Русская мышеловка

Стоило мне войти в зал, как одну из таких улыбок он адресовал лично мне. Что ж, пожалуй, этот воспитатель – наименее неприятный здесь человек, а раз так, почему бы ему не составить мне компанию на этот вечер. Беседа с ним уж наверняка будет более содержательной, чем с нетрезвой норвежкой или сестрами Вострецовыми.

Я мило улыбнулась молодому человеку в ответ и присела за его столик.

– Привет! Вы верите, что как встретишь Новый год, так его и проведешь?

Гувернер заразительно рассмеялся.

– Наверное, как и все, я делаю вид, что не верю в приметы и не разделяю суеверий, но в глубине души… Знаете, ответ скорее будет «да».

Что ж, начало неплохое. Он не смутился, не стал нести что-то невразумительное, но и не повел себя как записной остряк. Ответ простой, искренний и честный.

– Меня зовут Сергей. Сергей Дубровский, – представился он. – А вас?

– Евгения Охотникова. Вы состоите в свите Дмитрия Кабанова?

Тень неудовольствия скользнула по его лицу. Сергей поморщился.

– Давайте сразу обозначим границы. Я не стану обсуждать своего работодателя и его личные дела, хорошо?

Я пожала плечами:

– Правду сказать, меня нисколько не интересуют личные дела незнакомых людей. А если совсем честно, сегодня вечером я пришла в бар с единственным намерением – как следует надраться и отлично провести время.

Дубровский рассмеялся. Смех у него тоже оказался приятным.

– Тогда позвольте составить вам компанию, Евгения!

– А где же ваш мальчик? – поинтересовалась я. – Вы уже уложили Ванечку?

Молодой человек удивленно уставился на меня:

– Вы принимаете меня за няньку?

– Извините, – я слегка смутилась. – Но разве вы не гувернер?

– Я учитель музыки, – улыбнулся Сергей.

Точно, днем в руках у моего нового знакомого была папка с нотами. Неужели и на отдыхе ребенка заставляют заниматься музыкой?

– Дело в том, что Иван – вундеркинд, – пояснил Дубровский. – Ему нужно играть каждый день, иначе теряется беглость пальцев.

– Вундеркинд?

– Как Моцарт, – кивнул Сергей. – Раннее развитие особенно важно для музыканта. Думаю, в будущем его ждут лучшие концертные залы. А теперь, если не возражаете, сменим тему, ладно?

– Вам запрещено обсуждать ребенка и работодателя по условиям контракта? Или это просто неприятно?

– Ни то, ни другое, – развел он руками. – Знаете анекдот – «станки, станки»? Приходит на пляж девушка легкого поведения…

В этом месте мой собеседник смутился и умолк. Все-таки мы были едва знакомы. Неизвестно, как я отнесусь к скабрезному анекдоту. Историю на тему «приходит проститутка на пляж» я знала давно – анекдот был, что называется, с бородой. Я с доброжелательным интересом смотрела в глаза нового знакомого. Интересно, то, что молодой человек пытается рассказать мне неприличный анекдот, свидетельствует ли о том, что он испытывает ко мне чисто мужской интерес?

– Ладно, не важно, – махнул рукой учитель музыки. – Просто представьте, приходите вы… Кстати, кто вы по профессии?

– Фитнес-тренер! – сладко улыбнулась я. Совершенно не собираюсь выдавать случайному знакомому свою подлинную биографию. А профессия тренера объясняет многое – мою спортивную фигуру и хорошую физическую подготовку.

– О, отлично! Приходите вы, к примеру, на выставку…

– Ван Гога? – невинно поинтересовалась я.

– Не обязательно. Или в театр. Приходите, чтобы отдохнуть и развлечься. И вдруг к вам подходит человек и заводит разговор о жимах лежа, количестве подходов и степ-платформах. Понравится вам такой поворот событий?

– Ладно, я все поняла. Давайте выпьем, Сергей?

Собеседник с готовностью закивал.

Я махнула рукой, подзывая официантку. Раскрасневшаяся Агнешка в белой блузке, с растрепанными кудряшками подскочила к нам.

– Мне порцию вашей фирменной граппы, пожалуйста, – попросила я. Гулять так гулять! Пью я крайне редко, но нельзя же провести всю ночь со стаканом лимонада!

Когда мне принесли выпивку, Сергей покосился на мой стакан и попросил:

– Мне то же самое.

Мы чокнулись и выпили.

