Хозяин острова Эйлин-Мор

Однажды у их берега разбилась рыбацкая шхуна из Портри, рыбаки притащили большой кусок бортовой обшивки, а вдова Нэрна вывела на нем белой краской «У Аннабель», и паб обрел свое официальное название. Когда Дон МакАртур со всей сменой смотрителей бесследно исчез, его душу поминали тоже здесь, в единственном в округе пабе. И все эти люди сидели сейчас в его зале за длинными деревянными столами.

В сарае Аннабель сняла с крючков два десятка тушек копченой сельди и разложила их на деревянном подносе. Подкинула щепок в коптильню и развесила новую партию, прислушиваясь к шуму. Только что было тихо, а сейчас забухтели голоса, взлетел визгливый тон старика Маклейна, заухал, как в бочку, Логан, двоюродный брат пропавшего Нэрна. Аннабель, качая головой, пошла утихомиривать бузотеров.

– Это пикты! – вопил, срываясь на фальцет, Маклейн.

– Да какие пикты? Ты совсем из ума выжил? – гудел в ответ Логан. – Пикты вымерли сотни лет назад. Ни одна тварь Божья не может жить так долго!

– Да? – взвился старик. – А я знаю, что есть черепахи, которые по двести лет живут! Представляешь? Родилась, когда Шотландия была независимой, и жива до сих пор!

– А ты откуда знаешь, Маклейн? У ее мамочки роды принимал?

– Так! – грозно прервала спор Аннабель. – Чего расшумелись?

Она водрузила в центр стола деревянную доску с копченой сельдью, и к ней потянулись мозолистые руки.

– Маклейн, старый дурак, байки травит, – ухмыльнулся Логан, умело разбирая рыбу пальцами.

– И ничего не байки, – обиженным голосом ответил старик. – Когда наши предки завоевали север, пикты, кто смог, сбежали на острова Фланнан. Зимой начался голод, выжили только самые сильные: семеро охотников и их предводитель. Как, думаешь, они зиму пережили?

– И как же? – ехидно осведомился Логан.

Старик склонился над столом, глядя на него исподлобья.

– Они сожрали всех: сначала собственных детей, потом жен! – сказал он, таинственно понизив голос.

– Дед, тебе книжки писать надо, фантазер, – расхохотался Логан. – Они тебе сами об этом рассказали?

Старик сверкнул глазами из-под кустистых бровей и ответил невозмутимо:

– Ну, конечно, не сами. Когда наши предки высадились на Эйлин-Море, они обнаружили только восьмерых здоровенных пиктов. Один из них был на голову выше самого высокого шотландца, хотя пикты, чтоб ты знал, племя низкорослое, вроде карликов или африканских пигмеев. А еще множество обглоданных костей: и мужских, и женских, и детских, а на костях – следы человеческих зубов. А посредине островка стояла пирамида, сложенная из черепов. Шотландский военачальник рассвирепел и приказал их всех убить. Семерых одолели, а восьмой, самый здоровый, отбивался до последнего. Два десятка воинов его пытались зарубить, а достать не могли. Оттеснили его на самый край утеса. Он понял, что отбиться не сможет. Посмотрел вниз, а там – пропасть, а на дне – камни. Нет спасения. Тогда он заревел нечеловеческим голосом, от воя его шотландские воины на шаг назад отступили, хоть и храбрые все были, и закаленные в боях. А он мечом обвел их и сказал: «За каждым приду, все служить мне будете!» – потом оттолкнулся и прыгнул. Кинулись шотландцы вперед, выглянули за край обрыва. Думали, там окровавленное тело на камнях, как… Ой, прости, Аннабель, упокой, Господь, его душу!

Старик торопливо перекрестился, но Аннабель только рукой махнула и поставила перед ним бутылку с настойкой.

– За счет заведения, помяните грешную душу раба Божьего Колина, – объявила она и ушла за стойку пересчитывать деньги.

– Так что там было, мистер Маклейн? – спросил молодой рыбак Хэмиш.

