Все оттенки чёрно-белого

Для придания убедительности своим словам, Николай Порфирьевич, сжал кулак правой руки и подвигал его вверх-вниз, чтобы показать девушке, что нужно делать с его мужским хозяйством.

– Щидэ, щидэ! – По-видимому, поняв на каком-то интуитивном уровне слова своего клиента, закивала головой китаянка.

– Да, да! Шидэ, Шидэ! О-о, вот!

По грузному телу Николая Порфирьевича концентрическими кругами побежали тёплые волны блаженства. Решив продлить сеанс разврата – кончить всегда успеется – он вновь вернулся к воспоминаниям о своем сюрреалистическом сне. Поскольку «миг последних содроганий» близился, стройно мыслить уже не получалось, но всё же он успел подумать:

– Нет, так-то смешно, конечно. Но, с другой стороны, может, стоит прислушаться к голосу подсознания – сходить провериться? Наши-то врачеватели не будут, конечно, горячку пороть – обухом по голове диагнозы непроверенные выставлять, как во сне этом дурацком. Да, сегодня же пойду в нашу ведомственную. Чем чёрт не шутит? Профилактика прежде всего. Мало ли бессимптомных болячек всяких. Ну точно. Да… Да… Да-а…

Он почувствовал вдруг поднимающуюся от низа живота куда-то вверх – в сторону сердца и выше, ближе к горлу, истому. Это говорило, что разрядка близка.

– Ну, давай, милая, давай, поднажми. Да-а-а!

Он застонал, чувствуя, как горячее его семя орошает влажное нёбо и шершавый язык китаянки.

– Уй-ё-ё! – Воскликнул он, содрогнувшись своим массивным телом, и, расслабленный, распластался, подобно морской звезде, на кровати.

Китаяночка, похожая сейчас на какого-то юркого зверька, хихикая, подползла к нему и положила свою головку на могучую волосатую грудь Николая Порфирьевича.

– Ох, ну молодец, ну кудесница, раскосенькая ты моя! – Похвалил он девушку, лаская своей жирной рукой её гладкие чёрные волосы, забыв, что она всё равно ничего не понимает.

Китаянка ласково похихикивала, подсчитывая, по-видимому, свой гонорар за ночные старания.

Внезапно хихикание переросло в порывистый лающий кашель. Девушка побледнела, её рот искривился в жуткой гримасе и она, продолжая чудовищно кашлять, побежала в ванную комнату.

– Эй-эй, чего такое? – Спросил Полежаев от неожиданности, приподнявшись на локте.

Не дождавшись ответа, он поднялся с кровати и, накинув гостиничные тапки на ноги, пошёл, в чём мать родила, к двери, за которой только что скрылась азиатская путана.

Он потоптался некоторое время возле двери, из-за которой раздавались приглушённые звуки душераздирающего кашля, и тихонько постучался. Не услышав реакции на стук, он постучался погромче. Опять ноль реакции. Кашель прекратился, но раздался глухой стук тела, падающего в акриловое корыто ванны.

Николай Порфирьевич, не на шутку испуганный, ворвался в ванную комнату и обнаружил свою ночную пассию, лежавшую в позе, достойной похабных картинок, на дне ванны, которая (слава тебе, господи!) не была наполнена водой.

– Что за..? – В панике спросил он вслух, обращаясь, по-видимому, к зияющему средь смоляной черноты паховых волос девушки розово-красному просвету.

Некое смутное поганое предчувствие относительно ближайшего будущего одолевало его при взгляде на женское лоно. Полежаеву почему-то показалось на мгновение, что вскорости ему предстоит уже целиком и на века погрузиться в красноватый мрак влажного тепла.

Он, как и подобает всякому медику, хоть и не практиковавшему уже лет этак двадцать, проверил наличие пульса. Пульс у девушки прощупывался слабо.

– Твою ж китайскую бабушку! – Выругался в сердцах Николай Порфирьевич. Он прекрасно понимал, какая волна пойдёт, если какой-нибудь «добрый человек» пронюхает о тайном свидании функционера от медицины с азиатской шлюхой в гостиничном номере. А скрыть это при данных обстоятельствах будет достаточно сложно.

Одевшись впопыхах в свой министерский костюм, он спустился на ресепшн и вкрадчиво обратился к высокой брюнетке миловидной внешности, стоявшей за стойкой.

– Э-э. – Он посмотрел на бейджик, приколотый к блузке на подъёме груди девушки. – Верочка? Да, Верочка.

– Слушаю вас внимательно? – Обратила свой взор Верочка к румяному незнакомцу.

– Тут, понимаете ли, какое дело. – Продолжил мяться Николай Порфирьевич. – Я только что из триста девятого номера.

Девушка начала просматривать информацию о гостях на экране монитора, стоявшего на стойке ресепшена.

– И? – Вскинула она вопрошающие глаза на покрасневшую физиономию Полежаева.

– Ну вот, и там, знаете, девушка в ванной лежит без сознания. Наверное, стоит вызвать ей «Скорую помощь», а то мало ли.

Он начал лихорадочно копаться в карманах одежды в поисках бумажника. В глазах девушки читалось недоумённое недоверие.

Найдя, наконец, вожделенный бумажник, Николай Порфирьевич выдохнул и, оценив намётанным глазом мздоимца/лиходателя наличие видеокамер в холле гостиницы, пригласил жестом девушку проследовать за ним:

– Давайте я вам покажу. Нужно действовать быстро. Дорогá каждая минута. – Оживлённо жестикулируя для придания убедительности своим словам, сказал он.

Девушка встревожено последовала за ним. Убедившись, что пространство не просматривается видеокамерами, он протянул девушке, не считая, несколько купюр морковного цвета с изображением моста через Амур.

– Что это? – Чуть не отпрыгнув, спросила девушка.

Включив весь свой шарм и обаяние, Николай Порфирьевич, промурлыкал на ушко Верочке:

– Это мой вам, так сказать, презент за хлопоты. Понимаете, не нужно говорить, что я вам это сказал. Вы меня не знаете и не видели, понимаете?

– Кажется, да. – Неуверенно закивала девушка, взяв купюры и поспешно спрятав их в карман юбки.

– Ну вот и славно. – Обрадованно пожал холодные кончики пальцев опешившей от неожиданного натиска Верочке. – Вот и до свидания. Не забудьте, хорошо?

– Да, да, я всё поняла. – Продолжая как заведённая кивать головой, сказала девушка.

Выйдя из отеля, Николай Порфирьевич подошёл к стоянке такси и, договорившись с местным хапугой-таксистом на две тысячи до центра, сел в машину.

Примерно в районе обеда, находясь уже на работе, он вспомнил о своей ночной возлюбленной. Ойкнув, он спросил у своего отражения в зеркале, стоявшем в углу его обширного кабинета:

– Так, а где наш те-ле-фон-чик? подразумевая не засвеченный нигде сотовый телефон, сим-карту к которому он прикупил на площади трёх вокзалов, и используемый им для разнообразных разговоров деликатного характера.

Набрав номер отеля, в котором он провёл «незабываемую» ночь, он спросил о китаянке, за которой должна была, по его настоянию, приехать «Скорая».

– Да, – подтвердила девушка с ресепшена, – увезли в Боткинскую.

– То есть, живая? – Уточнил Николай Порфирьевич.

– Ну да, но плоха. Больше ничего не знаю, спрашивайте в больнице. – Достаточно грубо сказала девушка, очевидно, догадываясь, какой господин интересуется судьбой несчастной китаянки, и положила трубку.

– Фу-у, как грубо. – Подумал Полежаев. – Ну да ладно. Главное – жива.

После этого разговора он как-то отвлёкся от неприятного утреннего происшествия, полагая поганое предчувствие своё с погружением во мрак ошибочным, и до самого вечера вдохновенно отправлял функцию уважаемого сановника.

Прибыв домой после работы, он чмокнул дряблую щёку супруги, вернувшейся пятичасовым рейсом из Лондона и выглядевшей потому несколько усталой, и, переодевшись в домашний халат, прошёл на кухню.

Сидевший на кухне двадцатилетний отпрыск прокомментировал очередную новость:

– Царь очередному какому-то Мгудамбе Матумбе Пятнадцатому кредит простил, чтобы тот смог своей тридцатой жене бриллиантовое колье прикупить.

– Макс, ну а тебе-то что? – Спросил устало Николай Порфирьевич.

– Да, а как со своего населения, так три шкуры дерёт. – Огрызнулся великовозрастный балбес.

– С тебя, что ли, дерёт? – Вмешалась в разговор мать семейства, Евгения Семёновна, входя на кухню.

– А, может, и с меня? – Опять огрызнулся сын.

– Ты на царя бочку-то не кати. – Придав как можно больше внушительности голосу, проговорил Николай Порфирьевич. – Только благодаря ему у нас есть всё, ну или почти всё.

– Знаю я, откуда у вас это «всё». Как вы народ свой несчастный гнобите, как он мрёт, не получив элементарной помощи от вашего ведомства!

Полежаев под вечер был в хорошем, умиротворенном настроении. Он считал искренне, что обращать внимание на сыновьи закидоны не стоит.

– Успокойся, сынок. Тебе ли за народ свой печься? Ты же не отказываешься, например, в пользу сирых и убогих от поездок в какую-нибудь Боливию со своими романтически настроенными тёлочками?

Налив себе в кружку свежезаваренного заботливой супругой чайку и отхлебнув его для пробы, он продолжил, повысив голос:

– Ты, может, полагаешь, что туры в Боливию или в какую-нибудь Доминикану Дед Мороз всем желающим бесплатно на Новый Год раздаёт?

– Отец, до меня только недавно стали доходить некоторые вещи и я, признаться, хочу отказаться от всех этих ваших благ, зная, каким путём они вами добыты.

У Николая Порфирьевича медленно стали раздуваться ноздри. Он уже приготовился своей железной аргументацией, а, может, и рукой, если понадобится, пригвоздить сына к стенке, но в этот момент из плазмы, висевшей на стене, раздалась душераздирающая музыка, предшествующая, обычно, криминальной хронике или выпуску, посвящённому очередной катастрофе вечно ломающихся самолётов.

Все воззрились на необъятный экран телевизора, с которого зализанная дикторша вещала без тени улыбки на густо напомаженных губах.

– Внимание! Экстренный выпуск новостей! Сегодня в 8 часов 32 минуты бригадой «Скорой помощи» в одном из номеров гостиницы «Осло» была обнаружена в бессознательном состоянии гражданка КНР Ли Сяй Фэн. Будучи доставленной в Городскую клиническую больницу имени Боткина женщина скончалась, не приходя в сознание, в 15 часов 03 минуты.

Как было выяснено в ходе расследования обстоятельств произошедшего, Ли Сяй прибыла позавчера в Москву регулярным рейсом китайских авиалиний из Пекина. До этого она проживала в городе Фаньсинь провинции Сичжэн, охваченной в настоящее время эпидемией атипичного коронавируса. Также выяснилось, что китаянка выбралась из города своего жительства после начала эпидемии, минуя заградительные кордоны медицинских служб и полиции.

До настоящего времени официально не известно, какова была цель пребывания гражданки КНР в столице, однако, как выяснила съёмочная группа телеканала «ОПС», китаянка прибыла в Москву зарабатывать деньги проституцией. Накануне вечером она была замечена в компании с неким солидно выглядящим мужчиной в районе гостиницы, в которой она была обнаружена впоследствии в бессознательном состоянии.

Мрачный облик ведущей телеканала «Общество. Политика. События» сменился фотографией умершей от коронавируса китайской подданной Ли Сяй Фэн с заплетёнными в косу волосами, одетой в лёгкую красную курточку. Нежно держа на руках розовый свёрточек с полуприкрытым узкоглазеньким крохотным личиком внутри, Ли Сяй, создавалось впечатление, светилась от счастья изнутри.

Когда на экране появилось изображение улыбающейся китаяночки, с которой у Николая Порфирьевича было небольшое оральное приключение не далее, как полдня назад, а до этого – ночь, проведённая в одной постели, краска покинула его лицо и он как-то сразу потускнел, опустившись на стул.

– Дорогой, с тобой всё в порядке? – Встревоженно поинтересовалась Евгения Семёновна. – Ты как-то с лица спал.

Сын тоже, хотя и готов был к смертельной идеологической схватке с отцом, словно оттаяв, поглядывал на него любопытными глазами.

– Да уж, вот беда-то бедовая. Сейчас начнётся. Коронавирус в Москве – слыханное ли дело? – Пытаясь оправдать очевидное окружающим потрясение, сказал Николай Порфирьевич. – Сейчас пойдут разборки, вопросы: кто допустил? Начнут назначать виновных, накажут, в итоге, всех, особенно если пойдёт распространение.

Он медленно начал вставать, когда услышал из плазмы, как неумолимая ведущая, словно всматриваясь из экрана телевизора на оцепеневшую публику и пытаясь отличить контактировавших от не контактировавших, проговорила мрачно:

– Врачи призывают всех, находившихся даже незначительное время в контакте с гражданкой Китайской Народной Республики Ли Сяй Фэн, незамедлительно обратиться в ближайшее лечебное заведение. Помните, от этого зависит ваша жизнь и жизнь ваших родных и близких!

– Твою же мать! – Унылым голосом пробормотал Николай Порфирьевич.

– Что такое? – Всполошилась Евгения Семёновна.

– Ты что, жена, не понимаешь ничего? Это ж коронавирус смертельный, никто ещё не вылечился! Китайцев тысяч десять уже померло! А ну как сейчас по Москве пойдёт – у нас же плотность населения, как в Китае! – Полежаев продолжал самозабвенно выгораживать свою маленькую тайну, обещавшую стать большой, вернее, очень большой.

Он внутренне всё же надеялся, что его «минет чаша сия», отказываясь до последнего верить, что ночь, проведённая в непосредственном контакте с вирусоносителем, означает практически стопроцентное заражение.

Тем временем, на экране телевизора промелькнуло бледное лицо Верочки-рецепциониста. Заметив приближающуюся к ней камеру, Верочка сделала вид, что спешит по неотложным делам и, развернувшись к съёмочной группе спиной, стала спешно удаляться в одной ей известном направлении.

– Девушка, девушка! – Послышался голос за кадром. – Съёмочная группа телеканала «ОПС». У нас к вам вопрос: кем была обнаружена умершая сегодня гражданка КНР в номере вашей гостиницы?

Не останавливаясь, Верочка кинула через плечо:

– Одним из сотрудников обслуживающего персонала.

– Девушка! Да постойте же! – Запыхавшийся голос за кадром был неумолим. – Правда ли, что китаянка пришла в гостиницу в сопровождении некоего господина, который, как мы предполагаем, пользовался её услугами сексуального характера?

Верочка резко остановилась, словно бег её был остановлен невидимой преградой и, круто развернувшись, пошла по направлению к объективу камеры. Собрав клочья нервов в один сжатый комок, она выпалила в микрофон с надписью «ОПС», услужливо подставленный невидимой рукой:

– Я не уполномочена сообщать какую-либо информацию по данному поводу. Все вопросы к руководству!

Она вновь развернулась и продолжила свой быстрый бег в одной ей известном направлении.

– Девушка, а девушка? – Не унывал голос за кадром.

– Извините, мне некогда! – Вновь бросила через плечо Верочка и скрылась из виду.

Камера развернулась на 180 градусов, представив глазам телезрителя русоволосую пухлую девицу с лихорадочно горящими глазами водянистого цвета.

– Как видите, сотрудники отеля отказываются сообщить нашей съёмочной группе информацию о происшествии. Но мы твёрдо намерены докопаться до истины! Все должны понимать опасность распространения смертельного вируса по столице. Жизненно необходимо выяснить данные лиц, контактировавших с китаянкой, для предотвращения угрозы эпидемии!

– Вот ведь, чёрт! – Подумал про себя Николай Порфирьевич, погружаясь всё глубже в пучину отчаяния. Под рёбрами, с левой стороны, затрепыхалось напуганной птицей сердце.

– Коленька, тебе нехорошо? – Опять спросила жена. – Может, тебе нитроглицеринчику дать?

– А что, у нас есть? Тащи, давай.

– Сейчас, сейчас. – Засуетилась жена.

Пока она ковырялась в извлеченной из навесного шкафчика аптечке, Николай Порфирьевич скинул смс-ку «позвони» своему министерскому товарищу Владимиру Ивановичу Козикову.

Примерно через две минуты Козиков позвонил и Полежаев, изобразив озабоченность на лице, засобирался в министерство на «чрезвычайной важности совещание».

Раньше он использовал такой трюк, чтобы сбежать на какой-нибудь мальчишеский праздник, но сейчас ему было не до «пацанских» забав. Он решил обсудить ситуацию, в которой оказался, с Володей по телефону, а затем, если понадобится, идти «с повинной» к эпидемиологам.

Зажав в руке выданную ему впопыхах заботливой женой пластмассовую колбочку с нитроглицерином, он вышел во двор и направился в сторону набережной. По пути он набрал Козикова и изложил вкратце суть проблемы. Володька поначалу только мрачно сопел на другом конце линии.

– Что я тебе посоветую, Коля? – Начал он, очевидно, взвешивая каждое слово. – Иди к нашим ведомственным врачам, конечно. Придумай какую-нибудь вразумительную легенду, как ты встретился с китаянкой этой, чтобы не позориться на весь мир, и… готовься, Коля, к худшему.

– Спасибо, друг, утешил. – Сердито сказал Полежаев.

– Посмотри, Николай, правде в глаза. – Словно не услышав обиду в словах коллеги, сказал Володя. – У нас в ведомственной, может, и самые сильные врачи, но они не волшебники, не разработают тебе вакцину за неделю или за три дня – какой там инкубационный период?

– Три, вроде. – Прошептал Полежаев, неожиданно ясно осознав свои перспективы.

– Постарайся никого не заразить, друг. Я тебя прошу, если я могу обращаться к тебе с такой просьбой.

– Да, я всё понимаю, Володь. Всё. Пока. – Дальше говорить было свыше его сил, тяжёлый мягкий ком подкатился к гортани, и он прервал соединение.

Николай Порфирьевич шёл по пустынной набережной, подгоняемый в спину начинающим свежеть ветром.

– Да-а. Вот тебе и сон в руку. – Мрачно думал он.

Остановившись у тяжеловесных гранитных заграждений набережной и уставившись угрюмо на тёмную маслянистую гладь Москвы-реки, Полежаев в сердцах выкинул нитроглицерин в воду.

Он пытался освежить воспоминание об оказавшемся пророческим сне, привидевшемся ему накануне. Как и герой его сна Николай Порфирьевич пытался понять, как прожил он свою жизнь, что останется после него, кроме кучек помёта, раскиданных по городам и весям необъятной его родины, да двух отпрысков, которые породят себе подобных, которые тоже породят себе подобных, и так далее – до тех самых пор, пока не оборвётся цепь рождений и смертей рода человеческого.

– Дочка в Штатах. – Думал Николай Порфирьевич. – Сын… Про этого придурка вообще говорить нечего. Пятая колонна в семье видного чиновника, блин.

Мысли его перескочили с одной мрачной темы на другую, не менее мрачную.

– Володя говорит, придумай какую-нибудь вразумительную легенду для врачей. Ну да, конечно, иду я такой по улице, вижу китаянку, их же в Москве почти и не встретишь! Запомнил хорошенько – вдруг по телевизору когда-нибудь увижу? И действительно, увидел её по телевизору и тут же узнал. Все тут же мне и поверят!

Он невесело усмехнулся своим мыслям. Вновь затрепыхалось под рёбрами сердце, напоминая о своём существовании. Железный обруч, сжимаясь в груди, начал накаляться докрасна, обжигая внутренности.

В глазах потемнело и в затылок ударил пыльный асфальт.

***

Николаю Порфирьевичу удалось избежать позора, казавшегося ему неотвратимым, хоть мёртвые сраму и не имут. Он остался в памяти людской «ответственным чиновником, примерным семьянином и просто хорошим человеком».

Труп его с обчищенными карманами одежды, но без признаков насильственной смерти, был обнаружен на тротуарной дорожке Смоленской набережной Москвы-реки.

Последовавшее вскрытие показало наличие разрыва сердечной мышцы и обширного внутреннего кровоизлияния, что и стало непосредственной причиной скоропостижной кончины видного государственного деятеля, человека с большой буквы «Че», Николая Порфирьевича Полежаева.

Имевший место контакт Николая Порфирьевича с гражданкой Поднебесной, умершей от коронавирусной инфекции, был умело замят последним близким другом Николая Порфирьевича – Володькой Козициным, который, действуя совместно с доблестными сотрудниками компетентных органов, методом «кнута и пряника», то есть чередой запугиваний, компромиссов и подачек, заставил молчать безопасников и руководство гостиницы, а также знакомую читателю Верочку, которая, кстати, не заразилась.

Видеозаписи с камер наблюдения отеля были уничтожены в связи с непредвиденным сбоем в работе сервера, на котором хранились эти самые видеозаписи (проклятые перепады напряжения, до сего времени, почему-то, не наблюдавшиеся).

Разумеется, патологоанатом, производивший вскрытие тела Николая Порфирьевича, был предупреждён заботливым Володькой о некоторых мерах предосторожности, которые следует предпринять при вскрытии, ну и, естественно, о необходимости держать язык за зубами во избежание всякого рода недоразумений с патологоанатомом и членами его семьи.

Супружница Николая Порфирьевича была обескуражена его внезапной кончиной, но, погрузившись с головой в свой бизнес, вскорости утешилась, познакомившись с воспитанным молодым человеком приятной наружности, читавшим лекции на бизнес-форуме по налогообложению.

Лёгкое умственное помешательство отпрыска Николая Порфирьевича, выразившееся в сострадании к чужим людям, достаточно быстро прошло – из него вырос достойный преемник рода Полежаевых. Дело дальше примитивных рассуждений о несправедливости не зашло.

Он закончил экономический факультет и, обученный матерью мутить с тендерами на поставку медоборудования, достиг определённых высот в бизнесе, после чего женился по любви на рыжеволосой зеленоглазой красавице Анастасии из какого-то провинциального городка, обладавшей завидным размером груди и статью, достойной всяческого восхищения.

Что же касается Михаила Юрьевича, то память читателя о нём будет вечной, если читатель живо представит себе полёт обмякшего тела нашего героя по двадцатиметровой дуге после столкновения с девяткой Яши-наркóта и приземление его на мокрый от талой весенней воды тротуар.

Примечания

1

Привет.

2

Что?

3

Я не понимаю.

4

Да.

5

Конечно.