– Бр-р! – сказал учитель музыки. – Крепкая штука!

– Фирменная, – пояснила я. – Альдо заказывает ее в Италии.

– Вы бывали здесь раньше? – удивленно приподнял брови Дубровский. – Так сказать, завсегдатай этого милого, но мрачноватого заведения?

– Нет, я здесь впервые. Но мне настоятельно рекомендовали фирменную граппу господина Гримальди!

Сергей рассмеялся и откинул со лба прядь светлых волос. Я обратила внимание на его изящные ухоженные пальцы. Конечно, тот, кто воспитывает маленького Моцарта, будущую звезду, должен следить за руками.

– А вы уже бывали в «Шварцберге»? – в свою очередь спросила я.

Учитель музыки покачал головой:

– Что вы, мне это место не по карману. Я всего год работаю на господина Кабанова, так что здесь я впервые. Пожалуй, мне здесь нравится. Особенно радует эта обманчивая простота – думаю, она обошлась нашему дорогому хозяину в солидную сумму.

Мы переглянулись и расхохотались.

Я позвала Агнешку и повторила заказ. Мой собеседник присоединился ко мне.

– Прозит! – сказал Сергей.

– Лехаим! – выдвинула я ответный тост.

Мы чокнулись и выпили. Настроение у меня стремительно улучшалось. Сейчас «Шварцберг» уже не казался мне мрачным. Удивительно уютный отель с истинно семейной атмосферой!

Я поманила нового знакомого пальцем. Когда он склонился ко мне над столом, я тоном заговорщика спросила:

– Сергей, скажите, вам ничего здесь не кажется странным?

Дубровский огляделся. Вечеринка была в самом разгаре.

Играла музыка. Хозяин священнодействовал над бутылками. Агнешка так и летала по залу, разнося напитки. Из кухни восхитительно пахло жареным мясом. Дылда-норвежка присела за столик к арийцам и о чем-то увлеченно с ними беседовала. Семейство Фаринелли потягивало через соломинки что-то ярко-зеленое – мать с видимым удовольствием, а дочка – точно кошка, лакающая микстуру. Сестры Вострецовы наперегонки метали закуски, не забывая стрелять глазами в поисках интересного.

– Странным? – приподнял брови музыкант. – Не знаю, как выглядит это место обычно, но снег на барной стойке, на мой взгляд, это уже перебор. Да и серпантина многовато. И очень жаль, что здесь нельзя курить.

– Внимание, господа, внимание!

Хозяин сообщил, что ровно через пятнадцать минут гостей ждет сюрприз. Я предложила Дубровскому выйти на свежий воздух, мы накинули куртки и вышли на террасу. Музыкант предложил мне сигарету и дал прикурить. Мы облокотились на перила. Было так темно, как никогда не бывает в городе. Там всегда есть какие-то источники света – фонари, световые рекламы. А здесь только белый снег, черное беззвездное небо. Оранжевый свет падал на снег из окон горного приюта, а остальной мир был погружен в темноту, тишину, мороз. Сигаретный дым и пар от нашего дыхания клубился в воздухе.

– Как странно встречать Новый год вот так, высоко в горах, среди незнакомых людей, – вдруг негромко произнес Дубровский.

– Да вы просто читаете мои мысли! – поразилась я. – Вечно мы жалуемся на то, что устали от цивилизации, от шума и бессмысленной суеты, но ничего не делаем для того, чтобы изменить положение. А когда оказываемся в таком вот месте, на краю мира, чувствуем себя крайне неуютно.

– Я бы не назвал Швейцарию «краем мира», – усмехнулся Сергей, – но в целом я понимаю, о чем вы. Да, жителя больших городов пугают тишина, покой и величие этих гор. Начинаешь задумываться о вечном.

– Ага, и сразу лезут мысли на тему «что-то мы неправильно живем», – кивнула я.

– Что ж, хотя бы что-то в этом мире еще способно заставить нас задуматься над этим, – тихо проговорил Дубровский.

Да, учитель музыки вовсе не прост. Честно признаться, я не привыкла вести такие разговоры с малознакомыми людьми. Но с Сергеем такая тема почему-то казалась естественной. Мы переглянулись и одновременно рассмеялись.

– Пойдемте в тепло, вы совсем замерзли, – предложил новый знакомый, и мы вернулись к остальным. Как раз вовремя – гости «Шварцберга» уже начали обратный отсчет: «десять, девять, восемь, семь…»

Мы с Дубровским присоединились к другим, гадая, что бы это могло быть. До полуночи еще оставалось порядочно времени.

