Альпийские каникулы

На сцене фокусники сменялись певичками в национальных одеждах. Мои немцы с каждой новой рюмкой становились все более шумливыми. Зигрид переводила все хуже и хуже. Мне становилось скучно, я стала глазеть по сторонам. Один раз мне показалось, что я заметила того рыжеватого парня, которого видела в турнхалле. Я было дернулась, но вспомнила, что Георг не подтвердил моих подозрений, и вообще – «тетя Двойра, вы что же не на работе!».

Около девяти вечера Георг начал суетиться – новости по Си-эн-эн для него, видите ли, очень важны. Типичный мужик. Покачавшись над столом и определив направление движения, он ушел. После его ухода Зигрид стала еще скучнее. Причина оказалась в том, что завтра с утра они с Георгом уезжают в Мюнхен – в больницу и заодно навестить его тетушку. Вернутся под вечер. Зигрид не любила тетю своего жениха. А Георг был единственным наследником, поэтому тетю надо было очень… терпеть. Поболтав еще с полчасика, мы поднялись на свой второй этаж и расстались до завтрашнего вечера.

* * *

День пролетел быстро. Я освоила один трамплин – это оказалось проще, чем думалось. Затем очень успешно погоняла по сугробам. Было светло, тепло и здорово.

Под самый вечер я уединилась в своем номере, чувствуя замечательную усталость во всем теле. Это был первый полноценный день моих зарубежных каникул. Посмотрела на часы – уже девять. Интересно, вернулись ли мои немцы?

Поднялась с замедлением и пошла к ним в гости. Знала бы заранее, что произойдет, – сидела бы себе в кресле и радовалась жизни.

Прошла по коридору, постучалась. Внутри – никакого шевеления. Постучалась еще раз. Послышались быстрые шаги, дверь приоткрылась. Георг в домашней куртке, увидев меня, сказал:

– Хай! – и галантно отошел в сторону, пропуская. Работал телевизор, шла какая-то программа новостей.

Си-эн-эн! – вспомнила я, повернулась к Георгу, чтобы произнести какие-то слова извинения. Как же – побеспокоила не ко времени. Вдруг раздался легкий взрыв или громкий щелчок.

Под самым потолком, откуда брала свое начало цепь, поддерживающая люстру, вспыхнуло пламя, и секунду спустя трехрожковое металлическое сооружение рухнуло прямо на кресло, стоящее перед телевизором. В кресле лежали газета и очки. Георг как раз встал с него, чтобы открыть мне дверь.

Мы с ним переглянулись. Оба, наверное, подумали об одном и том же.

Хлопнула дверь ванной, из нее выскочила Зигрид – почти безо всего, в одной только шапочке на голове. Что-то прокричав, она бросилась к Георгу, они обнялись и начали успокаивать друг друга. Я подошла к креслу. Если бы я не видела вспышки, то, может быть, и отнеслась бы спокойно к этому происшествию. Одно звено цепи было разломано пополам, и края оплавились. Может ли замыкание создать такую температуру?

Входная дверь отворилась, и показалось лицо менеджера.

– О! – сказал он, вытаращившись на Зигрид.

Зигрид произнесла что-то односложное, развернулась и гордо ушла в ванную, шлепая босыми ногами.

Георг с менеджером начали ходить вокруг кресла, обсуждая эти чудеса.

Я вышла и направилась к себе. Если бы я была дома, то уже сейчас лазала бы под потолком, ощупывая огрызок металла, торчащий из него. Но здесь я в гостях, и это уже второе происшествие, случившееся в моем присутствии.

Пока можно предположить, что от Георга кто-то хочет избавиться. Две случайности подряд – это ни фига не случайности.

Зайдя в свой номер, я заперла дверь, пододвинула стол прямо под люстру, взгромоздилась на него и начала осматривать цепочку – люстра была такая же.

Цепь была миллиметров пять толщиной, обвивая ее, к патронам спускался провод.

