Охотничьи рассказы, или Крылатые баксы

Коля, он чем хорош, он не охотник, ему эти шалаши в тайге- без надобности, сегодня увидел – завтра забыл. Правда не пьёт, пришлось деньгами рассчитываться, он ради колыма, ради реальных денег, а не мистических услуг или поллитровок таскался с Андреем по его участкам. Но так может и лучше, у каждого свой интерес – один бензопилой чурки пилит, другой эти чурки топором рубит – тебе нужны деньги, а мне дрова в тайге.

Правда, мужики с тепловозной бригады в волю насмеялись, всю дорогу до места подкалывали – ближе к посёлку мест не нашли где дрова заготавливать? Андрей как мог отшучивался, а Коля молчал, ему что – ради колыма и в Москву можно съездить дров заготовить, лишь бы платили, семья большая и лишних денег в ней не бывает.

Вроде нормально всё прошло, есть участки, жильё и дрова. Беспокоила крыша – самому пришлось из брезента кроить и шить самому, а всё наспех без примерки, на глазок. «Ну, там на месте видно будет, поправим если что», – решил он. Осталось сходить в баню, напариться всласть напоследок и начинать свой промысел.

ГЛАВА 6

Охота началась. Первые два дня Андрей ещё по инерции суетился, беспокоился, вспоминал, что он не доделал, не успел. Эти дни прожил он в постоянном напряжении – вот сейчас что-то случится, возникнет проблема и надо будет срочно, в лихорадочном порядке её решать.

Потому как впереди промысел и там на это времени не будет. Там надо будет охотиться, делать то, ради чего всё и затевалось, надо будет это время превращать в деньги. Два дня он не жалел ни себя ни собаку, шарахался по участку и хоть и была добыча, всё считал, что место неудачное.

И что надо бы начинать не с этого болота, а попробовать в другом конце или вообще на другом участке. И только на третий день, выйдя к реке, к границе участка он опомнился. Река была под ним, она была довольно широка в этом месте и течение воды почти не было заметно. Тёмная, чёрная вода совершенно спокойно, по-хозяйски вольготно расположилась между берегами. И была эта вода идеально гладкой так как место было глухое, берега стояли стеной из крепких, прочных деревьев.

И ветер сюда не мог прорваться, он гулял где-то вверху, у макушек.

Андрей вышел к реке и посчитал вначале, что наткнулся на лесное озеро. Присел, достал копию карты и стал искать на ней озеро. Искал и не находил. Должна была быть река, та самая Сильва, которая и дала название посёлку, а вовсе не увлечение гулаговского начальства опереттами Кальмана.

Всматриваясь в озеро и не находя, где сходятся берега, он понял – это река и именно та река, что и должна тут быть. Он встал, успокоился и ещё раз осмотрелся, опять увидел воду и деревья на берегу, но все уже было другим так как он не лихорадочно оглядывался, сравнивая местность с картой, а именно увидел окружающий его мир в спокойном душевном состоянии. Увидел и оторопел. Тёмная, тяжёлая гладь воды была идеальна, ни что, даже слабое дуновение ветерка не морщинило эту поверхность водного зеркала, в котором застыли и не двигались отражения облаков и огромных деревьев. Это был миг покоя, миг, в который Андрей понял всю свою ненужность здесь. Он как-то враз почувствовал, что тут человек -лишний. Есть земля с растущими на ней деревьями, есть вода, отражающая эти деревья и окружающий её мир, и они существуют давно, были и до Андрея и будут после него, будут вечно существовать в той гармонии, в том первозданном виде, в котором сотворил их создатель. А человек, с его вечным стремлением всюду сунуться, всё поправить, улучшить, превратить деревья в пиломатериал, землю одеть в асфальт, а воду подкрасить мазутом.

Он тут будет только мешать.

