скачать книгу бесплатно
– Не забывайся, старшая сестрица. Сейчас в мире есть только один мужчина с севера, о котором ты должна думать, и это – не тот купец. Хотя на лицо он недурен, что правда, то правда.
– Что ты несешь, Азин?
– Думаешь, я не заметил, что ты таращишься на него, как кошка на сметану? – юноша ловко отскочил, уклонившись от оплеухи.
– Болван! – огрызнулась Илем-Кай. – Мне просто любопытно, кто такие эти двое.
– Разве они не назвались? Купец с телохранителем тайком выбрались из Квартала Чужеземцев поразвлечься и попались грабителям – что в этом странного?
Принцесса смерила брата пренебрежительным взглядом.
– Потому я и говорю, что ты болван. Ты не заметил, что у них кольчуги под одеждой? Часто ты встречал купцов, которые гуляют по улицам в броне?
– Я не заметил, – признался брат. – У тебя острый глаз, Илем.
– Не жалуюсь. И посмотри на это, – она нагнулась, чтобы подобрать меч, и крутанула оружие в руке, оценивая. – Клинок из многослойной стали, искусная закалка, отменный баланс. Этот меч стоит, самое меньшее, сорок канов[13 - Кан – как мера веса, так и большая серебряная монета.]. Откуда такое дорогое оружие у простых разбойников, да и вообще, много людей в Темном Городе ходят с мечами?
Азин с глубокомысленным видом устремил взор на луну.
– Ммм… Теперь, когда ты так сказала, все это и правда кажется подозрительным. И что ты думаешь?
– Что я могу думать? У людей из Квартала Чужеземцев всегда что-то на уме, – Илем отбросила меч. – Ладно, это нас не касается. Я не жалею, что мы помогли тем двоим, но вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся. Просто забудем обо всем, что случилось – так будет лучше всего.
Она говорила не вполне искренне. Все-таки, для дочери принца Ювана эта внезапная ночная схватка стала самым волнующим приключением за все ее девятнадцать весен. Наконец-то она смогла попробовать свои силы в настоящей драке – пусть и не с достойным врагом на поле брани, а всего лишь с головорезами на ночной улице. Ее сердце еще колотилось от возбуждения, и огонь в крови не успел угаснуть. Девушка жалела о том, что все так быстро закончилось. Ее кинжал, можно сказать, и не успел распробовать вражескую кровь!
К тому же, Азин целился в облако, а подстрелил орла[14 - Ивирския поговорка, означающая случайный успех.]. Тот северянин, Лютен, или как уж его звали на самом деле… Он, правда, был хорош собой. Высокий, стройный, и глаза… Среди южан почти у всех глаза черные или карие, а его глаза цветом напоминали морскую волну – не то зеленые, не то голубые. Это показалось Илем завораживающим.
Тут она почувствовала смущение и поспешила отогнать прочь нежелательные мысли. Младший брат верно сказал: не годится добропорядочной девице так думать о незнакомом мужчине, особенно накануне собственной помолвки. Правда, дочь Ульсан никогда не относила себя к числу добропорядочных девиц, но все равно, не к месту размышлять о таких нелепых вещах, стоя посреди улицы над мертвыми телами.
– Пойдем-ка отсюда, сестрица, – позвал Азин, как будто прочел ее мысли. – Лучше вернемся домой. По-моему, у нас довольно было развлечений для одной ночи.
* * *
Громкий скрип и стук вывел десятника привратной стражи из состояния полудремы. Дернувшись и чуть не свалившись со скамьи, десятник шумно выругался и поспешил наружу из приятного тепла караулки. Эти звуки он не мог не узнать – кто-то открывал ворота, чего никак не должно быть. Десятник не первый год нес службу у Врат Пяти Всадников – название появилось потому, что пятеро конных могли свободно проехать под привратной аркой – и за все это время лишь несколько раз видел, как ворота открываются ночью. Закон есть закон: с наступлением темноты город закрывают. Не успел – сам виноват, жди завтрашнего дня.
