Шаг влево, шаг вправо

скачать книгу бесплатно

Шаг влево, шаг вправо
Марина С. Серова

Частный детектив Татьяна Иванова
Много лет назад бывший следователь Степанов совершил должностное преступление. Добрый поступок, когда он из жалости выгородил беременную соучастницу грабителей в деле о краже раритетов из музея, сейчас «аукнулся» бедой. Двадцать лет пролежали в тайнике у следователя старинные песочные часы и золотой футляр для молитвослова, полученные им в качестве «моральной компенсации» за беспокойство, и вот – сейф взломан, ценности бесследно исчезли… Приглашенная Степановым частный детектив Татьяна Иванова обнаруживает на одном из сайтов в Интернете объявление: некто предлагает купить старинный футляр для молитвенника. Кто же похитил музейные экспонаты из тайника – это и предстоит выяснить Татьяне Ивановой. И, конечно, желательно обнаружить и сами ценности, при этом таким образом, чтобы не пострадала репутация старого следователя…

Марина Серова

Шаг влево, шаг вправо

Глава 1

У меня нет офиса, но не потому, что я не в состоянии позволить себе арендовать помещение, обустроив его по последнему слову дизайнерской моды и компьютерной техники. Он мне просто-напросто не нужен. Вряд ли бы я появлялась там и задерживалась надолго, ведь моя работа – это слежки, погони, общение с различными людьми, очень часто неформальное. Далеко не все бывают откровенны с частным детективом, но случайному человеку люди часто выбалтывают абсолютно все, даже то, где записан PIN-код их банковской карты. К каждому человеку нужен свой особый подход. И уж тем более – к клиенту. Никто не хочет афишировать, что он обратился к услугам частного детектива. Был бы у меня офис, заказчики наверняка приходили бы туда в черных очках на пол-лица, чтобы их ненароком не узнали случайные прохожие. Другое дело – деловая встреча в кафе. Именно в подобных нейтральных местах я чаще всего встречаюсь со своими клиентами. Впрочем, иногда они приходят ко мне домой. Или я – к ним, в их офис или домой. Бывает, что мы беседуем в машине или в парке на скамье. Все зависит от обстоятельств.

Сегодня обстоятельства сложились таким образом, что мне предстояла встреча с новым заказчиком в больнице. Точнее, в частной клинике «Сантэ». Мне уже доводилось там бывать. Нет-нет, со здоровьем у меня все в порядке. В клинику положили одного из моих бывших клиентов. Он чувствовал себя так плохо, что доктора категорически не хотели меня к нему пускать. Мне пришлось, не раскрывая никаких подробностей, доказывать главному врачу, что мой визит повлияет на его пациента исключительно благотворно. Так и случилось. Хорошая новость оказалась сильнее лекарств. Александр Николаевич Полозов, главврач, даже поинтересовался – не экстрасенс ли я? В ответ я протянула ему свою визитную карточку. Он был немало удивлен, узнав, кто я на самом деле. И вот вчера он позвонил мне и попросил прийти – по делу. Я попыталась узнать по телефону хоть какие-то детали предстоящего мне расследования, но тщетно. Доктор оказался немногословным. Заручившись моим согласием явиться на встречу, он сразу же отключился.

Итак, я приехала в клинику «Сантэ», понятия не имея, каким делом мне предстоит заняться. Несмотря на то, что мне было назначено конкретное время, главврача на месте не оказалось. Секретарша сказала, что его вызвали к тяжелому больному, и предложила мне чашечку кофе. Я не стала отказываться, ведь кофе – это моя слабость. Мне кажется, что я достаточно долго смогу прожить только на этом напитке, а вот без него не протяну и дня. Нет, конечно, я не умру в прямом смысле слова, но это точно будет неполноценный, потерянный день.

Секретарша включила кофемашину, и вскоре приемную наполнил густой аромат «Арабики». Надо же, даже сорт мой любимый!

– Пожалуйста. – Девушка подала мне чашечку кофе.

Я пила его мелкими глоточками, растягивая удовольствие и скрашивая любимым напитком ожидание. Едва лишь моя чашка опустела, как пришел Александр Николаевич и распахнул дверь кабинета.

