Маргарита

Продолжаю томиться на диване, неприлично расслабившись, замечаю на себе огромное количество взглядов девушек, которые не совсем в моем вкусе. Диджей каждый раз, перед тем как воткнуть новый трек, обещает, что это будет просто бомба, но как и до этого, долбежка-трещалка. Измученный этим сбродом я вновь начал думать о Юле и написал ей: как дела? И с нетерпением ждал ответа. Олег, а через некоторое время Макс и Даша подходили ко мне и пытались меня вытянуть потанцевать, я не хочу отказывать ей, но и казаться дураком и пасть в ее глазах я тоже не желаю. В очередной раз отказываюсь, а она сделала то, чего я никак не мог ожидать – отошла на пару метров и начала танцевать так изящно и сексуально, я уже сейчас готов заняться ею, и то, что происходит со мной, подвергается сомнению – на самом ли это деле или нет. Она повернулась задом и ее обтягивающие тонкие джинсы показали мне стринги. Ко мне подскочил Макс непонятно откуда, запыхавшийся и горячий, от него так и пышит жаром.

– Опля!

– Че пришел?

– Да так…

Наши взгляды вгрызались в зад Даши, которым я сегодня овладею.

– Натанцевался?

– Ага.

Разговаривали мы без интереса, по-прежнему наблюдая за ней.

– Где Яна?

– Там.

– А ты здесь.

– Ага. Пить хочу.

– Так иди.

– Иду… – Он продолжал сидеть и пялиться на Дашу. До тех пор, пока она не повернулась. – Ладно, Серег, не скучай.

Еще недолго оставалось любоваться Дашей, подошла Яна и потащила ее за собой в курилку.

– Я не хочу, давай позже.

– Хорошо, тогда пошли в туалет!

– Зачем?

Тут уже я понял, что есть повод поговорить, но расслабленные извилины Даши не хотели напрягаться.

– Посрать, блин, Даша! Поговорить надо! – Дашу увели силком за руку а она не прекращала смотреть на меня, а я на нее. Вот, блин, какого черта Янке надо, обламывает пацана.

Ответила Юля: плохо. Прочитав это емкое сообщение, мне самому стало плохо, что органы сжались и кажется, что подступает рвота. Я пулей вышел на улицу и начал ее вызванивать, и каждый раз я слышал автоответчик. Я завелся, как юла, рвал и метал, и в то же время не мог сделать хотя бы что-нибудь. Да и не знаю проблемы вообще.

Пришло новое сообщение: я не могу говорить, мне плохо, еду домой.

В ответ я написал: что произошло? возьми трубку!

Юля: я встретилась с бывшим.

Телефон чуть не выпал у меня из рук, в мгновение ока я опустошался и стал куском мяса без души, ее как будто забрали. Голова тут же стала легкой и бесконтрольной, я чувствую, как наворачиваются слезы.

– Серега! КСР 940!

Меня ищут неизвестно для чего, и я постарался намотать сопли на кулак, чтоб не выглядеть нюней. К тому моменту, когда я собрался и подтер глаза, меня отыскали.

– О! Поехали домой.

– Натанцевались уже?

– Я уже въе#б$@ть хочу.

– Поехали.

Дашу вела под руку Яна.

– Сереж, – страдальчески подозвала меня Яна, – возьми Дашу, я больше не могу.

Она была в щи и вела себя как непослушная девочка. Обняв ее за талию, мы двигались с ней очень медленно в сторону выхода. Я начал искать своих глазами, но так никого не увидел, и Даша выдала:

– Где Яна?

– Не знаю.

– А мы где?

– У входа.

Ее заплетающаяся речь была почти неразборчива: «КСР 940!»

Все в округе заржали, и меня пробило на улыбку, как только она это выкрикнула. И я потащил ее к машине через парковку, рука уже устала и идет она очень медленно, я подхватил ее и взял на руки, лавируя меж людьми, которые стояли на улице и курили кальян, опираясь на машину. У них своя музыка, своя атмосфера, отличная от клуба и по сути ничем не хуже, я думаю, даже лучше.

Даша откинула голову и раскинула руки.

–Ты куда меня несешь? В загс? Я согласна, пойдем танцевать! – ее речь веселила меня и людей, мимо которых я нес ее. Я вежливо просил людей расступиться, ведь они стояли на тротуаре, загромождая мне путь. Пройдя мимо вежливых и таких же молодых, как мы, Даша сорвала куш, выхватив бутылку шампанского у девчонки: – Бухлишко!

