Темная душа нараспашку

– А как же должно быть, чтобы ваше внимание все же цепляло? – я упорно вела его к интересующей меня теме.

– Понимаете, Татьяна, это раньше было модно появляться в обществе с длинноногой моделью, имеющей параметры девяносто – шестьдесят – девяносто, но это время прошло. Сейчас подобная спутница уже никого не цепляет, и в свете с ней лучше не появляться, иначе решат, что пришел со шлюхой.

– Серьезно? А я была уверена…

– Несомненно, вы ориентировались на то, что видели на телеэкране? Да, там принято показывать красоток, но замечу: их делают такими на время съемок, в остальном – это самые обычные люди, такие же, как и мы с вами. Причем чем вы неординарнее, естественнее, тем больше это ценится.

– Вы меня удивляете. В это трудно поверить.

– И все же это так. Время малиновых пиджаков, крутых тачек, колец и моделей под боком прошло. Сейчас на них западают только в глухой провинции. Там отсталое представление о мире, да к тому же многие из местных богачей все еще не насытились шиком и блеском. Но в верхах этой жизнью большинство давно наелось. Нужно лишь подчеркивать естественную красоту, а не преображать ее.

Станислав поднял фужер с вином, неожиданно предложив Гарику выпить за даму. Я тоже сделала маленький глоток, ожидая продолжения этого занимательного рассказа. На самом деле я не столько слушала, сколько пыталась понять, правду ли говорит мужчина или же работает, что называется, на публику. Он вполне мог высказывать общее мнение, тогда как сам тяготел к чересчур юной естественности, к детям. Это можно было допустить.

– Меня также бесят бедные девицы, грезящие о том, чтобы выскочить замуж за богатого и тем самым сразу разрешить все свои проблемы, – скривив презрительную мину, продолжил между тем Станислав. – Не перевариваю и наивных романтически настроенных дур, которые днем и ночью грезят о принцах на белом коне.

– Тогда какие же женщины вам нравятся?

– Какие? Пожалуй, те, что чего-то стоят, которые знают себе цену, умеют самостоятельно зарабатывать. Независимые, решительные…

– Те, кто что-то собой представляет, – уточнила я. Трейгис кивнул и тут же услышал вопрос на засыпку: – Да, но если рассматривать все с их точки зрения, то зачем умной и самостоятельной женщине нужен денежный мешок с неврозами? Вокруг нее и без этого кружит куча мальчиков, заглядывающих ей в рот.

– Верно, незачем, – горько вздохнул Станислав, – потому таких женщин вы здесь и не встретите. Тут только их полные противоположности.

– Поэтому из этих «полных противоположностей» вы предпочитаете выбирать себе только любовниц? – опять же прямо спросила я.

Но Трейгиса мой вопрос не смутил. Он спокойно произнес:

– Это кому как нравится. Вообще, сейчас мода на любовниц с эстрады. Большинство моих знакомых присматривают себе юных певичек, раскручивают их. Видимо, это льстит их самолюбию.

– А вы, значит, не такой? – в этот вопрос я вложила непомерно много недоверия, и это заметил даже Гарик, незаметно пнувший меня ногой под столом.

– О-о, сколько агрессии! – улыбнулся Станислав. – Вижу, я разочаровал вас.

– Значит, вы врали?

– Ничуть. Все сказанное – чистейшая правда: вы же сами хотели ее услышать. – Мужчина явно наслаждался моим состоянием. Как и многим другим, ему тоже нравилось быть на высоте, демонстрировать свое превосходство.

Только он не знал, с кем имел дело, и уж точно не ожидал услышать от меня напрямую обвинения в том, о чем – он был уверен – никто не знает.

– Ага, значит, и вы выбираете себе здесь десерт. Причем вы, как я могу судить, любитель клубнички, сочной и молодой.

Станислав пока еще не понимал, о чем идет речь, но подсознательно уже напрягся.

– Интересно, такие молодильные яблочки, как Лиля, тоже среди таких, как вы, популярны? Или, может, сделаете вид, что школьницы вас не интересуют… А я ведь надеялась, что вы и про них в своем рассказе упомянете. Что ж вы их без внимания оставили?

Наши взгляды буквально схлестнулись над столом, а Гарик вжался в стул, даже не зная, чего от обоих можно ожидать. Но ничего катастрофического не произошло – Трейгис попросту усмехнулся на мое заявление и преспокойно произнес:

– Вы все совершенно не так поняли, Танечка. Уж не знаю, откуда вам стало известно, что я знаком с этой девочкой, но я этого и не отрицаю.

