скачать книгу бесплатно
– Юрий Степанович, простите, как все были одеты, я имею в виду купальные костюмы?
– Да какие там купальные костюмы! В комнате отдыха все сидели в простынях, парных там две, поэтому особых проблем это тоже не вызвало, и потом всем было на это немножко наплевать, к тому же у дам было нижнее белье, – Верещагин неловко улыбнулся, – неужели вам нужны такие подробности?
– Кто знает, любая мелочь может иметь значение. Поверьте, я спрашиваю вас об этом не просто из женского любопытства.
– Я понимаю.
– Тогда продолжим. Вы сказали, что услышали крик Беркутова, когда были в парной вместе со Ступиным, так?
– Так.
– Там что, двери неплотно пригнаны?
– Да нет, хорошо пригнаны.
– Тогда как вы услышали Беркутова через толстые двери сауны?
– Он был почти у самой двери и кричал, наверное, громко. Да вы у Ступина можете спросить.
– А почему вы не пошли вместе со Ступиным, а остались в парной?
– Да просто мне… – Верещагин замялся, – как бы вам это объяснить?
– Вы уж попытайтесь как-нибудь.
– Ну, не могу же я, как мальчишка, бегать по любому поводу.
– Но через некоторое время вы все-таки отправились посмотреть, что случилось.
– Да, любопытство взяло верх в конце концов. – Мне показалось, что Юрий Степанович слегка покраснел.
– Сколько времени вы провели в парной после того, как оттуда вышел Ступин?
– Я думаю, около минуты, – он потянулся за очередной сигаретой, – максимум две.
– Когда вы вышли из парной, вы сразу пошли к бассейну?
– Нет, не сразу, я не знал, куда идти. Сначала я огляделся в предбаннике, открыл дверь в комнату отдыха – там никого не было – и уже потом направился в бассейн. Что я увидел там, вы уже знаете.
– Вы ни с кем не столкнулись в коридоре?
– Нет. Когда я пришел в бассейн, все уже были там.
– Юрий Степанович, а не могли бы вы сказать, как долго вы находились в сауне и кто с вами там еще парился?
– Минут десять. Когда я заходил в парилку, оттуда вышли Грушин и Сергей. Мы остались вдвоем: я и Ступин.
– В парилку больше никто не заходил?
– Нет, – Верещагин тяжело вздохнул.
– А до того, как вы вошли в парилку, где вы были?
– В комнате отдыха. Насколько я помню, почти все были там: пили, ели, разговаривали. Грушин, естественно, уже под «газом», переругивался с этим… Анатолием, кажется, что-то требовал от него, потом предложил ему выйти.
– И что же, они вышли? – Я вся обратилась в слух. Эта история все больше и больше захватывала меня. Ситуация, когда убийство совершается в замкнутом пространстве, где собирается определенное количество людей, всегда вызывала у меня профессиональный интерес, несмотря на то, что в детективной литературе не раз описывалась и потому стала уже классической.
– После долгих пререканий. Вскоре вышел также и Сергей. Сказал, что хочет попариться.
– А женщины?
– Помню, что эта заводная Катерина куда-то тоже выходила, а другие вроде все были в комнате.
– А потом? – Я не сводила глаз с лица Юрия Степановича.
– Потом я вышел. Приспичило, простите, – Верещагин как-то вымученно улыбнулся.
– Куда вы направились после туалета? – продолжала я, невзирая на его смущение.
– После?.. Ах да, в парную.
– Где как раз и увидели выходящих Грушина и Беркутова?
– Ну да.
– Значит, из туалета вы пошли сразу в сауну? Кого-нибудь встретили по дороге?
– Кто-то, кажется, был в душе – вода шумела, слышался женский смех, но я не обратил внимания.
– Вам не кажется, что довольно странная компания подобралась на вечеринке в сауне?
– Что вы имеете в виду?
– Насколько я знаю, Купцова с Беркутовым были мужем и женой, потом развелись, вы и Грушин – оба кандидаты, а стало быть – соперники, Ступин – слесарь. Довольно разномастная публика, вы не находите?
Верещагин пожал плечами, его усталое и помятое лицо тронула слабая улыбка.
– Лида меня не предупредила, что там будет за народ. Я так понял, что и остальные не все учились вместе с вами?
– Правильно, из нашего класса только Грушин, Ступин, Беркутов, Говоркова и Ерикова, а Шубин – из параллельного, тоже заводной был парень. Остальные, выходит, так же, как и вы, приглашенные, – я закурила и некоторое время сидела молча, воскрешая в памяти школьные годы, лица друзей и учителей.
