banner banner banner
Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы
Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы

скачать книгу бесплатно

Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы
Сергей Юрьевич Соловьев

Этот роман о необыкновенных, но имевших место приключениях совершенно реального человека, Ивана Семеновича Мошкина. Сложное время середины семнадцатого века для России. Смутное время закончилось лишь двадцать лет назад, на царском престоле утвердилась новая династия Романовых. Молодой стрелец попадает в плен, а затем и на турецкую галеру. Через семь лет после удачного восстания молодой человек освобождается, и с товарищами по несчастью возвращается домой в Русское царство. Иван прошел Огонь, Воду и медные трубы, все испытания, заслужил звание капитана от самого римского папы, был любим прекрасной патрицианкой, но через семь лет вернулся домой.

Сергей Соловьев

Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы

Предисловие

Этот роман о необыкновенных, но имевших место приключениях совершенно реального человека, Ивана Семёновича Мошкина. Сложное время середины семнадцатого века для России. Смутное время закончилось лишь двадцать лет назад, на царском престоле утвердилась новая династия Романовых. Молодой стрелец попадает в плен, а затем и на турецкую галеру. Через семь лет после удачного восстания молодой человек освобождается, и с товарищами по несчастью возвращается домой в Русское царство. Он был отправлен в Тулу, где был назначен атаманом казаков в этой крепости, что уже кажется невероятным. Все его странствия, приключения, подвиг терпения, храбрости и настойчивости, были достойны и отражения в искусстве намного, намного раньше. Этот человек, без сомнения, равный по силе и стойкости, уму и смелости Степану Разину, Емельяну Пугачеву, Ивану Серко и другим, подлинно народным героям России. Он сумел спасти людей, привести домой, убедить самого Римского Понтифика дать бывшим невольникам охранную грамоту, что бы две громадные страны того времени – Священная Римская Империя, Речь Посполитая, а также множество итальянских владений беспрепятственно пропустили этот отряд русских людей- около ста человек. А ведь в те времена бродяг на дорогах попросту вешали без особых сентенций и угрызений совести! И то, что люди, простые совсем небогатые люди пожелали вернуться домой, обрушивает миф о каком- то немыслимом угнетении людей в России в это время, в 1642 году. Насколько так долго не видевшие родных мест вчерашние невольники должны были любить свою землю, Россию, чтобы пожелать покинуть Рим, где им предлагали остаться навсегда. Но, к сожалению наш герой, Иван Мошкин не заслужил и памятной таблички в родных для себя городах, Туле и Калуге, но заслужил целую реляцию изданную в Риме, в Италии, семнадцатого века за свою невероятную храбрость.

Пролог

Иван Семенович Мошкин шёл впереди русской рати со своим ертаулом, с городовыми казаками из Тулы. Перед ними разъездами, за шесть полётов стрелы, шли по десять или двенадцать человек конные донские казаки, воины береглись хорошо от врагов, польского войска. Вёл государёву рать боярин Василий Васильевич Бутурлин, и его доблестные воины должны были соединиться с казаками Богдана Хмельницкого. Шёл уже 7163 год (1655 год), их полк шёл в поход на далёкий Львов, когда закончилось дело под Смоленском, и город опять вернулся под руку русского царя из безбожных польских лап.

– Воевода приказывает становиться на привал, – прокричал вестовой атаману, – Иван Семёнович, отдыхайте, варите кашу!

– И то дело, – ответил бывалый воин, привычно разглаживая усы указательным пальцем, – Трофим, – обратился он к есаулу, – проверь всех по спискам, и что бы коноводы глаз с коней не спускали! Фёдор! – обратился атаман к другому казаку, – караулы выстави, да про секреты не забудь! Туда по опытней служилых людей поставь, что б с пистолями да справными пищалями, замки чтоб кремневые у всех. Ну, знаешь сам, какова наша служба.

– Всё сделаю, Иван Семёнович, ничего не упущу, – и Фёдор ускакал распоряжаться.

– С кормами как, атаман? – спросил пожилой старшина, Евграф Петрович.

– На две недели полба да греча есть, сухари на неделю, хлебное вино то же имеется. Ты, Петрович, больше полчарки казакам не давай, главное, чтоб животами не страдали. Сам знаешь, как в походах бывает. Воду, воду проверь. Только в ручье бери, не приведи Господь из озера или реки. Сколько мы с тобой уж прошли эти боёв, больше от живота своего полегли, чем в бою от сабли.