– Простите, Татьяна Александровна, что заставил вас ждать, – извинился он. – Проходите, присаживайтесь.

– Спасибо. – Я села за стол, слева от кресла хозяина. Однако Полозов расположился напротив меня и начал издалека:

– Знаете, Татьяна Александровна, один раз вы уже совершили в этих стенах чудо. Надеюсь, вы сделаете это и во второй раз. Не секрет, что многие болезни – от нервов. Если человек находится в состоянии длительного стресса, то это обязательно проявится каким-нибудь заболеванием. Чтобы лечение было успешным, надо устранить раздражающий фактор. Вы со мной согласны?

– Вам виднее, – ответила я, не понимая, к чему он клонит. – Давайте перейдем ближе к делу.

– Хорошо. Я постараюсь быть кратким. Дело в том, что к нам недавно поступил с гипертоническим кризом один пациент. Он здесь уже несколько дней, но нам никак не удается нормализировать его давление. Когда я лично с ним пообщался, он признался, что у него очень сложные семейные обстоятельства. Настолько сложные, что впору нанимать частного детектива.

– Жена, что ли, изменяет? – Я испытала разочарование, потому что слежка за неверными супругами – это самое нелюбимое мое занятие.

– Насколько мне известно, его супруга умерла около года тому назад. К тому же пациент уже в годах… Я сам не знаю, в чем дело, но, по словам Степанова, все очень сложно и запутанно. Я сказал, что у меня есть на примете частный детектив, и он проявил к этому неподдельный интерес, а на следующий день попросил меня связаться с вами.

– Ну что ж, – кивнула я, – я готова встретиться со Степановым.

– Тогда пойдемте!

Мы вышли из приемной и направились по просторному светлому коридору, свернув вправо. Надо сказать, что эта частная клиника, расположенная в тихом центре Тарасова, больше была похожа на элитный санаторий, нежели на больницу. На стенах висели картины в золоченых рамах. В холле, в окружении финиковых пальм, стоял большой плазменный телевизор. Негромко транслировались передачи по музыкальному каналу.

Главврач остановился около двери в палату номер двадцать два. Прежде чем ее открыть, он предупредил меня:

– Татьяна Александровна, не забывайте, что ваш будущий клиент – пациент нашей клиники. Будьте с ним поделикатнее. А если вы заметите, что Степанов не в состоянии контролировать свои эмоции, немедленно сворачивайте общение и позовите кого-нибудь из персонала. Там есть кнопка.

– Хорошо, – кивнула я, вникнув в ситуацию.

Александр Николаевич распахнул дверь. Около приоткрытого окна, спиной ко входу, стоял и курил высокий седоволосый пациент в синем спортивном костюме. Услышав легкий скрип двери, он выбросил сигарету за окно, повернулся к нам и начал оправдываться:

– Я решил свежим воздухом подышать…

– Сергей Федорович, ей-богу, вы как ребенок! Ведь знаете же, что в палате курить нельзя, но все равно курите здесь, – пожурил его врач.

– Я больше не буду, – пообещал пациент, которому, на мой взгляд, было уже за семьдесят.

– Вот, познакомьтесь. Это – Татьяна Александровна, сыщица, можно сказать, вытащившая одного из наших пациентов с того света. Надеюсь, общение с ней и вам пойдет на пользу.

– Я тоже на это надеюсь, – выразил уверенность мой клиент.

– Ну что ж, не буду вам мешать. – Александр Николаевич еле заметно подмигнул мне, напоминая, чтобы я, насколько это возможно, постаралась эмоционально не перегружать пациента.

– Степанов Сергей Федорович, – официально представился тот, сделав шаг в мою сторону. – Так, значит, вас зовут…

– Иванова Татьяна Александровна. Сергей Федорович, давайте не будем терять время даром. Расскажите мне: что вас тревожит?

– Да, меня действительно кое-что сильно тревожит, настолько сильно, что я даже попал сюда. – Я заметила, как задергалась синяя тонкая вена под его правым глазом. – Честно говоря, я даже не знаю, с чего начать…

– Начните с главного. – Эту фразу я говорила своим клиентам очень часто, но далеко не все следовали моему совету.