А сейчас случилось нечто совсем из ряда вон выходящее: мало того, что кто-то раскрывал ворота, так еще и не спросив дозволения у него, начальника караула! На бегу поправляя шлем, десятник уже готовился учинить подчиненным заслуженный разнос, но запнулся на полушаге и застыл на месте. Как бы он ни был зол, а пришлось прикусить язык. Шутка ли – механизм, приводящий в движение тяжелые створки, вращали не его солдаты, а воины в доспехах дворцовой гвардии. По сравнению с гвардейцами городские стражники невысоко летали, а на офицере, пришедшем с ними, был высокий шлем с ярко-красным плюмажем, и его наплечники украшала серебряная насечка. Сотенный командир! Рядом с офицером такого ранга начальник привратной стражи – все равно, что в волчьей стае подросток-одногодок рядом с вожаком. Десятник сглотнул комок в горле. Желание браниться, раздавать зуботычины и вообще привлекать к себе внимание мигом улетучилось. Но все-таки у него тоже были обязанности, и по закону даже гвардейцы не могли позволить себе такое самоуправство. Вот так всегда с этими важными господами: уступишь им, и окажешься в чем-нибудь виноватым, а встрянешь некстати – тоже добра не жди. Но молчать было нельзя, и десятник нерешительно шагнул вперед:
– Господин сотенный, прошу простить, но я обязан…
Офицер не дал бедняге договорить и не удостоил ответом, но поднял руку, показывая зажатый в пальцах предмет. Свет факелов заиграл на небольшом серебряном ключике с искусно выполненной гравировкой.
Тут уж десятнику осталось только заткнуться. Серебряный ключ давал своему обладателю право открывать и закрывать любые ворота, как во внешней городской стене, так и во внутренней, что отделяла Темный Город от Светлого. Но так лучше – здраво рассудил десятник. Коль скоро у гвардейцев символ власти, то его дело маленькое: стоять в стороне и помалкивать. Что воин и сделал, отступив в тень караулки и наблюдая, как расширяется просвет между тяжелыми, окованными железом створами.
Стоило воротам раскрыться достаточно широко, как по камням простучали подкованные копыта, и свет фонарей упал на всадника на рослом коне. Лицо человека скрывал темный капюшон, надвинутый по самые глаза, но судя по тому, как сотник гвардейцев торопливо отступил в сторону, давая дорогу, это была важная персона. Не произнеся ни слова, всадник рысью проскакал мимо стражи и вскоре пропал из вида.
– Можешь закрывать ворота, – гвардейский офицер наконец-то обратил внимание на начальника караула. – И забудь о том, что видел. Этой ночью ничего не происходило. Уясни это как следует, и своим людям вбей в головы.
– Да, господин, – сказал стражник. Как будто он без предупреждения стал бы болтать о делах гвардии! К чему? Он достаточно долго прослужил в Дайене и давно успел убедиться: лишний раз раскроешь рот – себе же навредишь.
Глава 5
– Астролог Ним, – распорядитель дворцовых дел Фель-Сарган соединил ладони в приветственном жесте. – Я надеюсь, вы уже закончили с гаданиями?
Главный придворный астролог Суан-Ним поклонился, но не слишком низко и с нарочитой неспешностью. Такой поклон вовсе не был жестом почтительности, а скорее, наоборот – способом подчеркнуть собственную значимость.
– Я закончил минувшей ночью, распорядитель Сарган.
– И знамения?.. – седовласый евнух слегка выгнул бровь, изобразив любопытство.
– Благоприятны. Огнерожденную принцессу ждет с мужем долгая жизнь во славе и процветании, и их союз станет благом для обеих стран.
Заключению брака обязательно предшествовали гадания, а для династических браков они были важны вдвойне. Прежде чем соединять две семьи, необходимо узнать: угодно ли это Отцу-Солнцу и Матери-Луне, и принесет ли намеченный союз больше удачи или беды. И если знамения оказывались неблагоприятными, то свадьба, разумеется, отменялась. За долгую придворную карьеру Суан-Ним благословил немало браков, но немало и разрушил.
Тонкие губы дворцового распорядителя сложились в намек на удовлетворенную улыбку.
