Сумерки большого города

И самое главное – мешочек с гадальными костями небрежно лежал на полке завязками вниз. Я бы его так никогда не бросила!

Окончательно уверившись, что в доме моем кто-то побывал, я внимательно проверила все окна и дверь. Все было закрыто, как и положено. Значит, с ними поработал мастер, умеющий на высоком уровне пользоваться отмычками.

А еще при этом он должен уметь устанавливать «жучки»! Кто-то хочет узнавать все мои новости из первых рук? Интересно!

Мухин, на мой взгляд, оставался вне подозрений, так же, как и художник. Какая-то другая и пока не известная мне заинтересованная сторона? Тот, кто пытался за мной вчера проследить на старой иномарке? Может, мой звонок в московскую галерею кого-то спугнул? Множество вопросов – и слишком мало ответов.

Я решила поиграть в игру с неизвестным противником и временно не стала ковыряться в телефоне в поисках «жучка». Просто пока что я воздержусь от важных разговоров по домашнему телефону.

Со всеми этими событиями я чуть не забыла о своей недавней находке.

Я развернула холст на полу в комнате и сравнила с репродукцией в каталоге. Нет никаких сомнений – это и есть «Сумерки» Гончарова! Я опустилась в кресло, задумчиво рассматривая картину. Формально мою работу на этом можно считать законченной. Картина найдена. Способ ее похищения мне известен. Но – оставалась масса вопросов.

Такое изящное предположение – о тайнике в полостях рамы картины – никак не подтвердилось. Я очень внимательно изучила остатки рамы еще раз. Даже распилила ее кусочек, желая окончательно убедиться в том, что рама не полая внутри. Все было тщетно: рама – самая обычная, разве что очень красивая, а значит, версия о тайнике отпадает.

Завтра мне предстоит вернуть картину владельцу и отчитаться в проделанной работе, но стройная версия произошедшего у меня никак не выстраивалась. Меня занимал прежний вопрос: зачем вообще похитили эту картину? К тому же, теперь я знала, что почти сразу после похищения полотно бросили прямо на улице.

Я несколько раз подряд перебрала в уме все имеющиеся факты и, не придумав ничего, хотя бы отчасти правдоподобного, решила, что утро вечера мудренее. Безнадежно вздохнув, я направилась в ванную.

* * *

Следующим утром я отправилась с визитом в поместье моего работодателя – господина Мухина.

Я прошествовала через гостиную, где уже собрался весь обслуживающий персонал, взирая на меня, как на врага народа. Ничего, у меня еще будет шанс узнать, чем я им так не угодила!

Мухин ждал меня в своем кабинете.

– Татьяна Александровна, я, конечно, дождался вашего прихода, как вы и просили, но впредь я прошу вас не отрывать меня от дел без должного повода, – посчитал нужным выразить мне свою позицию бизнесмен.

Я, молча и, надеюсь, даже торжественно, поставила на его стол купленный сегодня по случаю тубус и, пожав плечами, произнесла:

– Мне казалось, что вам будет приятно лично получить обратно вашу пропавшую собственность...

– Это она?! – Мухин мгновенно позабыл о своем недавнем недовольстве. Впрочем, извиниться передо мной он все же не счел нужным. – Как? Когда вы успели?!

Антон Владимирович бросился к тубусу и торопливо вытащил из него свернутый кусок холста. Небольшую картину он развернул прямо на своем рабочем столе.

– Да, это она, – констатировал Мухин, успокоившись. – Всего за два дня работы вы смогли ее отыскать! Татьяна Александровна, поверьте, я редко это говорю, но я поражен! Надеюсь, вы мне поведаете подробности?

Я не стала напоминать клиенту о том, что минуту назад он был весь во власти «важных дел», а теперь даже не стал звонить на работу и сообщать о том, что он задержится. В конце концов, он – мой клиент, платит деньги, значит, он всегда прав.

Я устроилась в мягком кресле для посетителей и приступила к изложению сути произошедшего. Мухин ни разу меня не перебил и был очень внимателен. В конце рассказа я взглянула прямо в глаза собеседнику и спросила:

– Антон Владимирович, картину я нашла, и, по сути, дело окончено. Но если вам хочется знать, что же случилось на самом деле, я могу продолжить расследование.