Кто бы мог подумать, что мне придется вспоминать о своей ранней юности по такому печальному поводу.
– Татьяна Александровна… – прервал мои воспоминания Верещагин, – а вам не кажется, что Грушина мог убить человек, который заранее знал об этой встрече?
– Возможно. Но возможно также, что кто-то просто использовал подвернувшийся случай, чтобы свести с Грушиным счеты. Юрий Степанович, вы не помните, у кого еще, кроме Беркутова, были на руках часы или браслеты?
– Подождите, по-моему, у Анатолия, он еще время смотрел, а у кого еще – сказать затрудняюсь. А вы считаете, что у убийцы на руке были часы?
– А откуда же у Грушина на шее появилась царапина? – задала я встречный вопрос.
Верещагин пожал плечами и закашлялся.
– Вы говорили, что у Беркутова был браслет. Это и послужило поводом для его задержания?
– Не только это. Когда приехала милиция, Купцова сказала им, что слышала, как Грушин и Беркутов выясняли отношения на повышенных тонах, а самое главное, что он его обнаружил. И хотя это не является прямым доказательством вины Беркутова, милиция почему-то на этом факте заострила внимание.
– А вы сами считаете, что Беркутов не мог убить Грушина?
– Во всяком случае, я не вижу для этого никаких причин.
– Вам ничего не известно о том, почему Беркутов развелся с Купцовой?
– Сергея я знаю уже несколько лет, мы с ним вместе работаем, поэтому я кое-что знаю о его личной жизни. Ольга стала ему изменять, поэтому он подал на развод. Они разменяли квартиру и уже года два живут каждый своей жизнью. Так что я не считаю, что ревность могла послужить причиной убийства, тем более что и Купцова, и Беркутов после развода сменили не одного партнера.
– Что ж, – я загасила сигарету, – пока у меня вопросов больше нет. Оставьте мне, пожалуйста, ваши координаты, я с вами свяжусь.
Глава 2
Сборы были недолгими. Поверх джемпера я надела наплечную кобуру, изготовленную по спецзаказу, сунула в нее пистолет Макарова, без которого выходила из дома в очень редких случаях, сверху нацепила «харлейку» со множеством карманов, в которых удобно размещались сыщицкие прибамбасы: игла с сонным ядом, кастет, леска-удавка и газовый баллончик.
Тщательно заперев за собой стальную дверь с призматическим «глазком», который я установила после того, как через обычный линзовый «глазок» меня пытались застрелить, я сбежала по лестнице и села в машину.
Пока прогревался двигатель, я достала сотовый и набрала номер Ериковой в надежде, что в субботу она окажется дома, и не ошиблась.
– Привет, Катерина.
– Танька, ой, что я тебе расскажу, ты не пришла, а там такое было…
– Погоди тараторить, – тормознула я ее, – давай лучше я подъеду.
– Конечно, приезжай, столько новостей! Есть о чем поговорить.
– Ладно, жди.
Пристроив «девятку» возле Катькиного дома, я поднялась на пятый этаж и позвонила. Дверь сразу же открылась, как будто Катька караулила в прихожей.
Худенькая, бойкая, востроглазая, вечно улыбающаяся Катька с неожиданной для меня импульсивностью заключила меня в объятия.
– Сколько лет, сколько зим! – закричала она прямо мне в ухо.
Я слегка отстранилась от нее и тут же упрекнула себя за это осторожное движение: такая неподдельная радость была написана на ее немного бледном лице.
Но через минуту веселое выражение ее лица уступило место лихорадочному беспокойству.
– Ой, Тань, ты бы знала, что случилось! – Едва дав мне снять куртку, она буквально затащила меня в гостиную.
«Сколько силы таится в таком субтильном теле!» – подивилась я с добродушной усмешкой.
– Садись, Тань. Ой, да ты совсем не изменилась с тех пор, как мы с тобой случайно встретились тогда на рынке, помнишь?
– Ты тоже, Кать, – ответила я комплиментом на комплимент, хотя, приглядевшись, заметила у ее глаз первые тонкие морщинки. «Наверное, из-за мимики, – подумала я, – уж больно Катька много смеется и улыбается».
Все-то нам трубят, что ничто так не красит женщин, как улыбка. Красит-то она красит, только вот со временем ох как щедро награждает «гусиными лапками»!
– Грушин-то… – начала она.