– Значит, ничто не препятствует помолвке?
– В том нет никаких сомнений. Полагаю, при дворе собираются объявить о помолвке в первый день Благодарения Богов. Вот здесь, – астролог коснулся рукой аккуратно запечатанного личной печатью свитка, – подробно описано все, что необходимо.
За спиной неловко кашлянул ученик, но старый астролог не обратил на него внимания. Только после того, как служка закрыл дверь за спиной Фель-Саргана, он обернулся к худосочному юноше.
– Что тебе еще?
Ученик низко поклонился, потупив взор.
– Великий наставник, прошу простить меня, но разве?..
– В чем дело? – сварливым тоном, совсем не так, как разговаривал с распорядителем дворцовых дел, оборвал сопляка Суан-Ним. – Уж не хочешь ли ты сказать, что я в чем-то солгал? Разве предсказания не точны?
– Нет, нет, я ничего такого не имел в виду! – ученик так отчаянно замотал головой, что астролог всерьез обеспокоился за его шею. – Я провел гадания шестью способами, как вы меня учили, и всякий раз результат оказывался схожий. Все правда, небеса сулят Огнерожденной принцессе долгую жизнь во славе, но знак Десяти тысяч Разящих Стрел тоже выпадает раз за разом. А это значит, что каким бы путем ни пошла принцесса в будущем, в конечном итоге…
Старик негромко усмехнулся.
– А вот до этого Его Величеству и придворным сановникам и дела нет. Зачем отягощать их излишними деталями?
– Да, но… воля Небес… – окончательно растерялся ученик. – Разве Божественные Покровители не разгневаются, если мы начнем искажать знамения?
Улыбка Суан-Нима сделалась шире. Не без труда оторвав внушительное седалище от кресла, астролог прохромал к окну и, опершись о прохладный мрамор, уставился в светлеющее небо.
– Мой юный ученик, – со значением проговорил он, – как-то раз, когда я был в твоем возрасте, я сам задал учителю тот же вопрос. Сейчас я повторю тебе то, что он ответил мне тогда. Я скажу это единожды, так что запоминай хорошенько.
– Да, наставник! – юнец подался вперед в ожидании божественного откровения.
– Как астролог, – Суан-Ним с важным видом поднял палец, – ты должен угадывать волю Небесных Покровителей, в том нет сомнения. Но, если хочешь снискать славу и признание, также ты должен угадывать желания тех, кто наделен наибольшим влиянием в Дворцовом Городе. И второе, сказать по правде, более важно, чем первое.
Ученик отвесил челюсть.
– Но неужели сами Небеса?..
Старик вздохнул.
– Солнце и Луна высоко, а такие люди, как распорядитель Фель-Сарган – они прямо здесь, подле нас. Вот и подумай сам, чье благоволение вернее принесет тебе удачу.
* * *
Дверца со стуком захлопнулась за Кейвисом. Комнатушка была тесная и такая низкая, что, выпрямившись во весь рост, он почти касался макушкой потолка. Единственное окошко было заколочено, так что свет исходил только от пары масляных лампад на столе. Посреди комнаты был привязан к стулу невысокий худой человек средних лет. Выглядел он неважно: опухшее лицо покрыто кровоподтеками, и два пальца на левой руке сломаны. Позади пленника стоял Малус Веро, и игра света и тени делала его иссеченную шрамами физиономию вдвойне пугающей.
– Недолго он сопротивлялся – с нескрываемым презрением бросил седой воин. – Я еще не принялся за ублюдка всерьез, как он запел во весь голос.
– Тем лучше, – заметил Кейвис. – К чему терять время впустую?
– Ну, если ты так говоришь, господин Магистр… А я бы еще поразмялся.
Человека, привязанного к стулу, Кейвис хорошо знал. Звали его Канакир, и он был переписчиком в посольстве. По долгу службы он мог видеть любые документы и пользовался доверием самого легата Мерелла, так что ему не составило бы труда выяснить, где и когда можно найти любого из членов посольской миссии. Недолгое расследование привело Кейвиса к Канакиру, а при обыске в его вещах обнаружились и доказательства: серебро в количестве явно избыточном для простого писаря. Должно быть, деньги он получил от своих хозяев в Эр-Сайяре для найма убийц, а может, и для чего-то еще. Кейвис счел, что этого достаточно, чтобы подвергнуть переписчика допросу, а Веро быстро расколол предателя.