– С главного? Вот это как раз и есть самое сложное! Понимаете, для того, чтобы картина произошедшего была полной, я должен поведать вам о событиях более чем двадцатилетней давности. Я много лет хранил молчание, и мне очень непросто сейчас решиться раскрыть эту тайну. Поймите, я ни в коей мере не хочу оскорбить вас своим недоверием. Вас рекомендовал доктор Полозов, и у меня нет оснований ему не доверять. Он – лицо незаинтересованное. Моя нерешительность вызвана исключительно щепетильностью моей проблемы. – Вена под глазом моего собеседника запульсировала сильнее.

– Сергей Федорович, если вы еще не готовы к диалогу, я оставлю вам номер своего телефона. – Я открыла сумку и поискала визитную карточку, решив, что начало расследования следует перенести к моменту выздоровления Степанова. – Вот, пожалуйста, моя визитка. Позвоните мне, как только поправитесь.

Пожилой человек взял ее и положил в нагрудный карман «олимпийки», не разглядывая.

– То есть вы сейчас уйдете? – уточнил Сергей Федорович, и я утвердительно кивнула в ответ. – Тогда я опять останусь один на один со своей проблемой… Ладно, тянуть дальше с ее решением нет смысла! Надо наконец взять и разрубить этот гордиев узел. Я пытался сделать это сам, но не смог.

На лбу у моего визави проступили капельки пота. Ему было нелегко посвящать постороннего человека в свои проблемы, но их неразрешенность явно давила на него тяжким бременем. Я все-таки взяла на себя смелость продолжить разговор. Расположившись в кресле, стоявшем слева от тумбочки, я попыталась подтолкнуть Степанова к дальнейшим откровениям:

– Итак, я вас слушаю.

Клиент присел на койку, застеленную голубым пледом, и, потирая руку об руку, начал рассказывать:

– Сейчас я пенсионер, а работал когда-то в прокуратуре, следователем. Как это ни парадоксально, но двадцать с лишним лет назад я вполне мог бы оказаться за решеткой. – Степанов искоса посмотрел на меня, ожидая какой-то реакции.

Несмотря на то, что его слова произвели на меня определенное впечатление, я постаралась не показать виду, что удивилась.

– Продолжайте, – сказала я самым будничным тоном, дабы не погасить эту волну откровений.

– Так вот, я вел тогда одно очень запутанное дело о краже экспонатов из фондов нашего художественного музея. Если бы туда не пришел новый директор, то, может быть, еще не скоро бы выяснилось, что в запасниках отсутствуют некоторые ценности, а в выставочных залах кое-какие предметы старины заменены качественными, но все-таки – подделками.

– Речь идет о картинах? – уточнила я.

– Нет, это были предметы роскоши, которые некогда принадлежали не только знатным дворянам, но и членам царской семьи. Большинство этих вещей были поистине уникальными. Например, золотой футляр для карманного молитвослова, инкрустированный сапфирами… Песочные часы, корпус которых был изготовлен из золота с рубинами и горного хрусталя, а внутри пересыпался отнюдь не речной силикатный, а золотой песок!

– Интересные, должно быть, вещицы! – впечатлилась я.

– Да, в советские времена они были гордостью нашего музея. В перечне похищенных музейных экспонатов значились также медальоны, шкатулки, портсигары, посуда и оригинальные ювелирные украшения. Я не буду вам рассказывать о том, как мы вышли на след исполнителей этих дерзких похищений. Это долгая песня, да она и не имеет особого отношения к событиям сегодняшнего дня. Важно то, что мы не нашли львиную долю похищенного и не установили имя заказчика. Все задержанные по этому делу упорно молчали. Признаюсь, работали мы с подследственными жестко, но это не принесло особых результатов. И если бы не было среди задержанных некой Натальи Хрековой, работницы музея, следствие еще долго топталось бы на месте.

– Вот как? Та женщина все-таки раскололась? – предположила я.

– Не совсем так. Дело в том, что Наталья была подружкой другого подозреваемого, Николая Бирюлина, и, как оказалось, ждала от него ребенка. На одном из допросов Бирюлин шепнул мне, что сдаст заказчика, если я пообещаю отмазать Хрекову. Дескать, он не хочет, чтобы его ребенок родился в неволе, и только я могу сделать так, чтобы этот малыш появился на свет в нормальных условиях, то есть в городском родильном доме, а не в тюремной больнице.

