Под покровом тайги

Сергей Козлов

Под покровом тайги

Вместо пролога

Ещё кое-где шли бои Гражданской войны, ещё воевали друг против друга отцы с сыновьями, ещё шли с оружием брат на брата, а некоторые уже раздумывали, что им принесёт Новая власть? «Белые» и «красные» убивали, жгли, насиловали мирное население. Они старались погубить как можно больше людей противника. Они разоряли деревни, сёла, посёлки, станицы, городки и города. Они воевали друг против друга. На юге России противостояли Врангель и Махно, Добровольческая армия и Красная армия. В Сибири ещё гонялись друг за другом Колчак, Каппель, Семёнов с одной стороны, партизанские отряды и отряды Красной армии с другой. Где-то в Сибирской тайге прятался от всех Щетинкин со своим отрядом.

Эх, Сибирь! Ширь то какая! Куда ни кинь взгляд – кругом тайга. Особенно это видно с сопок и возвышенностей. Тайга может накормить и напоить. В ней много зверей, птиц, грибов, рыбы, орехов и ягод. Есть где укрыться простому человеку. Об этом и пойдёт речь в этой книге.

Часть первая

Глава первая

– Дарья Степановна, подай мне топорище и двуручную пилу, – крикнул Иван Фёдорович жене.

Дарья поднесла инструменты поставила рядом с Иваном, и обращаясь к нему мягким голосом произнесла:

– Я поставила их рядом с тобой.

Он подал Анне всё что она просила, взял деньги за товар и глядя как она уходит, обратился к жене:

– Ты не много побудь здесь, а я пойду перекурю на улице.

Не дожидаясь ответа, лавочник вышел, сел на скамейку и прикурил самокрутку. Папиросы для него были слабыми, и он курил самосад. Иван курил, и затягиваясь дымом, смотрел в даль – на Ангару.

Иван Фёдорович Шапкин держал Лавку. Раз в месяц, он с сыном Стёпкой, ездил за товаром в Енисейск. Он был женат на Дарье Степановне, которая родила ему сыновей Демьяна и Степана и дочь Анну, которая была самая младшая. У Шапкина было большое хозяйство. Он держал скотину, сеял пшеницу, кукурузу, сажал картошку, морковь и свеклу, выращивал тыкву, кабачки и разную всячину. Весной до осени, к нему нанимались сезонные рабочие. В первый год, когда он всё это затеял, выдал деньги за проделанную работу в конце дня, и сильно пожалел об этом. На работу из нанятых никто не вышел – все перепились самогоном. С этого момента Иван стал делать «по уму» – платил только в конце всей работы, когда нанятые были больше ему не нужны. Сезонные рабочие были из числа поселковой голытьбы. Все заработанные деньги они пропивали. У них не было «ни кола ни двора». Двор, конечно-же был, но во дворе ничего не было. Так и шло всё своим чередом до 1918 года. В прошлом году появились смутьяны, которые хотят всё взять и поделить. К ним присоединились сезонные рабочие, которых он нанимал. От них он и узнал про Советскую власть. Ещё Иван узнал, что он должен с ними делиться своими запасами, скотом, а его Лавку вообще национализируют, то есть отберут и сделают общей. С какой стати он, Иван Фёдорович Шапкин, должен делиться с теми, кто всё пропивает? Почему те, кто ничего не имел, стали называть себя «новой» властью? К «новой» власти относили себя дезертиры, пьяницы, лодыри и другие проходимцы. Колчаковский разъезд кого повесил, кого расстрелял, кого высек розгами и пообещал ему, что «красные» больше не придут. Вечером колчаковцы пили самогон, а ночью разбойничали, грабили и насиловали женщин. Не угодных тут же стреляли и жгли их избы. Так какая нужна власть? Не дай Бог к власти придут «красные», и Иван Фёдорович станет нищим. А чем лучше «белые»? Палка о двух концах. Безвыходное положение. Тупик.

