Феноменальные фантастические истории

Сергей Тарасов

Феноменальные фантастические истории

Прекрасная весна

Так уж сложилась моя судьба – вместо того, чтобы сидеть весной в уютной, тесной и душной квартире, я сижу в двухэтажном, огромном и просторном частном доме. Всех моих родственников на Земле не стало, и лишь изредка ко мне приезжали старые друзья, а дети просто звонили и присылали сообщения. Каких-то два дня назад я маялся за уборкой внезапно выпавшего большого количества снега и после этой тяжелой работы еще не отдохнул, а только начал свой отдых. Зима постепенно сдавала свои позиции и вместо стойкой минусовой температуры днем и по ночам, вплотную подобралась к абсолютному для этого время года нолю.

После того, как я полдня помахал лопатой, мне как минимум надо было отдохнуть недели две, – я на это твердо рассчитывал, потому что прекрасно помнил, что в это время вовсю катался на лыжах и одновременно загорал под ярким весенним солнцем. Это было в юности: – каких то несколько десятков лет тому назад. Но я отлично это помнил, как будто это происходило вчера, или на той неделе. Но этот день или неделя так быстро пролетели, что погода успела измениться, и я ее сейчас просто не узнаю.

Вместо того чтобы дать лыжникам немного время на то, чтобы покататься по свежевыпавшему вчера пушистому снегу, весна решила покончить с долгой зимой и установить свое господство над городом и его окрестностями. Никакого переходного периода она решила не устраивать – просто, когда пробила полночь, температура на улице стала расти, и когда я проснулся, на улице уже было плюс десять, а в моей спальне было так жарко, что я начал раздеваться – сначала снял пижаму, потом трусы с майкой, а потом, когда этого оказалось мало, мне пришлось снять свою искусственную кожу и остаться в чем мать родила, – в чешуе и слизистой оболочке.

Я уже и не помню, когда я раздевался до такой степени: – в моей жизни это было всего несколько раз, когда мне становилось до такой степени жарко и душно. Последний раз это было, по-моему, в Помпее, когда лава и пепел от проснувшегося вулкана устроили всем жителям самую настоящую баню. Мне пришлось спасаться в море, где тоже было жарковато. Но это было попрохладней, чем на суше. Тогда я быстро сбросил свою накладную кожу и остался в чешуе.

Мне было в ней удобно плавать, и я провел в океане пару столетий, пока вновь не выбрался на сушу. За годы, которые я провел в океане, моя чешуя превратилась в твердый панцырь, на моем хребте вырос гребень, а на ногах и руках образовались когти и шпоры. Врагов в океане у меня не было – все меня боялись и уважали за мирный мой нрав. Но меня постоянно тянуло на сушу, и в один прекрасный день я вылез из воды и остался на континенте, чтобы продолжить свою жизнь на суше.

Несмотря на то, что я был довольно крупной особью, несколько раз я впадал в оцепенение и, проснувшись после такой оздоровительной спячки, начинал свою жизнь с ноля – сначала с эмбриона, покрытой слизью и чешуей, а потом мой организм принимал ту форму, в которой мне было удобно жить. В последний раз мой организм принял форму человека и я, спрятав свое первоначальное, с чешуйками тело под накладной кожей, дальше развивался как обычный человек: – провел детство и юность с моими друзьями, потом поучился в средней школе и сходил в армию.

Прежняя моя жизнь в теле ящера вспоминалась мне очень редко, и мне ее было, совсем не жаль. Наоборот, в обличье человека я чувствовал себя очень уверенно и свободно. Превращаться снова в ящера с другой планеты мне не хотелось: – я бы оставался человеком на несколько сот или тысяч лет. Свою настоящую родину я совсем не помнил, лишь несколько рассказов моих родителей. По их словам, на планете, откуда они прилетели, был огромный теплый океан, а суши было совсем немного. Что их заставило построить звездолет и улететь в другую галактику, мне непонятно – это для меня осталось тайной. И когда после нескольких сотен лет они погибли, я остался совсем один и почти не вспоминал своих настоящих, биологических родителей.

