Коллекционер женщин

– У меня, как вы догадываетесь, тоже. Чем могу быть полезен?

Разве Киря не сказал? Не может быть. Наверное, Смолину захотелось со мной поиграть. Что ж, игра так игра. Жесткая и не по правилам.

«Ждите скорого обмана. Верьте не тому, что вам говорят, а тому, что видите». А вижу я… ничего хорошего я не вижу.

– Мне хотелось бы знать подробности дела об убийстве Виктора Баргомистрова.

– Смею думать, вы тоже заинтересовались этим делом?

Почему «тоже»? Разве майор не посторонний человек? Всю жизнь наивно полагала, что следователь должен быть объективным.

– Я частный детектив…

Смолин, поморщившись, махнул рукой.

– Знаю, не продолжайте. Я получил указание всячески содействовать вам в этом деле… – Он хмыкнул и ехидно прищурился. – Так вот, никакого дела на самом деле и нет, вернее, нет неразрешенных вопросов. Через несколько дней дело будет передано в суд… – Смолин улыбнулся, расслабился, сидя за столом. – Самое короткое из всех раскрытых мной преступлений… по времени, я имею в виду.

– Преступление раскрыто?

– Да, убийца сам во всем признался.

У меня мурашки побежали по телу.

– Сосед Баргомистрова? – спросила я напрямик.

Майор кивнул.

– Конечно. Вот почитайте, если интересно.

Смолин достал папку «Дело №…» и протянул мне.

Я, Голубков Василий Семенович, признаюсь, что убил своего соседа по этажу Баргомистрова Виктора Андреевича, так как должен вышеназванному Баргомистрову деньги в сумме тысячи пятисот рублей и не смогу их отдать.

Виктор Андреевич неоднократно требовал вернуть долг, но у меня таких денег никогда не водилось.

Тринадцатого апреля сего года я пришел к соседу занять денег еще. Баргомистров денег не дал, стал меня ругать. В пылу ссоры я схватил тяжелый подсвечник и ударил Виктора Андреевича сзади по голове. Удар оказался смертельным.

Увидев, что натворил, я решил избавиться от орудия убийства, то есть замести следы. Я поехал на набережную и утопил подсвечник в Волге, после чего вернулся домой и лег спать.

Прошу суд учесть, что я признался во всем добровольно, и облегчить мою участь.

Дата. Подпись

Что-то здесь не так. Слишком уж все просто получается: позавчера совершено убийство – и вот уже и убийца найден, и дело закрыто. Так не бывает.

Я еще раз перечитала «добровольное признание». Королев утверждал, что его зять давал в долг неограниченные суммы и никогда не требовал вернуть деньги в срок. Нужно уточнить.

– В квартире Баргомистрова, конечно же, были найдены отпечатки пальцев так называемого убийцы.

Смолин пожал плечами:

– Разумеется.

– А чьи еще?

– Родных – Маргариты Вадимовны, ее сестры, отца, матери – и напарника Баргомистрова, шофера.

– А почему вы не проверили алиби напарника?

– Деточка, – Смолин вышел из-за стола и навис надо мной, – убийца признался сам, и все факты против него.

– И вы даже мысли не допускаете, что Баргомистрова мог убить другой человек?

– Кто, например? Жена? Теща?

– Вы разговаривали с соседями?

– Что вы предполагали услышать от соседей? Да, был шум, крики; пришла жена – увидела труп. Убийцу никто не видел.

– Вот именно! – вставила я.

Майор проигнорировал мои слова.

– Голубкова едва добудились: делал вид, что спит и ничего не слышит.

– А если он действительно спал… и вообще ни при чем?

– Перестаньте, девушка, – отмахнулся Смолин. – Вы верите в невиновность Голубкова? У вас разработан план действий относительно поисков кого-то другого? Флаг вам в руки!

Смолин несколько раз прошелся из угла в угол, после чего застыл прямо передо мной:

– Но попомните мои слова: никого вы не найдете. Убийца арестован и понесет заслуженное наказание.

Пора заканчивать этот бесполезный разговор. Я встала.

– Еще пара вопросов, Анатолий Алексеевич, и я избавлю вас от необходимости лицезреть мою физиономию.

Майор усмехнулся и попытался на прощание быть любезным:

– Вы уж простите меня за резкий тон… Но сами понимаете – дела: я человек занятой… – Что-то сия приветливость слишком отдает сарказмом. – Всегда чем могу, помогу непременно. Обращайтесь в любое время дня и ночи.