Была у Шапкина и своя боль. Старший сын Демьян, погиб на фронте. В 1914 году Российская Империя вступила в войну против немцев. В пятнадцатом призвали Демьяна в действующую армию, а в шестнадцатом его убило. Отец еле сдерживал слёзы, а мать плакала не умолкая, когда узнала о смерти старшего сына. До сих пор боль от утраты бередила душу Ивана.

Иван Фёдорович не заметил, что самокрутка была скурена вся, и только когда она стала обжигать его пальцы, он бросил её на землю. Иван сидел на лавке и смотрел на Ангару. Она несла свои воды к Енисею. Он смотрел на пожелтевшие острова и думал, как жить дальше. Стояла середина сентября 1919 года.

Глава вторая

На днях, опять, сменилась власть. Пришли несколько десятков человек из отряда Щетинкина.

– Ну что, Иван Фёдорович? Будем делить твоё добро? Или, как? – спросил Петро, хитро улыбаясь, у хозяина Лавки.

– Вы ещё не пришли к власти. Вот когда придёте, тогда и ты Петро заходи, – то же с улыбкой, отпарировал Иван, глядя на него.

Петро был из не богатой семьи. В юности увлёкся идеями Маркса и Энгельса. Сидел за свои взгляды в тюрьме. После революции примкнул к «красным», а когда им стало не сладко от чешских эшелонов, ушёл в тайгу к партизанам Щетинкина.

– Помнится, ты был скромнее. Когда работал на меня, молчаливым был. Слова не вытянешь, – с издёвкой, сверля глазами Петра, продолжал Шапкин – Ты ничего не имел, а сейчас хочешь чужое поделить. У тебя в хозяйстве была одна-единственная задрипанная лошадёнка, а туда же суёшься.

– У тебя хорошее хозяйство, есть что взять, – проглотил обиду Пётр – Я работал у тебя, ты никогда не обманывал с деньгами, и это единственное, что меня сдерживает застрелить тебя прямо сейчас. А к власти мы всё равно придём, попомни мои слова, но тогда держись Иван Фёдорович, не посмотрю, что ты с одного посёлка со мной, повешу на воротах.

Они смотрели друг на друга, и в глазах у них была ненависть.

– Может, что купить изволите, «Ваше благородие»? – с натянутой улыбкой и подхалимажем в голосе, злил Петра Иван Фёдорович.

Петро достал из кармана пару завалявшихся семечек, разгрыз их, а шелуху от них, со злостью сплюнул себе под ноги. Он повернулся, и не слова не говоря, вышел из Лавки. Иван долго смотрел на удаляющуюся спину «красного» партизана.

После полудня в Лавку зашёл Барсуков. Он долго стоял у прилавка с конфетами – выбирал.

– Дай-ка мне, Иван Фёдорович, сахарку и вот этих конфет, – он тыкнул, пожелтевшим от табака пальцем на конфеты – Что-то нас, с Анной Михайловной, на сладкое потянуло. Не знаешь, к чему бы это? – шутил, поглядывая на Ивана, Барсуков.

Шапкин подал ему коробку с конфетами, и решился спросить:

– Как ты, Дмитрий Матвеевич, относишься к власти?

– К какой власти? Нет сейчас никакой власти. Если ты, Иван Фёдорович хочешь знать моё отношение к «белым» и «красным», это другой вопрос, – убирая сахар в сумку, ответил Дмитрий.

Барсукова Шапкин знал давно. Дмитрий сам поднимал своё хозяйство с «колен». Он недосыпал, пахал как проклятый, днями пропадал на своих полях. Барсуков добился своего. Он купил пару коров, пару лошадей и всякой мелкой живности. Его хозяйство стало быстро расти. Семья жила в достатке, он стал нанимать сезонных рабочих, и со временем, стал хорошим хозяином. Не с проста, Иван Фёдорович стал расспрашивать Барсукова об его отношении к власти. Как говорил Пётр, у Дмитрия Матвеевича, тоже «было что взять». Иными словами, приди «красные» к власти, Барсуков останется «без штанов». Не посмотрят и на то, что старший сын Барсуковых воевал против «белых». Именно воевал, в прошедшем времени, так как его убили в одной из атак.