– Разумеется, продолжайте! – заявил Мухин. – Мне необходимо знать, кто из моих работников – по глупости или по злому умыслу – предоставил посторонним доступ к ключам от моей машины! Не менее интересно и то, что именно спрятали или пытались спрятать в моей картине... то есть, в ее раме.

Я кивнула.

Антон Владимирович постучал костяшками пальцев по крышке стола и продолжил:

– Так получилось, что я поддерживаю добрые отношения с хозяйкой московской галереи, где выставлялся Гончаров. Я мог бы поговорить с ней в вашем присутствии. Возможно, ее ответы чем-то помогут...

– Есть смысл попробовать, – вновь кивнула я, и Мухин потянулся к телефону.

У меня не могло быть возражений: чем больше продлится расследование, тем выше окажется мой гонорар.

– Анна Васильевна! Доброго вам дня! – начал разговор Мухин. Я услышала по громкой связи, как ему отвечает приятный немолодой женский голос. Это была не та женщина, с которой беседовала я, но тоже очень вежливая.

– ...Да, Антон Владимирович, у нас нет штатного реставратора, который бы занимался оформлением работ на постоянной основе. Нам не так уж часто требуются подобные услуги, и если что, мы нанимаем знакомых нам людей. Как правило, это одни и те же реставраторы... Нет, я уже не помню, кого мы привлекали для выставки, в которой участвовал Гончаров, но это легко выяснить. Там было мало работы – все картины в хорошем состоянии... Работы Ситникова? Да, они пользуются определенным спросом, но то, что у нас выставлялось, его собственность. Самого Ситникова тогда в Москве не было, он улаживал какие-то дела во Франции и приехал только к закрытию экспозиции... Да, сейчас он вновь уехал, во Франции проходит его выставка.

Мухин распрощался с Анной Васильевной, взяв с нее обещание узнать, какой именно реставратор занимался оформлением картин на злополучной московской выставке. Повесив трубку, Антон Владимирович повернулся ко мне:

– Ну, что скажете? Есть шанс что-нибудь понять во всем этом?

Кажется, после неожиданного обретения украденной у него картины Мухин начал испытывать ко мне нечто вроде уважения.

– Если найдется человек, занимавшийся картиной Гончарова в Москве, то мы узнаем, что и как пытались перевозить, используя полотно под название «Сумерки». Но вот заказчика этой работы без привлечения к делу самого Ситникова мы не найдем. А он сейчас в Париже и вряд ли поспешит приехать на родину в ближайшее время, – сказала я.

– Кто же пытался организовать слежку за вами, в таком случае? – спросил Мухин.

– Ситников, допустим, мог кого-то нанял еще до своего отъезда, да и сам он может оказаться только посредником, а настоящие наши противники – совсем другие люди.

После этих моих слов Мухин ненадолго задумался, но быстро вернулся к действительности и напомнил мне, что его работники все еще ожидают в гостиной.

Теперь мне предстояло нелегкое дело – поговорить с предполагаемыми свидетелями. В сопровождении хозяина дома я вышла к собравшимся в гостиной слугам. Места здесь было более чем достаточно, но беседовать со свидетелями всегда лучше наедине, значит, мне потребуется еще одна свободная комната.

– Хочу представить вам Татьяну Александровну, опытного частного детектива, – обратился к присутствующим Мухин. – Прошу вас честно ответить на вопросы, которые она вам задаст. Это в ваших же интересах, если вы намерены и в дальнейшем работать у меня!

Со слов хозяина, я уже была заочно знакома с этими четырьмя людьми, и потому сразу перешла к делу.

В небольшой комнате, соседствующей с гостиной, хозяин дома выделил для меня пару кресел и лично вызвал для опроса водителя Игоря.

– Я-то вам зачем? – плюхаясь в кресло, осведомился он. – Меня же наняли на работу уже после того, как эту картинку сперли!

– Возможно, с вашей помощью мне удастся уточнить некоторые детали, – уклончиво ответила я. – Устраиваться на работу сюда вас привел ваш предшественник? Вы давно с ним знакомы?

Этот простой вопрос вызвал у Игоря неожиданно бурную реакцию. Он разразился целой речью на тему того, как бессмысленны мои вопросы, а я сама – существо крайне глупое, если рассчитываю таким способом что-то узнать.

– Ты не слишком дорожишь своей работой, – задумчиво протянула я, намеренно обратившись к нему на «ты», когда мне надоело слушать его возмущенную тираду. – Я могу легко тебя от нее избавить!

