Клерк с дробовиком

Я посмотрел в глаза девочке. Она все так же молчала и смотрела на меня. Ну да. Она мне полностью доверилась и думает, что я неуязвим.

Мы шли медленно, я тянул время, лихорадочно продумывая как мне поступить дальше. Не верю я, что нас на чаек с печенькой пригласят. Бежать надо, но как? Можно было бы сдать задним ходом, когда я еще за рулем был, но не все так просто. Во-первых, нас бы тут же разорвали на куски выстрелом из немаленькой пушки, а во-вторых, думать надо о следующем шаге, а не о том, что уже совершен. Прошлое не изменить, а вот в будущем еще пожить хочется, хоть немножко. Бежать сейчас невозможно, у мужика на груди еще и автомат висит. Постараться выхватить «Глок». Да вот не похож я на ковбоя, не хватит мне скорости и реакции. Шанс укрыться за припаркованными машинами, пусть и небольшой, но есть. Вот только для меня одного. Чёрт побери, а как он смотрит на мелкую. Как волк на добычу. Да я ему на хрен не сдался! Ему она нужна! А зачем – я даже знать не хочу. Уж лучше смерть. Вот только… поздно. Удар прикладом отправил меня во мрак.

Свежий ветер трепал мои волосы и ласкал влажное лицо. Вот опять меня били по голове и кровь марает мою и без того грязную кожу. У меня сейчас такое чувство, как будто я весь состою из боли и она не только в моей ноге или голове, она, где-то глубоко внутри. Вязкая и тугая боль. Я тону в ней. Подбородок лежит на груди и мне совсем не хочется поднимать голову. Нет ни сил, ни желания.

Я сижу на хлипком, деревянном стуле. Он поскрипывает, покачиваясь при каждом моем движении. Я крепко связан по рукам и ногам, чувствую веревки и ту силу, с которой их стянули.

Наконец в памяти возникает личико ребенка, девочки, моей спутницы и меня как будто ледяным душем обдало. Я дернулся, резко вскинул голову, тут же застонав от боли, но взял себя в руки и огляделся по сторонам.

Стул, к которому я был привязан, стоял на самом краю большой дыры в стене. Как будто кто-то стрелял по дому из танка, пробив отверстие в половину стены. Передо мной открывался вид на проезжую часть, ту самую по которой мы должны были проехать, но не смогли. Все в густых зарослях, а в центре большой открытый бутон. Я быстро сообразил, что это пасть, а стебли кишка и именно туда сейчас шел тот самый мужик, что приложился прикладом по моему лицу. Он тащил на себе мелкую, но самое странное, что справа и слева от бородача шли два тримора, как ручные сторожевые песики. Ничего себе! Да кто он такой? В этот момент он словно почувствовал, что я смотрю на него. Обернувшись он взглянул на меня и засиял довольной ухмылкой. Даже помахал рукой, а затем продолжил свой путь.

Уже спустя время, когда все закончилось и я обдумывал тот эпизод, то понял всю схему и её смысл. Зачем он приносил в жертву ребенка, для чего привязал меня к хлипкому стулу и поставил на самом краю дыры, зачем рядом с ним шли триморы. Я понял всё. Но это было потом. Сейчас я начал действовать, причем именно так, как рассчитывал бородач. Вот только я совсем не тот, за кого он меня принимал. Я не добыча, а моя девочка не жертва. Я здесь охотник, а он и его псы всего лишь дичь.

Всё происходящее дальше – лишь голый инстинкт без просчетов своих действий. Я резко дернулся вперед и полетел вместе со стулом вниз. Упал на гору обломков стены. Стул подо мной сразу сломался. Мои ушибы и разрывы я просто принял, как информацию о повреждениях тела, что мешают мне двигаться дальше, но я продолжал действовать. Я освободился от веревок, которые сразу же ослабли, как стул развалился на части. Подскочив, я побежал вперед. Хотя бег – это громко сказано, с моими-то травмами, но даже так я двигался очень быстро. Два тримора кинулись ко мне на встречу.

Пока все шло именно так, как задумывал бородач. Поэтому он еще раз обернулся в мою сторону, а затем бросил малышку в пасть растения. Она упала, как тряпичная кукла, без движений и сопротивлений, а бутон накрыл её. Затем он дернулся, словно совершая глотательное движение, замер на несколько секунд и вновь медленно раскрыл лепестки плотоядного цветка, но девочки уже не было.

