Второй потоп

А затем последовала тревожная нота в бюллетене новой обсерватории на горе Мак-Кинли с двойным заголовком, в котором утверждалось, что в течение предыдущей ночи на северном небе наблюдалась странная облачность, которая, казалось, скрывала многие звезды ниже двенадцатой величины. Было добавлено, что явление было беспрецедентным, но наблюдение было одновременно затрудненным и ненадежным.

Нигде атмосфера сомнения и тайны, которая теперь начала нависать над публикой, не была такой примечательной, как на Уолл-стрит. Чувствительные течения там отреагировали на новое влияние подобно электрическим волнам, и, к ужасу трезвомыслящих наблюдателей, рынок рухнул, как будто по нему ударили кувалдой. Акции упали на пять, десять, в некоторых случаях на двадцать пунктов за столько же минут.

Спекулятивные темы покатились вниз, как пшеница в мусорное ведро, когда открываются желоба. Никто не мог проследить точное происхождение движения, но посыпались заказы на продажу акций, пока не возникла настоящая паника.

Из Лондона, Парижа, Берлина, Вены, Санкт-Петербурга посыпались депеши, в которых сообщалось, что тот же самый необоснованный спад проявился и там, и все объединились в том, чтобы возложить на Космо Версаля единоличную ответственность за глупый скачок цен. Финансовые лидеры бросились на биржи, пытаясь аргументами и увещеваниями остановить падение, но тщетно.

Во второй половине дня, однако, разум частично восстановил свое влияние; затем почувствовалось быстрое восстановление, и многие, кто поспешил продать все, что у них было, нашли повод пожалеть о своей поспешности. На следующий день все пошло на поправку, что касается фондового рынка, но среди широких слоев населения продолжал распространяться яд пробужденной легковерности, подпитываемый свежими новостями как из фонтана.

Космо сделал еще одно заявление о том, что он усовершенствовал планы безопасного ковчега, который он немедленно начнет строить в окрестностях Нью-Йорка, и он не только предложил свободно поделиться своими планами с любым, кто пожелает начать строительство за свой счет, но и призвал их во имя Небес, не терять времени. Это произвело потрясающий эффект, и множество людей начало заражаться невыразимым страхом.

Тем временем за закрытыми дверями в штаб-квартире Института Карнеги в Вашингтоне произошла необычная сцена. Джозеф Смит, действуя под руководством Космо Версаля, направил тщательно продуманный краткий текст аргументаций последнего, сопровождаемый полными математическими подробностями, главе учреждения. Характер этого документа был таков, что его нельзя было игнорировать. Более того, ученые, входящие в совет самой важной научной ассоциации в мире, были осведомлены о состоянии общественного сознания и чувствовали, что они обязаны что-то предпринять, чтобы успокоить тревогу. В последние годы им был предоставлен своего рода контроль за научными новостями всех видов, и они ценили тот факт, что теперь на их плечах лежит ответственность.

Соответственно, было созвано специальное совещание для рассмотрения сообщения от Космо Версаля. Было общее убеждение, что небольшой критический анализ приведет к полному доказательству ошибочности всей его работы, доказательству, которое можно было бы изложить в форме, понятной даже самому необразованному человеку.

Но как только бумаги, диаграммы и математические формулы были разложены на столе под понимающими взглядами ученых членов совета, по ним пробежал холод сознательного негодования. Они увидели, что математика Космо безупречна. Его формулы были выведены точно, а его действия абсолютно правильны.

Они ничего не могли сделать, кроме как атаковать его фундаментальные данные, основанные на предполагаемых открытиях его новой формы спектроскопа и на телескопических наблюдениях, которые были описаны так подробно, что единственным способом бороться с ними было общее утверждение, что они иллюзорны. По мнению общественности, это был очень неудовлетворительный метод процедуры, поскольку он сводился не более чем к подрыву доверия к свидетелю, который делал вид, что описывает только то, что он сам видел, а нет ничего сложнее, чем доказать отрицательный результат.

Тогда на стороне Космо была вся сила той странной тенденции человеческого разума, которая обычно тяготеет ко всему экстраординарному, революционному и таинственному.