– Ага, значит, сознаетесь… – обрадовалась я.

– Не сознаюсь, а признаюсь, – холодно поправил меня мужчина. – Признаюсь в том, что я ее знаю. Только не пойму, что у вас за подозрения на наш счет?

– Да вот, интересуюсь, как давно вы запали на эту девушку? Что вы ей пообещали, чтобы она была с вами?

– А вы разве видите ее со мной? О, да вы, похоже, знакомы с ней ближе, чем я мог себе представить. Вы ее родственница?

– А если бы и так?

– Да вы не кипятитесь, успокойтесь, – подливая мне вина, спокойно продолжил разговор Трейгис. – Не знаю, что у вас там произошло, но могу заверить, что я к этому не имею никакого отношения, разве что косвенное. Так что с ней приключилось?

– А то вы не знаете, – усмехнулась я, не веря в то, что Станиславу неизвестно о беременности Лили.

– А разве должен? – спросил тот. – Да, эта девушка мне знакома, я первым подошел к ней, но лишь для того, чтобы предложить заработать.

«Ну вот, а я что говорю! – ликовала моя душа. – Этот наглец даже не пытается отпираться, он, видимо, уверен, что ему все сойдет с рук и бояться нечего. Подумаешь, мол, она должна была предохраняться, а коли залетела, так, значит, сама этого хотела и он тут ни при чем. Как же!»

– Да, заработать, – повторил Станислав. – Таких, как она, я обычно использую в целях налаживания контактов и связей со своими иностранными партнерами.

– Что?

– Я говорю, что знакомлю их со своими партнерами иностранцами. Это выгодно обеим сторонам: девушки получают на время состоятельного любовника, а я – скидку или согласие на подписание того или иного договора. Между мной и Лилей только деловые отношения.

– Да вы сутенер, господин Трейгис!

– Отнюдь нет, – моя колкость, кажется, его ничуть не задела. – Я всего лишь деловой человек. А в мире бизнеса… большого бизнеса, если вы понимаете, о чем вообще идет речь, приходится использовать разные методы. Таковы правила игры, и тот, кто их не соблюдает, в игре надолго не задерживается.

– Хотите сказать, что у вас с Лилей не было близких отношений?

– Я вообще не хочу об этом говорить. Но если уж вы так настойчиво от меня этого требуете – скажу. У меня с Лилей не было близких отношений.

– Я вам не верю!

– Это ваше право, – Станислав был совершенно спокоен. – Спросите у нее, если желаете. Кстати, вы так до сих пор и не объяснили, почему так резко перевели разговор на эту девушку. Подозреваю, что к журналистике, так же как и к актерскому делу, вы не имеете никакого отношения.

– Она частный детектив, – сдал меня Гарик. – Извини, что сразу не сказал тебе этого, но я не думал, что вы оба так разгорячитесь. Мне она ничего не сказала.

– Ну спасибо, ну удружил, – язвительно бросила я в сторону этого предателя. Но Папазян не обиделся, заявив:

– Это еще кто кому: ты едва не поссорила меня с моим очень хорошим другом и клиентом. Разве так делают?

– Спросили бы прямо, я бы и так все вам рассказал, – поддержал Папазяна Станислав.

«Ну вот, они против меня объединились. Я так и знала, что сработает мужская солидарность: вот и положись потом на кого-нибудь».

– Если вы не солгали…

– Говорю же, мне это ни к чему: я пока еще не насколько сбрендил, чтобы давать своим врагам повод обвинить меня в совращении малолетних. Вы ведь это имели в виду? У меня и без этого хватает женщин.

– Мне нужно знать, с кем вы познакомили Лилю?

– Я представил ее Густаву Шернеру. Это мой западный партнер.

– Его координаты! – потребовала я.

– Я не могу вам их дать. Надеюсь, вам не потребуется объяснять, что такое деловая этика.

– Я в любом случае их раздобуду, – заверила я его. – Но давайте все же не будем тратить мое время зря. Девочка беременна и не желает признаваться, кто отец ребенка.

– А вам, стало быть, поручено его найти, – догадался Трейгис.

Я кивнула.