Наконец на счет «ноль» свет в зале погас. На середину выскочил Леон с зализанными набок волосами и вытаращенными глазами. Подросток заметался, но потом, видимо, вспомнил инструкции хозяина и распахнул обе створки двери, ведущей в кухню. Оттуда в зал вплыла свинья. Точнее, увесистый поросенок с долькой лимона во рту покоился на подносе, который держали в могучих руках обе швейцарки. Вокруг свинки торчали бенгальские огни, они горели, рассыпая молочно-белые искры.

Признаю, это было красиво. Гости разразились аплодисментами и приветственными криками. Свет зажегся снова, польщенный хозяин раскланивался, прижимая руку к груди.

Поросенка водрузили на стол, хозяин вооружился жуткого вида ножами. И вскоре уже все гости получили тарелки с ароматным мясом.

Потом подали штрудель, затем кофе. Когда заиграла музыка и хозяин предложил милым гостям потанцевать, я поняла, что это просто жизненно необходимо. Сергей думал точно так же – учитель музыки сразу же вскочил и галантно протянул мне руку. Ничего, что я была выше на целую голову, – новый друг танцевал неплохо. Мы скользили по залу в приглушенном свете, и я думала о том, какие странные сюрпризы преподносит порой судьба. У нас в стране Новый год – семейный праздник, все стараются встретить его с близкими людьми. Мой единственный близкий человек – тетушка Мила. Чем бы я ни была занята, где бы я ни находилась, Новый год я стараюсь встретить с ней. И вот я вдали от дома, в странной, но симпатичной компании. Музыка убаюкивала, мы вальсировали – не очень умело, но достаточно элегантно, особенно по сравнению с другими гостями. Казалось, волны музыки несут нас. Я закрыла глаза и склонила бы голову на плечо партнера, если бы он не был ровно на голову ниже меня.

Перед моими закрытыми глазами почему-то предстал полигон. А, да, помню – это первый год моего обучения в «Сигме». Мы только что выдержали довольно жесткие отборочные тесты и теперь до невозможности гордимся собой. Мы – это десять девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех. Я самая младшая. Восемнадцать мне исполнилось в сентябре, и я очень этому рада. Будь я несовершеннолетней, меня ни за что не допустили бы к испытаниям.

Испытания, тесты, соревнования – это то, что я так люблю в жизни. Да, знаю, для девушки это не совсем типично – в моем возрасте полагается мечтать о принце на белом коне, в крайнем случае о карьере в престижной фирме. Но меня, Женю Охотникову, вынуждает скучать все то, что заставляет часто-часто биться сердца моих ровесниц.

Может быть, все дело в том, каким человеком был мой отец?

Генерал Максим Охотников всегда мечтал о сыне. Но у его жены было больное сердце, и после первого ребенка – девочки – врачи запретили ей рожать. Думаю, отец так и не смирился с этим. Наверное, поэтому он воспитывал меня не совсем так, как принято воспитывать девочек.

Мы жили в районе Владивостока. Отец служил в Дальневосточном военном округе. Карьеру он начинал на отдаленных полигонах. Мое детство прошло в военных городках. Иногда мы жили в таких местах, где, кроме солдат-срочников, офицеров и служебных собак, не было никого. Порой мы месяцами не видели незнакомого лица. На сотни километров простиралась тайга. По широкой реке проходила граница. Ее мы должны были охранять. Я упросила отца подарить мне щенка. Он долго держался, говорил, что это не положено. Но я уже лет в шесть умела вить из него веревки. Щенок был толстый и глупый. Я назвала его Львом. На льва он походил очень мало – скорее, на сардельку. Больше всего он любил поесть как следует и поспать в тепле у печки. Но я поставила себе задачу – сделать из него служебную собаку. Выспросила нашего кинолога, как правильно дрессировать служебного пса, и с упорством одержимого принялась обучать беднягу.

Отец в самом начале предупредил, что если мне не удастся к Новому году сделать из Льва послушного, хорошо выдрессированного пса, то с ним придется расстаться. И я старалась – кормила по часам, зажмуривая глаза и сжимая зубы, чтобы не поддаться на жалобный визг, когда мой пограничник выпрашивал печеньку. Часами учила выполнять команды. Наматывала по пятьдесят кругов вокруг казармы с щенком на поводке. Пыталась натравить Льва на кошку нашего повара.

