скачать книгу бесплатно
Зайдя в кабину, Лёха вежливо поздоровался с машинистом, и предварительно надев наушники, включил камеру. Машинист неодобрительно посмотрел на Никитина и повернул какой—то рычаг. Поезд тронулся и быстро набрал ход. Лёха, прильнув к видоискателю, как зачарованный наблюдал за тем, как из глубины тоннеля на них набегала темнота и растворялась в прожекторе головного вагона. Неожиданно резко рельсы пошли под уклон. Поезд опять стал разгоняться.
– Под Неву пошли! – донёсся далёкий голос машиниста – Михалыч!
Лёха выключил камеру, снял наушники.
– Простите, что?
– Я говорю – Михалычем меня зовут!
– Алексей.
– Под Невой идём, ещё метров пятьсот, и в гору поедем, ну наверх то есть.
– Я своим треском не очень Вам мешаю?
– Да я, к грохоту привыкший, снимай, если надо! Мне вот эта ерундистика больше мешает, – машинист ткнул пальцем в висевшую за стеклом кабины тряпку-транспарант.
– Спасибо! – Лёха включил камеру и поспешно натянул наушники.
За оставшееся время он успел снять мелькавшие стены тоннеля, несколько разных по крупности планов машиниста, руки, лежащие на рычагах управления. И в тот момент, когда Леха пристроил камеру за головой Михалыча, поезд въехал на станцию «Невский проспект». Получилось очень красиво. Особенно переход из темноты в освещённую станцию.
– Лёш, мы выходим – раздался голос Лены.
– Ещё раз спасибо! – сказал Лёха Михалычу.
– Смотреть-то где? – крикнул тот, но Никитин его уже не слышал.
Когда они вернулись на «Горьковскую» и поднялись наверх, на улице перед входом уже никого не было. Уехал радио автобус, оцепление сняли и студийный «газик» ждал их напротив вестибюля.
– Вань, закинешь камеру? Я пешком пройдусь, мне ж тут рядом – попросил Лёха.
– А деньги ты не хочешь получить?
– Сразу? – удивился Никитин
– Вообще-то обещали сразу – неуверенно протянула Лена.
– Так что пройдёшься пешком от студии – засмеялся Иван.
* * *
Денег, конечно, не дали. Ленка куда-то позвонила, ей что-то ответили, и она беспомощно развела руками.
– Ну, извини! Хочешь, я кассету на монтаж закину, и пойдём, поедим?
– Давай, – Лёха вспомнил про холод в пустом холодильнике – хоть не зря сюда тащился.
– Я быстро!
Зазвонил телефон. На дисплее высветилось «Альбинос».
– Да, Сань!
«Альбиносом» Лёха придумал называть соседа Сашку ещё в школе. Это было вольное сокращение от Александра Борисовича Носова. АлБоНос или Альбинос – так звучало привычнее.
– Ты куда пропал? Я звоню, труба вне зоны действия. Второй день.
– А когда ты звонил?
– Вчера, сегодня. Час назад.
– А, так это я в метро был. А вчера не знаю… А что стряслось-то?
– А что это ты на метро ездишь? Ты же теперь вроде бы как автомобилист!
– Я не ездил, я снимал! Ты не поверишь, с тех пор как мы купили «Москвича», и ты пригнал мне его во двор, я не то, чтобы ездить, я его не открывал ни разу – признался Лёха.
– Слушай, а я чего тебе звоню-то. Мать просит завтра с ней на кладбище к деду съездить. А это у чёрта на куличиках. Ты нас не отвезёшь? Мы там недолго. Заодно и прокатишься. Ты завтра не работаешь?
– Пока нет, – как-то неуверенно произнёс Лёха.
– Ну и отлично! Часиков в одиннадцать нормально?
– Нормально.
– Ну, давай! – Альбинос повесил трубку.
* * *
– Хочешь, посмотреть, что наснимал? – спросила Ленка, когда они вышли из столовой.
– Пошли, только недолго, я ещё в магазин хотел зайти – ты ж мой холодильник видела!
У монтажки курил Серёга Пичугин. Никитин его не знал, но те, кому довелось с ним поработать, говорили, что он очень ворчливый, но при этом талантливый и сообразительный парень.
– Минут пять ещё считаться будет – сообщил он, увидев Лену – кто это тебе так наснимал?
