Пробуждение

Это был удар после падения с высоты, от шока помутнело в глазах, а когда пелена спала, Сергей увидел невероятно красивое голубое небо, а потом кучу людей, столпившихся над ним. Он удивился, что не проснулся, так как был довольно сильно потрясен таким неожиданным перемещением. Тем временем, расталкивая людей в стороны, к нему приближался человек в синей форме. «Наверное, полицейский», – отметил про себя Сергей. Человек призывал зевак отойти от Сергея, чтобы оказать тому помощь.

– Со мной все в порядке, – хотел возразить Сергей на попытки ему помочь.

– Вы в шоке, – возражал ему полицейский. – Вам нельзя двигаться.

– Тебя спросить забыл! – заворчал Сергей. – Ты всего лишь мне снишься, отойди!

Он хотел энергично выпрыгнуть из толпы, оставив всех позади, и отправиться на поиски ночной незнакомки. Однако у него ничего не вышло. Ему казалось, что на нем надет тяжелый армейский бронежилет, а к ногам цепями прикованы пудовые гири – ему едва удалось приподнять голову. Он вспомнил слова одноклассника, который передал ему одежду: «…Надень! Так они тебя не увидят».

«Вот в чем дело!» – пронеслось в голове Сергея. – «Мне здесь нельзя себя выдавать!»

Как только он об этом подумал, то тяжесть прошла, и Сергей ощутил в себе силы, чтобы встать.

Тем временем к нему подошли двое мужчин в черных одеждах и помогли подняться.

Они его повели к машине скорой помощи. Идя, он увидел несколько полицейских автомобилей, людей в синей форме, а также съемочную группу какого-то телеканала.

– Что произошло? – воскликнул он, когда его грузили в «скорую».

Один из сопровождающих ответил:

– Мы все Вам расскажем чуть позднее. Постарайтесь беречь силы и не двигаться, пока мы не удостоверимся, что Вашей жизни ничего не угрожает.

***

Сергея доставили в больницу на носилках, словно его только что выловили из водоворота чужого мира. Он лежал под прохладным, чуть шуршащим на сгибах одеялом, и моргал, пытаясь привыкнуть к непривычно яркому свету. Комната была стерильно белой, пахло антисептиками и нагретым пластиком капельниц. В воздухе витала какая-то неуловимая чуждость – будто сам воздух не до конца верил, что Сергей принадлежит этому месту.

К нему подошел человек в длинных черных одеждах – на первый взгляд можно было бы подумать, что это священник. Его мантия слегка развевалась при каждом шаге, как будто за ним шла невидимая волна. На лице – мягкая улыбка, в глазах – свет, но с легкой тенью усталости. Он говорил уверенно, голос его был низким, мелодичным, словно приглушенный орган.

– Меня зовут Тео, я служитель, – начал он, глядя прямо в глаза Сергею. – Вы наверняка ничего не знаете: как оказались здесь, кто Вы, даже как Вас зовут. Но не волнуйтесь – каждый приходит в этот мир таким. Мы это называем явлением. Не терзайте себя вопросами – поверьте, так будет легче. То, что Вы здесь, – это чудо, ниспосланное Творцом. И Вы – Его создание.

Он говорил, словно читая древнюю поэму, написанную специально для таких, как Сергей. Каждый его жест был неспешным, значимым, будто он разыгрывал давнюю сцену, где каждая интонация уже когда-то кому-то спасала душу.

– Мы, служители, – продолжал он, – первые, кто встречает явленных. Властью, данной мне Господом, я нарекаю Вас именем Мио.

Это имя прозвучало как ключ, отворяющий новые врата. Как будто сама реальность на мгновение дрогнула и перестроилась под этот звук.

– Мио, сейчас Джи, – Тео указал на мужчину в сером жилете, стоящего чуть поодаль с планшетом в руках, – оформит на Вас документы, подберет жилье и программу адаптации. Уверен, Вы найдете друзей, обретете смысл, возможно, даже призвание.