– Кого вы слушаете, – презрительно протянул Логан, разливая настойку по кружкам.

Остальные промолчали, всем хотелось узнать, что было дальше. Старик не торопясь отхлебнул настойки, занюхал селедочным хвостом, наслаждаясь редкой минутой всеобщего внимания.

– Ни-че-го! – сказал он, улыбаясь щербатым ртом. – Голые скалы и море. Но с этого дня начали пропадать воины, один за другим. Утром просыпаются – двух-трех нет, и ни тел, ни следов, ни беспорядка. Тогда шотландцы решили покинуть проклятый остров. Они погрузились на корабль и двинулись в Шотландию. В тот день на океан опустился такой густой туман, что руку вытяни – и пальцев не сосчитаешь. Прошли мимо Нэсса и пропали, а через месяц их корабль вынесло на скалы около Олдшормора. Корабль почти целый, вещи на месте, а людей нет. И ни крови, ни тел, вообще никаких следов, что на этом корабле кто-то был.

– И откуда же ты, Маклейн, можешь знать, что случилось тысячу лет назад во всех подробностях? Про черепа эти, про кости со следами человеческих зубов, про туман?

– Оттуда, – спокойно ответил старик. – У нас эту историю из поколения в поколение передают. Ты можешь сказать, что это просто легенда…

– Конечно, легенда, – фыркнул Логан.

– Ты, Логан, человек пришлый, в Мангерсте недавно, – подала голос Аннабель. – А у нас эту легенду не только знают, но и есть доказательства, что если не все, то многое в ней чистая правда.

Аннабель взяла с полки глиняную кружку и села рядом с Маклейном.

– Плесни и мне, – попросила хозяйка.

Старик не жалея набулькал ей настойки. Она сказала:

– Светлая память тебе, пьянчуга.

Перекрестилась, закатив глаза в потолок, и выпила залпом. Все, кто сидел за столом, последовали ее примеру.

– Лет пятнадцать назад, Логан, – продолжила она, вытирая выступившие то ли от горя, то ли от самогонки слезы, – сюда приехали археологи из Эдинбургского университета. На островах Фланнан они нашли могилу и в ней останки пары десятков людей вперемешку. Были там и женские кости, и детские. Самое удивительное, что черепа лежали отдельно, одной кучей. На костях и правда нашли следы зубов. Так что, Логан, не все, что говорится в легендах и сказках, – выдумка.

Логан открыл рот, чтоб возразить, но Аннабель прервала его взмахом руки, ненамного меньшей, чем у него самого.

– Что касается Хозяина… Ты можешь в него верить, можешь не верить, но лучше верь, чтобы не терять бдительность. Дон МакАртур тоже не верил, и старый Нэрн не верил, и где они сейчас? Шхуна Нэрна теперь принадлежит тебе. Так смотри, чтоб и судьбу его в наследство не получить.

– Острова Фланнан не зря наши предки называли «Семь охотников», – подхватил Маклейн. – Все потому, что Хозяин всегда отбирает себе семерых охотников, добывающих ему еду. Ровно столько, сколько убили шотландцы. И еще… – Старик замолчал, будто решая, говорить или нет. Посмотрел в уставившиеся на него глаза своих собутыльников и не удержался: – Я видел Дона МакАртура прошлой ночью.

Опустилась такая тишина, что стало слышно, как с края крыши падают капли. Все замерли, не донеся кружки до удивленно разинутых ртов.

Да, на дворе просвещенный двадцатый век, и где-то за проливом люди могут разговаривать друг с другом по проводам, дома освещают электрические лампочки, а по дорогам ездят экипажи без лошадей, но это там, в безопасной толчее цивилизации. Здесь, на пустынном северном острове, между человеком и природой нет защитных стен, и жизнь в Мангерсте мало отличается от жизни их далеких предков. Свет все так же дает огонь, повозку тянет лошадь, а расстояние между собеседниками ограничено остротой слуха и силой легких. Для жителей большой земли мангерстцы – суеверная деревенщина. Ну что ж, пусть приедут, поживут на лысеющих скалах посреди океана, повытаскивают хлеб свой насущный из морских глубин в крошечные суденышки, погуляют под луной, когда тень от проносящейся тучи легко спутать с призраком давно умершего прадеда, а там поговорим и про суеверия, и про научно-технический прогресс.