– Что ж, святое дело. Хорошо, я дам вам адрес его конторы, – Станислав раскрыл свою визитницу и, немного порывшись в ней, протянул мне блестящую серебристую карточку. – Но только будьте добры, не упоминайте моего имени, я вас очень прошу.

– Хорошо, я постараюсь, – кивнула я и собралась уйти, но была остановлена Станиславом. Он мило мне улыбнулся и заявил:

– Вот сейчас я как раз и увидел в вас такую женщину, какие мне нравятся. Вы упрямы, своевольны, идете на все ради достижения цели. Ваша профессия даст фору многим мужским, а значит, вы стоящая женщина.

Я даже раскраснелась от такого комплимента, а мой язвительный внутренний голосок запел:

«Ну надо же, теперь они, значит, разглядели душевную красоту. Теперь я нужна стала… Только мне сейчас этого не нужно, я уже не хочу. Так что, дорогой, поезд ушел и скрылся за горизонтом…»

– Я прощаю вас за ваш обман… – вновь усаживая меня на стул, заявил коммерсант.

– Я не нуждаюсь в вашем прощении.

– … и очень прошу составить мне компанию на этот вечер. Я ведь уже говорил, что мне нравятся независимые женщины, знающие, чего они хотят.

– А я, кажется, упоминала о таком свойстве нравящихся вам женщин, как самодостаточность, – мило улыбнувшись, напомнила я.

Но тут к Станиславу подключился еще и Гарик, залепетав:

– Ты обещала, Танюша, что в награду мы проведем этот вечер вместе.

– Что-то не припоминаю таких слов. И потом, как женщине, мне свойственно передумывать. Так что – чао, мальчики, счастливо оставаться.

И я уверенно встала и направилась к двери. Папазян попытался меня догнать, но был остановлен Станиславом, начавшим что-то быстро ему говорить. Воспользовавшись этим моментом, я вынырнула на улицу и заторопилась к своей машине, мысленно проклиная всех мужчин на белом свете.

«Эти несчастные сами не знают, чего хотят. Мечутся, как маятники, между левой стороной и правой, вместо того чтобы один раз сесть и хорошенько подумать. И кто только назвал их сильной половиной человечества: слабее существ на земле сложно отыскать. Даже зверь-самец даст любому из них фору, уж он-то хоть обеспечивает семью, защищает ее, тогда как эти… – я грустно вздохнула. – Бедные женщины, которым приходится все это терпеть. Право, я вам не завидую».

* * *

«Отец ребенка – иностранец? – Я задумчиво глядела на блестящую визитку, на которой значилось: „Густав Шернер. Представитель немецкой компании „Kronos“.“ Дальше шел адрес компании и номер телефона. – Уж не потому ли девица и молчит теперь, как Штирлиц. Понимает, что мать удар хватит, узнай она об этом. А может, и не понимает, может, просто боится или чего-то ждет. Знать бы, каковы ее планы. Да и второй особы тоже. Вот ведь умудрились-то, словно специально подгадывали, чтоб так одновременно.

А если действительно – специально? Вдруг они сговорились, чтобы за что-то отомстить матери – я ведь не знаю, какие между ними отношения и что было в прошлом…»

Я совершенно запуталась в собственных версиях и предположениях, а потому решила потревожить свои двенадцатигранники. Достав из сумки замшевый мешочек, в котором они хранились, я несколько раз встряхнула его, мысленно задала «косточкам» вопрос и высыпала их рядом с собой. Двенадцатигранники приятно простучали по поверхности стола и выдали комбинацию: 14+25+1. Данная комбинация означала следующее: «На вашем пути есть препятствие, но непредвиденная задержка в достижении цели пойдет лишь на пользу. Не следует слишком рваться вперед».

«Интересно, что бы это могло значить: что все идет своим чередом и не стоит торопиться? Глупости, не поторопишься, с места не сдвинешься, а сидеть и чего-то ждать я не собираюсь. И что это за препятствие, о котором предупреждают кости, каким образом оно меня задержит? Ничего не понимаю».

А понимать тут, конечно же, было и нечего, тем более что «косточки» имели свойство трактовать события задолго до их свершения, так что и волноваться раньше времени не имело смысла. И снова я вернулась к семейным тайнам, будучи почти уверенной, что без этого в данной истории не обошлось. Может, мой опыт подсказывал, а может, интуиция, но я этому верила. Оставалось лишь подумать, кто же ответит мне на все вопросы искренне.