И Андрей присел прямо тут же где и стоял, на эту пока ещё живую и не обгаженную цивилизацией землю, скинул рюкзак, ружье, утреннюю добычу и стал чего-то ждать уставившись в воду. Вскоре прибежал «Вальс» и не поняв ситуации, слегка повозившись, лёг рядом. Андрей откинулся на спину, на него сразу навалилось голубое небо, слегка надавило и он раскинул руки. Под левой оказались перья добытой птицы, а под ладонь правой сунулась собачья морда с мокрым носом. Он вздохнул, всё было нормально, именно так, как и должно было быть, было ясно, просто, понятно и спокойно. Покой был в окружающем мире в беспокойной человеческой душе. Захотелось читать вслух хорошие стихи про природу, обязательно громко и с выражением. Но это был человек своего века, раб телевизионной культуры: «Нормально, Григорий? Отлично, Константин!», – заорал Андрей в небо, затем качнул обоими ногами к голове и резко вскочил. Пёс также вскочил и виляя всем своим небольшим тельцем и особенно активно куцым хвостиком, смело взглянул в глаза хозяину.

Уж он то точно знал, что надо делать – надо бежать в лес, искать птицу, звать лаем хозяина, отвлекать её внимание при его подходе и ловить давить, трепать, душить, когда она свалится с дерева. Вот и вся охота.

ГЛАВА 7

День стал начинаться как в авиации – с метеосводки, погода определяла план на день. В лётную – Андрей быстро собирался и уходил на охоту. В ненастье томился в своей пирамиде. Стояло самое неопределённое время – предзимье. Прекрасное утро могло смениться дождливым полднем и закончиться мокрым снегом. Андрей обнаружил, что стал способен чувствовать погоду вперёд. Видимо, эта жизнь в постоянном контакте с природой обострила или восстановила утраченные инстинкты, те самые чувства, которыми жили наши предки в далёкие, первобытные времена, когда жизнь была борьбой за существование и в этой борьбе на первое место выходили: инстинкт самосохранения, мгновенная реакция и жизненный опыт. Конечно, жизнь и в современном, цивилизованном мире требовала подобного в не меньшей мере, но, пожалуй, в других формах проявления, и Андрей заметил, что на многие вещи он смотрит по -особому. Выходя на очередную вырубку, просеку, край болота он бросал беглый взгляд и мгновенно оценивал, схватывал всю ситуацию с точки зрения именно охотника. Совершенно бездумно он определял- откуда может сорваться глухарь.

И почти не напрягаясь готов был мгновенно отреагировать, пресечь выстрелом эту попытку. С собакой они уже представляли одно живое существо – гигантская щупальца этого существа неторопливо и деловито обшаривать местность в определённом направлении и когда находило добычу, спокойным лаем подтягивало к ней свой разящий орган. Совместная охота сама выработала определённый алгоритм действий.

Где для Андрей главным было суметь подобраться так, чтобы собака увидела его раньше глухаря, даже не увидела, а почувствовала это каким-то невероятным образом. Тогда «Вальс» начинал проявлять активность, азартно старался отвлечь на себя внимание птицы.

Он даже отбегал, менял место заставляя её топтаться, разворачиваться, двигаться, помогая таким образом Андрею удачно выстрелить. Контакт с собакой был полный, настолько полный, что человек, пожалуй, и не удивился бы, если бы собака заговорила по делу. А чему тут удивляться, если он с собакой с самого утра вёл постоянные разговоры? В начале о погоде и планах на день, затем обязательное обеденное чаепитие с анализом утренних охотничьих подвигов, а вечером шли монологи о политике, правах молодёжи, современном кино или хоккее. Все чаще и чаще Андрей вспоминал семью, эпизоды совместной жизни с женой, разбирал конфликты, призывая в свидетели собаку. «Нет, ты вот сам посуди, разве она правильно сделала, – так обычно он начинал свои воспоминания. Затем излагал суть дела и все чаще и чаще ловил себя на мысли, что собака понимает его. И вот-вот что-то скажет: согласится или возразит. «Пожалуй, так и тронуться можно», – проскакивало в голове у Андрея.

Становиться жутковато. В такие неприятные моменты он резко менял тему беседы, иногда этому помогал приёмник – сообщал очередную новость и это заставляло реагировать. Иногда Вальс выступал в роли конкретного собеседника.