Быть человеком было в основном нормально – кроме некоторых случаев. Особенно меня донимала перемена климата: – после некоторых периодов небытия, по-моему, просто спячки, я с трудом приспосабливался к погоде. Разные в ней были перемены, как, допустим сегодня, – когда вдруг весна наступала так неожиданно и стремительно. Хорошо, что я сейчас жил один – ни одна подруга бы не вынесла моего тела в слизи и чешуе. Когда у меня была жена, как и у многих особей мужского пола, я скрывал свою истинную кожу, и она до самого развода не подозревала, кто я на самом деле.

Сейчас у меня не было повода опасаться кого-либо, и я спокойно мог оставаться в своей чешуе. А может у меня на носу очередное обновление? Черт его знает… Сейчас меня больше беспокоила весна, которая наступила очень быстро. Снег, который выпал два дня назад, стал таять с такой скоростью, что за один день от него осталось пара снежинок в тени. Зато половодье всем моим соседям, а также мне, доставило кучу хлопот – несмотря на то, что в общем-то снега зимой выпало мало, на первом этаже вдруг выступила вода, и мне пришлось убирать ее тряпкой. Никому не выгодна такая быстрая смена зимы на лето, и мне пришла в голову отличная идея – поймать эту симпатичную, юную красавицу весну и поговорить с ней, как мужчина с женщиной. В конце концов, и мне иногда хотелось оставить потомство…

У меня, в отличие от настоящих теплокровных особей на этой планете, было отличное качество – я мог рассмотреть любую жизнь на Земле и пообщаться с ней. Весна также была одной из проявления жизни: – такой как зима, лето, осень. Если с осенью и зимой я не общался, то с весной такая надобность, наконец, настала. Отличные потомки у меня будут! – сильные и крепкие.

Вечером я вышел из моего дома и направился в свой огород. Остановился на дорожке, уже свободной от снега и стал смотреть. Глаза мои изменились, пришло внутреннее и внешнее зрение и мне стали видно то, чего не видно ни одному человеку на земле, – в одном диапазоне нановолн я заметил сидящую на заборе совсем юную и симпатичную особу. Я тотчас ей свистнул и помахал ей рукой. Она сначала не поверила тому, что я ее увидел, но я продолжил махать рукой и она, наконец, поняла, что я ее вижу. Это для нее было совсем неожиданно. С изумленным видом она слезла с забора и направилась к источнику свиста. Не доходя нескольких метров, она остановилась, и когда до нее дошло, что я ее вижу, тотчас улыбнулась и подошла ближе. Я не стал рассказывать ей, как я ее нашел и подозвал – просто поднял и понес в дом.

Там, в тепле и домашнем уюте мы расположились на просторной кровати и занялись делом. А когда под утром она устала после ночи непрерывной любви, я сказал, что с ее стороны невежливо так поступать со всеми обитателями этого земного региона. Потом я стал учить, как она должна себя вести – постепенно и плавно, чтобы у старых особей не обострялись болезни, а у юные вели себя степенно при общении с женскими особями. Она после моей краткой проповеди уснула на моем плече, а когда я проснулся, ее уже не было.

Я накинул на себя куртку и вышел во двор. Начинался рассвет. Было свежо, но мороза и тепла я не чувствовал:– был твердый ноль, – отличная, с моей точки зрения, погода. Она продолжалась целую неделю. Больше таких скачков температуры до десяти градусов тепла, не было. Остатки снега постепенно таяли, ночью был небольшой мороз, а днем небольшой плюс. Все пришло в норму, и я до своей родной кожи с чешуей больше не раздевался.

Но потепление на планете Земля продолжалось – я это чувствовал всей своей кожей. У меня было три выхода – дождаться очередного обновления на земле, в своем доме, переехать поближе к океану, чтобы вновь стать обитателем океанских глубин и третий – это ждать прибытия своих родных с далекой планеты, которая находилась в другой галактике. В принципе я мог это сделать в любой момент: – они и так знали, где нахожусь и как живу, но не делали ничего, чтобы помешать мне жить, как я хочу. У меня был выбор, но я его оставил на утро. Посмотрим…

Ковчег

В тайге заканчивался июнь и начинался июль. Все сугробы около наших палаток растаяли, и дело оставалось за снегом, который еще лежал в тайге. Мы, геологи и геофизики расхаживали по маршруту, который проложили от вагончика до кухни, а дальше к большой штабной палатке. Делать пока было абсолютно нечего: мы приехали в свой лагерь несколько дней назад и все эти дни занимались уборкой. Медведи, которые проснулись после своей зимней спячки, оставили нам после своего визита настоящий бардак: – сломали все наши палатки и каким-то образом залезли в вагончик, где мы оставили пару ящиков с рыбными консервами.