Улицу наполнил смех, я еле удерживаю ее, меня распирает желание посмеяться с ними над этой ситуацией.

– Даша, какого хрена! Отдай!

– Не-не, оставь, ей нужнее!

Даша подтянулась за мою шею и посмотрела на них из-за меня, в то время пока я медленно шел, опасаясь оступиться. Она показала им окей, подмигнула и просто взорвала их глотки фразой:

– Спасибос и досвидос! Аревуар!

Я уже не мог сдерживаться и орал с ними во все горло. Постепенно я умолкал и доходил до машины.

– Что так долго? – спросил Макс.

– Девчонка капризная попалась.

– О, откуда шампанское? – изумился Олег.

– Отжала на парковке.

– Дашка, етить-калотить! – Яна, смеясь, осуждала ее.

Я поставил ее на землю, по-прежнему обнимаю за талию, чтоб не рухнула.

– О, синяя десятка, КСР 940! – с широко открывшимися глазами она указывала на машину. – Мы справились, Сергуня!

Она запрокинула голову и захлебнула игристое. После чего подтянула мою голову вниз, занюхала волосы, выдохнула и чмокнула в уголок губ.

Пресс уже болел и челюсть вот-вот, кажется, упадет.

– Сереж, погрузи ее назад.

– Я без него никуда не поеду, пусть сначала сядет он!

Я сел вместе с ней назад и тут уже не осталось места, она сложила ноги на сиденье и вымолвила жалостно:

– Ножки мои, ноженьки, болят от туфелек. Сереженька, сними, пжлста!

Вместо меня помог Олег, ведь я не мог этого сделать, она лежала на моих ногах.

– Ой, мальчики, возитесь с ней сами, – сказала Яна и села вперед.

Олег с энтузиазмом ответил:

– Ладно.

Погрузившись в машину, мы выехали с парковки и направились в сторону дома. Допив шампанское на троих, я, Олег и Яна дразнили Макса, а Дашка уже дремала, и непонятно, бредила или пыталась участвовать в разговоре.

На полпути я весь извозился и не знал куда деться, жутко мало места и Даша, хоть и легкая, как пушинка, но со временем все затекает. Я не нашел другого места, как положить левую руку на ее зад и постепенно, незаметно для самого себя, поймал себя на мысли, что глажу ее, понимаю, что это

неприлично, но животные инстинкты берут верх над мной, да и она не против, лыбится. И видимо, она тоже затекла и перевернулась, забрав мою левую руку к себе, приложила ее к груди и прижала так, что я почувствовал косточки ее лифчика. Вторая моя рука поддерживала ее голову и смягчала периодические удары о дверь, она совсем, как котенок, терлась об мою ладонь в поисках комфортной для лица позы. Я чувствовал левой рукой, что она еще не остыла, от ее груди исходит жар. И почему я обращаю внимание на пуговички на ее рубашке, какое мне дело до того, это уже, можно сказать, профессиональная привычка, взгляды, и мне ничего не стоит просунуть туда руку, меж пуговичек, и прикоснуться к ее «сердцу». Отговаривая себя от этой дурной идеи еще несколько минут, говоря себе о том, что это нехорошо, уже заметил, как моя рука там и мнет ее грудь, да еще и не через лифчик, а непосредственно обнаженную. Сжимает ее сосок и, несмотря на то, что музыка заглушала шум мотора и свист ветра, я услышал, как она легко стонет и даже извивается. Олег заметил неладное и был удивлен моему такому поведению, мои рассказы о разгульной жизни начинают оживать. Но он не осуждает меня, а наоборот, даже по-моему рад. И это должно было случиться, в песне на мгновение приглушились басы и голос затих, но Даша продолжала постанывать. На что обратила внимание Яна, сидящая на переднем сиденьи, и обернулась, я попытался выдернуть руку, но не вышло, Даша крепко держала ее и не позволила мне этого сделать. В глазах Яны стояла следующая картина: Даша изнывает от желания и далеко не против этой ночью уснуть в паре. Яна, хоть и не сказала ничего и даже сделала вид, что не видела, как моя рука у Даши под рубашкой, но явно сделала умозаключающие выводы.

