скачать книгу бесплатно
Стебли хвоща – чуть не в полный его рост – бритвами резали лицо и руки. Витя остервенело отмахивался от широких листьев, выплёвывал горькие, травяные обрывки. И бежал, бежал, бежал вперёд, с треском и хрустом пробивая дорогу.
Волки несокрушимой армадой вломились в папоротниковые заросли и помчались по ним шумной, широкой полосой. Чёрный вожак нёсся большими тигриными прыжками. Серые, дымчатые призраки скользили позади, волной, не отставая.
Витя выдыхался, выбивался из сил, кровоточили ладони от тонких порезов об шершавые ростки хвощовых побегов. И вдруг, сердце затрепыхалось радостной птицей! В мельтешащем просвете меж широкой листвы он увидел медленно плывущее по реке сухое дерево, ощерившееся десятком острых сучьев.
Выскочив к самой кромке, Витя узнал его, вырванное одним взмахом палочки беглеца. Попутным течением бревно сплавлялось аккурат в направлении деревни. Но из-за своей тяжести не попадало в поток, бурливший по центру, и вяло дрейфовало вблизи берега.
Не мешкая ни секунды, Витя с разбегу прыгнул в реку, взметнув вокруг себя звенящие брызги-осколки. И сразу рванулся к дереву, обхватив его обеими руками, как родное.
Осенняя вода ледяной гадюкой скользнула в сапоги, и обвилась вокруг ног. Она стиснула лодыжки, колени; поползла вверх, холодной петлей сдавила поясницу, и тонкой плёнкой прижала к коже намокшие брюки и рубаху.
Витя, быстро, судорожно вздохнул, дрожа всем телом, клацнул зубами. И навалившись грудью на бревно, оттолкнулся от илистого дна, чувствуя, как съезжают по нему подошвы.
Дерево нехотя, с трудом подчинилось силе. Его макушка развернулась в воде по диагонали, словно задавая курс. Витя пихал бревно дальше, помогая руками, животом, всем телом. Невесомость оторвала ноги от дна, и Витя резво поплыл по-лягушачьи, вцепившись в толстые сучья.
Верхушка дерева, как нос корабля, разрезала речную гладь, всё ближе подходя к течению. Витя активнее работал ногами – как от холода, так и от страха. И бревно удалялось от опасного берега, набирая скорость.
Из папоротниковых зарослей выскочили волки всей кучей в одном месте. Защёлкал плеск воды под множеством их лап.
Но, дерево уже вошло в поток и поплыло живее. Витя обессиленно свесил руки через бревно и тяжело дышал. Ноги волочились верёвками по течению.
Река ускоряла свой бег, журчала громче. Мелкие волны с привкусом тины, омывали лицо. Витя с трудом приподнял голову: волки вереницей мчались вдоль реки.
Продолговатые их силуэты мелькали меж стволов, то взмывая по пути на пригорки, то ныряя с косогоров вниз. Как ни стремительно было течение, стая не отставала. А вскоре неслась уже рядом с бревном, и начала опережать.
Витя напрягся, удерживая ствол в середине русла, чтоб его не повело обратно к берегу. Хуже могло быть, только если расцепятся затёкшие пальцы, соскользнув с бревна.
Вдруг, он уловил изменение меж деревьев. Чёрный вожак на скаку оттолкнулся от земли и мощным броском прыгнул в реку. Громыхнул водяной взрыв и на поверхности тут же показалась хищная голова с клыкастой пастью.
Матёрый волк, сверкая адски жёлтыми глазами, скользил тараном по воде наперерез бревну.
Витя закричал – истошно и дико; задёргался, заколотил ногами, пытаясь разогнать бревно быстрее. Оно колыхалось и поначалу совсем не реагировало на его толчки. Но, страх придавал силы. И бешеными рывками подгоняя ствол вперёд, Вите удалось проскочить в потоке перед самой мордой волка.
Вожак ринулся следом, перебирая сильными лапами в воде под собой.
Витя панически грёб одной рукой, другой держась за сук, и то и дело озираясь. Чёрный волк почти догнал бревно, и ужасала лёгкость, с какой он это сделал. Витя рванулся вверх, пытаясь взобраться на ствол. Тогда, можно будет хотя бы отбиваться от ощеренной пасти каблуками.