Магистр склонился над столиком и заглянул в глаза связанному пленнику.
– Значит, ты натравил на меня наемников, Канакир? Мне любопытно: что тебе за это обещали?
– Магистр Дилиан, вы не вправе держать меня в заточении! – попытался взбрыкнуть писарь. – Сам легат…
– Легат не знает о том, что ты здесь. А когда узнает, думаешь, он вступится за тебя? Даже если вы с ним в сговоре, он не станет ради тебя рисковать собственной шеей.
Кейвис пристально всматривался в лицо писаря, пытаясь понять, насколько близка к истине его догадка. Но не похоже, чтобы упоминание легата заставило Канакира волноваться больше прежнего. Либо Аварий Мерелл действительно не причастен к покушению, либо его помощник – более ловкий актер, чем кажется на первый взгляд.
– Я, правда, не хочу тратить на тебя время, – сказал Кейвис. – Так что буду краток. У тебя простой выбор: или ты будешь говорить со мной, или с Веро. Сам выбирай, кого ты предпочтешь.
Вот теперь предатель испугался. Его зрачки и ноздри расширились, а губы мелко задрожали. Скосив взгляд на невозмутимого Веро, он инстинктивно попытался отодвинуться подальше и едва не опрокинул стул.
– Итак, ты решил, Канакир? – спросил Кейвис.
– Господин Магистр, что… Что вы хотите знать?
– Всего одну вещь: кто отдает тебе приказы?
Переписчик сглотнул. Видно было, что говорить он не хочет, но и молчать не мог.
– Незадолго до отбытия из Эр-Сайяра со мной связался человек из дворца. Его имя… господин Весарий. Он передал мне приказ: по прибытии в город связаться с… определенными людьми. Он же указал, где их можно найти. Я не мог отказаться! – Канакир умоляюще смотрел на Кейвиса. – Господин Весарий говорил, что отдаст на казнь моих сыновей, если я не подчинюсь! Простите, Магистр Дилиан, у меня не было выбора! Я…
– Замолчи, – оборвал Кейвис. – Я услышал достаточно.
«Так значит, Весарий Азан. Доверенный прислужник Великого князя Рафира Амато… Почему он? Я скорее ожидал неприятностей от тетушки Раксены, вот уж для кого я бельмо на глазу…»
Боги были суровы к потомкам повелителя Илевера. Из четверых его сыновей двое умерли детьми, а двое погибли в сражениях, не оставив наследников. Теперь на трон Эрхана нацелилось сразу несколько побочных ветвей династии Фаранидов, но первым в списке претендентов считался молодой князь Адерис, сын младшей сестры царя Раксены и умершего Великого князя Рутара Амато. Правда, сам государь от такого наследника не был в восторге: племянник вырос изнеженным, беспутным юнцом, равнодушным к военным и государственным делам. Но вдовствующая Великая княгиня дома Амато была исполнена решимости любой ценой возвести на трон собственного сына.
Кейвис, хоть и состоял в родстве с царской династией, но не настолько близком, чтобы попасть в число соперников в борьбе за власть. Однако все знали, что после его успехов в войне против Но-Рён и горных княжеств, государь благоволит молодому Магистру, а потому Раксена видела в нем угрозу. Со времен Амелия государь наделен правом в особых обстоятельствах назначить наследника из династии Фаранидов по своему усмотрению, вне зависимости от старшинства и степени родства, и если Илевер выберет Кейвиса Дилиана, никто не посмеет возразить. Да, если бы Раксена позаботилась о том, чтобы он не вернулся из Дайена, Кейвис бы не удивился. Но что касается Рафира Амато…
Тот молод, старше Кейвиса всего на три года, и прежде у них не имелось явных поводов для вражды, хотя и дружескими их отношения никогда не были. Рафир, правда, состоит в родственной связи с Раксеной, а вернее, он сын ее умершего мужа от первой жены. Но теплоты в отношениях мачехи и пасынка никогда не было, скорее наоборот. Было бы странно, сговорись эти двое хоть в чем-то.
