Свиток проклятых

– Нет, это неправильно… – я задумался. Каюсь, сомнение качнуло меня. Десять или всего лишь пять лет спустя благоразумие могло победить. Но судьба не подарила мне пяти лет взросления, делать выбор пришлось мальчику. Какой выбор мог сделать сын властителя фемы?

– Меня зовут Мануил Закайя, – с гордостью напомнил я. – А безопасное плавание случается лишь на корабле, вытащенном на берег.

Веретено застучало громче. Послышалось беззубое чавканье, кто-то глотал бычью печень.

– Мы не можем показать тебе, где искать то, что не видел никто из живых. Но мы покажем, как его искать. Взамен ты отдашь нам свою сестру Елену и четыре года твоей юности. Четыре года замечательной крепкой паутины…

Прежде чем я успел выкрикнуть слова проклятий, пятихвостая плеть стегнула меня по ребрам. Дыхание вернулось ко мне вместе с ковшом ледяной воды.

– Ты испугался, юный эгемон? – издевательски спросила темнота. – Паутина готова, мы вернем Иллирус на одну ночь назад. Твой отец будет далеко, тебе придется выводить людей на перевал. Теплая вода встанет на дыбы, но соль не расплавит снегов. Ступай и служи дальше своему императору!

Теплая вода, вспомнил я. Старый волхв не ошибся, ласковое море явилось на сушу, чтобы забрать меня.

– Нет! – я рванулся с плахи, на которой тринадцать лет назад склонял выю мой отец. – Теперь я понял, чего вы добиваетесь! Вы думаете, я еще мал, и легко могу спутать зло с жестокостью? Мой отец жесток, но не зол, иначе он сам кинул бы меня гарпиям. Если Свиток берегут гады, готовые утопить мою цветущую Таврию, я вырву их ядовитые зубы! Берите мою сестру.

Я сам принес им теплый сверток, и в последний раз поцеловал родные глаза матери. Сестра заплакала, когда старуха, с ног до головы зашитая в кольчугу, взяла ее на руки. Мое сердце застряло в глотке. Я едва не рванулся следом за девочкой, но вовремя вспомнил о тысячах невинных, которых завтра захлестнет волной. Если я спутаю зло и жестокость.

Гадальщица положила ладонь мне на затылок. Сестры снова закружились в хороводе, каждая успевала вдохнуть мне в ухо крупицу будущего.

… Отдай Паучихе четвертую часть памяти, но не бери взамен ничего, что можно унести в руках…

… Отдай Мастеру Огня украденное, но не бери взамен ни первую, ни вторую кожу…

… Отдай богачу с разноцветными глазами самое ценное, что есть, получишь горячие ножны для клинка…

… Самое желанное принесет тебе самую большую боль…

… Ты благороден и смел, мы подарим тебе ожерелье с четырьмя узлами, каждый длиной с молитву Клодо, пряхи человечьих судеб…

… Берегись жарких ножен, бойся ту, что познала смерть.

Шептали старушечьи губы снаружи от моего уха, или кто-то нашептывал изнутри? Известно, что слова пифий нельзя выкладывать арканами, крупные слова к крупным, гладкие – к гладким, а совсем чуждые – в отдельный ящик. Кто так поступает, рискует увязнуть в поисках смысла жизни, которого нет. Я не искал удачный аркан, зато я увидел, как надлежит действовать, и кому суждено разделить со мной дорогу.

Когда я поднялся, мне в руку вложили нечто острое, твердое и странное по форме. Завернутое в тряпицу. Осколок, вспомнил я. Отец приказал Дрэкулу отдать мне осколок. Но что это? Откуда? И как им пользоваться?

Я вернулся наверх. В испуге отшатнулись те, кто совсем недавно принес мне присягу. Но причина их страха оставалась мне непонятна, пока кир Дрэкул не подвел меня к зеркалу. Это было одно из восьми ртутных магических зеркал, расставленных по восьми углам залы Обращений. Именно в этой зале тринадцать лет назад некроманты вырастили стратигу Закайе новую руку. Я спускался сюда не раз, внимая темному учению, после чего всякий раз долго отогревал в терме окоченевшие члены. Зеркала имели много тайных свойств, но без нужных заклятий просто отражали мрак. Кир Дрэкул подвел меня к отражению и зажег черные свечи.