Вот исключительно по ночам я к тебе и буду обращаться. Большое искушение: разбудить пару раз и посмотреть, что из этого выйдет. М-да…

– Вы, кажется, желаете получить еще какую-то информацию?

– Очень даже желаю. Могу я видеть арестованного?

– Нет!

Удивительно, насколько быстро человек способен измениться в лице: только что Смолин ехидно ухмылялся – и вот уже его ярко-синие глаза превратились в щелочки, правая щека задергалась. Тик у него, что ли?..

– Могу я узнать причину отказа?

– Это ваш второй вопрос?

– Промежуточный.

– И каков же второй?

Так, майор отказал мне в свидании с Голубковым безо всяких причин. Сие наводит на размышления…

– Последний вопрос звучит следующим образом (иронии Смолин не уловил): сколько вам заплатил Королев?

Нетактично, понимаю. Майор, бедненький, аж позеленел от злости.

Ответа я ждать не стала: поспешила уйти с глаз долой. На свежий воздух меня препроводил все тот же «адъютант» Дима. Попросила парня достать мне к вечеру адрес напарника Баргомистрова. Дима пообещал это сделать, когда любимое начальство – то бишь «мировой мужик» – отлучится.

До дома решила дойти пешком, чтобы было время подумать. А подумать есть о чем, милейшая Татьяна Александровна.

Голубков к убийству не причастен, это ясно. Иначе мне не отказали бы в свидании с ним, да еще так категорично. Но почему Смолин руками и ногами цепляется за несчастного алкоголика?

Стоп. А за кого же ему еще цепляться? Круг подозреваемых расширился: жена, сосед плюс напарник… и, возможно, некий тип в перчатках, не оставляющий после себя никаких следов. Неизвестного на время отбросим, ведь его нашей доблестной милиции сначала нужно будет найти – ежели он вообще существует; шофер, я думаю, может за себя постоять; жену Виктора не даст в обиду ейный папочка – остается Голубков: отпечатки пальцев есть, алиби нет. А признание из мужика выбить – пара пустяков.

Как бы с этим Василием Семеновичем поговорить – как бы до него добраться? Это первый вопрос.

Вопрос номер два: зачем Королеву нужно было покупать Смолина? Может, они давние знакомые? Тогда для чего поручать расследование убийства мне? Без меня все было бы куда проще: арестовали «божью овечку», пришили дело…

«Богатенький Буратино» со спокойной, мне кажется, душой мог сказать: вот тебе, доченька, убийца; ты знаешь его имя – теперь можешь жить спокойно и счастливо… Какой же смысл усложнять?..

Следуем далее. В квартире убитого, кроме отпечатков пальцев Голубкова, найдены «пальчики»:

а) жены Баргомистрова – это естественно,

б) сестры Риты и родителей обеих девиц, а также

в) напарника Виктора, шофера.

Необходимо узнать, как часто бывали в квартире родственники и друзья Баргомистровых и кто из оных посещал счастливую семью за последние, скажем, три дня до убийства. Странно, что милиция не потрудилась выяснить этот вопрос.

В-четвертых, нужно побеседовать с соседями. Не может быть, чтобы никто ничего не видел и не слышал. Возможно, некоторые детали, утаенные от следователя, поскольку предубеждение против милиции в народе велико, станут известны мне. Тем более что следователь не слишком перегружал свои мозги «проникновением» в суть дела.

…Я поймала себя на мысли, что давно уже топчусь на одном месте… да еще, кажется, жестикулирую и строю рожи. И топчусь-то – мама родная! – в луже! Мои ботиночки!

Прохожие, придерживая сумки, благоразумно обходят меня стороной. Спасибо, люди, что еще никто не догадался вызвать «Скорую»! Я выбралась из лужи и чуть ли не бегом постаралась уйти как можно дальше от заклятого места.

11 часов 52 минуты

Благополучно, без приключений, добралась до родимых пенатов. Только очень захотелось есть. Мне вообще в последнее время постоянно хочется есть. С чего бы вдруг?

А вот обед готовить – ну ни малейшего желания! Не люблю я сей скорбный труд. Идти куда-нибудь уже поздно: скоро подъедет королевский автомобильчик. Что нам остается? Сварить кофе. Я вздохнула – весь день на кофе!

12 часов 25 минут

Мое столь приятное занятие – поглощение божественного напитка – очень «вовремя» прервал телефонный звонок.

– Татьяна Александровна? – услышала я голос Королева.