– Я знаю, – перебила я Катьку, пытаясь как ножом отсечь ее излишнюю эмоциональность.
– Откуда?! – удивилась она и как будто даже обиделась, ведь своей лаконичной фразой я лишила ее возможности первой поведать мне об этом.
– От верблюда! – поддела я ее, но чтобы немного утешить, добавила: – Твоя информация мне тоже необходима.
– Ой, ты что, взялась за это дело?! – выпучила она глаза. Казалось, смерть Грушина отошла на второй план.
– Взялась, – холодно ответила я, – только не надо из этого делать светопреставление, жизнь продолжается, надо же кому-то заниматься поиском преступников.
– Ах, как интересно! – не унималась Ерикова, – может, на кухню пойдем, кофе выпьем?
– Было бы неплохо.
Опустившись на узенький кухонный диванчик, я наблюдала за мельтешением Катьки и, слушая ее неугомонный треп, отделяла зерна от плевел.
– …милиция понаехала, а мы там все полуголые, представляешь? – Она хихикнула. – А этому-то, как его там, Верещагину теперь каково? Огласки-то не избежать! А то такой важный, напыщенный, как индюк. Ты бы видела его перед тем, как он «заложил за воротник»! А Лидка-то все под него подстраивалась, угодить старалась. С нами гордая такая стала, а сама-то задницу этому Верещагину лижет! Фу, противно! Нет, а фамилия-то: Вере… ну, короче, тот, кто верещит. Только он не верещит, а щеки надувает, а может, и верещит – в постели-то, мы этого знать не можем, а вот Говоркова… ха-ха!
– Катя, – попробовала я ее остановить, – когда Беркутов позвал на помощь, ты где была?
Она непонимающе посмотрела на меня. В ее карих глазах появился какой-то детский укор – точно взрослые лишили ребенка сладкого.
– Ну, в массажке сначала была, потом, ой, подожди, чего-то я не помню… Ах да, ты про Беркутова спрашивала? – В ее глазах опять запрыгали озорные искорки. – Нет, ты представляешь, он все время из-за чего-то цапался с Грушей, царствие ему небесное, – она торопливо перекрестилась, – а Купцова эта, ну ты знаешь, Сережкина бывшая, выпендривалась да глазки Шубину строила.
– Они что, знают друг друга? – успела вставить я.
– Кто? Купцова с Шубиным? Откуда? Первый раз увиделись, но еще в кафе начали перемигиваться. Вместе в душ ходили, представляешь? Может, конечно, и не было ничего, врать не буду, но все равно, правильно Беркутов послал ее ко всем чертям. Приехала с одним, глазки строит другому, а Крокодила Гену ты знаешь, – вспомнила она школьную кличку Генки Шубина, – ему палец в рот не клади. Он и не растерялся, а что? Мой Толька как посмотрел на эту крысу, ну, на Купцову, так сразу и сказал: пробы ставить негде. Зато видела бы ты, как она вырядилась: и сапоги-то у нее от Пазолини, и костюмчик-то у нее от Зандера, и сумочка-то у нее от Гуччи, и вдобавок трусы от Вондербра, зато бюстгальтер она не носит – хвалится своими сиськами…
– Кать, погоди, а кто такой этот твой Толька?
– Толька-то? Да я у него работаю, на продовольственной базе. Он – директор, а я – бухгалтер. Такая история была… Упасть не встать! Нет, представляешь, мы с девчонками в прошлом году решили на Восьмое марта в кафе пойти, ну, в «Жемчужину», знаешь? Так вот, заказали то да се, сидим, он входит… пальто – нараспашку, сразу видно – душа-человек, в теле мужик, волосы кудрявые. Если бы я стояла, точно бы грохнулась… Он меня сам заметил, к нам подсел, шампанское самое лучшее заказал, а тут у него сотовый запиликал, мы с девчонками переглянулись: вот это парень! А он телефончик вырубил и говорит: «Сегодня меня ни для кого, кроме вас, нет!» Вот так! Он узнал, что я бухгалтер, позвал к себе на базу. С тех пор и кружусь с ним, ты не подумай, он любит меня… – Катька закатила глаза к потолку для пущей убедительности.
– Как фамилия-то Толи твоего?
– Абрамов, ты знаешь…
– Знаю, – я добродушно улыбнулась, – ты была с Толей, когда Беркутов закричал?
– Закричал? А? Да, то есть нет. Господи, где же я была-то? Шампанское память отшибает напрочь…
– Ну ты сама-то где была, помнишь?