Так на сорокалетие Вячеслава Фетисова хозяин пристал к нему с конкретным вопросом: «Нет, вот ты мне ответь – чего ты в страну не возвращаешься? Ну, я могу тебя понять, когда ты снял майорские погоны и уехал к ним деньги клюшкой грести.

Могу понять, когда вы там за кубок Стенли друг дружке морды в кровь бьёте, хрен с ним, почти понимаю, что трудно оставить благополучный колбасный край и возвратиться в родную, но

бардачную страну, ладно. Ты другое скажи – как ты можешь Джонов, Биллов, Стивов учить силовым приёмам прекрасно зная, что они, гады эти наших же ребят будут по бортику размазывать благодаря твоей науке? Ведь твою же родню, ну пусть далёкую, знаю я, что брат твой погиб, другие родственники живы – вот и будут эти мордовороты давить их на чемпионате мира или олимпиаде. Ну, неужели тебе все денег мало», – укорял он собаку. От тоски, одиночества, нехватки общения с людьми психика начинала давать сбои, он заводился, начинал злиться, и собака это чувствовала. Она пыталась виновато вилять обрубком хвоста и отворачиваться, убегать взглядом. Это заводило Андрея ещё больше, и он по- настоящему злился на собаку. Обычно такие конфликты возникали от вынужденного безделья в ненастные дни. Андрей понимал, что спасаться надо работой и выдумывал себе проблемы. Так в один из ненастных дней он задумал стирку, но до конца все не продумал и больше мучился и злился, кипятя воду в мелкой посуде и пытаясь высушить мокрое белье. Собаке в тот дань тоже досталось.

 Стирка закончилась собачьей баней, а вечером пришлось держать ответ за все деяния Фетисова. В другой такой же ненастный и оттого несчастный день Андрей переделал все, что смог придумать: заштопал одежду, попробовал отремонтировать обувку, сделал ревизию охотничьих припасов и продуктов. Но как не развлекал себя работой, нахождение в полумраке ямы давило, а перспектива нахождения в ней весь день – угнетала. Он начал психовать, брался делать обед и бросал, решил сходить на охоту – но только промок и еще больше расстроился и в конце концов завалился спать. Но уснуть не смог и начал приставать к собаке с разговорами. Теперь ей пришлось держать ответ за Горбачёва. «Нет, ты мне ответь, как на духу, – начинал Андрей, – какой ты к черту руководитель страны, если тобой баба твоя как хочет, так и вертит? А? А после событий в Тбилиси ты что пел -я прихожу утром на работу, а мне докладывают, что в Тбилиси были выступления, что есть жертвы, ну, вы знаете я очень возмущался, ну, как такое стало возможным, поверти, сам возмущался.» Спаниель не любил конфликты вообще, а с хозяином тем более и старался соглашаться с ним, приняв смущённо-виноватый вид. Правда не всегда это помогало. Не нравились псу такие разговоры, такой прилипчивый хозяин и такое времяпрепровождение. Он согласен был и сейчас в ветреную погоду с мокрым снегом шариться по тайге, искать и находить уже хорошо знакомых ему глухарей и тут он забывал, что не любит конфликты. Он многому научился сам в процессе охоты.

Высоко выпрыгивать из надоедавшей и мешающей травы, аккуратно и негромко взлаивать, копаясь в набродах, усиливать активность при подходе хозяина к пока ещё живой добычи. Да разве все перечислишь? Каждая встреча с птицей полна неожиданностей и результат тут неизвестен. Как быть, если крупный петух упорно не хотел покидать понравившееся ему клюквенное болото? Он старательно кружил, затаивался, убегал и в конце концов, выжатый в еловый подрос на краю, нахально и нахраписто бросился навстречу собаке громко щелкая клювом и широко расставив крылья? А другой наоборот испуганно срывался с дерева, стоило чуть громче гавкнуть. Как удержать его до подхода хозяина? А бывали ещё непонятные моменты, когда сам охотник в последний момент громко хлопал в ладоши или свистел, но не стрелял, а провожал птицу словами «Сто грамм за дам». И хоть «Вальс» многому научился, в последнее время стало трудновато: стало много воды, она скатывалась, двигалась и не держала запах, ветер рождал шум и не давал слушать, снег мешал передвигаться и набивался в комки между пальцами. А тут ещё правое ухо беспокоит.