Я взревел от злости. В этот миг на меня кинулся тримор, совершая огромный прыжок, раскрыв при этом пасть. Я думаю, он хотел просто откусить мне голову с одного захода.

Теперь добро пожаловать в мой мир, где игра идет по моим правилам! Ловко поймав двумя руками тримора за пасть, причем схватив его так, что острые зубы не могли причинить мне вреда, я резко дернул руками, разведя их в стороны и порвал пасть твари, как газетный лист. Туловище с обезображенной головой прошло несколько шагов и упало на землю. Затем меня атаковал второй тримор. Не тратя на него времени, я просто стукнул кулаком по его морде, от чего тот как раненая псина заскулил, упал на землю и забился в конвульсиях. А вот третью атаку я отразить не сумел. Удар тяжелых берцев в живот отбросил меня к истекающему кровью тримору.

Еще одна лампочка, сигнализирующая о повреждениях, загорелась у меня в мозгу, снизив общую подвижность и скорость, но адреналин продолжал заставлять меня действовать. Хотя даже с моей дикой яростью в рукопашном бою против этого здоровяка я полный ноль, не нужно испытывать иллюзий на этот счет. Сила побеждает всегда, если конечно у неё ещё есть ум и скорость. В противном случае – это тупая сила.

Схватив осколки кирпичей, я швырнул их в приближающегося бородача. Очень быстро подбирая с земли камни и кирпичи, я бросал их, словно отстреливаясь из пулемета каменными зарядами. Одни камни пролетали мимо, другие попадали, то в грудь, то в руки, то в ноги. Наконец один увесистый осколок угодил в лицо, а бородач не успел от него увернуться. Не теряя времени, я кинулся вперед. Противник расценил это как мою атаку и приготовился защищаться, но я резко ушел вниз и выхватил нож, что крепился у него на голени, чуть выше сапога. Все-таки удар камнем по голове немного ошарашил его, и это сыграло мне на руку.

Откатившись в сторону, я вскочил на ноги. Даже, несмотря на то, что у меня в руке нож, шансов мало. Буду решать эту проблему после. Сейчас есть кое-что поважнее.

Я побежал к плотоядному растению и прыжком кинулся в самую сердцевину бутона. Цветок тут же скрыл меня от солнечного света, я почувствовал, как двигаюсь вперед по склизкой жидкости. Как можно сильнее отталкиваясь руками и ногами, я продвигался по пищеварительному каналу вперед. Лезвие ножа я прижал к запястью, чтобы вдруг случайно не ранить малую, когда я до неё доберусь. И я нашел её. Как только нащупал рукой её маленькие кроссовочки, то тут же начал резать ножом путь к свободе. Как и с триморами, с растением я разобрался довольно легко. Я вывалился из толстого стебля кровоточащего зеленой слизью и вытащил за собой мелкую, что так и была без сознания.

Теперь следующий этап. Возможно, смертельный – понять, как разобраться с бородачом, но он меня удивил своим отсутствием. Нет, я конечно не сомневался, что пока меня переваривает этот цветочек стрелять сквозь стебли он бы не стал. Он же вроде как с ними налаживает дипломатические отношения. Хотя я уверен, что бородач понял мои планы. Для этого не нужно быть большим гением. Однако он пропал. Может в засаде, где притаился, вот только смысла в этом не вижу никакого. Сейчас был самый лучший момент для атаки и теперь он потерян.

Я взял на руки ребенка и похромал с ней обратно в кирпичный дом. Надеюсь, там есть вода, чтобы умыться и привести её в чувство. Главное она дышит.

Эту ночь мы провели в одной из квартир. Идти дальше не было сил ни физических, ни моральных. Мелкая пришла в себя не сразу, а как очнулась, видимо долго не могла понять, что происходит. Затем она плакала, очень долго. Я обнял её и крепко прижал к себе, шепча бессвязные слова о том, что все наладится, мы прорвемся и я никогда её не брошу. Ведь, правда, не брошу. Поначалу я рассчитывал, что довезу девочку до точки эвакуации и всё, там наши пути разойдутся. Да, по сути, я ради неё только туда и еду. Теперь всё изменилось и я не знаю почему. Я не доверю её ни одному военному, каким бы крутым он не был. Только я смогу её защитить, так как надо. Рядом с ней все по-другому. Я сильнее и дело не просто, в каком-то там мутирующем гене страха. Весь секрет в том, что я почувствовал свою ответственность за кого-то помимо самого себя. На собственную личность мне всегда было, в общем- то, наплевать, но теперь рядом со мной она. Маленькая, хрупкая, беззащитная, ради неё я буду жить, бороться и побеждать.