– Да, здравствуйте.

– Вы дома?

Хороший вопрос. Нет, меня нет дома.

– Разумеется. Я жду вашу машину, как договаривались.

– Машина подъедет минут через десять. Значит, я вас встречаю в… где-нибудь без пятнадцати час?

– Непременно буду.

Видимо, отказываться от моих услуг – я ожидала и такого оборота дела – «известный бизнесмен» не собирается. С одной стороны, это хорошо для меня, но с другой – что все-таки нужно Королеву? Ведь согласно официальной версии убийца найден.

– Только… Татьяна Александровна, вы слышите меня? Пожалуйста, будьте с Ритой поделикатнее: она очень ранимая, а тут такая утрата… Рита все время плачет…

– Конечно, конечно! Я постараюсь ничем не ранить ее…

– Да-да… Пожалуйста.

– …но, сами понимаете, вашей дочери придется ответить на некоторые вопросы…

– Но вы уж – прошу вас…

Я снова обещала «постараться» и сим закончила наш содержательный разговор.

…Кофе тем временем безнадежно остыл, а времени до прихода машины оставалось только на то, чтобы бросить кости.

Ходить мне голодной до самого вечера… «Ох да тяжела судьбинушка Танюши…»

Я вынула из мешочка свои заветные – и на удачу!

15 + 25 + 12.

«Ваши дети должны вырасти крепкими и здоровыми. Скорее всего, их ждет неплохая карьера».

Вот те на! А я-то думаю, что мне все время есть хочется! «И зачала она от Духа Святаго…» (ой, не надо, это уже кощунство).

Вероятно, я должна радоваться, что моих крепких и здоровых детей ждет успешная карьера. Только мне сейчас больше нужны не крепкие дети, а крепкие нервы – для беседы с мадам Баргомистровой.

Видимо, эта женщина очень любила своего мужа. «У попа была собака, он ее любил…» А потом – убил. «Любила – убила, убила – любила…» Что за глупая рифма лезет в голову?

Нужно будет проверить алиби этой самой Риты, если оно вообще существует.

…А вот и машина!

12 часов 45 минут

Вышла из лифта – и передо мной сейчас же распахнулась дверь королевской квартиры. Открыл хозяин: хмурый, встревоженный, но безукоризненно одетый.

У Королева в холле настенные часы; глянула мельком – без пятнадцати час. Надо же, тютелька в тютельку!

– Проходите в комнату. – Вадим Сергеевич указал рукой, в какую именно. – Рита вас ждет.

Рита – в кресле – цвет лица совершенно сливается с бледными обоями за ее спиной; неподвижная, замороженная какая-то, с остановившимся взглядом. Только слезы непрерывно текут по щекам.

– Здравствуйте, – я присела на краешек кресла напротив. – Как мне лучше вас называть?

Женщина молча махнула рукой: мол, все равно!

Если она и старше меня, то года на два, не больше. В счастливую пору, скорее всего, была ухоженная, веселая. Сейчас каштановые волосы больше напоминают паклю, чем предмет женской гордости. Уголки губ скорбно опущены… Дочь Королева в таком виде скорее страшна, чем красива. Горе никого не красит…

– Рита – можно просто Рита? Знаете, мне необходимо с вами поговорить, – осторожно начала я.

Она кивнула.

– Пожалуйста, возьмите себя в руки и попробуйте связно рассказать, что вы увидели в своей квартире тринадцатого числа.

Мой призыв возымел обратное действие: у Маргариты началась истерика. И вокруг сейчас же забегали неизвестно откуда взявшиеся люди со стаканами воды, с нашатырем, одеколоном, уксусом и чем-то еще. Пару раз споткнулись о мои ноги, хотя я уж и так поджала их насколько могла, но, по-моему, они даже не заметили этого.

Господа, кто-нибудь хоть раз ощущал себя предметом мебели? Чувство – прямо скажу – не из приятных. Эдакая никчемная моргающая статуэтка в деловом костюме с короткой юбкой.

