скачать книгу бесплатно
Тонут в памяти лица.
Расплываются карты.
Закрывают границы.
Не взлетают Икары.
В поднебесье Эдема.
Где вдвоём – слишком тесно,
Одному – слишком немо.
Задушевные песни
Позвоночник не сводят
Электрическим током.
Но зато входит в моду
Говорить о глубоком,
Говорить о подкожном,
Выворачивать душу.
Мне с тобой – невозможно,
Без тебя – непослушны
Мне Пегасы и Лиры.
Колобродят в конюшне.
Черноплодные дыры
Возникают в подбрюшье.
И глаза отключают
Все радары-рентгены.
До нуля остывают
Термопроводы-вены.
Тонут в памяти лица,
Навсегда угасая.
Успевая проститься
Тихими голосами.
С бузины горицветы
Ветер нежно сдувает.
Завершается лето —
И любовь умирает.
«Упали чёрные цветы…»
Упали чёрные цветы
на боль.
Кого теперь играешь ты —
какую роль?
Какие чёрные глаза
сегодня лгут?
Кого сегодня вызывал
на пять минут?
Какие в море корабли —
презрев уют?
Какие Босхи и Дали
с тобою пьют?
Какая кислая слеза
бежит щекой?
Какая пьяная лоза
подаст покой?
Какой верёвкой на суке
погибнет страх?
Какой недрогнувшей руке
развеять прах?
Какой на узел завязать
тройную нить?
В какую землю бы упасть
и просто
гнить…
10 марта 2010
«Я напишу облака капслоком…»
Я напишу облака капслоком,
В них – тишину нарисую ветром.
Ночь измеряется километрами,
Память искрит электрическим током.
Любой черновик, рождённый мёртвым,
Так же опасен как острая бритва.
Что тебе толку в ночной молитве,
Если душонка до дыр затёрта?
Что тебе ночь обнажённая шепчет?
Чем тебе светит луна в потёмках?
Мы отражаемся в наших потомках.
Время, наверное, в них излечит
Меня,
Отражённого в зеркале времени.
Меня,
Обречённого верить в чудо.
Меня,
Неизвестного роду-племени.
Меня,
Пришедшего из ниоткуда.
Светящую лампу зажали в угол.
Большой корабль ржавеет в гавани.
Давай, музыкант, сыграй нам фугу.
Давай станцуем, старуха в саване.
Кричи, кричи своим ртом беззубым —
Страсть приравняет колпак с короною.
Там, где жила ты, – разбили клумбу
И засадили её анемонами.
Я ухожу на постой к Латоне
(Плотские утехи вкупе с нежностью).
Всё отступает пред неизбежностью
Огня, затухающего в агонии.
Рэп, чика
Типа весна в городе,
Седина в бороде,
Бес в ребро залез.
Я тебя без.
Без тебя меня
Словно бы и нет.
Словно солнца луч
Потерял свой свет.
Только темнота,
Словно слепота —
Словно было всё
Не там и не так.
Заряди меня,
Освети меня,
Подними меня,
Полюби меня.
И растает лёд,
Отойдут снега,
И весну прибьёт
К нашим берегам.
Дышим глубоко.
День на утро встал,
Приглушил рассвет.
Из твоих зеркал
Льётся тёплый свет.
Один
Я в город въезжаю на белом коне.
На белом моём восьминогом коне.
Раны зияют на теле щита.
Солнце разлито на лоне щита.
Город упал под копыта коня.
Данью ложится под ноги коня.
Злато и женщины, кровь и вино.
Золото женщин, багрянец вина.
Женщин багрянец и злато вина.
Хугинн ликует на луке коня.
Ворон мой вещий на луке коня.
Сталь и песок, облака и ключи.
Море последнее, синий прибой.
Чёрное небо, последний прибой.
Воздуха камень, сухая вода.
Сердце моё омертвело давно.
Сердце моё онемело давно.
Белый мой конь, говори за меня.
Чёрное сердце, молчи за меня…
«Тебя я выпил как горький яд…»
Тебя я выпил как горький яд.
Весна спасла бы – да нет её.
Седьмая жизнь превратилась в ад,
Сберечь её бы – да не сберёг.
Весь этот хаос в моей голове,
Все эти песни, стихи и сны —
Прошедшей жизни угасший свет,
А горечь сердца – зима весны.
Экспромт
Т. Плетнёвой
Пиши мне поздно, в свете ночника,
Когда в платок закутываешь плечи,
Когда впитает прошлое строка,
Когда заплачет, догорая, вечер,
И дрогнет непослушная рука,
Снимая накипь с догоревшей свечки.
Где пыльная прожитого мука
Просыпалась на лезвие пространства,
В котором нет ни лжи, ни постоянства,
А только времени потухшая река.
«Ночь умирает…»
Ночь умирает.
Ложится на облако.
Сердца разбитого
Сыплет осколками.
Жирною кляксою
Масло фонарное
По обмороженным
Крышам размазано.
Что-то – разорвано.
Что-то – доказано.
Где-то – затянуто.
Где-то – развязано.
Двери закрытые.
Окна печальные.
Души хрустальные,