Короткое замыкание такой металл разорвать не сможет. Если только сначала не подпилить, а потом не рассчитать точно, когда устроить это КЗ. Чушь! Тогда что? Я потопталась на столе и слезла.

Пластит! Вот что! Крошка этой взрывчатки, вставленный в него радиоуправляемый взрыватель… Если знаешь, что Георг сидит и смотрит телевизор именно в это время, остается только посмотреть на часы и нажать на кнопочку. Это можно сделать откуда угодно. Даже из ванной.

Я утащила стол на место. Взяла сигареты, подумала о приличиях, но все равно пошла обратно к своим немецким друзьям.

Дверь в их номер была приоткрыта. Зигрид стояла у окна, курила и вслушивалась в мужской разговор. Георг, менеджер и еще один служащий гостиницы стояли перед креслом и что-то громко обсуждали.

– Таня! – сказала Зигрид. – Извините, но здесь такое происшествие!

– Я помешала? – Я сделала вид, что собираюсь уходить.

– Нет, что вы! – Зигрид сделала приглашающий жест, а Георг подскочил ко мне и начал что-то говорить.

– Он говорит, что ты, Татьяна, второй раз спасаешь ему жизнь. Если бы ты не пришла – люстра упала бы прямо на него. Еще он говорит, что если бы был богат, то пригласил бы вас, как это? – сторожить?

– Телохранителем!

– Да!

Мы рассмеялись. Георг пожал мне руку и вернулся к креслу. Как объяснила Зигрид, «Альпенхоф-отель» должен выплатить Георгу компенсацию за это ужасное происшествие.

В комнату вошла горничная с носильщиком, носильщик унес люстру, горничная отодвинула кресло и начала прибираться.

Она была одета в короткое голубое платьице и белый фартук. Мужчины, глядя, как она, нагибаясь, орудует щеткой, заговорили медленнее и спокойнее. Мы с Зигрид переглянулись и рассмеялись. Собрав мусор в кучку, горничная вышла.

Георг, договорившись с представителями гостиницы, проводил их до двери, пнув по дороге эту кучку. Маленькая железочка откатилась в сторону в облаке пыли. Я подошла и щеткой сгребла мусор обратно, разглядев то, что нужно было.

– Не надо, Таня, – сказала Зигрид, – сейчас придет этот – служитель.

– Вы будете сообщать об этом в полицию? – спросила я.

– Зачем? Георг обо всем договорился. – Зигрид пожала плечами и перевела мой вопрос Георгу.

Тот отрицательно покачал головой. Я нагнулась и подняла заинтересовавший меня предмет.

Появилась горничная с совком. Через минуту она удалилась, сказав хозяевам что-то любезное.

Я села на диван. Георг с Зигрид смотрели на меня с недоумением. Ясно было, что они ожидали, когда я уйду. Но я не торопилась.

– Георг! Вы знаете, что это? – спросила я, протянув ему сплющенный кусочек металла.

Тот взял, посмотрел на него, подошел поближе к бра, висевшему на стене.

Инженер концерна «Дорнье» дураком не был. Он бросил на меня взгляд, в котором явно читалась озадаченность. Потом что-то спросил.

– Георг спрашивает тебя, Таня, – ты думаешь, что эта вещь была на люстре?

– Я думаю, да.

Георг закурил и сел со мной рядом. Они с Зигрид поговорили. Несколько раз Зигрид прикрывала рот ладонью, потом отрицательно покачала головой.

– Георг думает, что это случайность. Потому что этого не может быть. У него нет больших денег и врагов.

– Но мы же с ним подумали об одном и том же. Вы мне говорили, Зигрид, что Георг – наследник своей тети. Может, у него тоже есть наследники?

Зигрид перевела, Георг задумался и ответил, что, кроме своей невесты, родственников больше не имеет, и вообще тетя – дама не ахти какая богатая, да и штучка эта металлическая с большими допущениями похожа на взрыватель.