Однако любая ситуация имеет как плохие, так и хорошие стороны. Пока меня откровенно игнорировали, я получила возможность рассмотреть хлопочущих вокруг Баргомистровой родственников. Ну, с главой семьи я уже имела счастье свести знакомство. А эта матрона в пестром халате – нет слов, красива, но какая-то утомленная, измученная, – видимо, жена Королева. А растрепанная голубоглазая блондинка, вызывающе накрашенная, – скорее всего, младшая дочь. С ней я позже тоже должна поговорить… больше для очистки совести. Пару раз со склянкой в руках промелькнула какая-то бледная моль; судя по одежде, нянька или домработница. С особой сей тоже не мешает побеседовать: эти скромницы, не имеющие возраста, обычно видят и знают гораздо больше, чем им полагается видеть и знать. В уголке, тихонько прошлепав в комнату во время суматохи, замерли, держась за руки, две крохотные белокурые близняшки в одинаковых коротких платьицах. Наверное, дочки Баргомистровых. Хаврошечки, испуганно тараща огромные голубые глазенки, уже собирались дружно зареветь, но их вовремя заметила бледная моль: подхватив обеих на руки, она выпорхнула из комнаты и больше не появлялась.

Минут через двадцать с помощью лекарств и ласковых уговоров Рита наконец пришла в себя. Она заморгала, закивала и замахала руками, утверждая, что ей уже лучше и что такое больше не повторится. Мать облегченно вздохнула, погладила ее по голове и, извинившись, вышла вместе с мужем, дабы нам не мешать.

Младшая сестрица, напротив, попросила разрешения остаться. Я не отказала, но почему-то эта девица при ближайшем рассмотрении вызвала у меня глухое раздражение. В принципе в ней не было ничего особенного: девушка как девушка; может, не в меру накрашена, экстравагантно, с моей точки зрения, одета, но современная молодежь словно вся из инкубатора: одинаковые прически, одинаковая одежда… Просто девочка не нашла еще свой стиль… И все-таки чем-то она была мне неприятна.

Но это уже, как говорится, – личное. Не следует поддаваться эмоциям. Тем более что, удобно устроившись с ногами на диване, она, кажется, не собирались нам мешать.

А я тем временем продолжаю изображать манекен: молчу, опасаясь повторения истерики.

Однако Рита заговорила первой и, на удивление, спокойно:

– Я была в парикмахерской – у нас в доме внизу парикмахерская, – делала прическу. Мы собирались вечером в театр… Олю и Таню еще накануне отвезли сюда, к родителям…

– В какое время вы вошли в парикмахерскую и когда вышли оттуда?

– Время? Я была там примерно с час… Где-нибудь минут десять восьмого пришла домой… значит, часов в шесть – в седьмом вошла туда.

– А где вы были до парикмахерской?

– Прошлась по магазинам…

– Вы можете это доказать? Простите, я спрашиваю не из недоверия к вашим словам. У вас должно быть алиби.

– Я могу доказать, – подала голос сестра Риты. – В пять или около того мы столкнулись в дверях «Чародейки». Поболтали. Потом я пошла домой, а Рита – в очередной магазин.

– Да-да, Ксюша права, – подхватила молодая женщина. – Мы встретились в «Чародейке» – мне нужны были кружева, – потом я зашла в «Искусство», затем в «Подарки», затем… А после встретила Володю, Витиного напарника, и он угостил меня кофе с пирожными. А потом была парикмахерская.

– Значит, между пятью и шестью вы общались с напарником вашего мужа – как, кстати, его зовут?

– Володя, Владимир Александрович Гришин. Вы не думайте на него, Володя славный человек, добрый, чуткий. Он был лучшим другом Вити… Звонил уже… спрашивал, не нужна ли помощь… – У Риты задрожали губы.

Чтобы дать ей время взять себя в руки, я повернулась к младшей сестре.

– Ну а вы, сударыня, – где вы были после встречи с Маргаритой Вадимовной?

Ксения пожала плечом. Ответила надменно (эта девчонка еще смеет разговаривать со мной в таком тоне!):

– Я же сказала: пошла домой. Пешком. По дороге никого из знакомых не встретила; дома была без десяти семь. Вечер провела с родителями, тихо и мирно. Вернее, провела бы… Но часов в восемь позвонили Ритины соседи, сообщили о… случившемся. Отец сразу поехал туда, привез Риту. Ну и… вот…

– Рита, скажите, когда вы вошли в свою квартиру, как вам показалось: все ли предметы стояли на своих местах?

Женщина чуть улыбнулась:

– Вы имеете в виду канделябр? Папа говорил, он пропал. Но я не знаю… Когда открыла дверь, стояла такая странная тишина… Витя не вышел встречать… А потом в комнате… Я не могу, не могу так больше! Я все время вижу его голову и кровь вокруг!.. – Рита опять разрыдалась.