Аннабель со стуком поставила кружку на столешницу, и морок сошел: рыбаки опрокинули настойку в пасти, облегченно зашевелились, а она строго спросила у старика:

– А ты не заврался, Маклейн?

– Нет, Аннабель. – Он покачал головой. – Мне бы очень хотелось, чтобы это было сном. Меня часто мучает бессонница, и прошлой ночью тоже. Я вышел на кухню заварить чаю с ромашкой. Пока разжигал примус, выглянул в окно и там его и увидел.

– За окном стоял? – тихо спросил молодой Хэмиш.

– Нет, – покачал головой Маклейн, – стоял бы он за окном, вы б сейчас меня поминали. Он выбрался из-за края утеса и вошел в дом Броди, а, когда вышел оттуда, прыгнул с обрыва в море. Перед прыжком задержался на краю. Луна вышла из-за туч, и я увидел, что это крепкий высокий мужчина, совершенно голый. Вот тогда я узнал его по походке. Дон МакАртур всегда ходил так, будто это он земной шар ногами крутит. Тут из-за угла я услышал голос мальца Броди. Он крикнул: «Я буду ждать тебя, деда». Вот все и совпало…

– Что совпало? – Хэмиш нервно сглотнул и сунул нос в кружку. Ему стало не по себе.

– Маклейн хочет сказать, что Дональд МакАртур теперь морской охотник, – ответила Аннабель. – Я не особо верю в легенду о Хозяине, но все-таки надо проверить.

Рыбаки заволновались, некоторые вскочили с места, но Аннабель поставила на стол еще одну бутылку.

– Нечего сейчас, посреди ночи, людей пугать. Утром сама схожу к Шинейд и все разузнаю.

Глава 7. Шон

1902 год.

Когда Шон проснулся, его голая пятка коснулась чего-то мокрого. Он резко сел, вдруг вспомнив события прошлой ночи и не понимая еще, где сон, а где явь. Под одеялом в изножье, посреди мокрого пятна, лежала большая золотистая жемчужина, простынь испачкана грязью с его ног, а стул – тоже мокрый. Шон понял, что это правда: его дедушка Дон приходил к нему прошлой ночью, и он жив. Даже дети знают: привидения не оставляют мокрые пятна на сиденьях стульев и не пахнут рыбой.

День тянулся бесконечно долго. Шон носил жемчужину в кармане и никак не решался показать ее маме. Он чувствовал, что, если покажет, будут расспросы и он может нечаянно выдать деда Дональда, а если это произойдет, тому будет грозить опасность. Наступила ночь, он сидел в кровати, боясь уснуть, всматривался в небо за окном, втягивал носом воздух в ожидании неприятного запаха, который теперь говорил о близости любимого деда. Он ждал, пока явь не смешалась со сном. Как сонный щенок, Шон упал лбом в подушку и заснул крепко-крепко. Дед так и не появился.

Следующим утром мальчик понял, что больше тянуть нельзя: он дал слово. Стиснув жемчужину в кулаке, мальчик выбежал из комнаты. Мамы не было ни в спальне, ни на кухне. Шон высунулся во двор. Шинейд, придерживая рукой развевающиеся на ветру медно-красные волосы, разговаривала о чем-то с миссис Ганн. Он увидел, как мама расхохоталась и беспечно взмахнула рукой, а Аннабель нахмурилась. Она перевела взгляд на приоткрытую дверь дома и подозрительно посмотрела на Шона. Мама обернулась и подала ему знак, чтобы не выходил. Шон закрыл дверь и опустился на пол. Он прижал ухо к щели, откуда сквозил холодный воздух с моря.

– Маклейн не просыхает круглые сутки, тебе ли не знать? – услышал он мамин голос. – Если даже поверить, что охотники существуют, то как мы с Шоном пережили ту ночь?