«Свекровь! – осенила меня внезапная мысль. – Ну да, вся семья почти всегда у нее на виду, от ее зоркого глаза никто не спрячется. Не исключено, что она может знать что-то, хотя главное, конечно, произошло за пределами дома. Что-то может знать и Артем. Он наверняка в курсе семейных тайн. Я еще не видела отца семейства – маловероятно, что он может что-то подсказать, но познакомиться не помешает. Конечно, не следует забывать и про немца, ведь он является возможным отцом ребенка одной из девочек, но им я смогу заняться лишь днем, согласно графику, указанному на его визитке. Так что утром еду к Синявским, а потом в фирму, где заседает этот тип, авось что и выяснится».

Такое решение я приняла вечером, перед тем как лечь спать по возвращении из ночного клуба. А утром чуть свет запрыгнула в свою машину и покатила к дому заказчицы. Меня там, безусловно, не ждали, так что пришлось долго стоять у двери и напористо давить на звонок, прежде чем дверь открыли. Причем открыла старуха и с порога громко заявила:

– Позднехонько вы что-то: почти все уж разбежались.

– Куда?

– Да кто куда: сноха в школу, девочки по делам, хотя по мне, так их из дома выпускать не стоит… Сын тоже на работу ушел, одна я и осталась.

– А Артем?

– А что Артем? – переспросила бабка. – Артем у нас вечный таракан запечный. Его чтоб куда-то выгнать, потоп устроить надобно. По целым суткам диван уминает, читает чагой-то.

– Значит, я как раз вовремя, – обрадовалась этому сообщению я. – Именно вы с Артемом мне и нужны. Это даже хорошо, что остальных нет.

– Будут. Маринка надолго теперь не отлучается, это сегодня ей просто к врачу нужно. Лилька-то другое дело, той лишь бы дома не ночевать.

– И часто она так не ночует? – полюбопытствовала я.

– Да нет, – закачала головой старушка. – Ночевать-то она приходит, ток что вот под утро. А вы что-то спросить хотели, значит?

– Да. Интересуюсь семейными тайнами. Хотелось бы побольше узнать об отношениях в семье, с кем какие неприятности случались, были ли крупные, серьезные ссоры. Может, даже причина для ненависти у кого-то имеется. – Я вопросительно уставилась на старушку.

Та задумчиво закачала головой, немного помолчала, потом всплеснула руками и произнесла:

– А пойми их сегодня, чего им в мире не живется. Постоянно собачутся, ругаются, словно без этого и нельзя вовсе.

– Кто с кем больше?

– Ругается?

Я кивнула.

– Ну, Маринка с Лилькой по мелочам друг к другу цепляются, на мать огрызаются. Меня вот, – бабка слезно всхлипнула и утерла так и не появившуюся слезу, – заели совсем, окаянные. А она все: переходный возраст, переходный возраст. Границы он уже все перешел, этот возраст переходный, вот что я скажу. Дозволили им шибко много, теперь вот урожай пожинают.

– А почему девочки не любят мать? – выждав, пока старушка выговорится, снова спросила я.

– А за что ж им ее любить? – спокойно спросила старушка. – В детстве порола частенько, кого за отметки, кого за поведение. Да и потом спуску не давала, это теперь вот расслабилась некстати, а они и рады. Элла-то, она строгая мать, но все верно делает. Раньше даже со мной советовалась, а потом… Да у всех такие проблемы, наверное, вон во дворе послушаешь и понимаешь, не мы одни такие.

– И все же, на ваш взгляд, девочки мать просто боятся или же за что-то ненавидят?

– Злятся девки на нее за то, что ограничивает во всем, вырваться они хотят, таково мое мнение, – уверенно заявила старушка. – Им же воли охота, а то, что воля эта опасна, разве ж они думают.

– А между собой почему же они не ладят: вроде разница в возрасте небольшая, общий нтерес опять же – вырваться из-под родительского крыла?

– Да это все из-за Артема. Лилька его с детства недолюбливает, потому как вечно он ее закладывал, матери сдавал. Она ж тогда больше с мальчишками водилась, ну, и он среди них, естественно, был – видел все. Она его потом в школе лупила, а Маринка защищала. Так вот до сих пор никак и не угомонятся, паршивцы.

– А вы не могли бы сейчас Артема позвать, я с ним попробую побеседовать. Коль он так дружен с Мариной, он не может не знать ее тайн.