В скором времени доехав до дома, все вылезли из машины, кроме меня и Даши, она по-прежнему крепко держала мою руку, которая была у нее на груди, и все же та неловкая пауза с взглядом Яны и смехом моих пацанов запомнились мне, и я не хотел оказаться в этой ситуации вновь, обжечься об взгляд подруги. Но она вовсе не меня осуждала, а свою подругу, ведь что взять с парня, кобель не вскочит, пока сучка не захочет. У меня все же получилось выдернуть руку до того, пока дверь с моей стороны откроется.

– Сереж, ее, наверное, проще будет занести домой, чем попытаться сейчас обуть и дома разуть, – высказался со стороны Макс. – Еще ее надо довести до дома.

Олег перебил:

– Ага, еще и на 4-й этаж.

– Да хватит аргументов, мне не сложно. – Мне и вправду было не сложно, для меня это даже разминкой сложно назвать. Да и тем более не то чтобы я сомневаюсь в силе моих друзей, хоть они и на порядок меньше меня, но мне же в правду не тяжело. Вскинув ее на плечо, я двинулся в сторону дома, у подъезда курила Яна и держала мне дверь, пока пацаны уже поднимались по лестнице. Дойдя до нее, я без слов забрал у нее сигарету, которую она только закурила.

– Ты серьезно?

– Я курить хочу.

– Дома бы покурил, тяжело же.

– Ничуть.

– Правда?

– Да.

– Охренеть! – она удивленно улыбнулась так, что зрачки были еле видны.

Докурив и продолжая общаться на отдаленные темы, я и подумать не мог, что она помнит или думает о случае в машине. Но, как только мы поднялись, я занес Дашу в комнату, которая при виде света люстры как будто ожила и стала бодрой, как никогда, ее распирал ночной движ, она хотела выпить еще и танцевать еще больше.

– Спасибо, Сереж, – поблагодарила меня Яна.

Я сразу же вышел из комнаты и за мной тут же закрылась дверь и щелкнул дверной замок. И сразу же раздался шум в виде топота и невнятной, агрессивной речи Яны. Но подслушивать я не стал.

– Серег, ты водку, коньяк?

– Да че ты спрашиваешь? Все ему лей! – раздался смех, и я тоже не смог сдержать смеха.

После первых трех стопок я вышел на балкон четвертого этажа и закурил под редкое пенье птиц и целого оркестра сверчков. Несмотря на шум природы и еле различимый на слух шелест листьев, я отчетливо слышал, как трещат листья табака в сигарете. И действие алкоголя на пустой желудок усиливалось в квинтэссенции с никотином. Я не могу объяснить самому себе, почему я чувствую себя таким одиноким и пустым, не могу вернуть свое сердце, которое сам подкинул Юле. Я хочу, чтоб она его приняла и мы каким-то образом начали новые отношения. Мы похожи. Она разбежалась со своим, я – со своей, но она это сделала относительно недавно, и поэтому я жду, пока она окрепнет, чтоб пойти на штурм, хоть и не имею войска. Я решился ответить на сообщение: жаль.

Мгновенно пришел ответ: о чем ты?

…о твоей встрече с бывшим.

…я не понимаю, о чем ты, я вообще ничего не понимаю, мне плохо!

…я приехал обратно, ты дома?

…а тебя не было в городе?

…где ты? – я спрашиваю.

…собираюсь домой.

…подъезжай к прокуратуре. Нужно поговорить!

В ответ не пришло ничего, я писал ей сообщение за сообщением и уже вышел на улицу, оправдавшись тем, что пошел за сигаретами. Я вышел из квартиры в тот момент, когда началось основное веселье, как мне показалась, буйная и озорная Даша вошла в кураж и запросто могла стать звездой ютуба.

Я вышел к прокуратуре и в потемках искал ее машину среди других припаркованных машин. Мне удалось ее найти и даже подойти незамеченным. Готов сесть в машину на пассажирское сиденье, но меня что-то остановило, и я решил подойти к водителю, которая уперлась головой в руль. Открыв водительскую дверь, тихо сказал, перебивая ее плач:

– Маленькая, иди ко мне… – И ненастойчиво потянул ее за руку, она тут же повиновалась и вышла из машины, крепко обняв меня, продолжая хлюпать носом. Я хотел с ней поговорить достаточно серьезно и даже был готов разорвать наше общение, дабы не мучиться. Не веря самому себе, я смеялся в свое отражение и говорил: блефуешь, ты не способен на это.

Сейчас я уже забыл обо всем, что думал и что хотел сказать, теперь мне важно утешить и получить ее объятия, пускай и такие, мой эгоизм меня бесит.

И да.