Но возникла еще большая трудность. Упоминалось о странном бюллетене из обсерватории Маунт-Маккинли. Это было неосторожно доведено до сведения общественности легкомысленным наблюдателем, который был больше сосредоточен на описании необычного явления, чем на рассмотрении его возможного воздействия на общественное воображение. Он немедленно получил обличительную депешу из штаб-квартиры, которая отныне закрыла ему рот, но он сказал простую правду, и то, как это было неловко, стало очевидным, когда на тот самый стол, за которым теперь собрались ученые, быстро друг за другом легли три депеши из крупнейших обсерваторий горы Гекла, Исландии, Нордкапа и Камчатки, подтверждающие заявление обсерватории Маунт-Маккинли о том, что необъяснимое затенение тусклых звезд проявилось в северной четверти неба Атлантического океана.

Когда президент прочитал эти депеши, которые отправители предусмотрительно пометили как "конфиденциальные", члены совета посмотрели друг на друга с немалой тревогой. Это было самое непредвзятое подтверждение утверждения Космо Версаля о том, что большая туманность уже находится в пределах досягаемости наблюдения. Как они могли оспаривать такое свидетельство, и что они должны были сделать из этого?

Двое или трое членов совета начали колебаться в своих убеждениях.

– Честное слово, – воскликнул профессор Александр Джонс, – это очень любопытно! И мы должны предположить, что парень, в конце концов, может быть прав?

– Вздор! – презрительно воскликнул президент, профессор Пладдер. – Кто когда-нибудь слышал о водянистой туманности? Это абсурдно!

– Я не вижу в этом абсурда, – ответил профессор Джонс. – Существует множество доказательств существования водорода в некоторых туманностях.

– Так оно и есть, – вмешался профессор Абель Эйбл, – и если есть водород, то может быть и кислород, и там у вас есть все, что необходимо. Абсурдна не идея о том, что туманность может состоять из водянистого пара, а то, что водянистая туманность, достаточно большая, чтобы затопить землю в результате конденсации на ней, могла подойти так близко, как эта, и не выдать своего присутствия раньше.

– Каким образом? – спросил чей-то голос.

– Своим притяжением. Космо Версаль говорит, что до нее уже менее трехсот миллионов миль. Если она достаточно весомая, чтобы затопить землю, ее давно следовало обнаружить по нарушению планетарных орбит.

– Вовсе нет, – воскликнул профессор Иеремия Мозес. – Если вы будете придерживаться этого аргумента, вы наверняка утонете. Просто взгляните на эти факты. Земля весит шесть с половиной секстиллионов тонн, а океан – полтора квинтиллиона. Средняя глубина океанов составляет две и одну пятую мили. Теперь, если бы уровень мирового океана поднялся всего на 1600 футов, практически все населенные пункты мира были бы затоплены. Чтобы вызвать такое повышение уровня океанов, к их общей массе нужно было бы добавить лишь примерно одну восьмую часть, или, скажем, одну седьмую часть, с учетом большой поверхностью, которую нужно покрыть. Это составило бы одну тридцатитысячную веса земного шара, и если предположить, что на земле конденсировалась только одна сотая всей туманности, то вся масса туманности не должна была бы превышать одну трехсотую веса Земли или четверть веса Луны – и ни у кого здесь не хватит смелости сказать, что приближение массы, не превышающей эту, вероятно, было бы обнаружено благодаря ее притяжению, когда она находилась на расстоянии трехсот миллионов миль.

Несколько присутствующих астрономов покачали головами, услышав это, а профессор Пладдер раздраженно заявил, что это абсурд.

– Притяжение было бы заметно, когда оно находилось бы на расстоянии тысячи миллионов миль, – продолжил он.

– Да, заметно, я признаю, – ответил профессор Мозес, – но все равно вы бы этого не заметили, потому что вы бы не искали его, если бы туманность не была видна первой, и даже тогда потребовались бы месяцы наблюдений, чтобы обнаружить эффекты. И как вы собираетесь обойти эти сведения? Сейчас это начинает проявляться, и я готов поспорить, что если с этого времени вы будете внимательно изучать движение планет, вы обнаружите свидетельства того, что возмущение становится все сильнее и сильнее. Версаль точно указал именно на это и вычислил возмущения. Эта тварь пришла, как вор в ночи.