– Не знаю, Шинейд, не знаю, – ответила ей Аннабель. – Если это и правда Дон, он мог пожалеть вас.

– Да? А зачем приходил тогда?

– Сама ломаю голову. Ты осматривала Шона? Укусов нет?

– Ни укусов, ни клыков, ни перепонок между пальцами, – уверенно ответила мама. – И у меня тоже.

Они замолчали, и Шон слышал только шум ветра да гул разбивающихся о камни волн, а потом Аннабель сказала:

– Ты не будешь против, если я расспрошу Шона о той ночи?

– Буду, Аннабель, буду, потому что не хочу забивать ему голову бреднями про морских охотников и их Хозяина. Пусть спит по ночам спокойно и без кошмаров.

Шон услышал, как скрипнула ступенька под маминой ногой, и кинулся в спальню. Сунул жемчужину под подушку, сам с книгой плюхнулся на еще влажный стул. За миг до того, как открылась дверь, натянул одеяло на грязную простыню. Мама подошла и поцеловала его в макушку.

– Что читаешь?

– «Таинственный остров», – ответил Шон, закрывая книгу.

– Таинственный… – сказала Шинейд, – прям как наш! Сынок! – Она опустилась на его кровать, расправила одеяло, и у Шона перехватило дыхание. – Позапрошлой ночью, когда папа уезжал в Сторновей, ты ничего подозрительного не слышал?

– Нет, мам. Шторм был и сильный дождь, да и все. А что?

– А кроме этого? Какие-то посторонние звуки?

– Нет, мам, ничего не слышал. Почему ты спрашиваешь?

Шинейд испытующе смотрела ему в глаза, и у Шона загорелись уши. Он очень любил маму и совсем не хотел ей врать, но сказать о том, что ночью к нему приходил дед, а потом прыгнул с утеса в море, он тоже не мог. Шинейд заметила его смущение, но ничего не сказала.

– Читай, сынок. – Она похлопала его по колену. – Я сейчас приготовлю завтрак.

Она пошла к двери и остановилась в проеме, тревожно глядя на макушку сына. Он почувствовал ее взгляд и обернулся.

– Мам, а где папа? – спросил Шон.

– Папа рано утром ушел в море. Логан наткнулся на большую стаю макрели, сейчас все наши рыбаки там.

На кухне Шинейд поставила перед Шоном тарелку с жареными яйцами и тремя кружками сторновейского пудинга, взъерошила русые волосы. Пока он расправлялся с завтраком, зашла в его комнату и откинула одеяло. Колени у Шинейд ослабли, и она опустилась на стул. Когда через несколько минут притихший Шон вошел в комнату, она так и сидела на стуле, невидящими глазами глядя на море за окном.

– Мам, – тихо сказал он.

Шинейд не пошевелилась. Шон обнял ее за плечи и уткнулся носом в ее густые волосы.

– Прости, – шепнул он виновато.

– Значит, это правда? – Шинейд накрыла руку сына и прижалась щекой. Ей никогда не было так страшно. – Кто приходил к тебе той ночью, Шон?

– Дедушка Дональд, – признался он.

Шон больше не мог скрывать, рассказал маме все – от начала и до конца. А потом достал жемчужину и протянул ей. Перламутрово-золотистый шарик стал последней каплей, – слезы брызнули из глаз Шинейд. Она обняла сына так крепко, что ему было трудно дышать, положила голову ему на плечо и разрыдалась, а он гладил ее по волосам совсем как взрослый.

Глава 8. Рой

1902 год.

Лодка Роя была слишком мала, а улов обещался большой. Когда Логан предложил идти на его шхуне, а улов потом поделить по справедливости, Рой согласился, не думая. Они вышли в море на рассвете, полдня тянули сети и ссыпали рыбу в трюм.

Небольшую часть сгрузили в лодку Аннабель Ганн. Она сама подхватывала огромные корзины, груженные живым серебром, и опрокидывала себе под ноги. Хватит, чтобы засолить целую бочку, и останется еще гора для коптильни, а остальное – пожарит. Улов богатый, вечером рыбаки придут в ее паб, и про их жен Аннабель тоже не забудет. Сегодня вся Мангерста будет гулять.