Я признаюсь.

Я люблю ее.

Она дрожала, когда на улице была очень летняя погода и я стоял в одной рубашке, ощущая легкую зябь, когда она была в кожаной куртке и ее трясло так, как будто она провела целый день на улице без еды и воды. Мы молча стояли, обнимая друг друга. Я был зол на самого себя, винил себя, как будто это я виноват в ее слезах, а еще винил за то, что не способен сделать ровным счетом ничего. Она продолжала мочить мою белую рубашку, я чувствовал мокрое, такое холодное и одновременно горячее нарастающее пятно.

– Ты пил?

Совсем не радостно и с полным упадком настроения я ответил, словно обрезая собственную речь:

– Да.

– Много?

– Достаточно.

– Жаль.

– Что это значит?

– Нет. Ничего. – После паузы, она продолжила: – Отлично выглядишь.

– Спасибо. Ты тоже. – Тяжело выдохнув: – Прекрасно, как и всегда.

Она усмехнулась и отхлынула от меня.

– Ой, блин! – Ее реакция заставила посмотреть на себя, где я обнаружил мокрый отпечаток и разводы туши.

– Неудивительно.

– Давай ты мне ее дашь, я постараюсь выстирать это.

– Не стоит, я сам справлюсь.

У нее красные глаза, видимо, уже не первый час льет слезы, не зная почему. Подозреваю, что она еще любит, но быть с этим человеком больше не может, а я сейчас, как таблетка обезболивающего, готов вырваться в любую минуту, чтобы уделить какое-то время, несмотря ни на что. Она это понимает, понимаю и я, от этого и тошно.

– Давай мы увидимся позже?

– Правда?

Инициатива с ее стороны была нова для моего сознания.

– Да, сейчас я ужасно себя чувствую, мне нужно домой.

– Хорошо, я провожу.

Она оборвала меня:

– Нет-нет, даже не настаивай, я буду переживать за тебя, как ты дошел. Я доеду одна.

Необычно слышать это и так приятно. Я знаю, что не стоит придавать большого значения этим словам, но все же делаю это.

– Как скажешь.

Я проводил взглядом уезжающую машину и стоял там до тех пор, пока шум мотора полностью не растворился в воздухе, и я потерял ее из виду. Беседуя с самим собой, перебираю ее слова: ага, постирает она, как же. Делать же ей больше нечего.

Я неторопливо возвращался к своей таблетке-алкоголю и шумной компании. Шагая по плиткам, я почему-то совсем не тороплюсь, играю сам с собой, наступая то через одну плитку, то на линии, проходящие между ними. Снова анализирую встречу и вкушаю ее волшебный запах, оставшийся у меня на рубашке. Прекрасней его я не вкушал ничего, он раскрывается со временем все больше, но к большому сожалению, он так же приедается, как и все запахи, и теряет свою силу, постепенно подбивая мои органы чувств, и в конечном итоге – его потеря.

В квартире вовсю разгорался спор, Олег и Яна были убеждены, что Макс не прав и раздавить яйцо ладонью вполне реально. И я подоспел к самому ажиотажу. Яна взяла в руку яйцо, вытянула его над ванной, в комнате которой были все, включая Дашу.

– Ну, давай!

– Я пытаюсь! – После нескольких усилий и перекладываний с одной руки в другую попытка раздавить яйцо провалилась. – У меня сил просто нет… – по-прежнему Яна стояла на своем и утверждала, что любой мужчина сможет это сделать.

– Дай-ка мне! – Макс, чей интерес подстегнула эта забава, также пытался его раздавить, но все тщетно, даже перекладывая его в другую, «рабочую» руку, он так и не смог пустить трещины.

– Вы хер ли здесь делаете?

– О, Сержик пришел! – Даша, подкрепив свое состояние дополнительной стопкой алкоголя, совсем раскрепостилась и была наизнанку, показывая свое истинное отношение к людям.

– Да, точно, Серега, попробуй, у тебя тоже не получится!

– Да получится у него! – в два горла сказали Олег и Яна.

Мне нравится моя компания, ведь я зашел грустный и разбитый, но уже не думаю о каких-то заботах, несмотря на их важность и значимость, и они приобрели статус «каких-то».

Я с интересом подошел к делу и сохранял нейтралитет, получится у меня или нет? Не знаю, но пока не попробую, так и не отвечу на этот вопрос. Миф? Или правда? Проверим.