– Вам лучше поторопиться и занять место в ковчеге, – саркастически сказал профессор Пладдер.

– Я не уверен, но я сделаю это, если смогу его получить, – ответил профессор Мозес. – Возможно, через несколько месяцев вы уже не подумаете, что это такой уж смешной вопрос.

– Я удивлен, – продолжал президент, – что человек с вашим научным положением должен унижать себя, принимая всерьез такую чушь, как эта. Я говорю вам, что это абсурдно.

– А я говорю вам, что вы абсурдны, говоря так! – возразил профессор Мозес, теряя самообладание. – У вас под контролем четыре самых больших телескопа в мире, почему бы вам не приказать своим наблюдателям искать эту штуку?

Профессор Пладдер, который был очень крупным мужчиной, выпрямил свою округлую фигуру и, со звонким стуком опустив кулак на стол, воскликнул:

– Я не сделаю ничего настолько нелепого! На эти сведения, несомненно, повлияло народное волнение. Возможно, в атмосфере была небольшая неясность – перистые облака или что-то в этом роде, а остальное наблюдатели вообразили. Я не собираюсь оскорблять науку, поощряя деятельность такого шарлатана, как Космо Версаль. Что нам нужно сделать, так это подготовить сообщение для прессы, успокаивающее население и склоняющее авторитет этого учреждения на сторону здравого смысла и общественного спокойствия. Пусть секретарь напишет такое сообщение, и тогда мы отредактируем его и отправим.

Профессор Пладдер, от природы деспотичный, иногда бывал немного властным, но, будучи человеком больших способностей и пользующимся всеобщим уважением за его высокое положение в научном мире, его коллеги обычно склонялись перед его решениями. В этом случае его силы характера хватило, чтобы заставить замолчать сомневающихся, и когда заявление, предназначенное для прессы, получило последние штрихи, в нем не было и намека на семена раздора, которые Космо Версаль посеял среди выдающихся ученых Америки. На следующее утро во всех газетах появилось следующее сообщение:

Официальное заявление Института Карнеги

"Вследствие народного волнения, вызванного сенсационным заявлением известного претендента на научные знания из Нью-Йорка, совет данного учреждения подтверждает заявление о том, что он рассмотрел предполагаемые основания, на которых базируется предсказание великого потопа, вызванного столкновением туманности с Землей, и обнаруживает, как и все настоящие люди науки знали заранее, что все это просто слух.

Туманности не состоят из воды; если бы они состояли из воды, они не могли бы вызвать потоп на земле; сообщение о том, что в звездном небе виден какой-то странный туманный объект, основано на недоразумении; и, наконец, так называемые расчеты автора этой непростительной мистификации являются необоснованными и полностью лишенными доказательств.

Общественности настоятельно рекомендуется больше не обращать внимания на этот вопрос. Если бы для Земли существовала какая-либо опасность, а такое не следует рассматривать всерьез, астрономы знали бы об этом заблаговременно и дали бы должное и официальное предупреждение."

К несчастью для популярности этого заявления, в то самое утро, когда оно появилось в печати, тридцать тысяч человек столпились вокруг старого авиационного поля в Минеоле, взволнованно наблюдая, как Космо Версаль с пятью сотнями рабочих закладывает фундамент огромной платформы, в то время как вокруг поля были натянуты полотнища с изображением слова:

"Ковчег спасения"

Всесторонний осмотр, приглашаем всех присутствующих, предоставим бесплатные планы подобных сооружений, небольшие ковчеги могут быть построены для семей, действуйте, пока еще есть время"

Толпа с первого взгляда увидела, что это работа, которая будет стоить миллионы, и зрелище этих огромных расходов, доказательством того, что Космо подкреплял свои слова своими деньгами, послужило молчаливым аргументом, перед которым нельзя было устоять. Посреди всего этого, порхая среди своих людей, находился сам Космо, впечатляя каждого зрителя ощущением, что этот ум был главным.