Игорь мрачно уставился на меня. Выглядело это довольно-таки смешно, поэтому мне было непросто оставаться спокойной, когда он старательно прожигал меня взглядом.

– Ладно, черт с тобой, – наконец буркнул водитель, тоже перейдя на «ты». – Что тебе от меня нужно?

– Рассказывал ли тебе твой предшественник о своей злополучной поездке, когда у твоего хозяина пропала картина?

– Он говорил, что и понятия не имеет о том, как все это произошло. Он к этому отношения не имеет! Зачем ему картина?

– А о пробке на дороге в тот день он ничего не говорил?

Взгляд Игоря на мгновение стал удивленным, и, чуть помедлив, он ответил:

– Нет. Впервые слышу.

– Вот как? – мне показалось, что паузу он сделал не случайно. – Ну что ж, тогда позови сюда Леонида Евгеньевича, и можешь возвращаться к работе.

– Это Леньку, что ли? – хмыкнул водитель. – Ну-ну, уж он-то вам понарасскажет...

И, криво улыбаясь, Игорь скрылся за дверью.

В комнату вошел седеющий мужчина в вытертых, но чистых брюках и осторожно опустился в предложенное кресло. Мы чинно поздоровались, и я задала свой самый животрепещущий вопрос:

– Где и как хранятся ключи от всех здешних построек и от машин вашего хозяина?

– Ключи от всех внутренних помещений имеются в кабинете у Антона Владимировича. Туда никому доступа нет, кроме него самого. Если он дома, то почти все свое время там и проводит, а если он уезжает, то весь второй этаж под сигнализацией остается.

– Кто постоянно живет в доме?

– Только двое: я и кухарка Ирина. Я возвращаюсь к себе домой только на выходные, да и то, не всегда. А Ирина уезжает к родителям. Это бывает редко, но надолго.

– Есть ли у вас дубликаты всех ключей на случай потери?

– Конечно, есть! Они у меня в сторожке.

– Где?! – не поверила я своим ушам.

– В саду есть небольшой домик для хозяйственных нужд, – пояснил сторож. – Чему вы так удивляетесь? Он запирается не хуже самого дома и тоже стоит под сигнализацией.

– Там и от машин Мухина ключи имеются? – упавшим голосом спросила я.

– Ага. Все на месте. Я после этой пропажи все проверил – все на месте и было!

Я вздохнула.

– И вы всегда держите эту вашу сторожку закрытой на замок? Ведь кто угодно может через забор перелезть и взять, что пожелает...

– Она бывает открыта, только когда я сам прихожу что-то оттуда взять, а перед тем, как уйти, всегда ее запираю. И к тому же, если бы что-то пропало, я бы сразу же заметил!

Я лишь кивнула в ответ, решив отложить следственный эксперимент, который я уже придумала, до того момента, как я закончу со всеми остальными свидетелями.

– Кого-нибудь постороннего в округе вы в последнее время замечали?

– Да вроде нет. Только один раз видел я какого-то странного мужика... издали.

– Что в нем было странного?

– Шел он по проселочной дороге один, без машины. А одет был дорого, не для прогулки на природе.

– Спасибо, Леонид Евгеньевич. Позовите Ирину, пожалуйста.

Кухарка у Мухина оказалась совсем не такой, какими обычно люди представляют себе женщин этой профессии. Молоденькая, не слишком симпатичная, испуганная девушка, но зато явно с добрым сердцем и хорошим характером. Разговор с ней получился куда более приятным и спокойным.

У Ирины я выяснила, что на такую «удаленную» работу она согласилась потому, что сама родом из районного центра. Здесь ей не приходилось тратить часть зарплаты на съем квартиры. Жить тут ей было, конечно, скучновато, но и в городе особо близких друзей у нее не было, они остались в ее родном райцентере. Туда-то она и направляется, когда нет работы и хозяин уезжает в отпуск или по делам. О ключах она рассказала то же самое, что и сторож. Моя последняя надежда теперь была на уборщицу.

Она оказалась просто кладезью всяческих сведений. Я даже вопросы ей не успевала задавать, так много ей хотелось мне поведать.

Сначала я узнала, что все мои предыдущие собеседники считают меня дилетанткой, выкачивающей деньги из их хозяина. Но сама Тамара Ивановна многое на своем веку повидала и вовсе так не думает. Поэтому она мне все-все расскажет, как на духу.