Расстегнув пуговицу манжеты, я закатал рукав, в чем мне пыталась помочь Даша. Но в ее состоянии ей будет тяжело попасть соломинкой в чайный стакан с первого раза, не то чтобы доверить это. Подключился Макс и второпях помог задрать рукав до локтя. Собравшаяся ткань, которая ни черта не тянется, пережала мне руку и вены набухли до неестественных размеров.

И вот я вытягиваю руку над ванной, пальцами обращенную на нее, чтоб в случае успеха содержимое скорлупы не выплеснулось мне на рубашку. Сжимаю яйцо не в полную силу – оно чпокнуло у меня в руках и желток разлетелся по ванной.

– Да ну на хер!

Поднялся шум, все завопили и сразу же посыпались фразы типа: я же говорил.

– Да он просто неправильно его держал. Яйцо уже нагрелось. Там трещина была! – невесомые аргументы Максима терпели фиаско и это было видно по выражением лиц ребят.

Вскоре на один из аргументов Олег согласился и попросил:

– Серег, давай еще раз, чтоб он убедился наконец.

Я был не против, демонстрация силы, как ничто другое, питает мое эго, а по большому счету я больше ничего и не умею.

Макс вытащил яйцо из холодильника и сунул мне, попутно инструктируя:

– Пальцами вверх, давишь ладонью, перекладывать и греть яйцо нельзя и да, кольцо сними.

Он убежден, что печатка поспособствовала его проигрышу в споре и, кажется, ребята тоже начали сомневаться во мне. Я снова вытянул руку и сжал его так, как в жизни не жал никому руки, выходит, это мое самое крепкое рукопожатие, только звучит иначе – яйцепожатие.

– Вот, видите, ни фига не выходит!

И тогда я расслабил запястье и вновь сжал его еще сильнее, включая в процесс не только руку, но и все тело.

– Серег, давай!

– Давай!

После нескольких секунд напряжения яйцо лопнуло у меня в ладони и разлетелось по стенам, на удивление мне не попав на рубашку.

– Ну, не на стену же, а!

Ребята вновь взялись за тему глумиться и попрекать Макса, что он просто дрыщ, и все этим сказано.

– Да это Серега просто мощный!

Всякого рода словестные баталии доносились до моих ушей, в то время пока я остался в ванной и смывал со стен желток. Попросил сразу же у Макса большую футболку, которая ему в платья годится. Закончив,

я стянул с себя рубашку и замочил ее в ведре, но прежде поднес ее к носу и глубоко вдохнул, дабы запечатлеть запах Юли, который почти растворился и перемешался с другими. Вернувшись к ним в зал, увидел, что на столе уже мини-фуршет и не хватало Даши, чему я не придал большого значения.

На протяжении всего вечера мы периодически вспоминали, как разлетелись сомнения Макса в ванной, включая этот факт даже в забавные истории, а порой и в тост. И теперь, когда время подходит ко сну, я начал задумываться, куда делась Даша. Разложив диван в зале, Макс предложил:

– Либо спите вдвоем либо кто-то на полу, сами решите.

Я согласился с ним и не стал спорить, зная, что буду спать вовсе не с Олегом и не на полу. Дождавшись, пока все улягутся и погаснет свет, я встал с кресла и двинулся в единственную комнату, где могла быть Даша. И к большой радости метод исключения не дал сбоя, но этого я не предусмотрел: дверь была заперта и мне ничего не оставалось, как вернуться в зал.

– Закрыто?

– Да…

– Ну, ложись тогда, сисечный ловелас!

Не располагая другими вариантами, я лег вместе с ним и постепенно погружался в сон, отгоняя все мысли. И монотонно вел речь с таким же угасающем голосом Олега.

Глава 3. Юля

Прошло чуть больше недели и с того дня Юля не выходила на контакт, точнее это было так, я что-то писал и звонил, но ответ получал не более одного раза в день и то не всегда. Я же, наоборот, писал бесконечно много, пытаясь пробудить в ней интерес и желание развернуть одну из тем. И здесь у меня было три варианта:

Ей это неинтересно и она по-настоящему умеет игнорировать.

Я слишком поверил в свои предположения, и в самом деле я ей просто не интересен.

И один из вариантов: ей действительно плохо. Очень плохо.

Каждый день прибавлялись новые пункты, которые я делил на подгруппы и копался в них каждую ночь, пытаясь хоть за что-то зацепиться.