– Ты мне, вот что скажи. Разве за таких «красных» воевал твой сын? Если пьяницы, бандиты и дезертиры придут к власти? Что тогда? – разошёлся Шапкин – про «беляков» я вообще молчу.

– Если честно, Иван Фёдорович, не знаю куда деться. Жена мне уже предлагала уехать на заимку, – ответил Дмитрий Матвеевич – Но там же найдут, не те так другие.

– Вечерком, если есть время, зайди ко мне. Посидим за бутылкой, поговорим о жизни. Может что и решим, – мягко проговорил Иван.

– Зайду, вечером. Поговорим, – ответил Барсуков, и не торопясь вышел из Лавки.

Вечером, как и обещал, к Шапкиным пришёл Дмитрий Матвеевич.

– Вечер добрый, всем, – поприветствовал Барсуков, глядя на суетившуюся Дарью Степановну.

– И тебе доброго вечера, – ответила Дарья. – проходи, не стой в дверях.

– Добрый вечер. Проходи к столу, садись, – предложил Иван.

Специально к вечеру, он забил кролика, а Шапкина сделала из него прекрасное рагу.

– Ты, Даша, если всё сделала, иди отдыхай. Мы с Дмитрием Матвеевичем, долго будем сидеть. Нам нужно с ним о многом поговорить. Иди, спи, – обратился Шапкин к жене.

– Оставляю вас одних. Надо идти спать, уже поздно, да и вставать нужно рано, – глядя на Барсукова, сказала Дарья Степановна, и вышла из комнаты.

– Я, Дмитрий Матвеевич, больше не могу так жить. Не могу и не хочу, – начал Иван, разливая самогон по рюмкам. – Мне надоели «белые», «красные», партизаны. Я не хочу жить так, как хотят они. Я хочу работать на себя, содержать свою семью, но они не дадут этого сделать.

– Я, Иван Фёдорович, давеча, уже говорил про заимку, – перебил Шапкина Барсуков – Это не вариант, там по любому найдут.

– Не обязательно прятаться на заимке, можно и в тайгу уйти. Если ты меня поддерживаешь, то будет разговор, если нет, то ничего у нас с тобой не получится, – произнес Иван, обращаясь к Дмитрию.

– Иван! Я готов идти, хоть к чёрту на рога, лишь бы не видеть ни «белых», ни «красных»! – воскликнул Барсуков.

– Ты угощайся, – остудил его пыл Шапкин, и кивнул на стол. – Разговор у нас будет долгим.

На столе были всякие домашние разносолы: и сало солёное, и сало копчёное с мясной прослойкой, и огурцы, и помидоры, и домашняя колбаса, и свежевыпеченный хлеб, и солёная рыба, и конечно же, рагу из кролика.

Они молча выпили и со смаком закусили.

– Есть у меня, Дмитрий Матвеевич, карта Енисея, – разливая из бутылки самогон, в полголоса продолжал Иван Фёдорович. – Карта не новая, ей лет 25–30. По ней можно пойти на север, в тайгу, но одни мы не справимся. Нужны ещё люди.

– Я тихонько намекну мужикам, но за результат не ручаюсь, – по-заговорщицки, тихо, произнёс Барсуков.

– В тайге можно напиться и наесться, не мне тебе об этом говорить, – разворачивая карту, продолжал Шапкин. – Я долго думал и пришёл к выводу, что нам нужно идти сюда. – он ткнул пальцем в карту.

– Почему именно сюда? – вопросительно посмотрел на него Дмитрий – В тайге много мест, где можно укрыться.

– Во-первых: здесь много озёр, во-вторых: протекает река, в-третьих: далеко от дома, это тоже плюс, и в-четвёртых: здесь не пролесок, а лес – значит много грибов, ягод и орехов. Кстати, лес нам тоже пригодится, – объяснил Иван Фёдорович.

– Но это же очень далеко, – возразил ему Барсуков.

– Чем дальше мы уйдём, тем больше шансов, что нас не найдут и тем меньше будет тех, кто соберётся вернуться в посёлок, – сказал, закуривая Иван.