Не знаю, как это им удалось – окна были такие маленькие, что пролезть в них мог только ребенок. Но им удалось приникнуть в него и обнаружить ящики с консервами. Банки с сайрой были плотно запечатаны еще на рыболовецком траулере, но, тем не менее, мишки учуяли, что в них находиться вкусная рыба и хорошо потрудились, чтобы ее достать: можно только догадываться, как они в тесном пространстве открывали сначала ящики, а потом банки. Подавляющая часть банок была просто расплющена, а остальные носили на себе следы зубов. Наверное, у них не было консервных ножей, и они пользовались своими когтями и зубами.

Мы потратили несколько дней, чтобы привести наш летний санаторий в порядок – поставили палатки, навели порядок в вагончике и сейчас днем ходили между кухней вагончиком. Геофизики сидели со своими приборами, а мы, геологи, выучили геологические карты района наизусть, днем с утра до вечера завтракали, обедали и ужинали, а перед сном играли в карты и курили. Весь алкоголь был нами уничтожен в первые дни, и сейчас мы, все, как один, бросили пить – магазин, в котором можно было купить водку, находился в трехстах километрах и сходить за ней и рисковать своим здоровьем никто не хотел.

Можно конечно часть пути пройти по реке, но она готовилась освободиться ото льда, и это было рискованное занятие – пройти сто пятьдесят километров на лыжах. Кроме того, медведям был нужен белок и они рыскали везде, чтобы съесть все, что удастся им найти. Быть пищей для медведей никто из нас не желал, и мы все держались вместе: – держали наготове ракетницы и карабины, – на всякий случай.

В один прекрасный солнечный день я плюнул на отдых, надел сапоги и по колено в снегу побрел к скалам. Там где-то находилась рудная линза, и я хотел проверить свой концентрометр. Мы с одним геологом ее нашли, и я приступил к заклинаниям, без которых прибор никак не хотел работать. В конце концов, я вспомнил, что кроме заклинаний и проклятий надо было проверить батареи, и когда я их все заменил, то прибор оживился и сказал мне, что здесь никакого урана нет, один торий с калием. Так и должно быть, – но я все-таки надеялся на уран…Возня в тайге с прибором продолжалась часа четыре и под вечер я почувствовал, что стал мерзнуть: – несмотря на июль, кругом был снег и ночью температура опускалась до минус десяти градусов.

Поэтому, после того, как следует замерзли, мы с приборами сразу побежали на кухню, а потом сразу в вагончик, где уже топилась печка и, попив горячего чая, сразу достали карты – игральные. Геологические же карты лежали в наших полевых сумках и ждали, когда снег изволит растаять. Это произошло через день: на улице уже наступило настоящее лето, и температура в тайге достигла максимума – двадцать пять градусов. Этого конечно не мог выдержать ни один сугроб, а река, через которую нам надо было переправиться, вздулась и начала освобождаться от своего ледяного панциря.

Нам по идее надо было подождать еще неделю, чтобы все в тайге успокоилось, но нам так надоело сидеть в лагере, что я, посмотрев карту с геофизическими полями, придумал себе работу: пройти по прибрежным скалам вверх по течению до хребта, проверить в горах несколько аномалий, а потом на плоту сплавиться до лагеря. Это была замечательная идея – на плоту я плавал когда-то, и кроме того, не надо было тащить на себе образцы и пробы целых семь километров. Я с рабочим буду сидеть на плоту, а река вмиг домчит нас до лагеря. Красота…

Начиналось все прекрасно – мы с рабочим взяли продуктов дня на три и утром вышли в свой маршрут. Мы шли по узкой тропинке вдоль реки, и смотрели, как по ней с огромной скоростью плывет всякий мусор – кусты, стволы деревьев и остальное, что река нашла по дороге. Все перекаты скрылись под бешеным напором воды, и мы были этому очень рады. Мы были молоды и не обращали на предстоящий, экстремальный сплав по весенней горной реке – если мы были уверены, что все пройдет хорошо, то так и будет на самом деле.