Водитель Игорь, по ее мнению, – просто раздолбай, совершенно случайно и незаслуженно получивший такую прекрасную работу. Даже если бы у него под носом обворовывали их хозяина, Игорь ничего не заметил бы.

Сторож, конечно, более надежный человек, но уж больно он медлительный, нерасторопный. Конечно, а каким ему еще быть, с его-то работой? Он разведен, но часто навещает своих детей по выходным. Обязанности свои он исполняет педантично, но при этом может запросто не заметить, что соседи, например, забор перекрасили.

Когда же речь зашла об Ирине, моя собеседница заговорщически мне подмигнула и сообщила, что у девушки есть ухажер. Причем, он живет где-то в городе и изредка наведывается к ней прямо сюда.

– Она мне ничего не сказала, – озадаченно пробормотала я.

– Ну конечно! Станет она говорить! Из-за этого ее вполне могут выгнать с работы!

Я понимающе закивала и спросила:

– А как он выглядел?

– Не могу точно описать, я издалека его видела! – сокрушенно вздохнула Тамара Ивановна. – Хорошо одет, наверняка, он на машине добирался. Да, и приходил он, разумеется, когда хозяина дома не было. Я-то два раза в неделю прихожу – всегда... – и вот как-то застала ее голубка...

Выспрашивать у Ирины об ее ухажере я не стала. У меня было еще одно дело, которое требовалось осуществить на глазах у Мухина. Когда мы все вновь оказались в гостиной, я попросила проводить меня к сторожке, где хранился набор запасных ключей.

Строение пряталось в глубине сада, заметить его с улицы было вообще невозможно. Меленькая будочка с различным садовым инвентарем была заперта, и никаких следов взлома я не обнаружила. Сторож Леонид быстро открыл замысловатый замок, и мы оказались внутри.

Металлическая коробка с ключами, тщательно рассортированными и содержащимися в полном порядке, стояла на дальней полке. Сторож торжественно открыл ее и жестом фокусника продемонстрировал всем, что ключи на месте. Все ячейки были заняты.

– Какой из них от «Газели», в которой перевозили картины? – поинтересовалась я.

– Вот этот, – уверенно указал на нужный ключ Леонид.

Я увидела, что под гнездом для ключа приклеена бумажка с записанным на ней номером машины. Я потянулась за ключом, обратившись к Мухину:

– Сейчас эта машина в гараже? Я могу попробовать ее завести?

– Разумеется, – непонимающе нахмурился хозяин.

Вся толпа свидетелей – теперь уже заинтересованно и без каких-либо призывов с моей стороны – двинулась к гаражу.

Там стояла белая «Газель», к которой я и направилась. Как я и ожидала, ключ, найденный в сторожке, не подходил к дверце «Газели». Попросту говоря, это был совсем не тот ключ! И когда на самом деле пропал настоящий, теперь уже не узнаешь.

Впечатленный моей «демонстрацией», Мухин напряженно молчал. Игорь невнятно выругался, Ирина издала какой-то невнятный всхлип. Похоже, нечистая совесть все же не давала ей покоя. А сейчас она впервые заподозрила, что ее поведение могло дать преступнику возможность осуществить свой план. Я не стала наседать на нее при всех, но решила проработать вариант с ее кавалером попозже.

После моего эксперимента в гараже все вернулись в дом с мрачными физиономиями. Хозяин был страшно недоволен, и слуги понимали, что им крепко достанется. Напряженную атмосферу неожиданно разрушил чей-то жизнерадостный голос:

– Так, значит, «Сумерки» нашлись?

Я удивленно оглянулась и обнаружила расположившегося на диване в гостиной художника Гончарова.

– Я позвал Михаила, чтобы он посмотрел на свою картину и решил, не причинили ли ей каких-либо повреждений, – поспешно пояснил Мухин.

– Это очень хорошо, – улыбнулась я. – Я как раз собиралась задать ему несколько новых вопросов.

– Татьяна! – обрадовался моему присутствию художник. – Я всегда рад вам помочь.

Мухин отпустил своих людей и провел Гончарова и меня в свой кабинет.

– Это она, – заявил Михаил, осматривая холст. – Никаких серьезных повреждений. Кое-где краска облупилась, но, по-моему, это только придает ей шарм. Конечно, если вам хочется, я могу убрать эти недостатки.