Думаю, если бы Лев оказался хоть чуточку более обучаемым, хоть немного пригодным к службе, то мне удалось бы сделать из него что-то стоящее. Но бедный щенок был выбракован за полную непригодность, о чем я, конечно же, не знала. Отец подарил девочке живую игрушку. Но я не хотела играть. Я хотела охранять границу вместе с верным другом – моей собакой.

Отец наблюдал за мной, улыбаясь в усы. Мама кусала губы. Однажды ночью я проснулась оттого, что родители ссорятся.

– Ты понимаешь, что ты травмируешь ребенка? – шепотом кричала мама.

– Я желаю ей только добра! – отвечал отец.

– Максим, пойми, она девочка! Ей надо в куклы играть. А она спрашивает, когда ты возьмешь ее с собой в патрульный обход!

– Девочке, милая моя, тоже пригодится быть сильной.

– Ты просто никак не можешь меня простить, что я так и не смогла родить тебе сына.

– Ну, ну, дурочка моя. Не надо, не плачь.

Мама принималась рыдать, а отец ее утешал. Они были хорошей парой.

От психологической травмы расставания со Львом меня спасло то, что отца перевели на другое место службы – с повышением. Теперь мы жили в военном городке. Я даже испугалась, увидев так много новых лиц, но скоро привыкла. У меня появилась подружка – Саша. Может быть, ее родители тоже хотели мальчика?

Вместе мы провели много восхитительных летних дней, ползая по заброшенным дзотам, собирая чернику и стреляные гильзы. Однажды мы забрались на полигон, где мой отец проводил учения. Это был один из самых веселых дней моей жизни – прекрасно помню, как солдатики гонялись за нами, пытаясь удалить мелюзгу с полигона, а мы, тощие и ловкие, уворачивались и прятались, давясь от смеха. Эх, и досталось же мне вечером от отца!

Время шло, отец получал очередное звание, и мы перебирались все ближе к городам. В пятый класс я пошла уже во Владивостоке.

Спустя много лет я поняла, как сильно мама любила отца, чтобы согласиться вести такую суровую жизнь. Она была врачом, и для нее всегда находилась работа в гарнизонах.

Отец сам занимался моим воспитанием. Поднимал в шесть утра, чтобы мы успели сделать зарядку до того, как он уйдет на службу. Учил подтягиваться на турнике и крутить «солнце». Именно он, в нарушение всяческих инструкций, дал мне первые уроки стрельбы. Выучил нырять с аквалангом в бухте и ловить морских ежей. Отхлестал меня по щекам, застав с сигаретой. Запер на две недели дома, когда я, не спросив разрешения, в пятнадцать лет сделала татуировку на голени.

Уже в старших классах школы стало ясно – со мной надо что-то делать. Думаю, я была для родителей кошмаром. Я была абсолютно лишена страха, крайне самоуверенна и не привыкла задумываться о последствиях. Привыкла добиваться всего, чего захочу. И не привыкла сдерживать свои желания. В шестнадцать лет я завела роман с красавцем-подводником. Когда отец объяснил ему, сколько мне лет, подводник поспешно ушел в рейс, на глубину, и больше я его не видела. Потом я увлеклась экстримом. Скейтборд и акваланг, тарзанка и прыжки на батуте. Я обследовала все высотки в городе с компанией таких же жадных до приключений парней и девчонок.

В общем, когда я окончила школу, родители вздохнули с облегчением. Посовещались и решили, что меня нужно отправить куда-нибудь подальше от родного Владика, который становился мне тесноват.

Таким местом стала Москва. А точнее, Ворошиловка – высшее учебное заведение для девушек. Моя специальность называлась «секретарь-референт, переводчик», но на самом деле все было куда интереснее. Конечно, можно было ограничиться карьерой переводчицы в МИДе, но при наличии желания и способностей перед выпускницами Ворошиловки открывались куда более богатые возможности.

На третьем курсе я получила предложение пройти тесты для стажировки в отряде «Сигма». Отбор был жестким, но я его прошла. Физические нагрузки никогда меня не пугали. Насколько серьезным был отбор, можно судить хотя бы по тому, что после него двух девушек из числа забракованных отвезли в больницу. Одну со сломанной ногой, а другую с нервным срывом.