– Да, атаман, с тобой из самой Италии дошли, никто не умер в дороге.

– На тебя надеюсь, – и Мошкин похлопал по плечу старого товарищами.

– Пойду я.

Опять прискакал посланец на разгоряченной лошади, высматривая начальных людей среди казаков. Но вот, увидел атамана среди русских воинов. Атаман, доедая кашу, отложил деревянную тарелку и убрал серебряную ложку, недовольно глянув на посланника.

– Что там?

– Боярин, воевода Василий Васильевич Бутурлин зовёт тебя, Иван Семёнович!

– Дело такое, – и атаман лихо закинул своё поджарое тело в седло, и рысью послал породного жеребца вслед посланцу.

Атаман Каторжной ехал мимо детей боярских, варивших кашу со своими военными холопами. Вели себя умно, береглись, хоть и без доспеха, но были при саблях и пистолях.

– Привет тебе, Иван Семёнович! – крикнул один, чуть полноватый помещик, лет сорока.

– И тебе, Лука Ильич!

– Давай к нам, отведай каши, хороша вышла!

– Зайду, да боярин позвал! Поспешаю…– и Каторжной ехал дальше.

Но вот, и богатый шатёр боярина Василия Васильевича, да на страже у входа не просто его военные холопы, а московские жильцы в белых кафтанах да с лебедиными крыльями за спинами, с пистолями, с новоманирными колесцовыми замками, в железных шапках и кирасах.

– Пожалуйте к Василию Васильевичу, ожидает, – сказал боярский слуга.

Иван Семёнович кивнул, спешился, привязал коня к коновязи, старался не спешить и держать спину ровно, откинув полог, вошёл в шатёр. Особой роскоши в покоях боярина не имелось, кроме трофейных шандалов и гобелена французской работы, взятых в Смоленске. Ну и едал Василий Васильевич, понятно, на серебре, а не из деревянной плошки. Шапки Мошкин перед боярином не ломал, сам атаман, пожалованный царской волей, из начальных людей теперь.

– Садись, атаман. Вина отведай, – и Бутурлин, не чинясь, налил в серебряную чашу, – венгерское.

– Спасибо, боярин, – и отпил треть из кубка.

– И вот, для тебя, – и положил на стол нечто, завернутое в чистую холстину.

Мокшин ощутил тягучий запах мёда, опять посмотрел на воеводу, и заулыбался. Ну точно- раскрыв, увидел печатный пряник из ржаной муки на меду да с имбирём и анисом. Любимое лакомство, да памятка о доме родном!

– Спасибо, – весело произнёс Иван Семенович, – подарок необыкновенный, боярин. Как будто домой попал.

– Недалеко мы до Гусятина уже, дозоров польских рядом нет, вот, посмотри на карту, – и начальный человек разложил чертёж, – на реке Збруч, и мосты у города годные, а замок не слишком сильный. Попробуй их изгоном взять, что бы время не терять нам, да поспеть до прихода польских ратей под Львов. Ты не раз ходил в походы, на Засечной черте служил, привычен к хитростям военным.

– Прикажи, воевода, что бы выдали нам веревочные лестницы с крюками железными, и мы пойдём без отдыха к городу. Сменные кони у моих казаков есть, осталось вёрст шестьдесят, дойдём мы быстро, не мешкая.

– И я за тобой двинусь, атаман. Через день тебя нагоню. Не беспокойся, скоро поместная рать подойдёт. Там и казаки Хмельницкого тебе помогут.

– Лишь бы не помешали, Василий Васильевич. Очень увёртлив гетман. Опасен, а лжив без меры.

Бутурлин только помрачнел, вспоминая своё посольство и ожидание Казацкой Рады. Как юлил, как изворачивался Хмельницкий. И он сам говорил государю, что не худо бы поставить Ивана Серко великим гетманом, тот не зол, не лжив и не увёртлив, а храбр отчаянно и верен без обмана. Но не пожелал Алексей Михайлович вмешиваться в решения казацкой старшины, а зря, как показало время.

– Ладно, отпишу я Хмельницкому. Бери свой ертаул, и не мешкай, атаман.

Иван Мошкин допил вино, поклонился, вышел из шатра, и рысью повёл коня в свой табор.

– Трофим Петрович! Потом отдохнём! Идём изгоном на Гусятин, налегке. При нашем обозе оставишь двадцать дельных казаков, а остальных в поход! И вот , отведай боярского гостинца! – и протянул кусок пряника.