– Ну что ж, мне его мотив вполне понятен.

– Поначалу предложение Бирюлина показалось мне вопиющей наглостью, и я, не раздумывая, отказался от этой глубоко сомнительной сделки. Но потом, хорошенько поразмышляв над обстоятельствами дела, я понял, что готов принять это предложение. Как ни странно, но мне импонировало благородство Бирюлина. Он понимал: если заговорит, то получит гораздо больший срок, зато его гражданская жена останется на свободе и ребенок тоже родится на воле.

– А почему он должен был получить гораздо больший срок? – уточнила я.

– Пока Бирюлин молчал, мы могли инкриминировать ему только один эпизод. Причем он утверждал, что украл из запасника пару шкатулок спонтанно, просто потому, что они там «плохо лежали». Такую же песню пели все другие задержанные. На всех очных ставках они утверждали, что не знают друг друга. Хотя по всему было видно, что действия каждого из них четко спланированы и что они являются звеньями одной цепи. Стоило в деле появиться заказчику, как все действия Бирюлина, равно как и других подследственных, сразу переквалифицировались бы в участие в преступной группе. Собственно, так и случилось. А это уже другая статья и другой срок.

– Понятно, – кивнула я. – И вы все-таки пошли на сделку с Бирюлиным?

– Татьяна Александровна, вы – второй человек, которому я в этом признаюсь. Первой была моя супруга, которой я рассказал правду перед самой ее смертью. Только не подумайте, что она умерла от шока, узнав, что я не так идеален, как она себе представляла! Нет, у Лидии был рак. Она чувствовала, что вот-вот отойдет в мир иной, и попросила меня пролить свет на кое-какие события, мысль о которых уже давно мучила ее. Вы позже поймете, о чем речь. – Мой собеседник бросил на меня беглый взгляд и, вновь уставившись куда-то прямо перед собой, признался сдавленным голосом: – Да, я пошел на должностное преступление, но, поверьте, сделал это из самых благих намерений!

– Вы хотели взять крупную рыбу – заказчика, а мелкую рыбешку, такую, как Хрекова, можно было и отпустить, – прокомментировала я. – Так?

– Именно так, – подтвердил бывший следователь, – я рискнул превысить свои должностные полномочия ради высшей справедливости. Да и, по правде говоря, жалко мне было беременную женщину. Наталья, ослепленная любовью к Николаю, толком и не понимала, во что именно втянул ее приятель. Во всяком случае, мне так тогда казалось. Изучив материалы дела несколько в другом ракурсе, я понял, что можно сделать для Хрековой. Подозрения против нее основывались главным образом на свидетельских показаниях, и мне пришлось еще раз вызвать того, кто их давал, в прокуратуру. Я построил допрос таким образом, что тот человек запутался и изменил показания, даже не подозревая, что вводит следствие в заблуждение. Затем я «потерял» кое-какие справки, еще не подшитые к делу, и после этого мне осталось только извиниться перед гражданкой Хрековой и отпустить ее домой.

– То есть все прошло гладко?

– Я бы так не сказал. – На лбу у рассказчика вновь выступили капли пота. – Дело в том, что Скобцов, опер, работавший по тому делу, никак не хотел поверить в ее невиновность. Леонид был тогда еще молодым, горячим, вот он и не унимался, пытаясь убедить меня, что я совершил серьезную ошибку, отпустив Наталью. Когда же он понял, что я не намерен прислушиваться к его доводам, он обратился напрямую к моему начальству. На тот момент у меня была безупречная репутация, поэтому зампрокурора города, выслушав мои доводы, сказал, что у него нет оснований мне не доверять, и на этом разбор полетов закончился.

– Знаете, Сергей Федорович, я ведь какое-то время тоже работала в прокуратуре, поэтому представляю себе, как и чем вы рисковали. Надеюсь, дело того стоило? Бирюлин сдержал свое обещание?

– Да, когда Хрекову выпустили из СИЗО, Николай заговорил. Его показания стали настоящей бомбой! Оказалось, что заказчик не кто иной, как Кучаренко! – Степанов с пафосом произнес эту фамилию и посмотрел на меня.