Безмолвно согласившись, старушка вперевалочку зашагала к одной из дверей, а дойдя, несколько раз ударила по ней костяшками пальцев, произнеся:

– Тема! Выдь-ка из своей норы. Гости к тебе!

Артем, из комнаты которого доносилась музыка, как ни странно, бабушку все же услышал, и вскоре его лохматая голова и наивная рожица нарисовались в дверном проеме.

– А, вы опять! – разочарованно протянул он, рассмотрев гостя. – Чего хотите?

– Поговорить. В прошлый раз настроение у всех что-то не очень выдалось, и мне показалось, что ты не был со мной откровенен.

Артем криво усмехнулся, мол, ишь чего захотела. Я же быстро достигла границ его комнаты и, раскрыв дверь шире, вошла внутрь. Парнишка небрежно сунул руки в карманы своих широких штанов, едва не утонув в них по локоть. Ссутулившись, он стал ждать, что я скажу дальше. Я не спешила набрасываться с вопросами, прежде окинув взглядом комнату. Спальня молодого человека была небольшой, на стенах – плакаты и постеры различных музыкальных групп, киноактеров и просто известных людей. На стенном ковре висела гитара, огромный центр занимал собой весь стол. Кое-какая одежда, скомканная в кучу, торчала из неплотно задвинутого ящика шкафа, а подоконник выполнял роль полки для книг.

– А у тебя тут мило! – заметила я. – Увлекаешься музыкой?

– Ну, есть немного, – скромно признался парнишка.

– И какой, если не секрет?

– А какой тут может быть секрет: «Арию» люблю, «БИ-2», Линда меня тоже прикалывает. Да я вообще человек разносторонний.

– А твоей сестре что нравится?

– Которой?

– Ну, а ты про обеих все знаешь? – выдала я вопрос с подковыркой.

Артем неопределенно передернул плечами:

– Ну не так чтобы все, но они же сестры. Лилька, к примеру, от «Тимоти» тащится. А Марине больше «Виагра» нравится.

– В прошлый раз мне показалось, что ты не в очень хороших отношениях со старшей сестрой. Почему?

– А, – Артем отмахнулся и, упав на кровать, закинул обе руки за голову. – Старая история. Она считает меня ябедой и мудаком, – он слегка покраснел. – Мы с ней немного разные.

– А с Мариной, значит, похожи.

– Ну, постольку-поскольку. Она просто добрее, и, как Лилька, себя никогда не вела.

– Она тебе доверяет?

– Наверное. Мы много общаемся, когда дома.

– Скажи, а как же так вышло, что ты не знаешь, кто отец ее ребенка?

Мне показалось, что у парня прямо на языке вертелись слова: «А кто сказал, что я не знаю?» – но вслух он произнес:

– Она знает, что я слишком мягкий, возможно, побоялась, что скажу матери.

– А кто из сестер забеременел первой? – снова спросила я.

– Марина. Она уже на третьем, хотя у нее и не видно, а Лилька пока на первом, но уже кичится этим.

– Как мать узнала об этом? Они сами сказали?

– Нет, позвонили из поликлиники. Они же обе несовершеннолетние, вот их и выдали.

Я задумчиво побродила по комнате, некоторое время помолчав. Потом присела на стул и, закинув ногу на ногу, спросила:

– А мне вот интересно: раз ты так не любишь Лилю, как и она тебя, почему не расскажешь родителям, кто ее парень? Боишься опять от нее получить?

– Да ничего я не боюсь, – вскочил с кровати Артем. – Просто не знаю я. Я за ней не следил и, с кем она водилась, не знаю.

– А с кем Марина водилась, знаешь? Вы же наверняка в одной компании тусовались.

– Вот пристали, – недовольно пробурчал парень. – Сказал же уже, что не в курсе я. Кто их, девчонок, разберет: они то с одним, то с другим ходят.

Я с трудом удерживала себя от того, чтобы не надавать парню хороших оплеух. Он наверняка что-то хоть про одну из них знал, но по какой-то причине говорить отказывался. А ударить его я не могла, все же сын заказчицы – не положено. Пришлось умерить свой пыл и продолжить расспрос:

– Зачем они это сделали? Они хотели отомстить матери?

– За что? – удивленно уставился на меня Артем.

– Ну, ты с ними живешь, не я – должен знать.

– Ну вы выдумали, – взъерошил волосы он. – Что им, делать больше нечего? Случайно у Маринки получилось, не намеренно.