После чая наступило время возвращаться домой. Впрочем, настоящий дом был далеко – в Белоруссии, сначала был вигвам, в котором Андрей не торопясь собрал вещички и переночевав в последний раз, как он наивно верил в таёжном, медвежьем углу, он снежным и холодным утром стал возвращаться в другой дом. Похоже действительно тот глухарь становился последним, дембельским.

ГЛАВА 8

События в жизни чаще всего развиваются не в соответствии, а вопреки воле человека. Вот и сейчас, после возвращения из тайги Андрей на себе почувствовал давление жизненный обстоятельств. Надежда, жена приятеля пожелала навестить

свою приятельницу – жену Андрея и съездить за границу – в Беларусь. Ей крайне необходимо было хорошенько встряхнуться и проучить своего супруга и самый лучший способ сделать это – покинуть его на некоторое время, оставив наедине с печкой, приготовлением пищи, стиркой и массой других бытовых неприятностей. Андрей поговорил по телефону со своей женой и выяснил две для себя важные вещи -первое, жена мягко и вскользь признала, что была неправа, когда он затевал весь этот таёжный бизнес. И второе, возникло это признание потому, что в дом пришли хорошие реальные деньги – литовец рассчитался разом почти за все, Жена сказала просто «Вспомни, ты же сам говорил, что делаешь это ради нас, ради семьи, ради наших детей. Ну, потрудись ещё немного». И сразу пропали готовые сорваться с языка резкие слова о возвращении, об усталости, смертельной тоске и прочем. Что делать если мир так устроен, мужчина должен содержать семью, быть добытчиком, тогда его любят, ценят, уважают.

«Надо, Федя, надо», – сказал он сам себе после разговора с женой.

Это самое «надо» заставляет мужиков вкалывать в угольном забое, болтаться в море, мёрзнуть в тайге, да и под пули лезть иногда.

Воля жизненных обстоятельств развернула Андрея на 180 градусов и могучим пинком вернула опять в тайгу. «Чего хочет женщина, того хочет сам бог» – успокаивал себя Андрей, прикидывая, что теперь делать. Ясно, что домой вместо него с товаром поедет Надя, ясно, что ему возвращаться в тайгу, на третий участок. Но вот только, что там делать непонятно. На дворе зима, хотя по календарю еще осень, в тайге снега – море, про спаниеля можно забыть и не вспоминать, а о хорошей лайке, на глухарях помешанной только мечтать. «Ну, это, мужик, твои проблемы», – говорила в таких случаях жена Андрея. «Ну, пёс, это твои проблемы – сказал он в свою очередь Вальсу, – вытягивай лапки, сокращай уши, становись лайкой», затем пристегнул собаку на цепочку и пошёл в поселковую баню. После бани зашёл в магазин, взял бутылку водки и пошёл в гости. Пройдя половину пути, вернулся за второй бутылкой и намного смелее и увереннее себя чувствуя пошёл в гости к местному известному браконьеру. Там пришлось ещё раз помыться уже в хозяйской бане, крепко выпить и все рассказать Кирше, так звали мужика. А что делать, тут целая психология – ты хитришь, правду мне не говоришь, а в ответ правду хочешь? Кому приятно сознавать, что его за дурачка держат? Кирша долго и в своё удовольствие по- разному повыпендривался перед Андреем.

Конечно, понять его можно – к нему, бывшему жулику, отбывшему срок за групповое изнасилование и побоявшемуся в родные края возвращаться, пришёл хоть и бывший, но «мент» и просит у него совета.