– Скорее всего, ты прав, – задумчиво ответил Дмитрий Матвеевич.

– Я тут тоже буду намекать. Людей в Лавке бывает много, может кто и согласится прийти ко мне, поговорить, – заверил Барсукова Шапкин. – Потолкуем об этом через недельку, здесь у меня, а сейчас пей и закусывай, – проговорил Иван, садясь за стол, ломившийся от еды.

Они ещё долго обсуждали эту тему: говорили о том, о сём, спорили и между делом выпивали. Договорились, что Дмитрий Матвеевич, зайдёт через неделю к Шапкину в это же время. Барсуков, изрядно захмелевший, отправился домой далеко за полночь.

Глава третья

Наступила пятница. Прошла неделя после разговора Шапкина с Барсуковым. Иван ждал вечера и результатов разговора с Дмитрием Матвеевичем. Он уже, для себя решил всё. Неделя тянулась очень долго. Иван Фёдорович успел поговорить на эту тему со своей женой. Она была не против уехать далеко в тайгу. Её здесь ничего не держало. Наступил вечер. В дверь постучали. Шапкин знал, что пришёл Барсуков. Он, так же знал, что этим вечером решится многое, если не всё. Иван Фёдорович открыл дверь, за которой стоял Дмитрий Матвеевич, молча кивнул ему, в знак приветствия и пригласил к столу. Барсуков разделся, сел к столу, на котором было что выпить и закусить. Он пододвинул табуретку, рядом за стол сел Шапкин и у них начался разговор.

– Ну, Дмитрий Матвеевич, рассказывай всё по порядку, – сгорая от нетерпения начал беседу Иван Фёдорович.

– Я разговаривал с мужиками и вот что выяснил. Есть которые пойдут, есть сомневающиеся, и есть которые не горят желанием срываться с насиженного места. Начну с тех, кто пойдёт. Это братья Рукосуевы с семьями, семья Амосовых, семья Дрозд, семья Недогляд, семья Орловых и, ещё приходил ко мне Митрофан Совин. Просился идти с нами, – пододвигая к себе тарелку, начал Барсуков.

– Лишние руки нам не помешают, – вставил фразу Шапкин.

– Да, но ему далеко за шестьдесят, а его жене около того, – ответил Дмитрий.

– Ладно, поговорим о них позже, – промолвил Иван и продолжил. – Я тоже кое с кем поговорил. Есть люди, которые хотят от сюда уйти. Но давай сначала разберёмся с твоими.

– У меня остались сомневающиеся, – сказал Барсуков и продолжил. – Это Васильевы.

– Я разговаривал со Смирновым и Фроловым. Фёдор и Степан Карпович, дали своё согласие, – сказал Иван, закуривая самокрутку.

– Что будем делать с Совиными? – задал вопрос Дмитрий Матвеевич.

– Договоримся так: приглашай всех, кого ты перечислил, ко мне. Ну, скажем, в следующую субботу. Попьём чаю, поговорим, посмотрим, кто из себя что представляет. Всё-таки не на прогулку идём, а в тайгу. Совиных тоже пригласи. Пусть приходят главы семей – это, в основном, мужики, – Иван Фёдорович, наливая из бутылки, спросил – Согласен со мной?

– Согласен. И поговорю, ещё раз, с Васильевыми, – ответил Барсуков.

Они ещё посидели, попили чай, поговорили, после чего, Дмитрий Матвеевич отправился к себе.

Наступила суббота. На дворе стояло начало октября. Мелкий, осенний дождик шёл, не переставая уже почти сутки. Небо было затянуто низкими, холодными тучами. Шапкин был в своей Лавке и думал о предстоящем сходе. Иногда его мысли прерывали, входящие что ни будь купить, люди. Скоро вечер и решится его судьба, судьба его близких, судьба людей с которыми он отправится в тайгу.