Но, занемевшие ноги не поднимались, и камнями тянули вниз. А голень больно ударилась под водой об толстый сук на бревне.
Волк быстро плыл рядом с корневым пластом дерева. Демонические глаза его, казалось, не мигали.
«Ну, теперь-то, палочка!» – отчаянно пронзило мозг.
Но, окоченевшая от холода рука беспомощно поддевала пуговицы полупальто, не в силах расстегнуть их. И Витя понимал, что до возможной спасительницы ему не добраться.
В отчаянии он попробовал отломать один из сучьев, чтоб иметь пусть какое, но оружие. Бревно качалось от его судорожных рывков, однако, не раздалось и слабого треска.
Чёрное исчадие рвалось вперёд, неостановимо рассекая воду. И исчерпав все ресурсы, и лишившись сил, хотелось просто спрятаться от него, отгородиться деревом – как плотиной, поставив стену между собой и тварью.
Протяжно выдохнув, Витя упёрся ладонями в мокрый, скользкий ствол. Со стоном надавил на древесину до боли и ломоты в суставах, разворачивая бревно на месте. Ноги сами по себе рефлекторно забарахтались в воде, помогая телу.
Громоздкое дерево, торчащее во все стороны частоколом длинных сучьев, как копей, поддавалось тяжело. Но, всё ж, преодолевая течение, начало медленно раскручиваться, точно гигантская лопасть, перегораживая реку.
Витя усилил нажим. Дальнейшее движение бревна пошло существенно легче. Его острая макушка сдвигалась, словно стрелка компаса – от середины реки к противоположному берегу. А корень зацепил плывущего рядом чёрного волка и поволок всей своей массой за собой.
Витя обернулся, услышав торопливое барахтанье лап по воде. Хищник пытался отбиться в сторону, белые брызги чуть не клочьями разлетались над ним. Но, вес бревна и скорость течения затягивали его в искусственный водоворот.
Сообразив это, Витя налёг на дерево с утроенной силой.
Оно лежало теперь ровной горизонталью, перекрывая реку, а чёрный волк суматошно плескался по другую сторону бревна.
Но, поток брал своё. Вращение дерева продолжалось. Его макушка часовой стрелкой двинулась дальше, описывая в реке полный круг. И Витя помогал бревну, толкал его обеими руками, ускоряя бурлящий коловрат.
Через ствол перехлёстывали волны, и Витя чувствовал себя как в карусели. Бревно разгонялось и раскручивалось всё сильнее, попадая в такт течения. А оно влекло его вертящимся пропеллером дальше по шумной реке.
Вожак волчьей стаи бился в потоке всей своей мощью. В воде мелькала чёрная грива, хвост и голова. Бревно, само кружась в воде, тащило и волка по кругу.
Витя схватился за крепкие сучья – дерево вертелось в воде массивным винтом, сумасшедше сплавляясь по течению. Водоворот ревел и пенился, будто кипяток в котле.
По другую сторону бревна, перед самым лицом из воды вырвалась вязкая и липкая, чёрная звериная лапа. Волк со злым рычанием пытался зацепиться когтями за кору, за ветку, да за что угодно.
Но, древесный ствол, вращаясь, подмял вожака и утопил своей массой. Над рекой взлетел раздирающе протяжный визг обычной насмерть перепуганной собаки, и тут же захлебнулся.
Жилистое тело отчаянно барахталось у Витиных ног под водой, не в силах прорваться сквозь густые ветви. Бревно же продолжало тяжело крутиться поперёк реки, запутывая хищника в скоплении подводных ветвистых кольев.
Витя вскинул голову – взглянуть на волчью стаю.
И увидел, что река стремительно вынесла его кружащееся дерево за пределы леса и гнала вдоль обширных полей.
Волки позади сбились гуртом на опушке, и неотрывно смотрели вслед…
Витя обернулся по курсу движения. Впереди – слева, показалось Караваево, первые домишки, заборы, огороды.