Впрочем, никаких эмоций на моем лице не отразилось. Ну не знала я, кто такой Кучаренко! Когда происходили те события, я была еще в детсадовском возрасте.

– Простите, Сергей Федорович, но я впервые слышу эту фамилию, – не стала лукавить я.

– Ну да, конечно, вы ведь еще так молоды… Это раньше все знали Олега Аркадьевича – от школьника до пенсионера, ведь он был крупным тарасовским чиновником, а именно – начальником областного комитета культуры. Дня не проходило, чтобы он не мелькал в местных теленовостях.

– Понятно. И что дальше? Вы взяли этого Кучаренко?

– Взять-то мы его взяли, только бо?льшую часть похищенных драгоценностей он уже успел сбыть за границей, где часто бывал в служебных командировках. Кучаренко сам ведь не являлся коллекционером. Антиквариат ему нужен был лишь как средство обогащения. Зато мы нашли у него дома валюту, да в таком количестве, что ему грозила вышка. Время-то было еще советское, валютные преступления очень тяжко карались. Это теперь можно держать у себя дома доллары, евро и всякие там йены, и все… в рамках закона. – После некоторой паузы Степанов продолжил: – Уже после задержания Кучаренко произошло то, чего я никак не мог предвидеть. Осведомитель доложил Скобцову, что Хрекова – уже после того, как ее выпустили из следственного изолятора, – встретилась в парке с водителем Олега Аркадьевича, и тот передал ей какой-то сверток.

– То есть тот опер так и не поверил в невиновность Хрековой? – уточнила я.

– Не поверил, – подтвердил бывший следователь. – Леня доложил об этом на расширенном совещании, и мне волей-неволей пришлось запросить у прокурора санкцию на повторный обыск в квартире Хрековой. Так вот, мы поехали к ней, пригласили соседей в качестве понятых. Наталья вела себя очень спокойно, вероятно, потому, что была уверена – у нее ничего противозаконного не найдут. Мы проводили обыск по часовой стрелке, начиная от входной двери. В санузле и в кухне ничего не обнаружили и занялись спальней. Оставалась еще гостиная с лоджией и кладовка в прихожей. Мне безудержно хотелось курить, но в присутствии беременной женщины я не мог себе этого позволить, поэтому отправился в лоджию. Там мне в глаза бросилась коробка из-под обуви. Черт меня дернул посмотреть, что в ней… Татьяна Александровна, вы позволите, я закурю?

Я кивнула, понимая, что Степанову необходимо как-то снять стресс. Пенсионер подошел к окну, приоткрыл его и щелкнул зажигалкой.

– Неужели там оказалось именно то, что могло заинтересовать следствие? – я не удержалась от этого вопроса, потому что Сергей Федорович явно вздумал меня поинтриговать.

Сделав несколько быстрых затяжек, он выбросил сигарету на улицу, прикрыл окно и сел обратно на кровать.

– Вы не поверите, – продолжил бывший следователь, – но в той коробке лежали музейные экспонаты – те самые песочные часы и футляр для молитвослова, о которых я вам рассказал. Они даже не были ни во что завернуты, просто прикрыты тряпочкой.

– Похоже на подставу, – смекнула я.

– Вот я именно так сразу и подумал. Если бы к Хрековой попали в руки эти вещички, уж она-то спрятала бы их понадежнее. Я не стал долго задерживаться в лоджии, вернулся в спальню, прикидывая, что же делать дальше. Мой мозг работал на бешеных оборотах, но достойного выхода из этой ситуации я придумать никак не мог. Времени было в обрез – счет шел на минуты. Вскоре обыск в спальне был закончен, и все перешли в гостиную. Еще какие-то полчаса, и все дошли бы до лоджии. Чем ближе мы к ней подбирались, тем больше я проникался уверенностью в том, что должен что-то предпринять. Если бы мы нашли ценности, Наталья в тот же день вернулась бы в следственный изолятор. Начались бы новые разборки, возникли бы вопросы: на каком основании я ее отпустил? Всплыли бы на поверхность уничтоженные мною справки, развенчивающие ее алиби. Да и Бирюлин какой-нибудь фортель выкинул бы, например, взял бы и отказался на суде от своих показаний.

– Да, вполне, – согласилась я, мысленно поставив себя на место Бирюлина.