– Спасибо, – сразу откусив половину, ответил казак.

– Ешь давай, а то опять одну кашу жевать целый месяц.

– Такая судьба у нас! Через час выступим!

– Трофим, Дозорных назначь, чтоб впереди нас шли, удалялись не больше, чем на три полёта стрелы!

Четыре сотни всадников ушли в ночь, следуя по утоптанным дорогам. Пищали и пистоли были заряжены, казаки ожидали схватки с поляками. Разведчики проверяли балки и овраги, но неприятеля не было нигде. Казаки шли рысью, без отдыха, только меняя заводных коней. Так и дремали в сёдлах, но ничего, никто не упал в придорожные канавы, воины держались стойко.

Но не зря был послан дозор, не попусту так беспокоился атаман. Поляки тоже военное дело, а не попросту бахвалились… В кустах Трофим и Серый заметили двоих драгун, с пищалями наготове, видно это был вражий дозор. Казаки только переглянулись. Коней оставили Андрейке, как младшему. Те не заржали , ничем не выдали своих хозяев, только прядали ушами, да тянули морды к коноводу. Тот достал из сумы два сухаря, посыпал их солью и угостил своих четвероногих друзей.

Трофим и Андрей крались по кустам, и шли словно лесные коты – ни один сухой сучок не дрогнул, ни малая шишка не хрустнула. Тут нельзя было ошибиться- аркан был непременным оружием казака, и оба степных воина владели им в совершенстве. Бросок- сдавленный крик- и в рот драгунам вместо немецкой колбасы сильные пальцы суют старые тряпки, а руки за спинами вяжут пеньковыми верёвками. День заканчивался неплохо! Добыча, кони, оружие и пара пленных. Обоих положили на седло одно и коней и крепко привязали ремнями.

Пленных доставили к атаману, который знал и польский язык тоже. Драгун поставили наземь и Каторжной, заломив шапку, держа руки за спиной, не выпуская нагайки, не спеша обошёл вокруг поляков.

– Ну что? Кто кастелян замка? Где ещё дозоры спрятаны?

Пленные помалкивали, да смотрели на русских гордо, не опуская вниз своих глаз.

– Не хочу, а все же вас повешу. Не взыщите, раз так.

Ответом опять было молчание. Иван Семёнович кивнул Трофиму и Андрею, и казаки потащили драгун к ближайшему дереву. Кафтаны и сапоги и шапки были содраны- чего зря добру пропадать. Но, воины попались стойкие, говорить не захотели, ну а казаки щадить тоже были врагов не расположены – и скоро два тела с босыми ногами качались на крепких верёвках.

– Молодец Трофим, проверьте, может ещё кого найдёте, – глухим злым голосом приказал атаман.

– Поняли, Иван Семёнович!

Казаки рассыпались впереди, проверяя ложбины и овражки, кусты и заросли, привычно, словно во время поиска крымских татар. Посекли ещё шестерых драгун, но больше никого не обнаружили на подступах к городку.

К рассвету подошли к Гусятину, Иван Семёнович смотрел в трубу, взятую с боя у поляков. Замок был небольшой, на холме, прикрывал и мост через реку Збруч.

Но тут прискакали те, кого не ждали, вернее- не ожидали. Перед атаманом стояли трое запорожцев, в живописных ярких одеждах . Кто в кафтане из турской ткани, кто в простом, суконном. Но у всех шапки со шлыками, да татарские сабли у каждого, с пистолями на поясе. Их есаул стоял вальяжно перед атаманом Каторжным, положил руки за спину, поигрывал нагайкой.

– Здрав буди, воевода. Так Богдан просил сказать, что он переговаривается с капитаном Ольшевским, что б сдал замок. То наше дело.

– Так и Рада присягнула царю и государю Алексею Михайловичу быть заодно. И гетман Богдан Хмельницкий тоже. А я атаман боярского полка воеводы Василия Васильевича Бутурлина, и дан мне приказ захватить Гусятин по государеву слову. И не воевода я, а атаман Иван Семенович Каторжной, со мной четыре сотни донских казаков.

– Слыхали о тебе, я – есаул Демьян Головня, – и запорожец переглянулся с заулыбавшимися товарищами, – сам Иван Семёнович пожаловал. Не ходи на город, закусил удила гетман, худо будет.