Когда трюм шхуны заполнился почти доверху, Логан похлопал Роя по плечу.

– Все, Броди! Я пошел на Сторновей, сдам рыбу. Как вернусь, рассчитаюсь. Или хочешь, пошли со мной? – Он подмигнул Рою. – Спрыснем в кабаке удачный день, девок пощупаем.

Рой посмотрел на утес, над краем которого едва выступал бурый конек крыши их домика, и махнул рукой:

– А пошли! Развеемся.

Он перегнулся через борт. В паре кабельтовых от их шхуны на волнах качалась синяя шлюпка, кто-то в плаще с натянутым капюшоном ковырялся на дне, перебирая улов.

– Эй, на борту! – зычно крикнул Рой, сложив руки рупором.

Рыбак поднялся, откинул капюшон. Это был молодой Хэмиш. В руках он держал здоровенного омара.

– Ого! – расхохотался Рой. – С уловом!

– Спасибо, мистер Броди! – крикнул он в ответ. – С вашим не сравнить.

– Да, брат, не говори… Ты не мог бы зайти ко мне домой по пути? Скажи Шинейд, что я с Логаном ушел в Сторновей сдавать улов, ему нужна моя помощь. Хорошо?

– Да, – кивнул Хэмиш и чуть вместе с омаром не рухнул за борт, когда его шлюпку качнула набежавшая волна. – Скажу. Жалко, что вас не будет вечером у Аннабель.

– Ничего, вернусь – наверстаю. – Рой козырнул по-военному и пошел выбирать якорь.

Ветер им не помогал. Пока тащились вдоль западного побережья, дул Норд-Ост. Возле северного мыса, не зря носящего гордое имя Задницы Льюиса, ветер усилился и шхуну упрямо сносило к прибрежным скалам.

Мастерством бывалых моряков и Божьей помощью Логану с Роем удалось выгрести к порту Несс, но там пришлось бросить якорь и переждать пару часов, пока ветер немного не стихнет.

Когда шхуна вошла в бухту Сторновея, был поздний вечер. Мангерстцы сунулись к складам, но нашли только запертые створы и угрюмого сторожа. Он тряс в воздухе древней «Смуглой Бесс»[3] и обещал немедленно пустить ее в ход, если «проклятая деревенщина» не уберется восвояси. Как ни чертыхались Логан с Роем, а пришлось уйти ни с чем.

– «Деревенщина»! – бурчал под нос Логан. – Тоже мне лондонский денди выискался!

Они свернули на улочку, поднимавшуюся от пакгаузов вверх по склону. Логан позвонил в дом рыботорговца, и тот, благоухая ароматом виски, заявил, что до утра никого из своих сотрудников не поднимет. В доме раздавались возбужденные разговоры. Кто-то не слишком искусно пытался подобрать на пианино новомодные «Фиалки», юный девичий голос подпевал, путая слова. Логан вздохнул с немалой долей зависти и дернул Роя за рукав. Они двинулись к порту, и торговец с видимым облегчением захлопнул дверь.

Деньги для портового кутежа пока лежали в трюме в виде серебристых тушек, обильно пересыпанных каменной солью. Мангерстцы пересчитали наличную мелочь и горестно вздохнули. В лавке на набережной Логан купил бутылку самого дешевого островного виски. Оставшейся мелочи едва хватило на две койки в ночлежке. Они завалились в похожие на гробы деревянные короба, которые тут заменяли кровати. Большое помещение с двумя десятками постояльцев освещала одна керосиновая лампа. Набитый соломой тюфяк и дырявое шерстяное одеяло – вот и все удобства.

Рой представил свою теплую, мягкую женушку, ее густые волосы, которые так любил перебирать когда-то. Он уже пожалел, что пошел с Логаном на Сторновей. Взял бы тот с собой юнца Хэмиша, ему все равно по ночам делать нечего. Деревянный стук отвлек его от грустных мыслей. Это Логан хлопнул донышком открытой бутылки по стенке «гроба» Роя.