Больше я не стала задерживаться, попрощалась до завтра и ушла.

* * *

Следующий день принес новое событие, развеявшее все сомнения в том, что на графа фон Циттенберга идет охота.

С утра я умчалась покорять второй трамплин, но по дороге слишком уж увлеклась гонками на санях. Это когда четверо или пятеро взрослых людей усаживаются друг за другом, первый берет руль, и они мчатся, визжа, как дети, радуясь, когда упадут. А что? Я тоже радовалась. Здорово!

Я вернулась в отель даже позже, чем рассчитывала, наскоро переоделась и спустилась в ресторан к обеду. Георг и Зигрид издали помахали мне. Оказывается, они давно меня ждали. Зигрид, волнуясь, попросила меня о помощи.

Георг собрался на рыбалку с мормышкой. Он гордо показал мне свое произведение, сделанное из жести. Зигрид сопровождать его отказывалась по причине недомогания, да и ее навыки литературоведа вряд ли пригодились бы.

В незамерзающем Аммере рыба, может быть, и водилась, но я на всякий случай спросила Зигрид об этом.

– Да, конечно. В Аммере можно поймать рыбу, только я названия не знаю по-русски. По-немецки она называется форель.

– Поняла, по-русски так же. Когда пойдем?

Георг готов был хоть прямо сейчас, потому мы и не стали задерживаться. Только пообедали слегка.

Зигрид, стоя на высоком крыльце отеля, помахала нам руками и пожелала большого улова.

Мы шли пешком через весь город, оба в спортивных костюмах и в вязаных шапочках. Георг гордо тащил спиннинги и о чем-то увлеченно мне рассказывал, я поддакивала ему «я-я!» и просто радовалась этому турпоходу.

Чтобы добраться до берега Аммера, нужно было преодолеть заснеженные валуны, заросшие редкими деревьями и густыми кустами. Постепенно спускаясь к воде, мы шли вдоль берега, выбирая удобное место.

Наконец место было найдено. Георг уселся на камень, что-то спросил у меня.

– Прозит! – сказала я и кивнула головой. Он засмеялся и закинул спиннинг. Пока я собирала свой, он уже два раза выдергивал – не потому, что что-то поймал, – нетерпеливый был слишком.

С час мы скучно сидели и таращились на поплавки – если здесь и водилась форель, то на вражескую мормышку ей клевать не хотелось.

Наконец мне так все наскучило, что я, закрепив свой спиннинг между двумя камнями, на англо-немецком суржике-смеси объяснила Георгу, что скоро вернусь, и поднялась вверх. Осмотрелась по сторонам, подумала, что сходить по правому склону лучше, чем по левому, и пошла. Когда я проходила между двумя пихтами, мне еще показалось, что за левой что-то шевельнулось. Но тут же я подумала, что это ветка, нагнулась поправить липучку на кроссовке и – потеряла сознание.

Первой мыслью моей, когда я очнулась, было то, что в носу у меня что-то ползает. Дернула головой – не знаю, за что хвататься, – в носу щекотно и голове тяжко.

Все-таки сначала почесала нос, он оказался ближе. Потом попробовала сесть. Посмотрела вверх – ветка пихты покачивает своими иголками.

Помотала головой, приглашая мысли вернуться. Они и вернулись. Я сразу все вспомнила, вскочила на ноги, сориентировалась и побежала к тому месту, где ловил форель Георг.

Затылок болел сильно и как-то тупо. Я старалась бежать быстро, но из-за слегка нарушенной координации движений несколько раз упала. Ободрала руку, ушибла колено.

Наконец я выскочила как раз над тем местом, где должен был, по моим расчетам, находиться Георг. Он там действительно находился, и это успокаивало. Но только это!

Распластавшись на камнях, Георг лежал лицом вниз. Голова в воде. Чтобы он ее случайно не выдернул, сверху на него навалился здоровенный детина в красном костюме, двумя руками надавливавший Георгу на затылок. Тот уже почти не шевелился.