Течение не сбавляло быстрый бег, бревно по-прежнему вертелось диском вокруг своей оси. У Вити и у самого уже кружилась голова.
Он понимал, что с дерева нужно как-то прыгать. Иначе, поток протащит его мимо села.
Но, затормозить вращение длинного, тяжёлого ствола не представлялось возможным. А значит, велик был риск, едва прыгнув, тут же попасть под удар бревна. Особенно, толстых его сучьев, которые проткнут тело, как пики.
«Там, дальше, должны быть натянуты сети…» – сверкнула надежда. Староста, и его брат Трофим, перегораживали ими реку. Улов, правда, почти целиком, доставался немцам.
И точно – вдалеке возникла едва видная, длинная паутина, растянутая меж берегами. А ещё взгляд различил два чёрных сутулых силуэта на ближнем дворе – друг за дружкой они направлялись к избе – староста и его брат Трофим.
Витя вскинулся всем телом, будто хотел взлететь. И распахнув рот… исторг едва слышный, сиплый хрип, вместо крика. Фигурки стариков поднимались на крыльцо.
Витя безуспешно пытался вырвать из горла хоть какой слышный звук. Но, простуженные связки лишь глухо шипели.
И тогда Витя замолотил ладонью по воде – отчаянно, с надрывом, не чувствуя холодных брызг, летящих в лицо.
Трофим со старостой резко обернулись, подумав должно быть, что плещется рыба в сетях. И ошалело бросились со двора к реке, выбив калитку.
Бревенчатая глыба крутящимся винтом врезалась в сети, со скрежетом наматывая их на свои ветви. Трофим и староста кинулись в воду по пояс и – схватившись за сучья, с трудом, уперевшись в дно ногами, потянули дерево к себе.
У Вити же, будто разом вышел весь воздух. Обмякнув, мальчик расплылся по шершавой коре. Трофим рывком поднял его подмышки и застревая в тине, тяжело выволок на берег.
– Ох, ты ж… Ох, ты ж… – приговаривал он, суетливо растирая Вите щёки и уши.
Староста поспешил к ним. Но, скользнув глазами по бревну, вдруг замер. Склонился, разглядывая набухшую в воде чёрную шерсть меж ветвями, близоруко щурясь.
– Бобёр, что ли…? – неуверенно произнёс он.
Трофим распрямился, всмотрелся и мотнул головой:
– Ондатра.
Староста чуть шевельнул бревно. И вместе с Трофимом в ужасе отпрянул, когда из мутной воды проступила оскаленная морда мёртвого волка…
Витя силился не потерять сознание, когда его, бегом, спотыкаясь, стремительно несли в деревню. Голова тряслась и качалась, как болванчик.
Со всех изб кругом высыпали старики, а навстречу – растрёпанная – летела мама. Она порывисто выдрала Витю из рук Трофима, и прижала к себе.
Потом, с грохотом шарахнулась об стену дверь родного дома. Мама спешно уложила Витю на кровать, и чуть не срывая пуговицы, распахнула пропитанное водой полупальто.
– Папа… – с усилием проговорил Витя.
Мама замерла, тревожно на него глядя.
– Сынок, это я! – выдохнула она в испуге.
– Фотография внутри… – Витя, как смог, указал глазами на отворот полупальто.
Мама – смутившись, скользнула пальцами во внутренний карман и попутно увидела торчащую за поясом палочку. Рывком выхватив её и быстро окинув взглядом, хотела отшвырнуть.
– Не выбрасывай… – успел выдавить Витя и вот теперь его сморило уже точно, поволокло в глубокую и цепкую дрёму.
Он ожидал увидеть вновь кошмар, где за ним гонятся волки. Но, ему приснился медведь.
Витя стоял у ручья, возле истекающей мёдом горки сот. А огромный, мохнатый зверь неспешно и степенно переходил по мелководью. Встав напротив Вити, он медленно вытянул толстую шею, приблизив чёрный нос к его лицу. И Витя увидел своё отражение в спокойных, карих глазах исполина. Хозяин леса дохнул на него протяжно и шумно, обдав приятным жаром.
И Витя проснулся.