– Пойло дерьмо, но согревает, – хриплым шепотом сказал Логан, и Рой приложился к горлышку. Мощный сивушный дух ударил в нос, но свою роль виски выполнил, прогнал горячую волну по жилам, и жизнь показалась Рою уже не такой тоскливой. Под завистливое бурчание соседей они прикончили бутылку и захрапели, не опасаясь, что их обворуют, потому что воровать у них было нечего.

Утром похмельный торговец рыбой принял у них улов. Логан торговался долго и ожесточенно. Пока сошлись в цене, пока грузчики перетащили рыбу на холодный склад, солнце перевалило невысокий зенит и отправилось освещать Исландию. К родным скалам шхуна Логана подошла в кромешной темноте. Рыбаки спустили шлюпку и погребли к берегу.

Наверху появился огонек; он то исчезал, то вновь появлялся. Когда шлюпка зарылась килем в песок, на пляж сбежал молодой Хэмиш. Фонарь болтался в его руке, то выхватывая из темноты смертельно перепуганное лицо, то милосердно пряча его.

– Мистер Броди, – закричал он. – Беда! Там… Ваш сын…

Не добежав несколько шагов до застывшего Роя, парень рухнул на колени и разрыдался.

Глава 9. Аннабель

1902 год.

Аннабель присела всего на минуту, прислушалась к боли в пылающих от перенапряжения мышцах, и под их гудение чуть не заснула. Как только подбородок упал на грудь, Аннабель подскочила и кинулась снимать копченую макрель. В коптильне потемнело, она глянула через плечо.

– А, Шинейд, привет! Придешь сегодня вечером? – спросила она.

Шинейд встряхнула гривой.

– С радостью бы, но Рой ушел с Логаном в Сторновей, а оставлять Шона одного я не хочу.

– Ясно, – кивнула Аннабель. – Подожди минуту.

Она спустилась в погреб и вернулась оттуда с двумя пинтами «Берсерка»[4] в черных бутылках.

– На, держи, скрасишь одинокий вечерок, пока Роя нет. И рыбки возьми.

Аннабель завернула три рыбины в кусок вощеной бумаги.

– Держи, держи, – улыбнулась она, протягивая Шинейд сверток. – Эту рыбу твой муж выловил. Ну, что с тобой?

Аннабель вышла из коптильни и заглянула ей в глаза.

– Ты чего, детка?

Шинейд отвела взгляд и не сразу, но призналась:

– Мне страшно оставаться там с Шоном, без Роя. А вдруг это правда? – Она заглянула в глаза Аннабель и добавила торопливо: – Я не суеверна, но…

Она замолчала, и Аннабель взяла ее за локоть.

– Я тоже не суеверна, дорогая моя, но лучше тебе с Шоном будет переночевать у меня в доме. Садиться за стол к нашим пропойцам не обязательно, ложитесь в мою спальню. Мне все равно до рассвета не спать.

Шинейд нерешительно оглянулась на свой домик на краю обрыва.

– Давай-давай, иди за мальчиком, нечего тут думать.

– Мы же не сможем все время прятаться?

Аннабель посмотрела на нее, как на несмышленую девочку.

– А ты не думай про все время. Сегодня ночью Роя не будет дома, вот сегодня и переночуете у меня. А там видно будет. Ну, иди, – подтолкнула она соседку. – А это я в спальню отнесу.

Глава 10. МакАртур

Май, 1902 год.

В третий день Пятидесятницы[5] я дрейфовал в низовом теплом течении, лежа на спине. В тридцати футах над головой бликовала мелкая рябь на поверхности. Вода усмиряла солнечные лучи, превращала их из огненных плетей в теплые мягкие перышки, ласкающие кожу. Меня постепенно сносило к Мангерста-бич, и я просто наслаждался теплом и негой. Один раз я метким броском выловил из проплывавшей мимо стаи жирную макрель около полутора футов длиной. Безмозглые рыбины бросились наутек, но меня они больше не интересовали.