– Пожалуй, не стоит. Теперь у этой картины самая богатая история из всего собрания моей коллекции, – отозвался хозяин дома.

Он вкратце рассказал художнику, каким образом мне удалось найти его картину, тот слушал с неподдельным вниманием.

– Вы считали, что в раме мог находиться тайник? – удивленно переспросил Михаил у меня, когда Мухин закончил свой рассказ. – Вы ее тоже нашли там, прямо на улице?

– Да. И рама оказалась самой обычной, без каких-либо секретов, – вынуждена была признать я. – Видимо, похитители не захотели возиться с громоздкой картиной и тут же ее распотрошили.

– А задник вы тоже нашли? – прищурился Михаил.

– Что такое задник? – переспросила я.

– Ну, это кусок картона или пластика, закрывающий картину с изнаночной стороны. Если они ее прямо на улице распотрошили, как вы выразились, то и его должны были там же бросить.

– Ничего похожего я не заметила, – нахмурилась я. – У всех ваших картин есть задники?

– В том-то и дело, что у моих – нет!, – торжествующе улыбнулся художник. – Но в Москве они сами поставили мне задники на все работы, чтобы мои полотна соответствовали их выставочным стандартам.

– Думаете, тайник устроили не в полостях рамы, а за этим задником? – задумалась я. – Что же там можно спрятать?

– Другую картину, разумеется, – проворчал внимательно слушавший нас Мухин.

– Другую?! – беспомощно переспросил Гончаров. – О боже!

– Это должно было быть нечто весьма ценное и интересное для зарубежных покупателей, – продолжил свои рассуждения Мухин – совершенно спокойным тоном. – Вы, случайно, не в курсе, Михаил, в последнее время не случалось ли похищений чьих-либо знаменитых картин в нашей стране?

– Я... ничего такого не припоминаю, – хмурясь, пробормотал художник. – Кажется, за последний год я вообще не слышал никаких историй о крупных кражах произведений искусства в России.

– Значит, это какая-то картина, уже достаточно долгое время существующая на «нелегальном положении», если можно так выразиться, – подытожила я. – Я имею в виду, что ее похитили уже достаточно давно и хранили у какого-то подпольного коллекционера. И вот теперь он или его потомки решили сбыть свое добро с рук. Но по какой-то причине легальным способом это оказалось невозможно проделать.

– Значит, так, – решительно начал Гончаров. – Если я все правильно понял, кто-то, нам неизвестный, решил вывезти из страны некий забытый шедевр. И для этого сему предприимчивому гражданину понадобилось спрятать эту картину в моей работе... Вернее, не в моей, а в полотне Ситникова. Но произошла роковая ошибка, и таким путем обе картины попали в Тарасов. Здесь оба полотна, а вернее, этот неизвестный нам шедевр неизвестные попытались вернуть, выкрав полотно «Сумерки» из машины господина Мухина...

– Все верно, – глубокомысленно кивнул Мухин. – И мне очень хотелось бы знать, где сейчас находится этот шедевр? В Тарасове ли он, в Москве ли, или он уже на пути в Париж? Татьяна Александровна, я надеюсь, вы проясните подробности всего случившегося.

– Я займусь этим сразу же, как только покину ваши владения, Антон Владимирович, – вежливо улыбнулась я. – Здесь я уже выяснила все, что мне требовалось.

Мы распрощались гораздо теплее, нежели здоровались утром, и я отправилась домой – поразмышлять о том, как мне выстроить дальнейшую линию расследования. И сами обстоятельства, и цели моей деятельности несколько изменились...

* * *

Телефон подпрыгивал на столе от нетерпения, настойчиво призывая меня ответить на звонок. Выбравшись из постели, я схватила мобильный:

– Алло?

– Татьяна Александровна? – раздался у меня в самом ухе бодрый голос Мухина. – У меня есть для вас новости! Надеюсь, они помогут в вашем расследовании.

– Что-то случилось? – встревожилась я.

– Нет. Ничего. Сегодня утром позвонила Анна Васильевна, хозяйка московской галереи. Она узнала имя человека, работавшего с оформлением картин на выставке. Но это не все!

– Она еще что-то узнала? – Мое удивление нарастало.