– Искал бы где всё ладно, – улыбнулся Мошкин, – я бы в Риме самому папе служил. Есаулы, поднимайте сотни! Идём быстро!

Ертаул шёл на рысях, казаки за два выстрела из пищали спешились перед крепостью, коноводы увели коней. Атаман увидел запорожцев, ставивших перед замком четыре своих небольших пушки.

– Вот, видишь, Трофим Аникеевич, – сказал Каторжной, – и запорожцы нам помогут. Выставляй пищальников, прикроют нас, мигом здесь обернёмся. А я с казаками на стены заберусь.

Атаман принялся привычно заряжать две свои пистоли, убрав их за пояс, и весело смотрел на начальных людей.

– Осторожней, Иван Семёнович. У стен твоё дело людьми командовать, а не саблей махать.

– Ничего, – ответил Каторжной, – не старый я ещё…

Но вот, казаки с криками побежали к стене, бросая наверх крюки от лестниц, и подтягивая верёвочные всходы к стенам. Сверху поляки выпалили из пищалей, но не густо, и вразнобой, так что и не попали ни в кого из русских . Стрелки казаков били цельно и метко, на сиенах раздались крики раненых. Мошкин обернулся, посмотрев на ряды запорожцев с пушками, и первым полез наверх, на стену, держа в правой руке свою турецкую саблю. Он услышал, как выпалили пушки запорожцев, успев подумать в последний раз, в кого же они метили?

Служба государева

Юный стрелец

– Вот и молодец у нас сынок, – говорил Семён Петрович матери, а та лишь вытирала глаза платочком. – да не кручинься ты, не на засеку послан, а в крепости. Радоваться должна. Вот, настоящий стрелец! – и похлопал сына по плечу.

Раньше, лет десять назад, семья Мошкиных жила в Калуге, и Иван родился именно там. Но затем отца отправили служить в Тульскую крепость, и семья поехала сюда. Так и служили теперь здесь. Место было неплохое, да и кормов государевых больше шло, так что жаловаться не приходилось.

Иван Мошкин смотрел на свой новый наряд – справили мать с отцом, Евпраксия Кузьминична да Семён Петрович, для только повёрстанного на царёву службу второго сына.

Первый, Кузьма, был отобран за особую стать в Стремянной полк, и служил теперь при государе Михаиле Фёдоровиче, в самой Москве. И теперь юноша был оторван от семьи, но мать и отец были очень рады за старшего. Подрастали ещё двое сыновей, Устьян да Василий, и всех отец обучал так же, как и его учил уму-разуму его отец, Пётр Семёнович. Все учились и огненному бою, и на саблях, и копьём и бердышом управляться.

Так что вся одежда стрельца- кафтан из грубого серого сукна, сапоги, шапка, ремень были при нём Ваня особенно же прикипел к старинной сабле. Его отец, Семён Петрович, с десяти лет учил его владеть ещё старинным дедовским клинком. Теперь Иван отлично держал в руках своё оружие. Стрелять обучил тоже отец, правда, из охотничьей пищали. Но на сто шагов юный стрелец промаха не давал, и был повёрстан в стрелецкий приказ города Тулы.

– Вот, теперь и Иван Мошкин к нам в приказ, – одобрил молодого воина десятник, Афанасий Петрович Дулёв, – справный стрелец, – говорил он, посмотрев на одежду и саблю, – а вот тебе, и от казны, – поставил перед ним пищаль, суму для патронов, подставку. Теперь читай клятву, походи к Евангелию, и распишись в книге.

Поп Терентий читал молитву, ему, и еще двоим новоприборным стрельцам, дал целовать крест. Голова, Тихон Ильич, положил перед ними книгу, и указывал, где расписаться. Все читать и писать умели, так что каждый поставил своё имя и прозвище.

– Ну всё, теперь десятники посмотрят, как вы к службе годны.

Все трое взяли пищали на плечо, и пошли во двор, к месту, обитому толстыми досками. Здесь стояли толстые жерди, вкопанные в землю, десять числом .

– Вот, Иван, Пётр да Павел, заряжайте пищали, да по моей команде- «Пали» выстрелите по жердям, будут вроде как поляки для вас.