– «Так», это как? – подходя к ним, спросил Лёха.
– Талантливо, но много! Ты что ли? – он протянул руку – Сергей!
– Алексей.
– Я там эффектов понавешал, если комп не сдохнет, должно неплохо получиться!
– Ты что, уже склеил? – удивилась Лена.
– Нет, нарезал так просто, по ощущению. Пошли, я думаю, что уже готово.
– Ни хрена себе! – Лёха был потрясён. Изображение было чёрно-белым. Оно мерцало и иногда подёргивалось. Экран пересекали хаотически двигающиеся полосы. Было полное ощущение, что плёнку отсняли лет двадцать назад, потом лет десять крутили каждый день, а потом она ещё столько же пылилась на архивных полках.
– Талантливо! А на фига?
– Кто платит женщину, тот её и танцует! – с грузинским акцентом сказал Пичугин.
– Соколов будет счастлив – Лена улыбнулась.
– Соколов – это кто?
– Заказчик. Ладно, Лёш, ты иди, мне ещё закадровый текст писать. Я тебе позвоню!
– Я надеюсь, в дверь?
– Как получится!
– Лен, если будешь опять звонить в дверь, то лучше вечером – попросил Лёха.
– Иди уже, остряк! – Лена взяла в руки микрофон.
* * *
На экране плазменной панели сменялись смонтированные и обработанные планы открытия «Горьковской».
– Молодцы! – Соколов выключил телевизор, и повернулся к Сергеевой – То, что нужно! А чья идея снять из кабины?
– Моя! – Лена гордо улыбнулась.
– Ты соображаешь, что делаешь? – неожиданно заорал Соколов – Это же контакт! Они же могли начать разговаривать!
– Они разговаривали… – тихо проговорила Лена.
– Что-о-о?!
– Они разговаривали – голос Сергеевой дрожал – но я контролировала ситуацию.
– Что ты контролировала? Как? А если бы…
– Дёрнула бы стоп-кран! Я рядом специально встала.
– Детский сад!
– Но ведь материал…
– Да плевать мне на материал! Ну и о чём они говорили?
Лена передала разговор Никитина и машиниста Михалыча.
– Странно, значит, нам повезло… – задумчиво произнёс Соколов.
– Ну, и слава богу – Лена облегчённо вздохнула.
– Нам повезло, а не тебе. Ты отстранена от выездов!
– Владимир Михайлович…
– На месяц! Всё, ты свободна!
2 июля 2009 года
Общий план.
Концертный зал старого ДК. Камера поднимается из-за спин слушателей. На сцене известный бард. «Изгиб гитары жёлтой ты обнимешь смело».
Средний.
Бард продолжает петь: «Струна осколком эха пронзит слепую высь».
Крупные планы слушателей.
В зале одни мужчины. Их лица суровы и некрасивы. «Качнётся купол неба, большой и звёздно-снежный».
Крупный, с отъездом до общего.
Камера отъезжает и становится видно, что люди одеты в одинаковую одежду с номерами на груди – концерт происходит в тюрьме. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!»
Лёха открыл глаза. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!» – повторил радио-будильник. Никитин с головой укрылся одеялом, но в этот момент, перекрикивая барда, раздался мерзкий звук зуммера, срабатывающего через три минуты после радио. Он резко вскочил и выключил ненавистное устройство.
– К чему этот сон? – спросил себя Лёха, делая ударение на слове «этот», и отправился в ванную.
После вчерашнего похода в магазин холодильник был полон, и умывшись, впервые за последних несколько дней Никитин плотно позавтракал. Потом он закурил и набрал номер координатора.
– Танюш, привет! Это Никитин. Посмотри, что у меня завтра стоит.
– Музыкалка – через минуту ответила Полякова – в первой студии. С семнадцати тридцати.
– Что за музыкалка?
– Какая-то бардовская тусовка – как здорово, что все мы здесь…
– Понял – оборвал её Лёха – Я так почему-то и подумал!
Сон в очередной раз не подвёл. Можно было бы и не звонить. Он оделся и вышел на улицу. Рядом с «Москвичом» уже стоял Альбинос.
– А где мать? – вместо приветствия спросил Лёха.
– Сейчас спускается – ответил Сашка – ты давай, заводи.
– Куда ехать-то?