Как серый мундир Наполеона на поле битвы, вид этого могучего человека вселял уверенность.

Глава III. ПЕРВЫЕ КАПЛИ ПОТОПА

Заявление Института Карнеги действительно провалилось, и воцарилась взошедшая звезда Космо Версаля. Он продвигал свои приготовления с поразительной скоростью, и не только политика, но даже война, которая только что разразилась в Южной Америке, была отодвинута на второй план в газетах бесконечными описаниями таинственных событий в Минеоле. Космо по-прежнему ежедневно находил время, чтобы писать статьи и давать интервью, а Джозефа Смита постоянно держал в напряжении, он бежал за трамваями или поездами или прыгал, в развевающемся длинном пальто, входя и выходя из лифтов в непрерывных странствиях по газетам, научным обществам и собраниям ученых или необразовательных организаций, которых убедил исследовать тему грядущего потопа. Между работой по подготовке и обращением в веру трудно понять, как Космо находил время для сна.

День за днем Ковчег Спасения поднимался все выше на своей огромной платформе, его огромные металлические ребра и широкие выпуклые борта странно поблескивали в непрерывном солнечном свете, словно подражая зловещему затишью перед землетрясением, июльское небо очистилось от всех облаков. Никакие грозы не нарушали безмятежности долгих дней, и никогда еще всеохватывающие небеса не казались такими чистыми и неподвижными в своих лазурных глубинах.

Во всем мире, как показали сводки новостей, царило то же странное спокойствие. Космо не преминул привлечь внимание к этому беспрецедентному спокойствию природы как верному предвестнику готовящегося ужасного события.

Жара стала невыносимой. Сотни людей погибли на пылающих улицах. Множество людей бежали на берег моря и лежали, тяжело дыша, под зонтиками на раскаленном песке или тщетно искали облегчения, погружаясь в горячую воду, которая, лениво накатывая вместе с приливом, ощущалась так, как будто ее вылили из котла.

Тем не менее, потные толпы постоянно наблюдали за рабочими, которые боролись с невыносимой жарой, хотя Космо соорудил для них брезентовые экраны и установил сотню огромных электрических вентиляторов для создания легкого бриза.

Начав с пятисот человек, он менее чем за месяц увеличил свои силы почти до пяти тысяч, многие из которых, не занятые непосредственно строительством, готовили материалы и складировали их. Ковчег был изготовлен из чистого левия, чудесного нового металла, который, хотя уже использовался в строительстве самолетов и каркасов дирижаблей, ранее не использовался для судостроения, за исключением нескольких небольших лодок, да и те использовались только на флоте.

Для простого сырья Космо, должно быть, потратил огромную сумму, и его расходы были увеличены в четыре раза из-за того, что он был вынужден, чтобы сэкономить время, практически арендовать несколько крупнейших сталелитейных заводов в стране. К счастью, левий легко раскатывался в пластины, и его запасов было достаточно благодаря открытию за два года до этого ускоренного процесса получения металла из его руд.

Отделения беспроволочного телеграфа и телефонной связи были осаждены корреспондентами, стремившимися разослать по всей Европе и Азии последние сведения о строительстве великого ковчега. Никто не последовал совету или примеру Космо, но все были очень заинтересованы и озадачены.

Наконец, правительственные чиновники оказались вынуждены обратить внимание на это дело. Они больше не могли игнорировать это после того, как обнаружили, что строительство ковчега серьезно мешает ведению общественных дел. Срочные заказы Космо Версаля, сопровождаемые денежными стимулами, смещали или откладывали заказы правительства на военные материалы для военно-морского и воздушного флота. В результате примерно в середине июля он получил повестку о визите к президенту Соединенных Штатов. Космо поспешил в Вашингтон в указанный день и предъявил свою визитную карточку в Белом доме. Его немедленно провели в приемную президента, где он обнаружил весь Кабинет в полном собрании. Когда он вошел, он был в центре внимания огромной батареи любопытных и не слишком дружелюбных глаз.