Он протянул визитку с золотым тиснением: «Приход света. Тео. Служитель. Мы ждем тебя».

– Приходите на праздник света. Это наш любимый праздник. Там Вы найдете друзей… и потеряете одиночество, – с теплым подмигиванием добавил он.

У Тео был такой взгляд, от которого становилось легче дышать, и даже самые отчаянные мысли казались вдруг чем-то преходящим, почти глупым. Но в уголках его глаз таилась печаль, будто он слишком часто встречал таких, как Сергей, в этом новом мире, зная, что не все останутся.

Сергей приподнялся на локтях, пытаясь вникнуть.

– Подождите… если я только что явился в этот мир, почему я умею говорить, понимать, двигаться?

– Это дар Создателя, Мио, – мягко, но непреклонно ответил Тео. – Никто не знает, как мы попадаем сюда. Но в каждом из нас – нечто великое. Главное – раскрыть это и понять, зачем именно Вы пришли.

И вдруг, на секунду, все вокруг замерло. Реальность стала настолько плотной и насыщенной, что Сергей почти забыл, что это сон. Все казалось таким… настоящим. Люди не были фантомами. Они жили. Они чувствовали. Он даже поддался импульсу – решил подыграть этому миру. Разузнать больше. А, может, и остаться здесь подольше.

Но тут… Голос. Тот самый голос. Веселый, капельку хрипловатый. Знакомый до боли.

– Сумасшедший, что ты делаешь в палате для новоявленных!?

Сергей повернулся к двери и… увидел ее.

Она сидела в кресле-каталке, волосы растрепаны, но от этого еще прекраснее. Глаза – живые, яркие, удивленно-сверкающие. Он резко вдохнул. Мир будто качнулся. Он боялся, что сейчас проснется, потеряет ее снова. Ему пришлось сделать усилие, чтобы не сорваться и не броситься к ней с криком: «Я нашел тебя!»

– Рада, – врач обернулся, – Вы слишком сильно ударились головой. Вы не могли видеть этого человека. Он только что появился на площади, в миле от нас. А Вы у нас уже почти три недели…

– Джи, – быстро вставил Сергей, – разрешите мне поговорить с этой девушкой. Мне так будет легче… пережить свое явление, – он едва удержался от хохота, видя, с каким благоговением на него смотрит соцработник. – Я… чувствую в себе зов к служению людям. Именно в этом госпитале. Это мое призвание. Дарованное Господом.

Джи принял актерскую игру Сергея за чистую монету.

– Конечно, Мио, – отозвался Джи с благоговейной серьезностью, – если Рада не против.

– Я, конечно, против, – проворчал врач. – Но… решать ей.

Рада не успела открыть рот. Сергей уже вел ее кресло по коридору.

– Где твоя палата? – спросил он тихо.

– У меня не одиночная, – сердито буркнула она. – И вообще… кто ты, черт возьми!?

– Тогда – на балкон, – отрезал он, не отвечая.

Он выкатил ее на просторный балкон пятого этажа. Здесь все было как в раю: воздух теплый и живой, пахнущий морем, небо, словно нарисованное акварелью, а вдали – бирюзовая гладь океана, обрамленная золотыми песками. Ветер трепал ее волосы, поднимал тонкие пряди, заставляя их щекотать щеки и веки.

Он опустился перед ней на колено, как в кино. Или в сказке. Или в самом прекрасном сне.

– Так… тебя зовут Рада?

Ответом была звонкая пощечина.

– За что!? – изумился Сергей, хватаясь за лицо.

– И ты еще смеешь спрашивать!? – в ее глазах сверкнула гроза. – Явился в пижаме, полез целоваться, исчез после взрыва, а теперь при всех выставил меня идиоткой!

– Подожди… какой еще взрыв?

– Газ. Бытовой. В том доме, где мы встретились. Если бы ты не утащил меня в лифт, я погибла бы. Как все остальные на лестничной площадке…

По ее щеке сбежала слеза, оставив за собой тонкий мокрый след.

– Я верила, что ты заслонил меня… что ты – ангел…

– Может, так и есть, – прошептал он.