Ближе к вечеру, Дарья Степановна накрыла на стол. С краю на столе, стоял самовар. На самом верху самовара красовался не большой чайничек для заварки. Остальная снедь к чаю, стояла на маленьком столике у окна. Первым подошёл Барсуков. Они с Шапкиным договорились, что он придёт пораньше. В след за Дмитрием пришли остальные. Мокрые плащи, все вешали, на специально освобождённую к их приходу вешалку. В такую погоду, горячий самовар был как нельзя кстати.

– Мужики, наливайте чай, – обратился ко всем Иван Фёдорович. – Только предупреждаю: он очень горячий.

– Это, хорошо! – потирая руки, сказал Иван Дрозд.

Все принялись наливать чай и рассаживаться за столом. Шапкин подождал, когда все сядут и начал свой монолог:

– Мужики! Мы все друг друга знаем. Знаем зачем сюда пришли, поэтому, как хозяину дома, разрешите мне начать наш сход.

За столом прошёл одобрительный гул.

– Давай уже, начинай, – попросил Демьян Амосов, отпивая из кружки горячий чай.

– Это, Дмитрий Матвеевич, – Шапкин указал на Барсукова. – Вы все его знаете или слышали о нём. Меня вам грех не знать, все вы бывали у меня в Лавке. Мы с Дмитрием Матвеевичем решили уходить в тайгу. Вдвоём нам будет тяжело, поэтому, мы ищем людей, которые думают, как мы. Какая бы ни пришла власть – она не наша. Можно сочувствовать «белым» или «красным», но работать нужно на себя. Я никого не собираюсь агитировать. Все вы взрослые люди и для себя всё уже решили.

– Мы это поняли. Нужно записать всех, кто едет, – высказался Егор Орлов.

– Тогда я буду записывать, а вы говорите из скольких человек состоит семья, сколько имеет живности, ну, там лошадей, коров и тому подобное, – Шапкин быстро нашёл карандаш и бумагу, и приготовился записывать.

– Давай, начинай с меня, – раздался голос Барсукова. – Семья из 4 человек, имею четыре лошади, две коровы, двух поросят, ну и там, куры, гуси, утки. Это всё.

– Следующий, – произнёс Шапкин, не поднимая головы от бумаги, на которой писал.

– Дрозд Иван Дмитриевич. Учитель. Держу одну лошадь, кур, поросёнка. Семья из двух человек: я и моя жена. Сын уехал в Питер. Всё, – сказал, сидевший рядом с Барсуковым мужчина, лет сорока.

– Рукосуев Андрей Лукич. Семья из 5 человек. В хозяйстве есть две лошади, корова, поросёнок, куры и гуси. Всё.

– Рукосуев Пётр Лукич. Семья состоит из 5 человек. В хозяйстве есть две лошади, корова с телёнком, поросёнок, куры, гуси, утки. Всё.

– Я отмечу вас как Рукосуев-старший и Рукосуев-младший, – делая пометки, сказал Иван Фёдорович.

– Пиши, как тебе удобно, – отозвался один из братьев.

– Амосов Демьян Иванович. Корова, две лошади, куры. Семья – 5 человек, – продолжил следующий участник сходки.

– Недогляд Пётр Митрофанович. Имеются две коровы, две лошади, куры, гуси, утки. Семья состоит из 4 человек.

– Орлов Егор Антонович. Семья из 5 человек. В хозяйстве имеется корова, лошадь и много кур.

– Смирнов Фёдор Самсонович. Семья состоит из 4 человек. Держу козу, две лошади и кур.

– А нас с бабкой возьмёте? – задал вопрос Совин.

Шапкин оторвался от записывания данных, и посмотрел на Совина.

– Конечно, – ответил Иван, и снова взялся за карандаш.

– Тогда записывай, Совин Митрофан Петрович, держу лошадь, имеются кролики, пчёлы и коза.

– Записал, дальше, – сказал Иван Фёдорович.

– Фролов Степан Карпович. Семья из 5 человек. В хозяйстве есть лошадь, корова и куры.

– Вроде-бы, все, – Иван Фёдорович окинул взглядом присутствующих. – Я хочу сказать, мужики, что мы с Дмитрием Матвеевичем настроены серьёзно, и решили уходить от посёлка очень далеко. У вас ещё есть время отказаться от этой затеи. Следующий раз соберёмся через неделю. Да, чёрт, чуть не забыл: давайте выберем старшего.