Президент Самсон был крупным, грузным мужчиной, ростом более шести футов. Каждый член его кабинета был выше среднего в тучности, а авторитетный президент Института Карнеги, профессор Пладдер, который был специально приглашен, добавил своим присутствием к атмосфере тяжеловесности, которая характеризовала собрание. Все казались еще крупнее из-за тонких белых одежд, которые носили из-за невыносимой жары. Многие спешно приехали с различных летних курортов и были явно раздражены необходимостью присутствовать здесь по приказу президента.

Космо Версаль был единственным хладнокровным мужчиной там, и его миниатюрная фигура представляла разительный контраст с остальными. Но он выглядел так, как будто у него было больше мозгов, чем у них всех вместе взятых.

Его ни в малейшей степени не пугали враждебные взгляды государственных деятелей. Напротив, его губы заметно скривились в полупрезрительной улыбке, когда он пожал большую руку, которую ему протянул президент. Как только Космо Версаль погрузился в объятия большого мягкого кресла, президент открыл собрание.

– Я приказал вам прийти, – сказал он величественным тоном, – чтобы скорейшим обрахом развеять последствия ваших неоправданных предсказаний и экстраординарных действий для общественного сознания и, я могу добавить, для общественных дел. Знаете ли вы, что вы вмешались в дела правительства по обороне страны? Из-за ваших действий отложено начало строительства четырех линкоров, которые Конгресс санкционировал в срочной спешке из-за угрожающего положения дел на Востоке? Вряд ли мне нужно говорить вам, что мы, в случае необходимости, найдем средства отменить частные соглашения, в соответствии с которыми вы действуете, как противоречащие общественным интересам, но вы уже нанесли серьезный удар по безопасности вашей страны.

Президент произнес последнюю фразу с ораторским напором, и Космо почувствовал, как вокруг него одобрительно зашевелились широкие официальные плечи. Презрение усилилось на его губах.

После минутной паузы Президент продолжил:

– Прежде чем перейти к крайностям, я хотел увидеть вас лично, чтобы, во-первых, убедиться, что вы психически ответственны, а затем воззвать к вашему патриотизму, который должен побудить вас немедленно снять препятствие, столь опасное для нации. Знаете ли вы, в какое положение вы себя поставили?

Космо Версаль поднялся на ноги и вышел в центр комнаты, как маленький Давид. Все глаза были прикованы к нему. Его голос был ровным, но напряженным от сдерживаемой нервозности.

– Господин президент, – сказал он, – вы обвинили меня в препятствовании мерам правительства по обороне страны. Сэр, я пытаюсь спасти всю человеческую расу от опасности, по сравнению с которой опасность войны бесконечно мала – опасности, которая надвигается на нас с ужасающей скоростью и которая поразит все страны на земном шаре одновременно. В течение семи месяцев ни один военный корабль или любое другое существующее судно не останется на плаву.

Слушатели улыбались и многозначительно кивали друг другу, но оратор становился только серьезнее.

– Вы думаете, что я сумасшедший, – сказал он, – но правда в том, что вас обманула официальная глупость. Этот человек, – он указал на профессора Пладдера, – который хорошо меня знает и которому были представлены все мои доказательства, либо слишком туп, чтобы понять истину, либо слишком упрям, чтобы признать свою собственную ошибку.

– Ну, ну, – сурово прервал президент, в то время как профессор Пладдер сильно покраснел, – так не пойдет! Не позволяйте себе здесь никаких личностей. Я сильно постарался, предлагая вообще выслушать вас, и я пригласил главу величайшего из наших научных обществ присутствовать, в надежде, что здесь, перед всеми нами, он сможет убедить вас в вашей глупости и, таким образом, быстро положить конец всему этому нечестивому делу.

– Он убедит меня! – презрительно воскликнул Космо Версаль. – Он не способен понять элементарных вещей в моей работе. Но позвольте мне сказать вам вот что, господин Президент – в его собственном совете есть люди, которые не так слепы. Я знаю, что произошло на недавнем заседании этого совета, и я знаю, что смехотворное объявление, сделанное от его имени, чтобы ввести в заблуждение общественность, было придумано им и не выражает реального мнения многих членов совета.