– Но кто ты, черт возьми!?

– Если расскажу, не поверишь. Но… знай, я искал тебя. Долго. Очень. Все это время.

Она молчала, глядя на него, – глаза ее стали спокойнее. Глубже. Теплее.

– Хорошо, – только и сказала она.

– Сбежим отсюда?

– Опять? – рассмеялась она сквозь слезы. – Почему ты всегда хочешь меня утащить?

– Мне не хватает свободы! А тебе очень идет голубой халат!

– Безумец, – улыбнулась она.

Он протянул руку. Она вложила свою – теплую, дрожащую – в его ладонь. Они пошли по коридорам, по лестницам, словно подростки на первом свидании.

Когда у поста их окликнули, они рассмеялись и побежали, не оглядываясь. Будто вся вселенная улыбалась им сквозь закатное солнце и шептала: «Вы снова вместе. Бегите. Живите».

***

Рада и Сергей сидели в небольшом, простеньком, полупустынном кафе с видом на цветущую площадь. Простые деревянные столики с теплым оттенком лака, занавески на окнах, чуть колыхающиеся от легкого ветерка, и слабый аромат ванили, смешанный с запахом кофе и клубничного сиропа, создавали атмосферу, в которой легко было забыть о реальности. Кафе словно застряло во времени, но именно в этом и крылась его прелесть. Они сидели вдвоем, погруженные в коктейльную негу и неспешный разговор.

– Надеюсь, у тебя есть деньги, чтобы расплатиться, или мы отсюда тоже собираемся сбежать? – прищурилась Рада, с игривой усмешкой отхлебнув из своей высокой стеклянной кружки с цветной трубочкой.

– Сейчас узнаем, – загадочно отозвался Сергей.

Он на секунду прикрыл глаза, словно что-то почувствовал или припомнил, а затем сунул руку в карман своей неброской клетчатой рубашки, с таким видом, как будто собирался вытащить оттуда кролика. К своему удовлетворению, он нащупал несколько бумажек и вытащил их наружу, развернув с легким театральным жестом.

– Это они? – спросил он, глядя на Раду с полушутливым ожиданием.

– Ну да, сам, что ли, не видишь!? – усмехнулась девушка.

– Я просто не знаю, как выглядят ваши деньги, материализовал на удачу.

– Мате… что!? – Рада подняла брови, и ее взгляд стал подозрительно изучающим.

– Материализовал. Представил, что они у меня есть, и оказалось, что они у меня и вправду есть, – сказал он с самым серьезным видом.

– Хватит меня разыгрывать! – рассердилась она, скрестив руки на груди. – Я люблю людей с юмором, но неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты из другого мира?

– Я могу тебе это доказать.

– Ну, давай, – хмыкнула она, опершись локтем на стол и чуть склоняя голову, закручивая прядь волос вокруг пальца. – Жду с нетерпением!

Сергей молча взял свой стакан с коктейлем и медленно, сосредоточенно опустил его в столешницу. Казалось, материал стола подчинился воле его рук: стекло медленно погрузилось вниз, словно тонуло в киселе. Рада уставилась на происходящее с округлившимися глазами.

– Как ты это сделал!? Ты фокусник!? – воскликнула она, и глаза ее стали похожи на две сияющие луны.

Сергей, не теряя самодовольной улыбки, наблюдал за тем, как она пытается освободить стакан, сначала несмело, потом с растущей уверенностью. Но ничего не помогало – стекло и стол словно стали единым целым. Она напоминала взволнованного ребенка, впервые столкнувшегося с настоящим волшебством. Он невольно залюбовался: в ее жестах была наивность, в ее эмоциях – подлинность, а в самой Раде – пронзительная живость, которая цепляла его до глубины души.

И вдруг его внутренний свет, который загорался в ее присутствии, затмил тенью грусти. Он понял, что этот момент – как и она – может исчезнуть. Когда он проснется, все это рассыплется как стеклянная пыль. Молчаливо он откинулся назад, погрузившись в размышления.