– А вы полагаете, что Виктора… что – как это? – орудием… был канделябр? – зло спросила Ксения.

Судя по тону, похоже, я тоже ей не приглянулась.

– Полагаю, да. Если, конечно, преступник не принес орудие убийства с собой. – Тут меня посетила удачная мысль: а почему бы не узнать, что сестры думают об официальной версии убийства?

– Вы, конечно, уже слышали, что преступник арестован, – начала я.

Ксения сморщилась, как от оскомины; Маргарита, смахнув со щеки слезу, покачала головой.

– Слышали, – тихо произнесла старшая сестра. – Только Василий Семенович не мог убить. Он и мухи не обидит, напрасно его арестовали. Понимаете, я думаю… я надеюсь, мне будет легче… когда вы найдете настоящего убийцу… когда он будет наказан… – Рита всхлипнула и судорожно сжала руки.

Ксения подбежала, обняла, стала что-то шептать ей, утешая. Затем повернулась ко мне:

– Смолин звонил нам. Этот алкаш вроде взял всю вину на себя, что-то там подписал… У него наверняка выбили это признание! Отец не верит, да и мы тоже. Просто искать не хотят. А с Василия что взять – алкаш, он и есть алкаш. Испугался…

Как у этой девчонки все просто получается! Тот ленив, этот напуган до полусмерти… Хотя, впрочем, тут она права. Ведь и я считаю, что проще повесить вину на несчастного алкоголика, чем искать настоящего убийцу.

И все-таки странное предубеждение сложилось у меня против Ксении. Может, тому виной ее взгляд – тяжелый, исподлобья? Или что-то еще? Есть в ней какая-то звериная настороженность. Интересно, она со всеми так держится или только со мной?

Мои размышления прервала бледная моль, с подносом в руках бесшумно проскользнувшая в комнату. На подносе стояли кофейник, молочник, чашки и вазочка с печеньем. Мой бедный голодный желудок довольно заурчал. Фу, неудобно получилось: я заметила, как Ксения, принимая у домработницы поднос, отвернулась, чтобы скрыть улыбку. С той же торжествующе-ехидной усмешечкой девушка принялась разливать по чашкам кофе.

Я поинтересовалась, как зовут эту болезненного вида безмолвную особу, что принесла нам «напиток богов».

– Настя, – ответила Маргарита. – Мы зовем ее просто Настя.

– Анастасия Белова, – вставила младшая сестра. – Ей очень идет ее фамилия, правда?

Действительно, идет.

– Она помогает маме по хозяйству и присматривает за девочками, – продолжила Рита.

– …и при этом вечно сует нос не в свои дела! – раздраженно перебила сестру Ксения.

Так я и думала! Обязательно надо побеседовать с этой Настей. Но – наедине.

А сейчас, пожалуй, пора откланяться. Вот только допью кофе.

Я попросила разрешения еще раз – если понадобится – встретиться с Маргаритой и перед уходом оставила Насте свой телефон, как говорится, на всякий случай.

Однако меня ждал сюрприз: на время расследования Королев предоставил в мое распоряжение одну из своих машин вместе с шофером – веселым лихачом Мишей. Стоит ли говорить, как я обрадовалась.

Пообещав известному бизнесмену держать его в курсе всех новостей, я распрощалась с этим суетливым семейством.

15 часов 18 минут

– Ну-с, Татьяна Александровна, куда едем? – Миша театральным жестом положил руки на руль.

– Вперед! – Я поерзала, поудобней устраиваясь на заднем сиденье.

Между прочим, вполне определенный ответ: узкая дорога меж домов позволяла ехать только прямо.

Машина легко тронулась с места.

– Миша, у нас сегодня напряженный график. Сначала меня следует доставить в парикмахерскую, ту, что в доме Маргариты Вадимовны; затем проводить по магазинам, потом снова привезти к дому Баргомистровых, и уже совсем-совсем вечером, в полной темноте, потому что раньше не успеем, подбросить поближе к родным пенатам.

У шофера вытянулось лицо. Я решила, что Миша недоволен обещанным «напряженным графиком», оказалось – ничего подобного! Парень, видно, открытый, а посему о причине разочарования выпалил сразу же:

– Я-то думал, что супердетективы не занимаются глупостями вроде парикмахерских и ходьбы по магазинам!

«Супердетектив» мне, конечно, польстил. Пришлось, однако, объяснить, что и оные «хочут кушать» не меньше простых смертных. А уж выглядеть всегда красивой женщина-детектив просто обязана.