Лицо профессора Пладдера стало еще краснее, чем когда-либо.

– Назови хоть одного! – прогремел он.

– А, – насмешливо сказал Космо, – это сильно задевает, не так ли? Вы хотите, чтобы я назвал одного, что ж, я назову трех. Что сказали профессор Александр Джонс и профессор Абель Эйбл о существовании водяной туманности, и каково было мнение, выраженное профессором Иеремией Мозесом о фактическом приближении одной из них с северного неба, и что она может сделать, если столкнется с Землей? Каково было единодушное мнение всего совета о правильности моей математической работы? И что, – продолжил он, подходя к профессору Пладдеру и грозя ему пальцем, – что вы сделали с теми тремя депешами из Исландии, с Северного Мыса и с Камчатки, которые полностью подтвердили мое заявление о том, что туманность уже видна?

Профессор Пладдер начал запинаясь:

– Какая-то диверсия…

– А, – воскликнул Космо, приблизившись к нему, – ого! Диверсия? Тогда, ты признаешь это! Господин Президент, я прошу вас заметить, что он признает это. Сэр, это заговор с целью сокрытия правды. Великие Небеса, мир на грани того, чтобы утонуть, и все же гордыня чиновничества настолько сильна в этом трудяге Пладдере и других ему подобных, что они скорее рискнут позволить уничтожить человеческую расу, чем признают правду!

Космо Версаль говорил с такой огромной концентрацией умственной энергии и с такой очевидной искренностью убеждения, и он так явно разгромил профессора Пладдера, что президент, не меньше, чем другие слушавшие его государственные деятели, оказался в затруднительном положении.

Послышался скрип тяжело нагруженных стульев, тяжелое движение прошлось по всему залу, в то время как выражение недоумения стало видно на каждом лице. Поведение профессора Пладдера помогло изменить моральную атмосферу. Он был настолько удивлен обвинением Космо, основанным на фактах, которые, как он предполагал, были известны только ему и совету, что он вообще не мог говорить ни минуты, и прежде чем он смог привести в порядок свои мысли, его торжествующий маленький противник возобновил атаку.

– Господин президент, – сказал он, положив руку на подлокотник большого кресла мистера Самсона, которое находилось почти на уровне его груди, и заговорил с убедительной серьезностью, – вы исполнительный глава могущественной нации – нации, которая задает темп всему миру. В ваших силах оказать огромную, неисчислимую услугу человечеству. Одно ваше официальное слово спасло бы миллионы и миллионы жизней. Я умоляю вас, вместо того, чтобы вмешиваться в мою работу, немедленно отдать приказ о строительстве как можно большего количества ковчегов на основе усовершенствованных мною чертежей, насколько это возможно на военно-морской верфи возможно, это получится. Издайте воззвание к людям, предупредив их, что это их единственный шанс на спасение.

Благодаря любопытной работе человеческого разума эта речь стоила Космо почти всех преимуществ, которые он получил ранее. Его зловещее предположение об огромной туманности, несущейся с небес, чтобы поглотить землю, произвело огромное впечатление на воображение его слушателей, а его неоспоримое обвинение в том, что профессор Пладдер скрывает факты, почти убедило их в его правоте. Но когда он упомянул "ковчеги", напряжение спало, и на широком лице президента появилась улыбка. Он покачал головой, и он уже собирался заговорить, когда Космо, поняв, что потерял почву под ногами, сменил тактику.

– Вы все еще не верите! – воскликнул он. – Но доказательство перед вами! Посмотрите на пылающие небеса! В анналах метеорологии нет записей о другом таком лете, как это. Авангард роковой туманности уже рядом. Признаки бедствия на небе. Но, обратите внимание на то, что я говорю – это только первое знамение. За ним по пятам следует еще одно, которое может появиться в любой момент. На смену холоду придет жара и наоборот, и по мере того, как мы будем мчаться по тонким внешним спиралям, на землю будут поочередно обрушиваться снежные и мокрые бури и опалять яростные вспышки солнечного огня. В течение трех недель атмосфера нагревалась из-за наплыва невидимых паров, но, предупреждаю вас, берегитесь надвигающихся перемен!