Я не сказал ей этого. Наши разговоры не отличаются многословностью. Я несу, какую-то чушь, а она всегда молчит и слушает. Я не пытаюсь заставить её говорить. Главное она чувствует, то, что мне хотелось бы ей сказать, да никак в слова не облекается.

Уже глубокой ночью она успокоилась и уснула. Я укрыл её пледом, найденным в квартире, а сам похромал к окну. Ночь была удивительно тихой и темной. Похоже, сопротивление людей пало за один день. Тогда есть ли смысл ехать в эту самую точку эвакуации, вдруг там уже никого нет. Все может быть, но куда-то же нужно идти. Выбираться из города, пожалуй, будет самым лучшим вариантом. Решу это завтра. Утро вечера мудренее. Это кстати не просто слова, а так и есть. С вечера всегда терзают мысли о неразрешимых проблемах, а утром вдруг находятся решения. Поэтому обычно я старался лечь пораньше не о чем не думая, чтобы встать с рассветом и с трезвой, свежей головой все обмозговать. Этот раз не исключение. Я устал и не думаю, что мысли будут меня мучить. Утром всё решу.

Новый день с рассветом принес нестерпимую боль во всем теле, которую не могла утихомирить даже новая порция обезболивающих. Я проснулся до того, как солнце показалось над горизонтом, от звука автоматных очередей, где-то вдалеке. Поначалу я думал, что стреляют в соседнем районе, но потом понял, что грохот выстрелов доносится со стороны госпиталя. Даже, несмотря на то, что он достаточно далеко, звук разносится по всему пустынному городу, погруженному в мертвую тишину. Значит, военные по-прежнему удерживают свои позиции, тогда как никого больше не осталось. Триморы так же пропали из поля зрения. Как ни пытался я их высмотреть из окна, но не увидел ни одного. Даже плотоядное растение как будто утратило свою силу и яркий окрас. Нет, оно не умирало это точно, оно просто выцветало. Такое чувство, что оно хочет исчезнуть, как призрак.

Прежде его подпитывал силой бородач. У меня появилась теория о том, чем он тут занимался. Скорей всего он решил, что я с мелкой – отец и дочь. Поэтому он специально привязал меня к стулу и поставил на край дыры. Он хотел, чтобы я видел, как близкого мне человека приносят в жертву. Его расчет был на то, что я буду переживать жуткий страх за ребенка и за себя. Он не думал, что вместо страха я буду испытывать злобу. Он знал, что я кинусь за ней вниз. Поэтому рядом с ним шли ручные триморы. Уверен этот спектакль был не в первый раз. Сначала эти твари питались страхом жертвы, привязанной к стулу, а затем и её плотью. Одна жертва тварям, вторая растению. Думаю, эти существа обожали бородача, а он изучал их. Если подумать, то прошел лишь один день, а сколько всего случилось с людьми и миром вокруг.

Когда проснулась мелкая, мы отправились в путь по-прежнему маршруту. В конце концов, там люди, а значит, есть надежда. К сожалению, от моей вчерашней прыткости не осталось и следа. Все свои физические ресурсы я растратил на последний рывок против злодеев, с которыми я и поквитался. Правда, не со всеми, а только с гостями нашего мира. Принял их как должно по старорусской традиции, кто к нам с чем приедет, от того и помрет. Вот я их и отправил в сон забвения, пожертвовав ради этого своей подвижностью. Если вчера я просто осознавал, что мне наносят травмы, но сильной боли не чувствовал, то сегодня она вернулась сторицей. О пешем походе не могло быть и речи. Мне кажется, нам пришлось потратить битый час, чтобы дойти до моей «субару». Хотя идти до неё минут пять от силы. Из оружия по-прежнему остался дробовик, который наш злодей не удосужился забрать. Интересно почему. Неужели он его не видел. Сомневаюсь, что он настолько туп. Или настолько. Мой автомат и «Глок» он ведь забрал.

Я завел машину и прислушался к окружающему миру. Рев двигателя, в прежней жизни казавшийся бесшумным, эхом разнесся по округе, рикошетя от кирпичных и панельных домов. Внутри все напряглось, я готовился, что из какого-нибудь подъезда или окна выскочит с диким воем стая триморов, но ничего не произошло. Все так же тихо и безжизненно. Полная противоположность ушедшему дню. Похоже, вчера был конец света, а сегодня наступила новая эпоха.