Где и когда представится еще раз такая возможность всласть повыпендриваться? Андрей весь этот спектакль сразу понял, но терпел – почуял, что Кирша помочь сможет, надо только вытерпеть, не сорваться самому на грубость, не попасться на провокацию и добиться своей цели – узнать, как добывать глухарей с минимальными затратами в условиях зимней снежной тайги, да ещё и без собаки? Кирша был изгоем в преступной среде, и в среде нормальных людей – в старые добрые времена воровская кодла с неприязнью встречала новичков с таким грузом – групповое изнасилование девочки- подростка с отягощающими последствиями. У многих на воле ещё были семьи и в них росли дочери. Жулики подобные Кирше были всегда и о всем виноваты, их все лупили и при первой же возможности опускали – использовали в качестве женщин. После отбытия срока Кирша долгое время жил при колонии. На Сильву его не пустил местный участковый: «Здесь по улицам наши дети в детский сад, в школу ходят, и ты хочешь по посёлку болтаться? Со своей статьёй? Мужики встретят – на запчасти разберут, и я им в этом помогу!»

Жизнь изгоя нелегка, и чтобы просто не сдохнуть с голода Кирша начал обижать тех, кто слабее – он разорял гнезда, искал и ловил, давил молодняк зайцев и птиц.

Осенью приспособился сбивать их с рогатки, а зимой ловить петлями. Затем уже вольным связался с местным стариком алкашом и вдвоём они уже браконьерничали по-настоящему.

Старик много умел, но не мог, а Кирша хотел, но не знал, как взять добычу без особого шума и пыли. Вдвоём они хорошо приспособились ставить петли даже на лосей и на медведей, а мелочь добывать силками, кулёмами, давилками, плашками. Добычу проедали и пропивали. Вскоре старик умер, но Кирше он уже и не был нужен. Ему уже никто не был нужен, он уже приспособился к этой жизни. Шли годы, постепенно менялась жизнь – многое забывалось, Кирша перебрался в посёлок, завёл семью, менял работу, но все эти годы ловил и давил зверье и птицу – и делал это во все времена года. С годами приходил опыт и твёрдая уверенность, что именно так он может отомстить всему остальному миру за свою искалеченную судьбу – вы меня унижали, а я у вас зверей буду убирать, все вам меньше достанется. И протухали в его петлях лоси, ушел сатанея от боли и круша все на своём пути медведь, ушел, оставив в петле снятую как чулок шкуру с лапы. Много чего подобного было за Киршей, но был он осторожен и хитёр и поймать его не могли, да никто и не ловил, дичи много, на всех хватит!

С годами Кирша поумнел, под старость даже стал добрее – жизнь у него стала похожей на жизнь нормальных людей – появились уже внуки и достаток в доме и злость на окружающих стала проходить. Стал он совершать вещи на которые совершенно не был способен в начале вольной жизни.

Жена, существо крайне забитое и совершенно лишённое права голоса прежде, теперь все чаще и чаще этот голос на него повышала.

А он молчал сам себе тихо удивляясь, соседи по нужде обратились -помог, тут «мент» ещё этот совет просит – решил помочь, по-людски пришёл, с пузырём.

ГЛАВА 9

На следующий день Андрею было очень нехорошо. Две бани подряд, две бутылки без хорошей закуски, а самое главное – отсутствие положительных эмоций и постоянная головная боль, как охотиться дальше, превратили мозги в расплавленный свинец и при малейшем движении этот свинец начинал неудержимо штормить в черепной коробке, обжигая её стенки и выплёскиваясь наружу почему-то через желудок. Андрей нашёл в себе силы и добрался до Кирши, который пообещал поутру показать ему глухариную погибель при полном отсутствии человека.

Здоровенный молоток изображал глухаря, частокол изгороди изображал деревья в тайге, в углу, вблизи сортира два участка забора соединяло сооружение похожее на брусья. Примерно с середины верхних брусьев свисала красная тряпка – это была гроздь рябины. «Смотри, – сказал Кирша, – здесь и здесь ставишь петли, глухарь лезет к рябине и вот…». Андрей посмотрел, как молоток глухарь проковырял по нижней половинке брусьев, сунул свою железную тяжёлую башку к тряпке-рябине и повис раскачиваясь своим деревянным туловищем. на тоне Шторм в голове не проходил, мешал работе воображению направляя все мысли в магазинном направлении.