В избе было натоплено как в бане. Печь потрескивала пляшущим огнём. Пламенные блики уютно мерцали на потолке. За окном смеркалось.
Несмотря на то, что тело горело и внутри, и снаружи, Витя плотнее натянул одеяло – он никак не мог согреться.
Мама штопала за столом его брюки и сразу обернулась, услышав шелест с кровати. Но, тут тихонько заскрипела дверь, и в избу ступил староста. В руках он нёс охапку дров, и вид имел смущённый, виноватый.
– Анна, вот ещё тут… – промямлил староста, и отводя глаза, аккуратно сложил поленья возле печки.
Мама сидела, неподвижная, как изваяние, холодно глядя на старосту. Тот неловко потоптался, закряхтел.
– А утром там яиц принесём, пару штук. Немчура не отощает… – попробовал он улыбнуться.
Мама не реагировала. И староста угловато развернулся обратно к двери. Внезапно, мамина тень на стене перед ним резко поднялась, будто выросла – мама встала со стула.
– Никакого больше леса! Никаких грибов! – отчеканила она жёстко и враждебно.
Староста, не оборачиваясь, вжал голову в плечи и ещё сильней ссутулившись, вышел из комнаты…
Было уже совсем темно, когда во двор избы Трофима проник чёрный, приземистый силуэт с посохом. В дальнем углу заскулила собака и гремя цепью, нырнула в будку.
Плотная низкая фигура поднялась на крыльцо и уверенно постучала в дверь. С минуту было тихо. Потом скрипнули петли, во тьме дверной щели возникло лицо встревоженного Трофима. Выпучив глаза, он уставился на бабу Сейду.
Ведьма молча стояла и глядела исподлобья. Зрачки её блеснули, окинув Трофима взором с головы до ног.
– Сделал, что велела? – вязким голосом спросила она. – Впусти.
Трофим прерывисто вздохнул и отступил в сторону, освободив проход в избу…
Окончательно Витя пришёл в себя через сутки. Открыв глаза, он не почувствовал ни жара, ни озноба. Зато, зверски хотелось есть. Легко откинув одеяло, Витя пушинкой спрыгнул с кровати, сгрёб со стула рядом брюки и рубашку.
Снаружи сияло солнечное утро. Комната искрилась в золотистом свете.
На столе одиноко жались друг к другу кружка молока и кусок ржаного хлеба. Отдельной парой лежали фотография отца и деревянная палочка с обрывком тёмной нити на рукоятке.
Витя жадно перескочил взглядом с еды на предметы, не зная, с чего начать. Но, недовольно заурчал желудок, и Витя цапнул хлеб. И уж теперь, жуя, как молотилка, разгладил пальцами фото. Оно, конечно, местами отсырело, однако, не потеряло вид.
Витя откусил ещё кусок, хлебнул молока, и едва только протянул руку к палочке – увидел в окне Трофима. Он шёл вдоль забора. Витя стремглав метнулся к двери, и сунул ноги в ботинки, спешно перебирая в уме слова, как благодарить за спасение.
Он выскочил на порог, готовясь бежать и догонять, но Трофим и сам открывал их калитку.
– Дядь Трофим! – воскликнул Витя.
– Ааа… – заулыбался брат старосты. – Поправился? Ну, значить, отдам прямо в руки.
И поворотившись, втащил за собой – у Вити сердце чуть не задохнулось – шкуру чёрного волка на деревянном кресте.
– Победителю его добычу! – с благоговейным уважением произнёс Трофим. – Я и не видал таких раньше…
Витя завороженно сошёл с крыльца, приблизившись к трофею. Казалось, волк живой – хвост, лапы, голова, всё на месте. От шеи по спине тянулась полоса густой гривы. Морда скалилась точёными клыками. И горели жёлтыми огнями глаза.
Витя медленно протянул палец, коснувшись стеклянного открытого ока. И вздрогнул – позади отворилась дверь. На крыльцо вышла мама.
Трофим замер, потом попятился, а Витя восторженно ей закричал:
– Мам, смотри! – и подняв растяжку, показал чёрного волка во всей его страшной красе.
Мама потемнела лицом, в упор глядя на Трофима.