– Чего тут выбирать-то, ты и будешь старшим, – воскликнул Орлов. – Мужики, вы не против?

Из-за стола, были только одобрительные голоса.

– Если так, то мне понадобится помощник. Предлагаю Барсукова, – Шапкин посмотрел на Дмитрия.

Собравшиеся были согласны.

– Соберёмся в следующую субботу. Всё доступно расскажу. Ты, Дмитрий Матвеевич останься, мне надо с тобой посоветоваться, – сказал Иван.

Все ушли, остался только Барсуков.

– Ну, что скажешь, Дима? Какие твои первые впечатления? Ты ведь теперь мой помощник, – вкрадчиво, потирая руки, спросил Шапкин.

– Вроде все работящие. Все держат какую-никакую, скотину. Я думаю, что люди подобрались хорошие, – ответил Барсуков.

– Совины, тоже поедут с нами. Лишние руки нам очень нужны, – промолвил Иван Фёдорович. – Ты, Дмитрий Матвеевич, поспрашивай, может ещё кто с нами пойдёт, и приди ко мне в среду вечером, – добавил он.

– Я, уже, об этом подумал. Спрошу, за спрос в лоб не ударят, – ответил Дмитрий.

– А, что у нас с Васильевыми? – вспомнил Шапкин.

– Он сам не против, а семейство не хочет покидать насиженного места, – объяснил Барсуков.

– Бог им судья! «Каждый выбирает своё место в жизни», – произнёс Иван.

– Иван Фёдорович, у тебя ко мне есть ещё вопросы? А то я жинке сказал, что приду домой по раньше, – спросил Дмитрий Матвеевич.

– Пока всё, – Шапкин протянул руку для пожатия.

– Тогда я в среду заскочу к тебе, – Барсуков пожал, протянутую ему руку, оделся и вышел.

Глава четвёртая

В среду, как договаривались, Барсуков пришёл к Шапкину.

– Проходи, Дмитрий Матвеевич, – Иван пожал руку Барсукову. – Привет. Садись за стол, я сейчас записи возьму. Самовар горячий, делай себе чай, я скоро.

Дмитрий налил кипятка из самовара, добавил заваренного чая, положил несколько кусочков сахара, и стал ждать Ивана Фёдоровича. Шапкин не заставил себя ждать. Он вернулся из соседней комнаты с карандашом и бумагой, на которой в субботу делал записи.

– Сразу перейду к делу, – сказал Иван, садясь за стол. – Я, тут, посчитал, что мы имеем. Лошадей 20 голов, коров 13 голов, поросят шесть штук, две козы, пчёлы, кролики и множество кур, гусей и уток. Одиннадцать семей, которые насчитывают 45 человек. Лошадей, явно мало. Что скажешь по этому поводу?

– Послушай меня. Мы не можем взять столько коров, поросят и прочей живности. Мы как библейский Ной, должны взять «каждой твари по паре», – сказал Барсуков, допивая чай. – Как сказать это мужикам, вот вопрос? А сказать надо, иначе всё, что мы задумали, у нас не получится.

– Я покумекаю, может, и найду решение, – Иван Фёдорович, задумчиво, налил чай себе в стакан.

– Как ты думаешь, у нас получится уйти в тайгу? – неожиданно спросил Дмитрий Матвеевич Шапкина.

– Есть люди готовые покинуть эти места. Даже, если у нас не получится, я с семьёй уйду от сюда, – Медленно и равнодушно ответил Иван, поднося стакан к губам. – Как ты думаешь, в какое время года лучше всего уезжать? – задал вопрос он, обращаясь к Барсукову.

– Даже не знаю. Если бы ты пошёл один, то это было бы осенью. Как раз на полях всё было бы убрано, ничего бы не держало. Жалко только расставаться со своим домом, – ответил Дмитрий.