Мне было до него чуть больше метра. Но вступить в бой, когда я настолько не в форме! Опершись на обе руки, я постаралась тихонечко слезть с валуна, под которым и происходили все эти дела. Случайно задела какие-то маленькие камушки. Под левой рукой тоже зашевелился камень размером с хорошую пепельницу. Детина вздрогнул и оглянулся. Я узнала знакомую рыжую морду.

Соскочив с Георга, на котором он сидел до этого верхом, детина не успел даже распрямиться, как напоролся лбом на тот самый камешек, который так кстати очутился у меня под рукой. Сказав «ой», он закрыл лицо обеими руками и согнулся, присев на корточки.

Я с силой оттолкнула его ногой – он завалился на бок. Нагнувшись над Георгом, я схватилась за воротник его куртки и, приподняв его голову, потащила на берег. Если он и дышал, то очень незаметно и вообще вел себя, как очень качественный покойник. За правую руку я перевернула его на спину и вытащила из воды. Краем глаза заметила шевеление сзади. Детина оклемался и, согнув в локте руку, уже нагнулся надо мной. Упав на бок, я ударила его ногой в грудь. Он, как-то хмыкнув, закашлялся, лицо его потемнело. Камень свой я уже потеряла. Бросив взгляд на Георга, который вроде начал шевелить ртом, я, чтобы не упустить инициативу – это было бы печально, – вскочила на ноги и снова ударила рыжего ногой, целясь в голову, но поскользнулась на камне – опора оказалась ненадежной. Но чуть-чуть я его все-таки задела, он покачнулся и, не удержавшись, съехал в воду правой ногой. А я снова ударилась затылком, правда, обо что-то мягкое, наверное, о кроссовку Георга.

Резво вскочить не удалось – не в той спортивной форме вышла я на этот ринг!

Тут я заметила свой спиннинг, он торчал еще, зажатый в щели между камней. Детина, уже встав, подходил с очень многообещающим выражением на лице. Я схватила спиннинг и острым концом ткнула прямо в эту рожу. Куда попала, не видела, но детина сразу же прикрыл лицо левой рукой.

– Сука! – прошипел он.

Еще один земляк? Как действовать шпагой, я примерно знала, но эти игры не могли решить вопроса – нужно было что-то посущественней.

Не опуская левой руки – теперь он ею прикрывался, – землячок, держа другую руку перед собой, начал делать характерные движения телом, ставя ноги широко, чуть согнув их. Борец! Дзюдоист!

Вот тут-то, может, и прячется мой шанс. Я перехватила спиннинг посередине и завертела им. Землячок прикрывался уже обеими руками, держа их полусогнутыми и на одной линии. Теперь мне утащить бы тебя на площадку пошире, а там уж я с тобой сыграю, абортыш доктора Кано.

Я взмахнула спиннингом, целясь ему в морду, но он оказался быстрее и схватился за тонкий конец. Я рванула на себя, он на себя. Я отпустила. Детина зашатался, но сохранил равновесие, я же выиграла несколько секунд.

Повернувшись вправо, я вскарабкалась на валун, тут оказалось высоковато, пришлось сначала встать на колени, потом уже на ноги. Немного не успела – землячок схватил меня за левую кроссовку и попытался вывернуть ногу, крутанув ступню. Я оставила кроссовку в его руках, а сама рванула вперед. Три шага пробежала очень резво, потом опять заломило в затылке. Вот козел, неужели это он звезданул меня из-за той пихты?

Я оглянулась – карабкается! А, вот еще через несколько шагов будет полянка. Будто гирю двухпудовую вместо головы воткнули, и носочек мой от камней и веток не спасает.

Четыре следующих шага я проскакала на одной ноге – козочка подстреленная, – а попробуй-ка побегай по кустам и камням практически босиком!

Вот и полянка – размером не ахти, но почти то, что нужно.