Губы потеряли младенческую пухлость, отцовский смуглый лоб прорезали морщины. Над яркими черными глазами, подаренными моей матерью, выросли густые брови. Кудри стали жесткими, на узких скулах заколосилась щетина. Валахские детские латы порвались на куски, как и детские сандалии. Зато на шее обнаружилось волосяное ожерелье с четырьмя жесткими узелками. Весталки не обманули, выпили несколько лет моей жизни, но подарили четыре клочка времени. Ростом я почти догнал друнгария Закайю, а шириной плеч сравнился с куропалатом Вардой. Мышцы сводило судорогой от нерастраченных сил. Прежде чем горький гнев омрачил мне мысли, я вспомнил две строки, прочитанные дукой Закайя задом наперед. Весталки перехитрили смерть, в один миг даровав мне совершеннолетие.

– Смотри, кир, что это? – я развернул полотно.

Дрэкул впрочем, почти сразу накинул ткань обратно и велел спрятать подарок под доспехом. Немногое я успел рассмотреть. Но более странного куска металла доселе не держал в руках. Хотя вдруг это был не металл? По ровному краю тянулись незнакомые письмена, словно вдавленные в серый блеск. С другой, вогнутой стороны… мне показалось, там имелось тиснение с цифрами, какими пользуются на востоке…

– Ты помнишь, эгемон, рассказ про кобольдов, что живут в горах, и роют самые глубокие шахты?

Конечно, я запомнил. Про то, что однажды кобольды наткнулись на нечто, лежащее ниже земной тверди. Я запомнил фразу, но как ни старался, не мог удобно разместить ее в голове. Как можно найти нечто более твердое, чем твердыня мира?

– Этот осколок стоил твоему отцу целое состояние, – прошептал некромант. – Говорят, их несколько. Кобольдам за месяц работы удалось отколоть лишь пару смешных кусочков от изнанки мира. Но потом… скорее всего, архонты земли заметили пропажу, оскорбились, и обрушили шахты вместе с шахтерами… Но нам пора наверх, командуй, мой господин!

– Отодвиньте камень! – приказал я, и не узнал свой голос.

– Но, эгемон… над нами море… – пропищал начальник стражи.

– Над нами солнце! – я оттолкнул труса и сам взялся за рычаги.

Громадная плита скользнула в сторону. Вместо морских гадов нас приветствовал солнечный луч. Мы выбежали в нижний двор, в кипящее буйство орхидей. Мраморные тритоны разевали пасти, заливая бассейны розовым вином. Неколебимо возвышались статуи Августов. Четыре башни Иллируса царапали знойный небосвод. Встречные расступались, со страхом озирая наши грязные одежды. Меня не узнавали. К наставникам подбежал измученный вестовой, – оказывается Андрус Закайя ускакал в Херсонес, он все утро искал своего сына и свою дочь. Ласточки утром не вернулись в гнезда, рыбачьи сети не принесли рыбы, море отступало.

Весталки держали слово, мы выиграли ночь.

Я приказал ударить в било и трубить общий сбор. Никто не посмел ослушаться. Водяные часы не отмерили и получаса, как сотни вестовых, все свободные смены палатинов отправились в прибрежные города и деревни. Я сам взломал отцовский кабинет и ставил печать стратига на красных свитках. Кир Дрэкул и друнгарий Лев берегли мою спину с обнаженными клинками. Добрейший толстяк Исайя копался в кладовых, подбирая себе подходящий панцирь. Только их троих, моих верных друзей и наставников, весталки разрешили взять с собой. Когда дворы Иллируса опустели, я повелел конюшим вывести из подвалов мантикор и выпустить на свободу своры крылатых хищников, сотни лет защищавших бастион. Мы четверо стояли на башне и наблюдали, как бесконечными извилистыми ручьями тянутся навстречу снегам караваны повозок. Люди гнали скот, везли на телегах крашеных истуканов, снедь и пожитки, пыль вздымалась под копытами табунов. Были и те, кто не поверили. Многие в порыве глупой жадности не покинули свои виноградники, масличные прессы и сыроварни.

