чтобы сохранять тайну до положенного срока? Сотар ведь уже наверняка почуял магию в тебе и не станет выжидать.

– Я должна успеть быстрее, чем он.

– Тайну твою придётся оберегать и от Вальтена, как сильно ни тянется к нему твоё сердце.

– Я надеюсь, что, когда он всё узнает, он поймёт меня… и не подумает, что своим молчанием я осквернила дар его доверия. – Риана вздохнула и покачала головой. – Иногда мне страшно, что он проснётся и увидит мой уход. В некоторые ночи я уединяюсь у себя, но я всё ещё не могу до конца управлять своими снами. О, если он узнает, кто я… я потеряю его.

– Не будем притягивать своими страхами нежеланные тени, – прервала её Морна и осенила охранным жестом. – Да благословит Мать тебя и наше намерение.

Риана с благодарностью улыбнулась, но потом её улыбка потускнела.

– Я очень боюсь за Тилларда, – призналась она. – Хорошо, что ювелир, у которого он заказал медные украшения, живёт не в столице, а кроме него никто не знал. Ну, разве что ещё Илса.

– Твой друг-менестрель выбирался из самых разных передряг. Сама Богиня хранит его. Но я бы не хотела, чтобы он попал в руки сотаровых псов. Тяжело скрыть что-то, когда тебя выдаёт твоё собственное тело, каждая капелька твоей крови.

Девушка не сумела скрыть любопытства.

– Кто-то из его родителей ведь был Фэйри… А из каких Фэйри?

Морна улыбнулась:

– Ну уж не из Двора Кошмаров, как ты понимаешь. Его мать была жрицей, а отец – удивительным музыкантом, который очень любил делиться своим талантом с людьми, бродячим сказочником, обожавшим детей с их верой в чудеса. Благодаря таким, как он, даже суровый кемранский люд не разучился мечтать. Вот и Тиллард такой же бродяга. Даже нам он никогда не был так верен, как тебе, моя королева.

– Я не допущу, чтобы с ним приключилась беда.

XXXI

Кемран продолжал неуловимо меняться. Тиллард, настолько же человек, насколько и Ши, особенно ярко чувствовал эти перемены, коснувшиеся даже самых чуждых волшебству людей. Земля как будто становилась чуточку полнее, воздух – чуточку прозрачнее. Нет, кровь земная не набрала силу, но теперь, казалось, она более охотно боролась за жизнь. Конечно, за несколько лун нельзя было изменить то, что создавалось много лет. Но подобно тому, как кажущаяся хрупкой, но такая живучая лоза пробивается меж камней замка, прокладывает себе путь к свету и к жизни, так возвращалось в Кемран дыхание чудес.