Сзади – уже хриплое сопение. Я оглянулась и, рванув влево, еле успела не попасться на захват. Прижалась спиной к кустам. Опора – на правую ногу. Левая впереди и чуть подогнута – носком ноги повторяю его движение. У моего противника хорошая царапина от угла левого глаза спускается вниз. Дышит тяжело. На рту сопли и слюни. Вот он утерся ладонью и сплюнул.

– Слышь, ты! – крикнула я. – Если ты немец, то должен был сказать «ди сука». Что значит по-немецки «сука»?

Он промолчал, не сводя с меня глаз. Черт его знает, может быть, в немецком языке и есть слово «сука». Нужно будет у Зигрид спросить, если доживу.

Вот он начал приближаться, чуть ссутулившись, опять две руки вперед, на одной линии. Ноги – в полуприседе, колени – чуть вовнутрь.

Я мысленно перекрестилась. Как минимум – сдохнем оба, это уже точно, а насчет максимума – сейчас посмотрим.

Резко дернула левым коленом – он отшатнулся. Опуская ногу, я медленно приняла дзюдоистскую стойку – левостороннюю, потому что опереться на левую ногу не могла.

Чуть поработала пальцами левой руки, сделала несколько коротких движений, имитируя захват. Он откликнулся и синхронно отработал плечом назад.

Ну что, Танька, с богом!

Я шагнула вперед и схватила его за рукав правой руки. Он тут же перехватил мою руку, я, подавшись вправо, еще и наклонилась. Единственное, чего я очень опасалась, так это удара коленом в живот. Но куда там! Когда у человека есть возможность не думать, он радостно это делает. Этот рыжий валенок, видя, что и так все о’кейно получается, начал проводить свою заскорузлую «мельницу». Вот так мы и ловимся на стереотипы.

Я почувствовала, что отрываюсь от земли, и, когда была еще в первой трети запланированного им полета, великолепным коротким ударом кулака врезала ему прямо туда, где у мужчин сосредоточено все на свете. После чего захватила это, сжала и крутанула со всей дури.

Уже от моего удара он взревел, как океанский лайнер, и просто выронил меня себе под ноги, двумя руками запоздало пытаясь защитить свое сокровище. Я больно ударилась бедром и боком. Ударилась бы и локтем, но успела вовремя схватиться за супостата. Он получил еще и дополнительное удовольствие от того, что такая женщина на нем повисла. Его пальцы крепко сжали мою ладонь. Лежа на спине, я не могла разглядеть его лицо. Потом колени моего неудачливого земляка подкосились: левое стукнулось о камни рядышком с моим носом, а правое – так уж точно мне на бедро. Постояв так одно мгновение, он и весь рухнул поперек меня. Я только и успела, что подтянуть левое колено.

Лежать было очень неудобно: снизу – жестко, сверху – тяжко. Но все равно получше, чем носиться по горам, как антилопа гну. Однако меня ждал Георг – если не поздно еще. Я принялась выползать из-под туши, припечатавшей меня к очень неровному рельефу почвы.

Руками столкнуть с себя поверженного врага не удалось – только приподняла его левый бок и кое-как вывернулась, чуть не потеряв брюки. Заднице сразу же стало сыро. Зима ведь на улице.

Освободившись, села рядом и отдышалась. Протянула руку, пощупала у этого трупообразного пульс на шее – живой. Пока. Если не умрет в процессе возвращения в себя, то очухиваться будет долго-долго. Часа два, не меньше. А потом в течение многих месяцев мне еще будет икаться по непонятной причине. Надо было бы его проверить – что в карманах прячется у этого рыжего неудачника, но на берегу меня ждал Георг или то, что от него осталось.