– Мне тоже жалко. Что поделаешь. Мы пойдём ранней весной. Расскажу почему. Лето не подходит из-за того, что весной все, всё равно будут заниматься своими полями и огородами. На повозках в тайгу летом не попрёшь. По бурелому и валежнику – самоубийство. На плоту, тоже ни как. Какой нужно построить плот, чтобы все поместились со своим имуществом? А если плот попадёт на мель, не дай Бог? Его нужно строить, что бы посторонние не видели, а этого не получится. Мы же не будем делать плот ночью. Я, уже не говорю мошке, комарах и светлом времени суток. Световой день увеличится, а это нам не на руку. Так, что лето исключается, – закончил про лето, свой монолог Шапкин.

Барсуков внимательно слушал и размышлял о том, что говорит Иван.

– Да. Я согласен с тобой. Идти летом, выйдет себе дороже, – согласился он с Шапкиным.

– Теперь возьмём осень. Комары и мошка никуда не денутся. Про плот, я уже говорил. Неизвестно, сколько продлится дорога к новому месту. Если долго, то пойдёт «шуга», мы не сможем двигаться и вообще не сможем преодолеть ни одной водной преграды. Про телеги с буреломом и валежником, я тоже уже говорил. Если ждать, когда выпадет снег, чтобы ехать на санях, то, где гарантия того, что не ударят морозы. Приближается зима и крепких морозов не избежать. Так что осень, тоже не годится. Теперь – зима. Почти всю зиму будет холодно. В начале зимы не поедешь – сильные морозы, всё равно будут. Можно ехать в конце февраля, если не будет очень холодно. А вот плюсы весны. Во-первых: не будет комаров с мошкой. Во-вторых: можно на санях ехать по тайге, снега будет много, чтобы ехать по валежнику. В-третьих: кое-где можно ехать по рекам, всё будет ещё замёрзшим. В-четвёртых: морозы пойдут на убыль. Да, ночами, ещё будет холодно, но днями будет значительно теплее. И в-пятых: будет наст. Лошади не будут проваливаться в снег, что не будет задерживать наше движение. Что на это скажешь, Матвеич? – закончил Иван Фёдорович.

– Наверное, ты прав, – Дмитрий Матвеевич полез в карман за кисетом. – Я не учёл, что мы пойдём далеко. Если идти один-два дня, то можно было и осенью, а так ты прав.

Шапкин, тоже полез за кисетом. Они закурили и выпустили первые клубы дыма.

– Ты согласен, что надо ехать ранней весной, – ещё раз спросил Иван.

– Полностью с тобой согласен, – Барсуков выпустил изо рта дым, и глядя на Ивана, продолжил. – Осталось уговорить, чтобы мужики продавали всё лишнее, что невозможно взять с собой.

– Да, задача не из лёгких. До субботы есть время, что ни будь нужно придумывать. Не каждый может расстаться с тем, что растил несколько лет, – задумчиво произнёс Иван Фёдорович, выпуская дым от самокрутки. – Кстати, ты справишься с обязанностями моего помощника, или выберем ещё одного? – спросил он Дмитрия.

– Нужен, ещё один. Одна голова хорошо, а две лучше, – ответил Барсуков.

– Выберем, тебе в помощь, ещё одного, – решил Шапкин.

Наступила суббота. Днём, Иван Фёдорович думал о том, как сказать мужикам, что они должны продать. «Они же взрослые люди, должны понимать, что со скотиной выдвигаться нельзя. Ехать очень далеко, мы же не можем всё время следить за скотом. Лошадь двигается намного быстрее коровы. Так мы и к лету не доберёмся до места.» Мысли его, прерывались сельчанами, заходившими за покупками. «Была-не была скажу, как есть.» – в конце решил Иван.

Барсуков пришёл пораньше, как и договаривались.

– Проходи к столу, – здороваясь с Дмитрием, сказал Иван Фёдорович

– Ты готов к разговору? – спросил Барсуков Шапкина.

– Я решил сказать всё как есть. Скотина будет нам обузой, – ответил Иван, и задал вопрос – Я можно сказать, не охочусь, но два ружья имею, а ты заядлый охотник, много у тебя патрон?