Мы медленно ехали по широкой автостраде, объезжая оставленные машины, разрушенный асфальт и бетонные обломки домов. Сегодня все было по-другому. Я не видел буйной опасной зелени, которая преградила нам путь, не видел ни одного тримора, а также не было людей. Как будто город уснул этой ночью, а утром забыл проснуться. Вокруг такая гнетущая тишина, я чувствовал себя в ней лишним. Все люди ушли, а я остался. Этот факт в какой-то моей искаженной логике видится мне неправильным. Я почувствовал вину перед людьми, исчезнувшими в течение суток.

Затем я посмотрел на мелкую. Она с любопытством прижалась носом к стеклу машины и смотрела по сторонам. Думаю, её, также, как и меня удивлял новый мир. А еще мне интересно чувствует ли она страх или может в ней такой же спящий статмин, как у меня. Девочка без страха. Скорей всего так и есть. Теперь она моя родственная душа. Мы с ней вдвоем справимся со всем и от этих мыслей стало легче. Странное и необъяснимое чувство вины ушло. Я вдруг обосновал свое право на жизнь. Я не могу умереть, потому, что должен защищать её.

Ещё есть один человек в этом безлюдном мире, который заслуживает смерти. Надеюсь, он больше не встретится на нашем пути. Хотя я в этом сомневаюсь. В прежнем густонаселенном мире знакомые друг другу люди могли случайно пересечься на противоположном конце Земного шара. В нынешних условиях, когда популяция людей резко сократилась, встретить друг друга стало гораздо проще.

Тишину нарушили грохоты взрывов, за которыми последовали автоматные очереди. Вновь они доносились со стороны госпиталя, как и рано утром, когда я проснулся. Не знаю даже как расценивать эти звуки, как добрый знак или не очень. В глубине души я надеялся, что триморы ушли с рассветом солнца, но умом я понимал, что так просто не бывает. С другой стороны, стреляют люди, значит, кто-то еще жив и сопротивляется. Мир не совсем пал на колени перед этими тварями.

Мы доехали до Т-образного перекрестка и должны были повернуть налево. Я остановился и высунулся из машины, чтобы посмотреть вперед по маршруту следования. Мои предчувствия оправдались. Твари поняли, что это дорога людей к спасению и по ней часто проезжают. Поэтому они устроили здесь мясорубку. Трупов я не заметил, да и не ожидал увидеть. Во-первых, все события развивались далековато от перекрестка, где я стоял, во-вторых, триморы наверняка всех сожрали. Все что я видел это множество следов сражения, взрывов, горы осколков и смятые корпуса машин, расположенные так, что проехать уже было невозможно даже на танке. Это тупик, здесь нет пути.

Придется повернуть направо и ехать через центр, а затем по узкой улочке, на которую командир говорил не соваться. На главную площадь я точно не поеду, там вчера случилась заварушка, в которой должны были участвовать наши знакомые военные. Поэтому мы поедем через центр по второстепенным дорогам, огибая опасное место.

Бегущего за нами тримора я увидел сразу. Он не отставал, как бы я не ехал быстрее. Через пару минут к нему присоединился второй, за ним третий, а вскоре нас преследовала целая стая. Ну вот, а я уже начинал надеяться, что кошмар навсегда остался во вчерашнем дне, но нет, пробивается вновь в наш мир. Хотя кого я обманываю, знал я, что будет «весело».

Вчера эти песики в дороге на нас особого внимания не обращали. Только взглядами сверкали вслед, а теперь увязались целой толпой. Чует мое сердце или какой другой орган, дело тут не только в том, что мы последние. Это кстати было бы вполне логично и объяснимо. Город весь вымер и во власти триморов, а тут человечинка внаглую катится прямо перед носом. Однако я именно чувствую, как они источают ярость и желание порвать нас. Они знают, с какой легкостью и удовольствием я расправляюсь с их братией, за это и ненавидят меня. Хотя не только за это, но и еще и за то, что они не могут питаться моим страхом.

Одни бегут в хвосте, а другие параллельно моей машине, но никто не атакует. Ведут в ловушку? Или знают, что мне непросто причинить вред. В пользу первого говорит, что чем дальше едем, тем всё больше их численность. Может я вообще, мчусь прямо в их волчье логово. Нет, не думаю. Если и есть у них логово, то точно не в той стороне, где идут боевые действия с врагом. А бои идут. Сейчас я их отчетливо слышу. Люди в госпитале отбиваются все активнее. Похоже, их поджимают, как и нас на машине. Уверен, нужно поспешить. Не зря же военный назвал это место «точкой эвакуации». Вот улетят они все и оставят нас одних нос к носу с милыми собачками, жаждущими мести за своих павших собратьев. Так и вижу картину: взлетающий вертолет и я с недоуменным лицом, выражающим вселенскую грусть, а вокруг плотное кольцо триморов, голодных и вонючих.