– Тогда бы я точно оказался в полном дерьме. Уж простите меня за такое выражение.

– Ничего страшного. Как говорится, из песни слово не выбросишь. – Я дала клиенту понять, что извиняться, в сущности, не за что. – Дальше-то что было?

– Понимать-то я понимал, что надо спасать не сколько Хрекову, сколько самого себя, но не мог ничего придумать. В тот момент, когда мы уже собирались идти осматривать лоджию, меня наконец осенила простая в своей гениальности идея. Я сказал Скобцову, чтобы он позвонил в райотдел и кое-что уточнил. Леня отправился в прихожую, где находился телефонный аппарат, а я снова вышел в лоджию – покурить. Улики были слишком объемными для того, чтобы спрятать их в карманы моего кителя, поэтому я не нашел ничего лучшего, как осторожно перекинуть коробку в соседскую лоджию. Окно там было занавешено, и моих манипуляций из комнаты не увидел бы никто, – пояснил Сергей Федорович. – Вскоре обыск был возобновлен, но ничего интересного для следствия, как вы понимаете, мы не нашли. Хрекову это нисколько не удивило, не то что Скобцова. Тот явно был разочарован впустую проделанной работой.

– А что же с антиквариатом случилось? – поинтересовалась я. – Неужели он так и остался у ничего не подозревавших соседей?

– После обыска мы вышли из дома и направились со Скобцовым в разные стороны. Он – в райотдел, а я – в прокуратуру, но с полпути вернулся назад и зашел к соседям Хрековой. Ими были супруги, которых мы приглашали в качестве понятых. Я сказал им, что мне надо уточнить кое-какую информацию, и пенсионеры охотно согласились ответить на все мои вопросы. Хозяйка предложила попить чайку, на что я без раздумий согласился. Пока она хлопотала в кухне, я немного пообщался с ее супругом, а потом попросил разрешения выйти в лоджию. Поскольку был уже вечер, на улице заметно похолодало, и я взял в прихожей и накинул на плечи свою куртку. В лоджии я даром времени не терял: засунул в один карман песочные часы, а в другой – футляр для молитвослова. Они с трудом там поместились. Я даже порвал подкладку, за что потом получил нагоняй от жены. Но старики, кажется, не заметили, как раздулись карманы моей куртки… Татьяна Александровна, я ни секунды не сомневался, что обязательно верну эти ценности в музей, – как бы оправдываясь, заметил бывший следователь.

– И вам это удалось? – спросила я, догадываясь, что ответ на этот вопрос, скорее всего, окажется отрицательным.

И я не ошиблась. Поерзав на кровати и как-то неестественно покашляв, желая оттянуть неприятный момент, Степанов все-таки признался:

– Нет, я так и не вернул их в музей, но вовсе не потому, что у меня при виде золота снесло голову и я решил извлечь из этого выгоду! Конечно, вещицам этим цены нет. Точнее, цена-то есть, но только на преступном рынке. Законно на аукцион их выставлять нельзя, они ведь в черном списке. Но это и не входило в мои планы, я ведь хотел, чтобы и песочные часы, и футляр для молитвослова снова стали достоянием народа. Увы, найти такой способ, при котором раритеты вновь не попали бы в корыстные руки, было непросто. Да и подставляться, как вы понимаете, мне не хотелось.

– Сергей Федорович, и где же вы спрятали футляр для молитвослова и песочные часы?

– Я укрыл эти ценности в Калиновке, в доме моих родителей, которые в те годы еще были живы. Они как раз тогда пристраивали летнюю кухню, и мне было нетрудно сделать тайник в кирпичной стене.

– Понятно.

– Татьяна Александровна, раз уж у меня с вами завязался такой доверительный разговор… – Степанов с некоторой опаской посмотрел на дверь, – я должен вам признаться, что был один момент, когда я хотел продать песочные часы. Это случилось в середине 90-х годов. Я тогда только-только вышел на пенсию, на нее-то мы и жили всей семьей. Лидия, супруга моя, в те годы работала в проектном институте, там зарплату по несколько месяцев не платили. Арина, наша дочь, родила, не будучи замужем. Ее жениха в Чечне убили… А Костик, наш сын, учился тогда в школе и рос не по дням, а по часам. В десятом классе у него уже был рост один метр девяносто два сантиметра. Мы еле успевали покупать ему новые вещи. В общем, финансовое положение нашей семьи было критическим, и тогда я пообещал родным, что скоро у нас появятся деньги. Много денег!