Я шел впереди с включенным радиометром, с наушниками на голове и несколько раз натыкался на радиометрические аномалии. Судя по показаниям прибора, содержание радиоактивных элементов в них было маленьким и мы, накопав проб, шли дальше. Река, которая по своей дороге лишилась нескольких притоков, немного успокоилась и в нескольких местах были видны перекаты, которые, однако, были скрыты под водой. Начались отроги высоких гор, на которых находились наши радиометрические аномалии.

Мы перешли реку, сделали затес на березе и поклялись ей, что через несколько часов вернемся, срубим несколько сухих сосен и поплывём обратно. Главное для нас быстро найти наши объекты, разобраться с ними и благополучно вернуться, нагруженными образцами и пробами.

Начался склон, но по нему было удобно идти – никаких деревьев и курумника. Когда мы взобрались на вершину, то пред нами открылась величественная и суровая картина Уральского хребта – везде были горы, и кроме гор пред нами ничего не было. Здесь мы пообедали, напились чаю и принялись кружить по округе. Накануне вечером я забил все аномалии в память навигатора, и теперь мы обходили их по длинному эллипсу, чтобы вернуться на место, где мы отобедали, и спуститься к нашей березе.

Благодаря своему опыту, мы достаточно быстро обошли несколько аномалий, нашли у них эпицентры, наколотили множество образцов и отобрали целый рюкзак проб на анализ. Я писал в своей полевой книжке мало, так как это дело отнимало много времени, а я надеялся, что когда буду в лагере, напишу целую повесть о своем путешествии – где, что как увидел. А сейчас я записывал только координаты, номера проб и значения гамма-поля в эпицентрах.

На часах уже было часа четыре, когда я завершили свою работу и вернулись на место, где обедали. Отсюда мы по своим следам спустились до березы и начали рубить сосны. Нам надо было как минимум шесть или семь стволов длиной метра по семь. Потом мы вырубили в них пазы и засунули в них по палке. В принципе, плот был готов. Мы с рабочим столкнули его в реку, привязали свои рюкзаки и, взяв в руки шесты, отправились в путь. На реке не было ни водопадов, ни перекатов, ни поворотов – идеальная ложбина среди каменистого склона, которая была заполнена водой. Семь километров мы должны проплыть часа за полтора, чтобы потом нас поймали и пришвартовали к кухне – вот и все путешествие.

Мы проплыли какие-то полкилометра, а потом с нашей рекой началось что-то непонятное: вместо того, чтобы течь по своему прямому руслу, она вдруг свернула на девяносто градусов и помчалась на север. Я тут же достал карту и удивился – никаких поворотов не должно быть, но вместо того, чтобы плыть на восток, мы плыли на север. Это было невероятно!

Мы с рабочим стояли на плоту и готовились к неприятностям – так не бывает, чтобы вдруг река свернула к – черту на рога. Она должна течь прямо, – к нашему лагерю, а не к северному полюсу.

Через пару минут река все равно повернула – на восток. Но это меня только насторожило – что это за повороты… Я уже не верил этой реке и оглядывал ее берега, которые сильно изменились: на них гуляли какие-то жирафы со слонами и росли бананы с пальмами. Может я заснул?

Я посмотрел на своего рабочего и понял, что я не сплю – он также заинтересовался пальмами и жирафами. Один сон не может присниться двум людям одновременно. Я крикнул рабочему, чтобы он причаливал к берегу – а то мы уплывем к чертовой матери, и что нас там ждет, одному богу известно.

Мы пристали к берегу, покидали на берег все свое имущество и привязали на всякий случай плот. Дальше у нас был один выход – добраться до поворота и посмотреть, куда делась наша настоящая река. Мы с проклятиями взвалили рюкзаки и пошли по берегу. Я на всякий случай загнал в карабин обойму и шел, оглядываясь на каждом шагу.

Скоро мы дошли до какой-то розовой завесы, которая перегородила реку. Я засунул в нее руку, потом ногу и шагнул вперед. Рабочий последовал моему примеру и через несколько метров мы, миновав этот розовый туман, очутились в родной тайге, на берегу реки, по которой неслись кусты, палки и бревна. Это место я хорошо помнил – по прошлому году. Но тогда никакого розового тумана не было, и я свободно ходил по берегу.