Привыкнуть можно ко всему, даже к триморам в составе конвоя, но почему же я себя так дискомфортно ощущаю, что сердце захотело в желудок провалиться? Чутье мое подсказывает, что ответ на этот вопрос кроется в то феномене, что твари, несмотря на отвращение передо мной, всем таким не боящимся, пошли на сближение. Если открыть окошко и вытянуть руку, то запросто можно погладить эту милую страхолюдину. Но не стоит. Не оценит она того жеста благородного. Мне вдруг так с триморчиками помириться захотелось. Ну, хотя бы на тот период, пока мы до госпиталя доберемся. Вот тогда можно будет и расслабиться, вдоволь пострелять. Представляю себя на какой-нибудь смотровой вышке с винтовкой в руках, отстреливающего триморов. Хотя, чего это я. Я же вроде «изменившийся». Пойду из себя супергероя корчить и голыми руками тварей в узелок завязывать. Да, в новой жизни в обществе я себе с малой, место под солнцем точно отыщу. Если конечно выберемся из этой передряги.

Триморы не просто приблизились вплотную к «Форестеру», они начали активно клацать зубами, пытаясь разорвать быстро вращающуюся резину. Без колес меня хотят оставить гады. Я дернул руль вправо, затем вновь выровнял машину и прибавил скорости. Своим маневром я сбил самую активную парочку, желающую сожрать мои колеса, но на их место достаточно быстро пришли другие. Нужно как можно скорей добраться до госпиталя, осталось пару-тройку кварталов. Правда, маневрировать все тяжелее. Дорога узкая. Как доберусь, скажу большое человеческое спасибо военным, что открыли коридор проезда, растолкав по обочине брошенные машины.

Триморы повсюду. Как же их много. Я не просто мчусь вперед, я проталкиваюсь в буквальном смысле, виляя из стороны в сторону, шаркаясь машиной о бока тварей. Меня всего колотит и пот льется ручьем. Попытки триморов прокусить колеса стали до безумия настойчивыми. Нескольких я уже переехал на своем внедорожнике. До конечной точки недалеко, надо продержаться.

Очередной маневр стал последним. Тримор прокусил колесо, его голову тут же намотало на заискрившийся диск, машину дернуло и повело в сторону, а затем мы перевернулись на бок. «Форестер» протащило по асфальту пару метров, пока он не уперся в стоящий на обочине ПАЗик. Я стукнулся лбом о руль. У меня не мозги уже, а взбитые сливки.

Голова кружится, ищу взглядом малую. Мы оба были пристегнуты, надеюсь с ней все в порядке. Шея не двигается. Вижу только, что нас обступает огромная топа триморов. Сколько их здесь? Сотни? Тысячи? Все? Это конец. Теперь стопроцентный финиш. Эх, дотянуться бы до дробовика и порезвиться в финале, но тело мне не подчиняется. Резерв исчерпан еще вчера.

Слышу одинокий выстрел совсем рядом метрах в двадцати от машины. Это еще что за псих-камикадзе решил тут пострелять? Я не вижу его. Я словно тону в пустоте и вокруг все становится темным. Последнее, что я увидел, это как триморы расступились в разные стороны…

Очнулся я прикованный наручниками к кровати. Рядом со мной сидела мелкая и с тревогой смотрела на меня.

– Ну что, очнулся? – услышал я голос бородача. Этот здоровенный мужик восседал в кресле за большим письменным столом и держал в руках кружку с чем-то горячим. Судя по запаху, он пил кофе.

Да что же это такое! Я как девица-красавица каждый раз при виде этого психа в обморок падаю, а затем просыпаюсь, то к стулу привязанный, то наручниками к кровати прикованный. Вот с кем, с кем, а с этим парнем в ролевые игры я играть не стану. Тем более его вкусы я уже узрел воочию. Да и женщин я люблю.

– Ты решил попытаться скормить нас тварям во второй раз? – задал я ему вопрос в лоб, чтобы уже сразу расставить все точки над «i».

– Ну, почему так сразу скормить? Захотел бы давно на корм отправил, но мне это нахрен не сдалось. Есть мясо, а есть бойцы. Ты боец. За такими, как ты, как я, да даже, как твоя дочь. За нами – будущее. Прежнего мира не будет, а конец света подходит к концу.