– Послушай меня, Канакир, – отчеканил Кейвис. – Ты попался, а значит, для своих хозяев больше не представляешь ценности. Они пальцем не пошевелят ради тебя, но я могу тебе помочь. Я защищу тебя и не дам в обиду твоих родных, если ты будешь мне полезен.
Предатель-переписчик долго не раздумывал.
– Господин Магистр, что я могу сделать для вас?
– То же, что делал для Весария Азана. Смотри, слушай и сообщай мне все, что видел и слышал. И время от времени будешь говорить и писать то, что я тебе скажу. Не такая высокая цена за твою жизнь, верно?
Канакир опустил голову.
– Я понял, господин Магистр. Я сделаю все, что вы прикажете.
* * *
Для Илем-Кай победа в состязаниях стрелков вытеснила из головы все прочие мысли, а вернее, она сама старательно гнала лишние мысли от себя. Каждое утро девушка выходила на стрельбище и подолгу оттачивала мастерство, забыв обо всем и не обращая внимания на младшего брата, который регулярно зазывал ее в ночные прогулки по городу, дабы «развеяться».
Наконец, незадолго до того, как Юный Олень должен был достигнуть Зрелости, наступил долгожданный день, и по всему Дайену глашатаи объявили о начале ежегодных больших состязаний. Город, который и прежде бурлил, превратился в перегретый котел. На священное десятидневье в столицу съезжались люди со всех концов Вечной Империи, и постоялые дворы были переполнены. Цены взлетели неимоверно: за соломенный тюфяк на чердаке брали плату серебром, как в обычные дни за приличную благоустроенную комнату, а простая лепешка стоила столько, сколько прежде полная миска каши с маслом и мясом. Хозяева гостиниц, мелкие торговцы, уличные актеры и куртизанки в веселых домах – все спешили заработать на год вперед.
Хотя, согласно древнему обычаю, показать себя в соревнованиях мог всякий, независимо от происхождения, полной вседозволенности не было даже в священные дни. Состязания для простолюдинов проводились в Темном Городе или за пределами городских стен, а для особ благородного происхождения обустроили отдельные ристалища внутри Светлого Города. Здесь соревновались во всех умениях, которые приличествуют знатному человеку: от живописи и стихосложения до боя на копьях или рукопашной борьбы, но состязания стрелков слыли самыми почетными. Стрельба из лука с древнейших времен относилась к числу Восьми Дисциплин, которые обязан освоить любой юноша из знатной семьи. И не только юноши: Илем-Кай была не единственной девицей, пожелавшей выйти на стрельбище. В прошлом среди придворных считалось нормой обучать дочерей воинским искусствам наравне с сыновьями, и хотя династия Ильфан, придя к власти, принесла с собой новые взгляды на роль мужчин и женщин в обществе, некоторые рода не отреклись от старых традиций.
Поле для стрельбы было достаточно обширным, чтобы у боевого рубежа разместилось более полусотни человек за раз, но и желающих было не меньше. С трех сторон поле окружали трибуны, которые уже ломились от зрителей. Люди на трибунах громко кричали и спорили из-за лучших мест, а девушки размахивали цветными шелковыми лентами и веерами, подбадривая своих избранников.
Многих, собравшихся на поле, Илем-Кай знала или хотя бы узнавала в лицо. Почти все это были молодые господа – сыновья придворных чиновников, князей и офицеров столичного войска. Неожиданно среди прочих она заприметила одну слишком хорошо знакомую фигуру и не преминула приблизиться. Девушка в темно-зеленом охотничьем платье с золотым поясом придирчиво проверяла лук. Ростом она немного уступала Илем-Кай, была плотненькая, круглолицая, а в волосах, собранных в замысловатую прическу из тонких косиц, блестели изящные заколки c изумрудами.
– Дюань-Улен, – дочь верховного стратега поклонилась с нарочитой грацией. – Не ожидала встретить тебя сегодня в таком месте.