– Наверное, каждый поступил бы так на вашем месте, – сказала я, чтобы как-то приободрить пенсионера, терзаемого угрызениями совести.

– Ну, не знаю, каждый, не каждый, но я начал зондировать почву. Мне были известны фамилии тарасовских коллекционеров, которых могли бы заинтересовать антикварные вещи царской эпохи, и я попытался наладить с ними контакты. И выяснилось, что один из них не так давно умер, второго посадили, а третий уехал за границу. Короче, ничего путного с реализацией антиквариата у меня не получилось. К счастью, ситуация с деньгами как-то разрешилась сама собой. Жене выдали зарплату, дочь пошла работать, я же сидел с внуком. – После недолгого молчания Степанов продолжил рассказ: – С тех пор прошло уже больше десяти лет. Знаете, со временем я как-то стал забывать про музейные экспонаты, спрятанные в Калиновке… Во всяком случае, я уже не думал каждую минуту – как бы их вернуть в наш тарасовский «Эрмитаж»? Вспомнить о них мне пришлось три года тому назад, когда дочь решила построить загородный дом. Она ведь у нас еще в начале века в бизнес ударилась, начала стройматериалами торговать, причем весьма успешно. Мои родители к тому времени умерли, вот Арина и задумала их дом снести, а на его месте поставить современный коттедж. Она спросила мое мнение на этот счет. Я не возражал, хотя снос дома был неизбежно сопряжен с хлопотами – предстояло куда-то перепрятать мой клад.

– Неужели после смерти ваших родителей драгоценности так и лежали в пустом доме? – удивилась я. – Вы не боялись, что их случайно найдет какой-нибудь бомж?

– Не боялся. Родительский дом стал нашей дачей. С весны по осень мы жили там с Лидией, дети приезжали к нам на выходные. Зимой, конечно, туда могли залезть погреться бомжи. Но с чего бы эти непрошеные гости принялись разбирать стену? Да и соседи приглядывали за нашим домом.

– Понятно, – кивнула я, давая ему понять, что можно двигаться дальше.

– Я долго думал, где бы обустроить новый тайник, а потом решил, что не стоит сильно мудрствовать, все равно никто не знает, что я обладаю такими несметными сокровищами, – Степанов чему-то горько усмехнулся, – поэтому и искать их никто не будет. В общем, я на какое-то время забрал футляр для молитвослова и песочные часы в городскую квартиру и положил их в ящик письменного стола, закрывавшийся на ключ. Правда, ключ я старался всегда держать при себе. Лида что-то такое заподозрила и поинтересовалась, что я храню в столе. Я попытался отшутиться, но она принялась настаивать на том, чтобы я показал ей, что лежит в ящике. Естественно, я отказался. Мне пришлось бы тогда рассказать жене о том, как попали ко мне эти музейные экспонаты, но я не был готов к таким откровениям. Супруга моя сдалась и перестала об этом спрашивать, но, как потом выяснилось, не забыла об этом инциденте.

– Представляю, как тяжело вам было хранить столько лет эту тайну, – посочувствовала я ему.

– И не говорите! – Сергей Федорович убедился, что нашел в моем лице единомышленницу, и продолжил рассказ: – Прошло еще несколько лет. Дочь с внуком переехали в Калиновку. Сын несколько лет тому назад окончил академию права и работал в милиции. У моей жены обнаружили онкологическое заболевание. Она угасала не по дням, а по часам… А тут еще Костик преподнес мне сюрприз, спросив: «Папа, а это правда, что много-много лет тому назад ты расследовал одно антикварное дело?» Отрицать это было бы бессмысленно, и я подтвердил, что случилось в моей практике и такое дело. Сын, надо сказать, уже хорошенько выпил, поэтому язык у него развязался настолько, что он не постеснялся спросить – брал ли я взятку, чтобы выгородить одну подозреваемую?

– Сергей Федорович, скажите, сын вас об этом один на один спросил или в присутствии других членов семьи? – уточнила я.