Так что мы, десять девушек, прошедших отбор, могли по праву гордиться собой. В те далекие времена я свысока поглядывала на людей, у которых бывают нервные срывы. У меня, Жени Охотниковой, ничего подобного быть не может.

В тот день на полигоне нас ожидала полоса препятствий. Мы должны были взбираться на конструкции, имитирующие жилые здания, прыгать из оконных проемов, ползти по бетонным туннелям. Значит, мы отрабатывали выживание в городских условиях.

Я помню, что именно тогда из нашего небольшого отряда выбыла еще одна девушка. Очень заносчивая особа, мы с ней все время соперничали. Инструктор сказал, что одной из нас придется перейти в другую группу, что мы мешаем нормальному тренировочному процессу. Уйти должна была та, что проиграет, так что полосу мы проходили на время. Помню, как инструктор с секундомером в руках поджидал нас в конце полосы препятствий.

Я выиграла. Та девушка ушла, опустив голову, и больше я ее никогда не видела. Я всегда выигрывала – по крайней мере, в свои восемнадцать. Прошло несколько лет, прежде чем я поняла, что это не главное.

Почему я вспомнила о «Сигме»?

– Все-таки вы не ответили на мой вопрос, Сергей, – я прервала сладкое оцепенение. – Вам ничего не кажется странным?

– О чем вы говорите, Евгения? – Мой партнер вздрогнул и словно бы очнулся. Видимо, и его убаюкала приятная медленная сладкая музыка.

– Вас не удивляет хотя бы количество соотечественников на квадратный метр швейцарской земли?

Я обвела глазами зал.

– Из двадцати с чем-то присутствующих десять – русские. Не считая нас с вами, это вон те сестры в зеленом, семья Кабановых и их телохранители.

– Не вижу в этом ничего необычного! – пожал плечами Дубровский. – Сейчас в любой стране мира можно встретить россиян. У наших соотечественников появились деньги, вот они и путешествуют по миру. Хотите еще выпить?

Вечер завершился самым приятным образом. Галантный кавалер проводил меня до двери моего номера (признаюсь, я слегка покачивалась) и пожелал спокойной ночи.

Что ж, если примета насчет встречи Нового года верна, получается, меня ждут неплохие триста шестьдесят пять дней! Я проведу их в обществе обаятельного мужчины, в тепле и сытости! С этими приятными мыслями я отправилась спать.

Ночь и в самом деле прошла на удивление спокойно. Утром я с опаской открыла шкаф – но там было пусто. Я перевела дух и принялась одеваться.

Погода стояла превосходная. За окном светило солнце, «Шварцберг» прямо-таки купался в ослепительном блеске свежевыпавшего снега. Я спустилась в столовую. Длинное помещение с рядами столов выглядело как обычно – ни малейшего следа вчерашнего веселья.

Из постояльцев присутствовали только сестры Вострецовы – с томным видом поедали овсянку. Хозяин раскладывал на столах какие-то листки. Я попросила крепкий кофе и присела за столик, от нечего делать взяла один из стопки. Это была местная газета, всего из двух листиков. Печаталась она небольшим тиражом в городке неподалеку, а распространялась, похоже, по окрестным деревням и отелям. Очаровательно старомодно – в наш век Интернета, когда новости успевают устареть через тридцать секунд после появления!

Первая полоса содержала подробный прогноз погоды и сводку о лавиноопасности. Вторая предлагала историческую справку о кантоне, в котором мы находились. В ожидании кофе я прочитала ее очень внимательно. Что ж, прогресс налицо, молодцы, швейцарцы, так держать! На четвертой полосе я обнаружила астрологический прогноз. Изучила и его – так, на всякий случай. В гороскопы я не верю – так же, как и в приметы, но ведь интересно же! Моему знаку звезды сулили непредвиденные проблемы, встречу с неизведанным. В заключение авторы гороскопа советовали надеяться исключительно на свои силы и не унывать. Спасибо за совет, конечно, но я ведь и без непрошеных рекомендаций так поступаю. А вот полоса номер три – то есть первая сторона второй странички – меня заинтересовала. В газетке писали, что в этих краях скрывается Леодегранс – знаменитый международный аферист, обманувший полицию многих стран. Поиски преступника ведутся вот уже вторую неделю. Этот тип – международный аферист высокого полета – выдает себя за подростка, меняет внешность. Полиция даже толком не знает, мужчина это или женщина. Возможно, под маской Леодегранса скрывается молодая девушка. Или юноша. На это указывает мастерское обращение с современными техническими средствами. Известно только, что след преступника предположительно ведет в один из горных отелей и что при себе у него драгоценности на несколько миллионов – последняя добыча. Ничего себе! На закуску автор заметки советовал местным жителям проявлять бдительность и напоминал, что за поимку преступника объявлена награда – полмиллиона евро.