До лагеря мы усталые, как две собаки, добрались только вечером. Поужинали, достали пробы с образцами и уснули. Когда проснулись, все происшедшее с нами показалось сном. Может, это и было сном??

Червяки

Мне еще не удалось отдохнуть после тяжелой весенней работы: – после посадки на грядках зеленых витаминов, – как вдруг, среди лета, на них вдруг повалил снег зеленого и голубого цвета. Несмотря на то, что на улице было тепло, и мне можно было не бояться, что у меня замерзнет пара редисок и укроп, вид покрытого огорода зеленым и голубым снегом меня раздражал до такой степени, что я смотреть на него не мог. Вдобавок он был зеленый и голубой… Что за ерунда! Я немного подумал и добавил пару фраз, которые нельзя приводить в этой невероятной, но правдивой истории.

Потом я достал лопату для снега и с проклятиями стал чистить дорожки между грядками. Этого разноцветного снега оказалось много – он был мне по колено. Сначала я кидал снег направо и налево, но потом, когда моя ярость стала проходить, я остановился и задумался – куда его девать. Потом решил сделать одну большую кучу, и работа вновь закипела.

Дорожек в огороде было масса, и мне пришлось поработать лопатой как следует, чтобы весь снег с дорожек лежал в одной куче. В самом конце работы я почувствовал, что похож на кипящий чайник – так мне надоела возня с разноцветным снегом и лопатой. Мне осталось убрать снег с последней дорожки, и я заметил под зелено-голубым снегом отличных червяков, которые, несмотря на их толщину и невероятную длину старались от меня скрыться и ползали так быстро, что с моей точки зрения, были отличной насадкой для рыб в нашем пруду.

Я изловчился и поймал десятка два этих чересчур проворных червяков, потом закрыл их в стеклянную банку, которая послужила временной камерой для их содержания. В ее крышке я шилом проделал несколько дырок, чтобы они не задохнулись и добавил туда немного земли со снегом зеленого цвета. Все было закончено – посредине огорода красовалась большая куча сине-зеленого цвета, и я надеялся, что она скоро растает.

Тяжелая работа со снегом оказалась последней каплей, которая переполнила мое терпение, и я подумал, что мне просто необходимо как следует отдохнуть. Лежать на диване я не мог, так как потом мне пришлось бы еще отдыхать от дивана. А вот идея заняться активным отдыхом, типа охоты или рыбалки мне понравилась, – к тому же у меня была отличная наживка, которую я недавно сумел поймать в своем огороде.

Сказано – сделано! Я тут же схватил свой рюкзак, кинул в нее банку с червяками, термос с чаем, взял свою удочку, большой мешок для рыбы, запер дом и, пока мое желание не исчезло, помчался с горы к пруду. Когда я спустился с горы, то уселся на большой камень, достал сигареты и перевел дух. Теперь уже было поздно менять решение – если бы я передумал раньше, мог бы избрать другой способ отдыха. Но теперь для этого надо было лезть в гору, а это мне было уже не под силу. Все пути к отступлению были отрезаны, и мне волей-неволей надо было заняться активным отдыхом – ловить рыбу. До пруда надо было пройти несколько сотен метров, и я решил, что немного отдохну на этом камне, а потом пойду.

На камне было сидеть очень удобно: – погода стала нормальной, летней, – светило солнышко, было тепло, и снег на тропинке почти весь растаял. Он был здесь, на склоне, не такой, как в огороде, – белый и пушистый, как зимой. Так бы и сидел на этом камне до вечера…

Я собрал всю свою волю в кулак, поднялся с камня и пошел на пруд. Еще не доходя до воды, распутал леску и когда подошел к воде, сразу же закинул ее в воду. Посидел минут пять, весь в напряжении, ожидая поклевки, но потом расслабился и только сейчас вспомнил, что рыбачу на голый крючок. Любая рыба отвернется от железного крючка, если на нем не будет даже дохлого червяка. А в банке у меня была куча очень живых и аппетитных червяков, которые понравятся любой рыбе.