– Илем-Кай, – ответный поклон был столь же безупречен. – Не понимаю, что тебя удивляет. Скорее, удивляться нужно мне.
– Отчего же?
– Как, неужели ты не знаешь, о чем должны объявить на днях? Мне кажется, сейчас тебе следовало бы не тратить время на упражнения с луком, а усердно изучать язык и обычаи северных варваров. Кстати, я слышала, что там бывает очень холодно зимой, так что не забудь запастись теплой одеждой.
– Спасибо на добром слове, Дюань, – обаятельно улыбнулась Илем. – Но не нужно за меня переживать. У меня толстая кожа, не замерзну. Все равно я не понимаю, зачем тебе эти состязания? Всем известно, что Третий принц Ней презирает воинские забавы.
Лицо второй девушки сделалось таким кислым, как будто она разжевала целый лимон вместе с кожурой, и Илем-Кай не удержалась от издевательской ухмылки, довольная тем, что оставила последнее слово за собой. Они с Дюань с детства были соперницами. Илем уже не помнила, когда и с чего началась их вражда, но третью дочь княжеского рода Улен на дух не переносила, и это чувство было взаимным.
«Но нашла же она, чем попытаться меня подцепить! Договорный брак. Ха! Как будто ей самой можно позавидовать!»
Дюань уже давно просватали за Третьего принца, и дело осталось лишь за гадателями, которые должны были назвать дату для церемонии. Выйти замуж за одного из трех старших сыновей самого Императора было бы достойно всеобщей зависти, не будь это Ней-Илун, который давно прославился на всю столицу как «Принц бездельников». Отпраздновав тридцатую весну, он не совершил ни одного поступка, хоть сколько-то достойного внимания. Правда, Третий принц прослыл начитанным человеком и сочинял неплохие стихи, но не питал никакого интереса к военным делам или государственной службе и тратил жизнь на чувственные удовольствия. Илем-Кай скорее предпочла бы уйти в жрицы и провести остаток дней в служении Матери-Луне, чем смирилась с таким мужем.
«Впрочем, Дюань заслужила своё счастье. Небеса справедливы!» – рассуждала Огнерожденная принцесса, но тут ее внимание привлек еще один человек, выделявшийся среди прочих лучников. Девушка подошла ближе и убедилась, что глаза ее не обманули. Это был тот самый северянин, с которым судьба недавно свела ее на улице Темного Города.
Сейчас, при ярком солнечном свете, Илем могла рассмотреть его лучше, и нашла, что он, действительно, привлекательный мужчина. Выглядел он лет на двадцать пять и был выше ростом, чем ей показалось при первой встрече. Широкие плечи и сильные руки скорее приличествовали закаленному воину, чем торговцу, да он и был хорошим бойцом – в этом она уже успела убедиться. Русые волосы были острижены очень коротко. Среди южан обрезать волосы не принято, это считалось нарушением небесных заповедей, но воины-северяне стриглись именно так.
Теперь, изучив его внешность как следует, Илем отметила еще кое-что. С тех пор, как чужаки с далекого безымянного континента осели в Эрхане, они не чурались смешанных браков, так что спустя дюжину поколений они не только образом жизни, но и внешне мало отличались от коренных жителей северных стран. Но этот мужчина, судя по чертам лица, глазам и волосам, в большой степени сохранил чистоту крови, что было характерно для самых знатных эрханских семей.
«Скромный торговец из Шаньяра, – подумала Илем-Кай. – Пфе! Не считай меня за круглую дуру, Авенций Лютен, или как там тебя зовут взаправду. Ты такой же купец, как я сама. Ты воин, к тому же не из простых. Хотела бы я узнать, ради чего ты приехал в Дайен и выдаешь себя за торгаша!» – отчего-то принцесса вдруг услышала зов приключений, перед которым никогда не могла устоять. Именно этот навязчивый голос внутри головы заставил ее приблизиться вплотную и заговорить с северянином.
– Господин Лютен. Как странно видеть вас здесь в такой день! Неужели вы тоже решили состязаться?