Пока он говорил, я осмотрелся. Судя по всему, мы были в одной из брошенных квартир. Комната, в которой мы находились, вероятно, принадлежала подростку. На стенах висели плакаты рок-звезд, на письменном столе магнитофон, аккуратненько сложены кассеты. К дальней стене прикручен самодельный турник, а под ним лежат гантели и гири с облупившейся черной краской. Кровать пленником, которой я стал, стояла у самого окна.

Бородач заметил, что я тянусь выглянуть на улицу.

– Да ты, кстати, глянь за окно и подумай. Сделай выводы.

Вид за стеклом совсем не вдохновлял. Первое, что пришло на ум, так это мысль о том, что злодей бородатый нас вместе с комнатой в другой мир телепортировал, но вскоре я начал узнавать очертания домов и понял, что не все так просто.

Мир вокруг выглядел, так как будто цивилизация пропала с лица земли пару сотен лет назад, а то и больше. Дома были оплетены буйным зеленым вьюном, кое, где ввысь тянулись мощные стволы деревьев, что я никогда не видел, а с них свисали лианы, совсем как в диснеевском «Маугли». Сейчас мы находились достаточно высоко, этаж, наверное, девятый или десятый, поэтому вид открывался масштабный. Земли я почти не мог рассмотреть, она скрылась в густом тумане, опять же каком-то нереальном, не земном. Чем выше к небу, тем чище и прозрачнее воздух, но туман был не всюду. Его граница подступала к периметру ограды, за которой активно отстреливались люди. Сначала я решил, что это военные, но приглядевшись, понял, что там не так много людей в зеленом камуфляже. Похоже в большинстве это гражданские, все кто мог взять в руки оружие и защищать себя и свою семью или может быть мстить. У края тумана шло сильное шевеление. Сколько там триморов мне сложно представить, но воображение не щадило меня. Я помню их количество, когда мы шли на прорыв к госпиталю.

– Как мы выжили? Ты что, умеешь приручать их как домашних щенков? – спросил я бородача, повернув к нему лицо.

– На самом деле вытащить тебя оттуда было непросто. Я чувствовал, как они ненавидят и боятся тебя. Такого я еще не видел, а вот у меня с ними просто взаимовыгодное сотрудничество. Наверное, они решили, что я на тебя большие планы строю и все ради них. Поэтому и не тронули. На самом деле они очень умны. Даже общаются между собой.

– Откуда ты это все знаешь?

– А я и не знаю. Просто ощущаю. Как только они появились, то я почувствовал с ними связь и мне нужно было выбрать каким путем идти. Стать их врагом или союзником. Судя по тому, кто в этой войне побеждает, ради выживания выбор был очевиден.

– Что стало с миром, пока я был в отключке?

– Ничего не изменилось. Ты видел город сегодня. Он таким и остался.

– Это, – я указал на окно, – совсем не то, что я видел.

– Конечно, – бородач рассмеялся. – Город покинули люди, а вместе с ними ушли и триморы. Ты думал, что едешь туда, где тебя спасут, но ты ехал в самое сердце ада.

– Значит, это всё происходит только там, где есть люди. Это потому, что триморы питаются страхом?

– Верно мыслишь. Все, что пришло в наш мир, питается страхом. Даже растения. Страхом и плотью. На самом деле будь люди готовы, то смогли бы приручить и обуздать эту силу, но нет, человек еще слишком труслив и жалок.

– То есть, по-твоему, нам лучше быть собачим кормом?

– Не нам, а им, – он ткнул пальцем в сторону окна.

– Считаешь себя высшей расой, кретин?

– Почему бы и нет. Я жив и сижу тут, пью кофе, а они рвут жопу, только бы спастись.

Я ничего не ответил и не стал спорить. Вновь выглянул из окна. Обстоятельства явно складывались не в пользу людей. Десяток триморов прорвался за периметр, после чего нескольких обороняющихся постигла печальная участь.

В одном бородач прав – не там я искал спасения, но кто же знал, что безопаснее всего там, где нет людей. Об этом я начал догадываться только сегодня, а сейчас понял окончательно. Нам с мелкой нужно было бежать из города подальше, но что делать теперь. Я здесь. Я в ловушке. Что будет потом, зависит не от меня, а от психа, возомнившего себя избранным. Кстати, а что ему от меня надо. Кормить мной триморов я так понимаю, он не собирается.