Я достал банку, достал из нее самого большого и аппетитного червяка и поместил его на крючок. То, что из него появилось не черная масса земли, а зеленая субстанция, меня как-то не волновало. Главное было в том, что червяк был не дохлый, а извивался всем своим телом – таких очень любят большие окуни и ерши. Теперь посмотрим на голодных рыб…

Поклевка последовала еще до того, как червяк долетел до воды – из воды вылетел громадный ерш и кинулся на червяка. Дальше произошло совсем необъяснимое: из червяка сверкнула зеленая молния, а затем выскочили красные щупальца и обняли ерша. Так что хотя у меня была хорошая реакция на поклевку, я даже не увидел, как поплавок нырнул в воду – я уже дернул удочку, и червяк с ершом валялись на траве. Щупальца спрятались, передо мной лежал громадный ерш, а на крючке по-прежнему сидел оживленный червяк. Он извивался так оживленно и радостно, что, по-моему, был рад снова нырнуть в воду и поймать еще одну рыбу.

Я не стал медлить, и червяк снова полетел в воду. Снова повторилась та же история. На этот раз на червяка кинулся большой окунь – он был размером почти полметра, и я таких окуней никогда в жизни не видел, тем более летающих. Он выпрыгнул на полметра из воды, немедленно получил разряд молнии и попал в объятия червяка. Червяк был еще тот рыболов: – он убивал любую рыбу, которую видел и так крепко хватал ее своими руками, что никакая рыба не могла вырваться из этих объятий. Окунь валялся на берегу, и я понял, что в садок, в котором уже плавал ерш, он не войдет. Мне оставалось засунуть его в мешок и придавить большим камнем. Неплохое начало …

Я нашел пустую банку, засунул в нее крючок с этим червяком – любителем рыбы и тоже придавил камнем. Потом сел, достал термос и отпил из него горячего чая. Потом посмотрел на часы – прошло всего несколько минут, а у меня был улов, которой мне хватит и на уху и на второе. Но я не собрался заканчивать эту замечательную рыбалку. И когда покурил, снова бросил червяка в воду. Между тем вода в пруду словно кипела – по-моему, вся рыба в пруду собралась на этом небольшом участке и просто мечтала сожрать этого червяка.

Я не успевал засовывать рыбу в мешок, а когда очнулся, то понял, что такую тяжесть мне просто не унести домой. Пришлось поступить просто – выйти на дорогу и разложить всю пойманную рыбу на мешке. Скоро ко мне подъехал автомобиль, потом второй, и кончилась эта рыбалка тем, что я пошел домой налегке, но с полными карманами денег. На леске по-прежнему болтался червяк, очень недовольный тем, что идет домой…

Мы пришли с ним домой и первым делом я достал его с крючка и засунул в банку, где столпились остальные червяки. Потом, когда вся наживка оказалась в банке, я отправился в огород, где зеленый снег на грядках уже растаял, и только зелено-синего кучка осталась от снега, который выпал утром.

Я походил по грядкам и, в конце концов, обнаружил небольшую капсулу, около которой ползали такие же оживленные червяки. Тогда я принес стеклянную банку с червяками и высыпал их около этой капсулы. Потом сел на табуретку и принялся наблюдать за червяками и капсулой.

Моя догадка оказалась правильной: – как только я высыпал остальных червяков, вся компания забралась в капсулу, которая через несколько секунд сначала поднялась в воздух, а потом рванулась в голубое небо с такой скоростью, что мгновенно скрылась из моих глаз.

Это, как я правильно догадался, был звездолет, который был набит инопланетянами. Они приземлился в моем огороде, где только случайность, моя наблюдательность и случай помогли им избежать гибели. Я был рад за них и за себя – редко получается оказать услугу внеземной цивилизации, представителями которой оказываются так похожие на наших обычных червяков инопланетянине.

Ухо

В своей знаменитой поэме «Руслан и Людмила» А.С. Пушкин написал об огромной голове, которая попалась Руслану, когда он искал свою невесту. Именно эти строки я вспомнил, когда впервые пробирался по курумнику на Полярном Урале. Этими проклятыми глыбами были усеяны все подножия гор и их склоны. Несмотря на их исполинские размеры – до трех-четырех метров в поперечнике, они спокойно лежали на таких же огромных, но поменьше, глыбах. С моей точки зрения, они только и ждали, когда я по ним начну прыгать, как белка или заяц, чтобы тотчас прийти в движение и похоронить меня под другими валунами или раздавить меня в лепешку.