– Что сказали весталки? – наставники дали понять, что не отступят, пока не получат ответ. Они были правы, мои верные друзья. Когда я рассказал то, что вспомнил, мужи переглянулись.

– От жребия богов не скроешься, – сказал за всех кир Исайя. – Мы можем бежать в разные стороны, но останемся на равной дистанции от смерти.

Едва бастион тряхнуло, стены лабиринта дрогнули, как щупальца сухопутного спрута.

– Нам пора, эгемон, – сладчайшим голосом пропел кир Дрэкул. – Очевидно, пришел день, когда каждому надлежит исполнить долг. Мой долг – подарить тебе новую кожу. Я знаю, где ее взять.

Глава 12. Игра в четыре лапы

Цесарио рыкнул, две пули угодили ему в бедро. Женечка ощутила, как он дернулся. Но не упал, а широкими прыжками понесся по железному карнизу, вдоль освещенных окон кабинетов. Снизу открыли шальную стрельбу, Привратник всхрапнула, прошипела ругательство. Позади с хрустом лопнула вторая рама. Первым наружу вылетели двое в бронежилетах, приземлились на головы стрелявшим, затем видимо кто-то главный, в костюме и галстуке. Наверное, ему было уже все равно, сколько метров до земли, потому что его голова висела набок. У живых так не бывает.

Следом за ними вырвался Хонси с Ольгой на загривке. Караульный почти потерял человеческий облик, Женька невольно залюбовалась – горб распрямился, мышцы играли, как у настоящего тигра, спина в ошметках костюма удлинилась вдвое. Зверь передвигался на трех ногах, или точнее – лапах. За заднюю левую лапу цепко держался молодой человек в боевой экипировке, потерявший где-то шлем. Этот был вполне здоров, бился головой о карниз, и вдобавок махал свободной рукой, пытался ударить Хонси ножом. Внизу, на дорожке, возле штурмовой лестницы, трое лежали ничком, другой пихал в автомат новый рожок. Из штанины у него торчала кость.

Это никакая не милиция, решительно сказала себе Женя. Если дежурная сестра и вызвала ментов, то даже самые психанутые из них не открыли бы стрельбу в больнице!

Обрушив вязанку сосулек, Цесарио свернул за угол. Там под козырьком переминались, притоптывали снег трое в гражданском; наверняка им приказали стрелять на поражение, но не уточнили, что целить придется в трехметровую мохнатую тварь в галстуке, и с двумя женщинами на спине. Пока охотнички разевали рты, Цесарио одолел карниз, перескочил моток колючей проволоки на крыше котельной, и опять свернул за угол, уже по карнизу инфекционного корпуса.

Здесь бесновалась пурга. Женьке физиономию мигом залепило снегом, скулила она, не переставая, но ноги при этом судорожно сжала, обхватив горячие мускулистые бока чудовищного кота. Конечно, ее нес родственник кошачьего племени, как можно сразу не догадаться? Какой зверь, кроме кошки, мог так свободно носиться по карнизам? Сердце колошматило в ребрах. Цесарио сделал прыжок, притормозил возле пожарной лестницы. Женя оглянулась, на всякий случай ощупала зубы.

Стрельба затихла. За углом первого корпуса открывался вид на хозяйственный двор, крыльцо приемного отделения и клумбу, вокруг которой обычно разворачивались машины «скорой». Нынче целых три «скорых» не могли проехать в ворота, потому что, у клумбы, загораживая расчищенный проезд, пыхтели моторами большие черные машины. На одной крутилась мигалка. Водитель «скорой», встав на подножку, махал рукой и ругался. Фельдшеры, погрязая в снегу, тащили из приемного бокса носилки, отчаявшись отогнать внезапных гостей. Над всей этой картиной нелепой радугой раскачивалась новогодняя гирлянда.

Женя угадала марку первого авто – это был высокий угловатый джип-«Мерседес», а та, что с мигалкой – расстилалась плоско, словно хищный скат. И снова, наверняка под действием Оракула и его ладошки, ее зрение раздвоилось. Девушка наблюдала в деталях, как тает снег на горячих капотах, как лениво скрипят дворники, как блестит внутри салонов дорогая кожа.