– А говоришь, что ничего не знаешь, – поймала его на слове я. – Откуда тогда такая убежденность?

– Она сама сказала.

– И только это?

– Да, только это. Просила помочь ей с ребенком. Я согласился. А про Лильку я вообще ничего не знаю.

– Очень жаль! – разочарованно вздохнула я. – А мне казалось, что мы сможем найти общий язык. Ведь все равно это станет известно, так почему бы сразу не расставить все точки над «i»?

– А вы у них об этом спросите. Захотят – расставят.

– Молодежь… Вы вредите сами себе. Дети – это ведь не шутка. И кем бы ни был отец, он просто обязан нести за малыша ответственность наравне с его матерью.

Артем хмуро смотрел в пол, то и дело ерошил волосы: ему не терпелось поскорее закончить эту неприятную беседу и выставить меня вон. Делиться тайнами он не намеревался, да и в себе уверен не был, потому что боялся ляпнуть еще что-то лишнее. Я не стала больше терроризировать его психику, понимая, что он все равно будет играть на стороне сестер и, как бы я ни давила, не скажет. В крайнем случае я добьюсь лишь того, что он на меня разозлится, и больше уже я не смогу вызвать его на доверительный разговор.

Прежде чем покинуть комнату, я напоследок сказала:

– Ты еще раз подумай, пожалей родителей. Им и без того тяжело содержать вас троих, а вместо помощи вы еще им проблем добавляете. К тому же я боюсь, как бы твои сестры не натворили бед, которые будет еще сложнее исправить, нежели сейчас. Но ты можешь им помочь.

– Я же сказал… – завелся было вновь Артем, но я не дала ему закончить, перебив:

– Я прошу только подумать. Надумаешь, скажи мне, а я уже побеседую с их парнями – возможно, они и изменят свою позицию в отношении детей и захотят открыто заявить о том, что они их отцы. Чего не бывает.

– Да, да, я передам, – подтолкнув меня к двери, пообещал Артем.

– Ты меня что, выгоняешь? – удивилась я подобной наглости.

– А вы и сами уходите, – чуть смутился парень: – Я только помогаю.

– Ну спасибо за помощь! – с насмешкой поблагодарила я, после чего уже окончательно вышла из его личных покоев. И, как ни удивительно, сразу наткнулась на отца семейства.

Муж Эллы Владимировны оказался мужчиной высоким и угрюмым.

– Здравствуйте, – сухо поприветствовал он меня.

– Здравствуйте, – кивнула я в ответ. А старушка, наливающая сыну чай, нас друг другу представила. Когда же она закончила, мужчина сдержанно добавил:

– С вопросами о детях – это не ко мне: я ничего не знаю.

– Совсем? – я сделала вид, что удивлена.

– Я работаю, – снова сухо выдал ответ отец семейства. – Мне их содержать и кормить надо. Некогда еще и присматривать.

Сейчас я поняла, почему Элла Владимировна сказала про супруга, что детей он любит одинаково, хотя мне вообще казалось, что он и любить-то не умеет. Он был как машина, а машины, как известно, чувств не имеют. Ну, я и не стала приставать, торопливо распрощавшись.

Глава 3

Представительский офис компании «Kronos» располагался на пересечении Казачьей и Рахова. Огромное, недавно построенное здание имело девять этажей, причем первый уже изначально был оборудован под магазины и офисы. Множество самых разных вывесок украшало входные двери по периметру. Я отыскала нужную и, прочтя, выяснила, что данная компания прибыла сюда со своим строительным товаром, который теперь предлагается российским покупателям. Где-то внутри должен был находиться и сам Густав Шернер.

«Лиля не домоседка, – прокручивала я в голове, покидая салон своей „девятки“. – Как Марина, торчать в четырех стенах она не станет и уж наверняка хоть раз, но постарается встретиться с папашей, соблюдая все меры предосторожности. Следить за ней поэтому бессмысленно. Стоит единожды спугнуть, повторять ошибку девица не станет.

К тому же если с будущим отцом ребенка Лиля в ссоре, то она может и не захотеть встреч с ним, и я только зря потрачу на нее время. Лучше проверить пока этого немца, вдруг действительно окажется, что он падок на малолеток. Как только это подтвердится, прижму его и заставлю все выложить».

Не отрывая взгляда от дверей, я достала свой сотовый и набрала номер, указанный на визитке. Трубку сняли почти сразу же, и женский голос произнес заученную фразу: