Английский гамбит

– Меня так и так в разведку не возьмут, – подал голос Вахрушев. – Вы вон как хорошо знаете английский, а не разведчик. Мне тем более не светит.

– Ты почему такой бестолковый-то? – Зуев в добродушном недоумении развел руками. – Разведку я просто как пример привел. Ты пойми, что будущее – это темное пятно. Невозможно предугадать, каким ты будешь после школы, чем пожелаешь заниматься, что тебе пригодится, что не пригодится. Поэтому нужно быть во всеоружии. А то сейчас проваляешь дурака, потом спохватишься да поздно будет.

– Я баранку буду крутить, как папаня, – не сдавался Вахрушев. – Схожу в армию и шофером устроюсь. В деревне народу не хватает.

– Где бы ты ни жил, в городе или в деревне, ты должен быть культурным человеком, а значит иметь представление об иностранном языке.

– Мне и так хорошо.

– Ладно, хватит. – Владимир Андреевич досадливо поморщился. – В общем, если ты будешь наплевательски относиться к моим урокам, схлопочешь двойку за четверть. И вообще можешь на второй год остаться.

Глава 5

Учительская расположилась на втором этаже и собой перегораживала коридор, имея сквозной проход и потому две двери. Школьники нередко, чтобы попасть из одного крыла здания в другое без путешествия по первому этажу, заглядывали сюда, спрашивая разрешения пройти, а то и отчаянно, молчком прошмыгивали, делая из этого маленькое приключение. На переменах Зуев здесь отдыхал, вернее, набирался духу перед очередным уроком, словно ныряльщик перед глубоким нырком. С жадным вниманием прислушивался к жалобам учительниц на плохое поведение какого-нибудь класса или ученика, испытывая невольное удовлетворение – ага, значит, издеваются не только над ним, молодым и неопытным… Одно обстоятельство не давало Зуеву успокоиться окончательно: ведь он был мужик, и унижение, которое могла стерпеть слабая женщина, не мог, не имел права терпеть уважающий себя мужчина. Поэтому он присматривался к братьям по полу – их было двое в традиционно бабьем педагогическом коллективе: физик Мосин, женатый на горбатенькой продавщице Вере, и сам директор школы.

Директором школы был учитель физкультуры – не молодой, но легкий и подтянутый, с атлетическим торсом под синей линялой мастеркой. Это он определил Зуева на постой к бабе Фросе, привезя из интерната в мотоциклетной коляске полосатый матрац с комплектом постельного белья. Уж директор-то с дисциплиной проблем не имел – попробуй вякни такому, враз по шее получишь. Зуев видел, как он накрутил ухо семикласснику, который стрелял из рогатки. И ничего, без обид обошлось. Балбес из «седьмого» только морщил нос и бубнил: «Больше не буду». А если Зуев этак попробует? Обзовут за спиной похуже, чем крысой. Или прямо в глаза скажут. Конечно, как директора не уважать – он вон какой здоровый. Спортсмен-универсал – и на лыжах, и в баскетболе-волейболе, и в теннисе, и в тире – ему есть, где себя показать, есть, на чем авторитет заработать.

Учитель физики Юрий Васильевич Мосин, благодаря своим внешним данным, казалось, не должен был давать скучать школьным насмешникам. И лысым его обзывай, и пузатым, и ушастиком, и очкариком, и бегемотом. Зуев, которого директор обязал поприсутствовать на уроке у каждого учителя, наведался в гости и к «физику». Намеренно на «седьмой» явился – там немало типов оторви да брось. И что же? Сидят, как миленькие, не рыпаются. Хотя многие в физике не бум-бум. Идеального поведения, естественно, не наблюдалось: шепотки, разговорчики в полголоса, бесконечная возня, но главное, что ощутил Владимир Андреевич с тоской в сердце, – в поведении охламонов не было и намека на издевку. Мосина уважали. Почему? Ладно, он добрый. Но разве Зуев злой? Нет, он тоже добрый. Тогда почему Зуев в школе мается, а Юрий Васильевич пребывает в спокойном, доброжелательном настроении, с аппетитом покуривая на переменах в учительской свои любимые сигареты «Золотое руно»? Впрочем, Владимир Андреевич догадывался, почему. Директора уважали, потому что боялись. Мосина уважали, потому что… любили, наверное. А Зуева и не боялись, и не любили. В нем разочаровались. Вот поначалу он школу впечатлил: на «инглише» во всех классах царили тишина и почтение. Они думали, что если сидеть тихо и глядеть ему в рот, то через недельку-другую свободно залопочут по-английски. Они думали, может быть, что с появлением Владимира Андреевича их жизнь закипит и будет бурлить, как она бурлит в телевизионном ящике. Еще они надеялись, что у «англичанина» под подушкой хранится большой золотой ключ. Владимир Андреевич достанет его, поведет их всей гурьбой к заветной дверце, и они очутятся в долгожданном мире чудес. Ан нет! Вместо этого их заставляют зубрить иностранные слова, об которые язык сломаешь и которых уж очень много, а если не вызубришь, то Владимир Андреевич запросто ставит двойку – и это обидно. Говорит «англичанин» на «тарабарщине» до того непонятно, что дурачком себя чувствуешь, и сперва – смешно, но потом злость разбирает. И хранит «англичанин» ключ не под подушкой, а в столе, и не золотой ключ, а стальной, гаечный – 14 на 17.

Глава 6

Класс шестой. Народу здесь вдвое больше, чем у пятиклашек, много интернатовских – из соседних деревушек, где школы только начальные. Девчонки хоть как-то стараются и кое-что учат. У мальчишек знания в английском по программе – около нуля. Главные «террористы» братья-близнецы Голубцовы в последнее время чрезвычайно донимают Владимира Андреевича. Особой злости в их проделках нет, но они резвятся за партой, как два профессиональных клоуна, превращая урок в цирковую хохму. «Ну и плевать», – привычно в сегодняшний день подумал Зуев.

Он открыл дверь в кабинет, дети дружно встали. Владимир Андреевич прошел к столу и, пока шел, отметил необычайное молчание «шестого». Братья Голубцовы одинаково ломали брови в нарочитой серьезности и одинаково косили на Зуева бесоватые глазки.

– Good morning! Sit down! – сказал Владимир Андреевич.

«Шестой» сел, аккуратно сложив руки на партах. Неумело скрываемые улыбочки мелькали тут и там. «Ага, опять подстроили пакость. Выжидают». Вчера подложили кнопку на стул, но это старо, как мир, и Зуев, вовремя отреагировав, устранил повод для унижающего смеха. Что же теперь? Владимир Андреевич быстро и внимательно оглядел стол, выдвинул из-под него стул – ха! На этот раз сидение было тщательно заштриховано мелом. «Ребятки, вы не оригинальны».

– Who is on duty today? – спросил он бесстрастно.

– Из Голубцовых кто-то дежурный, – крикнули в классе.

Меж братьев возникло разбирательство.

– Да разве я? Пошто я-то? – возмущался один близнец.

– Ты же слева сидишь, балда. Сначала левые дежурят. Чего выступаешь? – возмущался другой.

– Ты вчерась здеся сидел, вот и дежурь.

– То вчерась, а то седня. Не доволен, что ли?

– А ты доволен? Щас шмась сотворю!

– По тыкве давно не получал?

Начались угрожающие замахивания, потом тычки в грудь, хватанья за лацканы пиджаков, и, наконец, близнецы уморительно обнялись в борцовской хватке. Один другого уцепил пальцами за ухо, раздались протяжные вопли. «Шестой» от души потешался. Владимиру Андреевичу, из которого только что пытались сделать посмешище, было не смешно. «Спокойно, Вова». Он шагнул к ближнему Голубцову, взял его за шиворот, приподнял и выдернул из-под него стул. Близнец, едва не упав, вскочил на ноги. Зуев, поменяв стулья, пихнул Голубцову свой замелованный.

– Clean the chair and sit down! Hurry up, please! – произнес спокойно Владимир Андреевич, раскрывая классный журнал.

– Кого? Какой клин? Какая харя? – спросил Голубцов.

«Шестой» взорвался хохотом.

– Слушая, кончай придуривать, – попросил Зуев. – Вытирая тряпкой стул и не мешай другим учиться.

– А-а-а! – Второй близнец злорадно показал пальцем на брата. – Давай дежурь! Хе-хе-хе, поработай, сынок, поработай…

– Не базарь, а то замочу щас!

– Мочил один, как живой перед глазами стоит.

Дежурный Голубцов с кривой улыбочкой под смешочки «шестого», взяв с доски мокрую тряпку, вытер стул. Подчинился, хотя мог бы заартачиться, и Зуев испытал чувство благодарности к непоседливому парнишке. «Надо бы его сегодня спросить и «троечку», а то и «четверку» натянуть», – подумал он.

Он велел открыть учебники и стал проверять устное домашнее задание. Спрашивал сначала отличниц в надежде, что правильные ответы настроят на рабочий лад ленивую часть класса. Прочитать и перевести – упражнение пустяшное, если, конечно, знать по программе. Близнецы одинаково одевались и были как две капли. «Как же зовут дежурного Голубцова?»

– Андрей, read, please! – кивнул Зуев.

– Чего? Я не Андрей, – всполошился дежурный Голубцов.

– I am sorry. Антон, read, please!

Антон залистал учебник. «Где? Где? Какая страница?» – завертел головой его брат. – «Восемнадцатая!» – понеслось по классу. «Упражнение-то какое?» «Второе!» Владимир Андреевич спокойно ждал.

– Ага, вот, – произнес, наконец, дежурный Голубцов и умолк.

– What’s up? Read, we listen to you! – сказал Владимир Андреевич.

Дежурный Голубцов вдруг часто зашмыгал носом, лицо его исказилось в жалостливо-брезгливой гримасе, глаза закатились, нижняя губа некрасиво вывернулась, он протяжно застонал и … разразился смачным, оглушительным чихом. «Шестой» отреагировал дружным хохотом. Зуев заставил себя улыбнуться.

– Будь здоров, Антон.

– Спасибочки, Владимир Андреевич.

– Давай читай, мне еще новый материал объяснять.

– Это мы щас.

Антон уставился в книгу, «шестой» поутих. После непонятного молчания Зуев вновь услышал знакомое подшмыгивание, теперь уже оба брата сидели со скукоженными, выразительными лицами. «Нюхнули чего-нибудь, табаку или клея сухого», – подумал Владимир Андреевич. Близнецы чихнули дуплетом, один – с подкряком, другой – с подвизгом. Номер был исполнен мастерски. Зуев предположил, что «клоуны» репетировали дома перед зеркалом. «Шестой» ревел от восторга, не хватало аплодисментов. «Почему я должен терпеть? Почему я не могу плюнуть и уйти?» – мелькнуло у Владимира Андреевича. Слова: «Заткнитесь вы все, придурки!» – кипели на кончике языка. Но Зуев сдержался, надо быть сумасшедшим, чтобы не сдержаться, – Владимиру Андреевичу не известно, какой срок придется отбывать с этими циркачами. И не нужно ему горячиться, ведь с сегодняшнего дня Владимир Андреевич – непробиваемый.

– Ладно, посмеялись и хватит, – бесстрастно произнес Зуев, когда восторги «шестого» поостыли. – С каждым такое может случиться. Только делать это надо поскромнее, и рот прикрывать ладошкой.

Дежурного Голубцова он больше не трогал – от греха подальше.

Нацепив на доску таблицы, Владимир Андреевич принялся объяснять модальные глаголы. Слушали его невнимательно, по кабинету гуляли шепотки, а то и голоса проскакивали сквозь шорохи. Когда шум усиливался до сверхнаглости, Зуев прерывал объяснение и требовал тишины, однако делать это он старался без раздражения и недовольства, ранее характерных для него в подобных случаях. Он пережидал шум, с хладнокровным лицом разглядывая нарушителей дисциплины или задумчиво отворачиваясь к окну.

Новое странное поведение Владимира Андреевича обескуражило «шестой», он притих, и Зуев ощутил на себе изучающие взгляды – мол, действительно ли «англичанину» все равно или притворяется? В относительно спокойной обстановке Владимир Андреевич успел рассказать по плану почти все о модальных глаголах, когда «шестой» предпринял попытку вернуть Зуева в обычное состояние – шум вновь усилился. Теперь сколько Владимир Андреевич демонстративно ни молчал, на него не обращали внимания. Братья Голубцовы затеяли потасовку с девчонками с соседней задней парты.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.