Но стоило слегка сморгнуть… и плоская крыша джипа вдруг на метр приподнялась, по краям ее возникли низенькие перильца, а по углам замерцали рожковые газовые фонари. Толстые колеса вытянулись вверх, истончаясь, теряя протектор, взамен приобретая сверкающие спицы. Отчетливо стала видна бронзовая каретная подножка с подушечкой и кистями, а вместо глянцевого капота вылезло бархатное сиденье кучера. И сам кучер… точнее, его широкополая войлочная шляпа, скрывающая все, кроме загнутых носков сапог. Кучер был в кожаных крагах и держал вожжи, но, сколько Женька ни тянула шею, она никак не могла заметить, что за лошади запряжены в экипаж. Мешала мохнатая голова Цесарио и широкий карниз.

Зато она отлично заметила, как шевельнулась плотная портьера на окне кареты, кто-то выглянул наружу, дал короткий приказ кучеру. Сидевший в карете первый заметил беглецов, и Привратник это тоже поняла. Потому что, еще до того, как кучер повалился на спину, выдергивая из-под мышек две железные штуковины, еще до того, как сверху, с конька крыши посыпался кирпич, Привратник прижала Женькину голову вниз, и выпустила, на сей раз из левого рукава старинный длинноствольный пистоль. Пистоль показался Женечке очень красивым – с блестящими курками, шомполом и золотой насечкой на костяной рукояти. Из таких кремневых громадин в кино пуляли мушкетеры.

Привратник сделала всего один выстрел. В тот же миг Цесарио напрягся и метнулся вправо, в страшную пустоту, прямо над больничным сквериком. От грохота у Женьки в ушах зазвенели колокола. Она не видела, куда попала Привратник, но с черной каретой произошло что-то непонятное. Во-первых, она снова стала самым обычным «Брабусом». Во-вторых, джип покрылся мириадами серебряных пузырьков, осел, потерял форму, снег вокруг вскипел, обнажилась земля. Широченная клумба съежилась, вторая машина встала на дыбы, точно сжимаемая по бокам невидимым прессом. Решетка забора, вместе с воротами и кирпичной будочкой пропускного пункта, рывком придвинулась к дверям приемного покоя. Гаражи хоздвора накренились, поползли, вспахивая фундаментами мерзлую землю. Пространство словно скручивалось юлой, двор проваливался в никуда. С крыши корпуса градом сыпались кирпичи, куски железной крыши, лопались стекла. Казалось – еще чуть-чуть, и четырехэтажное здание тоже рухнет в центр воронки. Пару секунд в этом месиве угадывалась половина туловища то ли кучера, то ли шофера. Он продолжал бесшумно стрелять вверх, пока его не накрыло обломками.

Пролетев метров десять, кот приземлился на крышу трансформаторной будки. Позади раздался вопль. Хонси отшвырнул, наконец, упрямого бойца, молодой человек по инерции головой и всем туловищем шмякнулся о кирпичную стенку гаража. Больше он не кричал.

Привратник развернула зверя. Оскалившись, повела пистолем по окнам третьего этажа. Из окон второго вперемешку валили клубы дыма и цементной пыли. Женька, раскрыв рот, следила за манипуляциями Привратника. Неужели эта сумасшедшая угробит всех детей? Женечка уже не сомневалась, что у той в руке вовсе не дряхлый музейный экспонат, а нечто совершенно иное, лишь притворившееся неуклюжим дуэльным оружием.

– Привратник, в карете был один из ночных, – сообщила запыхавшаяся Ольга.

– И как всегда, сбежал, – скривилась та. – Скорее, они взяли след, теперь своего не упустят!

Кажется, из окна больницы по ним выстрелили еще несколько раз, из обычного оружия, но промахнулись. Следующим прыжком коты преодолели забор. За забором урчал серый автобус с зарешеченными окнами, в него бегом возвращались люди с автоматами. Женьку их поведение не успокоило, а напротив – насторожило. Как-то не верилось, что они просто так сдались. Скорее всего, вовсе не сдались, а получили новый приказ. А тот, кто отдавал приказы, он нисколько не жалел живую силу, зато экономил время.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.