Он подошёл, и пометил мелом три жерди. Юноши стали заряжать. Первым делом Мошкин осмотрел замок. Хоть старый, фитильный, но целый, не сломанный, хорошей работы. Протравником проверил отверстие у замка, шомполом прочистил ствол для порядка, забил порох из патрона, пыж да пулю, и поставил пищаль к ноге, и зажёг фитиль на замке. Пётр тоже был готов, Павел мешкал волновался немного, а так, что и шапка с головы упала.

– Прикладывайся! – приказал десятник, посмотрев на новиков.

Стрельцы поставив пищали на поставки, долго целились. Два пальца Ивана лежали на пусковой скобе, в лицо задувался запах тлевшего фитиля.

– Пали!

Мошкин не сразу торопливо нажал на скобу, а посмотрел, чтобы ствол точно был наведён на цель, но его уже уши чуть оглохли от двух выстрелов, но вот, пальнул и он. В пороховом дыму жердей не стало видно. Иван приставил пищаль к ноге, стволом вверх. Десятник Дулёв подошёл к жердям, и мелом пометил попадания. Затем он вернулся.

– Ну то? Иван Мошкин попал в самую середину своей мишени, Пётр Авдусин дал промах, Павел Носков попал в край тонкого бревна, выбив пулей толстую щепу. Но вы все молодцы, учение огненное знаете хорошо. Саблями владеете, вчера всех троих проверил, – цветасто выражался Дулёв, – так что в очередь будете нести службу при приказах, или складах государевых.

Так и начал тянуть лямку служилого человека молодой стрелец, и с старшим, десятником Дулёвым, прибыл охранять склады с зерном.

Старший повёл воинов осмотреть царёво имущество, доверенное им по службе. Основательные, крепко сбитые срубы, крытые не соломой, а дранкой, ухоженные, с малыми оконцами, закрытыми ставнями. Двери, дубовые, из толстых досок, укреплённые полосовым железом. Всё было крепкое да ладное.

– Смотри, Иван, вот, бочки с водой, вёдра кожаные да багры и лестницы, если вдруг загорится какое помещение.

– Понял я, – заметил юноша, запоминая сказанное, – справимся.

– Вот и караулка, где поесть можно, и отдохнуть, когда очередь придёт, – и десятник показал на небольшую избу, – первые стоят Иван с Петром. Пока поешьте.

Стрельцы достали по краюхе хлеба, половинке луковицы, и копчёной рыбине. Всё это споро захрустело на здоровых и молодых зубах. Так что ужин много времени не занял, и служивые приступили к службе.

Мошкин сполоснул руки, вытер их ветошью, и взяв пищаль на плечо, занял место рядом с воротами склада. Начинался лёгкий дождь, накрапывая понемногу. Капли не мешали, только стрелец не мешкая, прикрыл замок мешковиной.

– Что делать, – прошептал себе под нос, – служба.

Скучновато, понятно, в ночное время обходить длинные амбары, чьи срубы освещались висевшими по углам фонарями. Но они не могли разогнать темноту, просто указывали на здания. Дождь продолжался, сполохи молний начали рассекать небо, Иван перекрестился, так, на всякий случай. Дождь полил пуще, грохот раздавался всё больше, молнии совсем часто били недалеко. Стрелец не успевал досчитать и до двух – слышал гром, а через два счета сверкала и молния. Вот ударило совсем близко, он даже оглох. И заметил, что он небесного огня загорелся огонь земной- вспыхнула дранка на крыше. Мошкин со всех ног, разгоняя брызги от мокрой травы, добежал до била, и принялся трезвонить, поднимая караул. Потом, побежал за лестницей и ломом, придвинул её, и с трудом держась на ступеньках, принялся выламывать горевшую дранку и бросал её на землю, затем заливал очажок огня под крышей , выливая одно за одним кожаное ведро воды. В спешке не замечал, что обжег руки, попробовал, что пальцы сжимаются как надо, и с наслаждением опустил ладони в бочку с холодной водой.

Тут, гремя лопатами, баграми и ломами, прибежали товарищи во главе с Дулёвым.

– Всё погасил, Афанасий Петрович! – прокричал Мошкин.

– Ну всё, не всё… Сейчас всё обойдём, да проверим честь по чести. Антип, Прохор! Вам вдвоём крышу чинить!

– Ясно дело, – кивнул осанистый Прохор, – понятно. Всё исправим.

– Ну молодец, Ваня. Но особо о наших делах среди домашних помалкивай, сам понимаешь, – начал издалека десятник, – начальство не похвалит, что вообще загорелся амбар. Но умельство твое не забуду, не думай.