Я приподнялась с трудом. Бок и правая нога болели так, что затылок уже забылся. Прихрамывая и морщась, поковыляла обратно. Дойдя до края обрывчика, увидела Георга. Он стоял на четвереньках, опустив голову на землю. Живой, слава богу! Сползла вниз. Осмотрелась. Кроссовка валялась далеко в стороне. Ну хоть нашлась – и то неплохо. Подошла к ней, не присела, а опустилась в изнеможении. Долго очищала драный носок от веточек, камешков. А был таким беленьким! И костюм загублен. Надела кроссовку. Оглянулась в сторону поля боя. Рукой попыталась поправить прическу. Совсем забыла, что на голове шапочка! Лучше ее и не снимать. Мне кажется, что этот рыжий дебил был не прав, называя меня сукой. Очнется – сам поймет, почему.

– Георг! – крикнула я. Получилось хрипло.

Георг приподнял голову и посмотрел на меня. Я показала ему большой палец:

– Теперь аллес зер гут, граф. Сейчас пойдем в отель.

Георг слабо улыбнулся и что-то сказал. Я подошла к нему и помогла сесть, сама села рядом. Выглядел он скверно. Ссадины с прошлого раза еще не прошли, а к ним прибавились новые. На затылке у него вздулась очень впечатляющая шишка. Ощупала через шапку свою голову – похоже, и у меня не хуже.

Я пошарила в карманах своей куртки. Вынула помятую пачку сигарет и зажигалку. Вытаскивая сигареты по одной, тут же их выкидывала – все сломанные. Но повезло, удалось найти две целые. Протянула одну Георгу:

– Будешь?

– Данке.

Уже темнело. Идти в Гармиш было недалеко, но лучше было бы выбраться из этих зарослей, пока еще все хорошо видно. Я встала.

– Штеен зи, битте.

Георг кивнул и встал с небольшой моей помощью. Поддерживая друг друга, мы поплелись в город.

Я посмотрела на часы – разбиты. Не выдержала – выругалась. Что за отпуск я себе сочинила? Лучше бы поехала в Ляповку, ей-богу.

На окраине Гармиша нам повстречались первые люди. Глядя на нас, они вели себя весьма странно: улыбались и подмигивали.

Если они думают, что мы занимались любовью, то странные же у них понятия об этом деле. Хотя, может быть, из-за полумрака они не разглядели наших диких лиц. Я увела Георга с центральных улиц, и мы пошли закоулками. Увидав огни «Альпенхоф-отеля», мы остановились. Осмотрев Георга, я подняла ему шарф до носа, поправила свой гардероб насколько возможно – пройти через освещенный холл хотелось в максимально приличном виде, а то однажды я уже удивила местных обывателей. Вчера это было? Или позавчера? Я вздохнула: в Ляповке было бы спокойнее.

Мимо забалдевшего портье мы прошли спокойно. Я только протянула руку, он сразу же вложил в нее ключ.

В коридоре второго этажа нас встретила выбежавшая Зигрид. Портье потянулся к телефону, когда отдал мне ключ, – наверняка позвонил ей. Зигрид что-то вскрикивала и спрашивала, причем на двух языках одновременно.

Я ничего не поняла. Похоже, Георг тоже. Мы прошли мимо моего номера, ввалились в их, из последних сил добрались до дивана и рухнули на него. Георг начал что-то говорить. Зигрид, сев на корточки перед ним, поочередно прикладывала ладошки к щекам и ко рту – ужасалась.

Я почувствовала, что сидеть больше нельзя – усну. Встала со второй попытки и, покачнувшись, пошла к выходу.

– Таня, ты куда? – кинулась за мной Зигрид.

– Мне нужно к себе, пока силы остались.

– Я провожу.

Невзирая на легчайшее сопротивление, Зигрид взяла меня под руку, и мы вместе вышли. По коридору навстречу уже бежал знакомый нам менеджер. Он что-то спросил, Зигрид ответила и кивнула на свой номер. Я посмотрела ему в глаза, он как-то подобрался сразу и прижался к стене.

– Ди сука, – сказала я, проследив за реакцией.

Менеджер сглотнул слюну и кивнул.

Я открыла дверь своего номера и включила свет. Зигрид довела меня до дивана.