Ногтем я вспорол бледное рыбье брюхо и вытащил кишки. Оттолкнул вместе с головой их подальше от себя, и они в кровавом облаке пошли на дно. Будет у крабов пиршество. Старые охотники, вроде Нэрна, рыбу ели целиком, со всей требухой, а я так и не смог преодолеть свою человеческую брезгливость.

По сути, во мне не так много изменилось, кроме пасти, утыканной кривыми зубами, и небольших перепонок между пальцами, незаметных, если их не растопыривать. Исчез накопленный жир, стала бледнее и прочнее кожа, обострились обоняние и зрение, и появилось новое чувство: я начал распознавать по давлению воды приближение живых существ и ощущать кожей свет так же, как тепло. В остальном я остался тем же самым Доном МакАртуром… Только свершившим за прошедшие годы столько злодеяний, что гореть мне в аду, но я уже в нем жил. В море есть воля Хозяина и свобода выбора: выполнять его приказы или неподвижным обрубком упасть в яму нашего ада в аду. Мне пока удается избежать этой участи, а малыш Томми уверенно к ней движется.

Неделю назад мы ходили на лов к песчаным отмелям Бенбекьюлы: Хозяин захотел молодого мяса. Пока сыт, он сквозь пальцы смотрит на то, что мы обходим родные земли, а мы молимся Богу, которого в море нет, чтоб Хозяин не послал нас за родными просто для забавы.

Тут, на западном берегу острова, стоял на рейде корабль Ее Величества «Энсон». Его Величества, конечно. Никак не привыкну к тому, что эту великую женщину прибрал Господь. Отцы-командиры, не жалея, гоняли матросов на берег и обратно, потому что безделье и праздность – самые страшные враги моряка. Нам оставалось только выждать время.

Мы всемером висели под кораблем в ожидании, когда спустят шлюпки. Наконец с плеском врезались в воду лодочные кили, затряслись борта под ногами спускающихся матросов. Весла шумно вошли в воду, и две шлюпки с едой для Хозяина споро двинулись к берегу, а мы за ними. Тут некстати разошлись тучи, мы решили опуститься ниже и выждать.

Время шло, а с берега никто не возвращался. Дождавшись, когда рябь на поверхности немного потемнела, я приподнял голову над водой. На песчаном пляже под черными скалами лежали две шлюпки, наполовину вытащенные на берег. В одной из них сидел матрос, сторожил флотское имущество. Он посмотрел в мою сторону, и я на всякий случай опустился ниже. Перевернувшись на спину, подплыл поближе, к самому деревянному борту со стороны кормы, и спрятался в тени.

Матрос перегнулся через борт, зачерпнул воды умыть лицо. Он был совсем юным, на хорошую бритву у него денег не было, поэтому чисто выбритая кожа была покрыта красными пятнами, и он морской водой пытался унять этот зуд. Молодое мясо, Хозяин будет доволен. Только одного мало: каждый из нас должен принести Хозяину хотя бы по одному живому человеку. Матрос снова перегнулся через борт. Его лицо было в паре футов от меня, – переведи он взгляд чуть правее, и увидел бы в тени, под водой, бледное лицо с парой внимательно следящих за ним глаз. Но он зажмурился и плеснул себе пригоршней на раздраженную кожу.

Осторожно, стараясь его не спугнуть, я развернулся и поплыл обратно. Солнце село, часовой на шлюпке зажег керосиновый фонарь. Скрываться смысла больше не было, мы высунули головы из воды и наблюдали за берегом. В темноте нас увидеть было трудно, а свет фонаря еще больше ослеплял матроса. Мы неподвижно висели, не шевелясь и не сводя глаз с берега. Прошел час, другой. Матрос от безделья не находил себе места. Бродил по берегу, кидал гальку в море, выполнял гимнастические упражнения. Для нас скука проблемой не была. Я быстро освоил важное для хищника умение: впадать в неподвижное состояние, схожее со сном с открытыми глазами, до тех пор, пока не появится жертва.