Так-так, очень интересно. А что, если именно я буду тем человеком, кому повезет? Если именно я передам полиции неуловимого Леодегранса? Пол-лимона мне вовсе не помешают!

Хотя совершенно непонятно, как это можно быть бдительным, если неизвестно, как злодей выглядит? Даже непонятно, мальчик он или девочка. А вдруг этот самый международный аферист остановился именно в нашем отеле?

Потягивая ароматный кофе, я забавлялась, прикидывая, кто из постояльцев «Шварцберга» может оказаться Леодегрансом. Официантка Агнешка? А что, если она никакая не студентка, приехавшая сюда подзаработать? В «Шварцберге» ее никто не знает.

Или дочка госпожи Фаринелли? Впрочем, это вряд ли. Оперная дива мирового уровня не станет покрывать преступницу.

А может быть, это юная спутница господина Кабанова – та, что в белой шубке?

Или младшая из сестер Вострецовых? Изумрудный браслетик на ее тощей руке явно не подделка, непонятно только, зачем везти с собой драгоценности на горнолыжный курорт и тем более надевать их к завтраку.

Я подозвала хозяина и поинтересовалась:

– Скажите, вы что-нибудь слышали об этом Леодегрансе?

Альдо отмахнулся:

– О, это просто позор для нашей полиции. Они ловят этого мошенника и все никак не могут поймать!

– Может быть, они его попросту выдумали? – предположила я, – ради повышения туристического рейтинга?

Судя по всему, наш милый хозяин был начисто лишен чувства юмора. Он всесторонне обдумал мое предположение и с серьезным видом покачал головой:

– Не думаю. Наша полиция не позволяет себе такого.

Я склонилась к Гримальди и доверительно проговорила:

– У вас наверняка есть собственное мнение относительно этого преступника. Как вы полагаете, он может скрываться в «Шварцберге»?

Добрейший хозяин оглядел пустой зал, затем так же доверительно, вполголоса произнес:

– Думаю, он ушел на лыжах через перевал в сторону Италии. Граница там охраняется куда хуже, чем у нас. К тому же в Италии легко затеряться – там сейчас столько иностранцев, беженцев и всяческих мигрантов.

– А мне кажется, Леодегранс может быть здесь, среди нас, – продолжала я розыгрыш. Дразнить человека без чувства юмора – одно удовольствие!

– Ну что вы! – успокаивающим жестом вскинул руки Альдо. – Я веду тщательную регистрацию гостей «Шварцберга». Обязательно прошу документы, заношу информацию в компьютер. Готов по первому требованию предоставить ее полиции. Мне не нужны неприятности!

– А они бывали?

– Кто? – не понял Гримальди.

– Неприятности, – тихо пояснила я. – В таком красивом месте, как «Шварцберг», уже были неприятности с законом?

Хозяин отстранился и внимательно посмотрел мне в лицо. Он не побледнел, не покраснел, ни один мускул не дрогнул на его щеке, и ни на йоту не переменилось расположение добродушных морщин. Просто что-то изменилось в глазах.

– Почему вы спрашиваете, фройляйн Охотникова?

Ох, Евгения! Ну почему, почему ты не можешь держать язык за зубами? Зачем тебе понадобилось дразнить любезного хозяина? Теперь он будет относиться к тебе недоверчиво, и ты и слова из него не вытянешь!

Честно сказать, я завела этот разговор неспроста. Хотела узнать, где Гримальди хранит информацию о постояльцах. Мне представлялась толстенная книга в потемневшем от времени переплете, а оказалось, и до «Шварцберга» докатился прогресс.

Так, нужно срочно что-то придумать, чтобы развеять неблагоприятное впечатление. Пусть Альдо считает меня любопытной и глупой туристкой, лишь бы не догадался относительно моих настоящих планов…

– Понимаете, я боюсь преступников, – проговорила я озабоченно и закончила, понизив голос почти до шепота: – Дело в том, что у меня при себе крупная сумма денег. Наличные, понимаете? Я была уверена, что у вас безопасно. И вдруг узнаю, что здесь орудует преступник международного уровня.