– Да. Очень интересные детали, – в голосе моего работодателя чувствовалось непонятное мне пока торжество. – Все это проливает совершенно новый свет на все произошедшее!

– Я слушаю, – нетерпеливо подтолкнула я его к дальнейшему рассказу.

– Во-первых, этот человек – не реставратор, он просто неудавшийся художник. Он зарабатывает себе на жизнь подсобным трудом, поскольку его собственные картины не продаются. Во-вторых, он родом из нашего города и переехал в Москву всего несколько лет тому назад. Так как он учился в местном художественном училище, то его может знать Михаил Гончаров. Ну и в-третьих, Анна Васильевна поведала мне, что ее менеджер по кадрам, нанявший этого художника-неудачника, уже не первым рассказал ей о нем. Вчера поздно вечером ей позвонили якобы из кадрового агентства и расспрашивали об этом самом человеке! Подозрительное совпадение, не правда ли?

– Ваши сведения многое меняют, – ответила я. – Очень многое! Мне нужно срочно поговорить с Гончаровым. Вы уже сообщили ему эти новости?

– Конечно нет, – с нотками обиды в голосе ответил Мухин. – Первым делом я позвонил вам! Принимайте решение – на ваше собственное усмотрение – о чем и как ему следует сказать. Нашего вероятного мошенника и вора зовут Кирилл Крапивин.

– Благодарю вас, – церемонно ответила я. – Как вы думаете, будет не слишком рано, если я появлюсь у Гончарова через час?

– Думаю, вы для него окажетесь всегда вовремя, – хмыкнул Мухин и положил трубку.

Что ж, у меня тоже имелось подобное подозрение, но я все же отложила разговор с художником еще на час, за который успела окончательно проснуться, привести себя в порядок и подумать о том, как мне вести себя с Гончаровым.

Как я и предполагала, художник очень обрадовался моему появлению, но, услышав новости, сообщенные мне Мухиным, он перестал так широко улыбаться. Предстоявшая беседа, судя по всему, его не вдохновляла – совершенно.

– Догадываюсь, что вы надеетесь расспросить у меня об этом Крапивине, – пропуская меня в свою мастерскую, пробормотал Михаил. – Вынужден вас разочаровать – его самого я лично не знал. Он учился в училище за несколько лет до моего поступления туда. Кажется, он старше меня лет на пять. Но я о нем слышал.

– Что-то интересное, особенное?

– Ну, не знаю, как это поможет нашему делу... – засомневался он. – Так что лучше я просто расскажу по порядку все, что помню. А вы сами решите, принесет ли вам пользу эта информация.

– Хорошо, – кивнула я, усаживаясь на уже знакомый диван.

– Итак, сам я не знаком с этим человеком, так что все, о чем я расскажу, я слышал с чужих слов, а значит, это может быть неправдой. Когда я еще учился на отделении живописи, один из моих хороших знакомых, старше меня на пару лет, обучался там же и часто мне рассказывал о Крапивине. Насколько я помню, этого человека всегда отличала тяга к различным авантюрам. Я имею в виду, что эта его склонность казалась выдающейся даже для той среды, в которой мы все тогда вращались.

– Вы можете сообщить мне что-то более определенное, конкретное? Что-то вам запомнилось почему-либо?

– Помню, что как-то раз мой приятель очень взволнованно рассказывал, что Крапивин пропал. Его нигде не могли найти в течение недели, но потом он объявился как ни в чем не бывало и травил байки о том, как он сел не на ту электричку, возвращаясь с дачи. Эта электричка привезла его в какой-то районный поселок, где он и провел целую неделю, гостя у разных местных жителей. Просто так, из любопытства.

– Михаил, вы сможете через этого своего знакомого узнать координаты Крапивина?

Художник воздохнул, но ответил положительно:

– Попробую. Много лет с тех пор прошло, так что гарантировать ничего нельзя... А разве Анна Васильевна не узнала его адрес или телефон? В их кадровой службе должны были остаться какие-то сведения о Крапивине.

– Да, я спросила об этом у Мухина, – кивнула я. – Но эти данные уже устарели. Телефон его не отвечает, а квартиру по тому адресу давно снимают другие люди. Крапивин покинул свое место жительства, и где он сейчас, доподлинно об этом никому не известно. Судя по всему, он испугался, что претензии за случившуюся с картинами ошибку предъявят именно ему. Если, конечно, это вообще была ошибка...