– Спасибо, дальше я сама.

– Может, еще чем-нибудь помочь, Таня? – Она встала, сложив руки на животе.

Я отрицательно покачала головой.

– Нет, спасибо. Иди к Георгу.

Зигрид отошла к двери, оглянулась и сказала:

– Извини, Таня, можно спросить?

– Конечно.

Зигрид помялась.

– Скажи, пожалуйста, зачем ты сказала менеджеру это слово?

– Какое слово? – Я уже почти дремала, и думать не получалось.

– Ди сука?

– Это какое-то ругательство, да?

– А ты разве не знаешь? Это слово означает жену кобеля, а кобель – это собака-мужчина.

– Это же по-русски!

– Конечно, а в немецком такого слова нет.

– Это все, что я хотела узнать. Спасибо, Зигрид. Гутен нахт.

– Гутен нахт, Таня.

* * *

Последующие два дня я отлеживалась или отдыхала – это как посмотреть. На затылке точно была шишка, на правом бедре синяк со спичечный коробок размером. Правый бок весь ободран. Георга я не видела. Зигрид забегала ко мне по нескольку раз на дню, приносила новости. Георг сообщил в полицию о нападении, поэтому господин Зонненкурт два раза пил кофе у меня в номере. Я не сказала ему, что этот рыжий был тем самым рыжим из турнхалле. Если они решили, что тогда произошел несчастный случай, не нужно разочаровывать людей. Все равно мне скоро уезжать, и пусть они сами тут разбираются и со своей мафией, и с нашей. Хотя любопытно, чем этот ничем не выдающийся граф так помешал? И, главное, – кому?

Все эти два дня я вспоминала наши разговоры с Георгом и Зигрид, свои впечатления – чего-то я не знаю. Или Георг хорошо маскируется, или сам не догадывается о причине столь пристального внимания и настойчивого ухаживания. Зигрид сказала, что он уверен, будто его с кем-то перепутали. Может, и так. Я залечивалась, ругала свою несчастную способность попадать в идиотские ситуации и постепенно настраивалась на отдых. Лыжи, тренажеры, диван – это я и в Тарасове найду. На Канары нужно было ехать – в прошлый раз там было здорово. На Канары или в Ляповку. Там тоже неплохо.

Кстати, рыжего не нашли, значит, оклемался. Мои немцы тоже собирались уезжать – оба живут в Мюнхене, поэтому полдороги проедем вместе.

В пятницу мы втроем вышли из «Альпенхоф-отеля». Радостный менеджер суетился вокруг и подгонял носильщиков. Не терпелось ему от нас избавиться.

Когда вещи были погружены, он с чувством пожал нам всем руки. Георг рассмеялся и что-то сказал Зигрид, она перевела:

– Георг говорит, что, когда будем проезжать мимо Аммера, можно бросить монетку – если хочешь сюда вернуться. Он говорит, что сам бросать не хочет.

– Я тоже.

Из Мюнхена я улетела в этот же день. Мюнхен тоже обошелся без моей монетки.

В понедельник я уже была в Тарасове и сразу же умчалась в Ляповку. И не разочаровалась в этом.

* * *

Зима вообще была какая-то бешеная. Температура так часто скакала через ноль, что, просыпаясь утром, я не сразу догадывалась, какой за окном сезон.

Так незаметно и весна наступила.

Когда позвонила Зигрид, я, в общем-то, отдыхала, а конкретно – лежала в ванне. Выскакивать, как дура, и, сверкая голой задницей, искать телефон я сразу же отказалась. Прослушав, как он прозвонил в десятый раз, отдохнул и начал снова, я все-таки вылезла, но только для того, чтобы разбить его о стенку. Когда я его нашла – он опять заткнулся. Но теперь я поступила гораздо хитрее – взяла его с собой. Ну нет у меня сегодня мужчины – приму ванну с телефоном. С ним тоже поговорить можно.