– К тому же в парикмахерскую и по магазинам мы едем, что называется, по работе: нужно проверить алиби Маргариты Вадимовны.

Кажется, мой исчерпывающий ответ водителя удовлетворил.

– А кстати, Миша, что вы сами думаете по поводу этого убийства?

– Ничего, – Миша даже плечами пожал для убедительности. – Жалко мужика. Я, правда, не знал его, но все равно жалко. Маргарита Вадимовна, как ни зайду в дом, все время в слезах.

– Они были счастливы? – спросила я больше для проформы.

– Думаю, да. Ксюха, правда, мешала им немного – ревновала, что ли, – но, в общем, счастливы.

– Ревновала?!

– Ну… я не так выразился. Она несчастная, эта Ксюха: вечно ей в любви не везло, все какие-то подлецы попадались. А тут – счастье сестры рядом: любящий муж, двое детишек.

Вот оно как все оборачивается. Зависть-матушка – это вам не шутки. Но от зависти канделябрами не убивают. Запутанная история…

– Миша, как, по-вашему, сестры дружны между собой?

– Да! – уверенно ответил шофер. – Они часто встречались, в гости вместе ходили. Ксюха с девчонками любит повозиться; к Маргарите Вадимовне все время ездила, помогала… И сейчас опекает сестру как может…

У меня зародилось подозрение, что это все – Ксюха да Ксюха…

– Миша, простите за некорректный вопрос: вам нравится сестра Риты?

– Я люблю ее, – просто ответил мой возница.

В неловкое положение я попала.

– Извините…

Миша, как молодой бычок, помотал головой.

– Да ерунда это все, Татьяна Александровна! Она меня не любит – вот что главное…

Мне захотелось сменить тему разговора. Проклятое любопытство! Что стоило промолчать – не причинила бы боль хорошему человеку. Вот идиотка!

Ругая себя последними словами, я мучительно пыталась придумать, что бы такое сказать посмешнее, чтобы развеселить Мишу и загладить свою вину. И, как назло, не могла вспомнить ничего, заслуживающего внимания.

– Приехали! – Миша остановил машину возле парикмахерского салона в доме моей подзащитной.

– Спасибо. – И это все, что пришло мне в голову после десяти минут словесного воздержания.

В парикмахерской я пробыла недолго. По фотографии, которую дала мне Рита, ее сразу же узнали: постоянная клиентка. Оказалось, тринадцатого в шесть она действительно делала здесь прическу: это зарегистрировано в журнале.

Я поблагодарила словоохотливых сотрудниц и вышла из салона.

Что, если немного изменить планы? Поднимусь-ка я на шестой этаж и побеседую с соседями Баргомистровых, а уже потом Миша проводит меня по магазинам. До закрытия время еще есть…

Честно говоря, мне все еще было неловко перед добрым возницей и не очень-то хотелось снова по-дурацки молчать в машине.

Значит, решено. Как написал бы какой-нибудь классик: «Татьяна Александровна Иванова направила стопы свои к первому подъезду». Правда, в то время, когда творили эти самые классики, архитекторы не додумались еще до одиннадцатиэтажных коробок. И нумерации парадных тоже не существовало.

А вот соседи во все времена были, есть и будут… От подъездов – к соседям. Кажется, сие именуется женской логикой. Да здравствуют благословенные соседи! Особенно те, которые подглядывают за чужой жизнью в замочную скважину, все видят и слышат. А то, что сокрыто от их бдительного ока, «додумывают» и приукрашивают в меру своей фантазии.

…Сложилось впечатление, что меня давно ждали, причем с нетерпением. Не успела позвонить, как дверь распахнулась, и на пороге возникла пухленькая маленькая старушка в переднике.

– Добрый день, – степенно поздоровалась она и затараторила, не дав мне и рта раскрыть: – Вы к нам? Меня Настасья Игнатьевна зовут, соседка я ближайшая того… убитого-то. Тут все ходют и ходют, смотрют всякие. Из милиции все. Ты, милая, тоже из милиции? Чую, оттедова. А почто ж вы Ваську-то, соседа, забрали? Он ведь и мухи не обидит, не то что человека убить. Ну и что же, что должен много – а кому он не должен? Мне вот тоже… Да как отказать: больной человек; ему на похмелье надо, а то помрет, и буду после винить себя: пожалела денег, старая, человека угробила… Так нельзя. С соседями в мире жить надо, голубушка; где ты кому поможешь, где – тебе…