Звонки с моего родного города участились с 0 до 10, сейчас я им интересен, как никогда раньше: призывной возраст и я уже закончил свое средне-профессиональное. Они то и дело беспокоили меня. На этой неделе я уже был в Бавлах и прошел комиссию для отбора в армию, и результат, что у меня отличное здоровье в сравнении с другими одногодками, не мог меня ни радовать.

Я до сих пор не понимал суть и предназначение инсты, но по-прежнему выкладывал фото. Нет, не то чтобы не понимаю, а скорей не получаю от этого никакого удовольствия, ведь это ради чего-то, и чем он отличается от других соцсетей, мне кажется, это просто лишняя иконка на моем смартфоне.

Телефон начал пищать и вибрировать чаще обычного, и я подолгу не брал телефон в руки, аргументируя все тем, что сейчас я в спортзале и надо думать только о железе. И уже когда меня и других занимающихся это начало заметно раздражать, я подошел к подоконнику, на котором он резонировал, и подумал, как фото повестки в военкомат может вызвать столь бурный ажиотаж.

Разблокировав телефон, я увидел несколько оповещений и одно из них было сообщение от Юли: когда уходишь? Я кратко ответил, по-прежнему тая в себе обиду на ее молчание: зимой.

Убрав телефон, я положил его обратно, предварительно поставив на беззвучный режим. Уже не могу нормально заниматься и сосредоточиться, постоянно думал и развивал вымышленный диалог, понимая, что 99 из 100 процентов – она не ответит мне, но надежда теплилась, и я думал и представлял, что она ответит. Сначала я представлял такой расклад, когда она расположена ко мне и разговор обоюдный и легкий, а после этих фантазий я становился немного пессимистом и разворачивал самые неприятный для меня расклад, и в заключение я становился снова реалистом и подавал пессимистические мысли в более мягком формате, что наиболее вероятно.

Прошел день, и уже я готов лечь спать, но по-прежнему вошкаюсь в постели, ожидая, что случится что-то и даже, может, мы увидимся. Уже на протяжении месяца я ложусь крайне поздно, все время жду и ищу возможности встречи. Ведь каждый раз я виделся с ней поздней ночью. И мысленно отталкивая ее от себя, я будто заставил ее притянуться ко мне.

Сообщение, поступившее в 01:00, было очень трепетным: «Сереж, ты мне нужен сейчас, поговори со мной, ты можешь?»

Во мне боролись два существа – падшая гордость, которую в последнее время я начал питать и та окрепла, и второе существо, которое можно обозвать химия, ведь назвать это любовью у меня не получается, во всяком случае мое понятие об этом чувстве символизирует взаимность чувств, испытываемых друг к другу, а это не совсем подходит к моему случаю.

«Ты где? Я сейчас буду». Моя гордость презирала меня и как будто смотрела на меня, словно я пал в ее глазах. Испытываю смешанные чувства. Хочу послать ее и заняться какими-то своими делами или вообще лечь просто спать, не думая о ней. В то же время я готов босыми ногами побежать по холодному асфальту к ней через весь город, не взирая на камни и битое стекло, которое впивалось бы мне в ноги. «Там же, у ручья».

На выходе из подъезда меня встретила мрачная погода, было холоднее обычного, крапал мелкий дождь, но в этом и есть плюс, моя гордость станет чуть крепче, ведь я быстро иду не к ней, чтоб видеть ее на несколько секунд дольше, а для того, чтоб не промокнуть. Оправдался я так, осознавая, что под таким дождем и за час не промокнешь, капли настолько маленькие, они скорей опускались мягко на землю, а не падали, чтоб разбиться о твердую поверхность и разлететься на множество микроскопических частиц.

Я молча уселся в машину, где играла грустная музыка и застыла убитая думами Юлия. Я видел в ней себя, я так же себя чувствую всякий раз, когда она игнорирует или отталкивается от меня. Разбитая, непонятая и нелюбимая.

Она смотрела на меня, еле сдерживаясь, но, как и у любой женщины, эмоции оказались сильнее. Ее брови запрыгали, а губы зашевелились при виде меня. Она бросилось на шею и принялась рыдать.

– Сереж, вот что со мной не так?! Почему мне так плохо?

Чувствую себя хорошим другом, который ходит или уже упал в пучину френдзоны. К тому же я в лишний раз обдумываю все ее прикосновения, сообщения, поздние встречи. Не много ли для просто друга?

– Мне кажется, даже лукавый тебе это не скажет, потому что сам не знает.