Кирша его понял и принёс из дома бутылку вина. Опохмелялись на природе, в воображаемой тайге. От дешёвого вина, которое Андрей раньше практически не пил, а скорее всего от сортирного, совсем не воображаемого таёжного запаха его начало рвать. Кирша спокойно курил, наблюдая со стороны за процессом выздоровления собутыльника. И, странное дело, через некоторое время Андрею стало лучше, в организме наступил полный штиль и полная идиллия, он стал хорошо соображать и начал задавать вопросы.

«Самое главное, – поучал старый браконьер, – это заставить его идти к рябине по нижней жёрдочке, на верхней или сам веточки оставь или пристрой что- либо, смотри по месту, главное, запустить его по нижней, понял, и размер держи верный у петли и между жердями. Представляй сам как он идти будет, где примерно его голова и как петельку приспособить. Место тоже большую роль играет. Прежде чем ставить попробуй найти где он кормится, где ночует. Убедись сначала, что есть он здесь, а потом уже ловить пробуй. Привлечь попробуй, клюкву сыпани вблизи. Да и вообще -сам соображай».

Андрей уже соображал, сидя на корточках перед самоловом, упёршись взглядом в жёрдочки он старался представить весь объем работ, связанных с таким способом добычи глухарей. Надо будет старательно и внимательно обшарить весь участок.

Определить примерный район обитания птицы, соорудить в этом районе ловушку и лучше не одну и периодически их посещать, надеясь на удачу. Пожалуй, самое главное, но и самое трудоёмкое – это найти следы пребывания и определить место обитания птицы.

Андрей ушёл от Кирши, завалился на диван в доме приятеля и выздоравливая от пьянки, строил планы на будущее.

ГЛАВА 10

Выражаясь официальным языком аббревиатура «ДПНК» означает: дежурный помощник начальника колонии, жулики расшифровывают эти буквы на свой манер: днём – пидор, ночью – козел. Должность эта беспокойная, настоящий "ДПНК" придирчив, въедлив, строг и настойчив в наведении порядка среди осуждённых, поэтому неудивительно, что так обидно они обзывают "ДПНК". В тот вечер дежурным помощником по колонии №19 был начальник отряда сержант внутренней службы Ивонин. Для работы в тюрьме требуются определённые качества характера, хотя бы простая человеческая смелость. Для работы в отделённой колонии-поселении, где жулики большую часть времени предоставлены сами себе, эта смелость и решительность необходимы вдвойне. Всем этим Ивонин обладал, но кроме того был ещё злопамятен и жутко властолюбив. В целом обстановка в колонии была контролируемая и управляемая, благодаря усилиям немногочисленного, но дружного коллектива администрации.

Смело идущего на конфликт с жуликами и систематически обламывающего рога любому из них. Да иначе им там было и не прожить.

После ужина на кухне Ивонин обнаружил пятерых поселенцев, употребивших спиртные напитки. Бражку гонят даже на подводных лодках, а спиртное космонавты ухитряются доставлять даже на корабль, а в колонии, где летом собирают ягоды, варят варенье, сами выпекают хлеб, есть дрожжи – случаи с бражкой не такая и редкость.

Ивонин обнаружил группу поддатых жуликов очень своевременно, он опоздал на считанные минуты, изъял вонючие кружки и пластмассовую канистру с набольшим остатком бражки. Обычно этот хмельной напиток легко усваивается в небольших дозах, он хорошо «бьёт по шарам», но на недолго. Именно на такой непродолжительной и незалётный балдеж компания и рассчитывала. Иногда такие выпивки проскакивали незаметно, чаще- выпивохи попадали в штрафной изолятор и затем следовали разборки. Одно правило, неписанное правило чётко соблюдали обе стороны: умная и опытная администрация старалась тихо, незаметно и по возможности без лишнего шума и конфликтов изолировать нетрезвых осуждённых от остальной части поселенцев, при этом стараясь не поддаваться на провокации. Жулики, в основной своей массе и вне зависимости от степени опьянения, крепко помнили, что буреть можно до определённой черты, перейдя которую можно легко и крайне губительно для своего организма попасть «под молотки».

В тот вечер обе стороны нарушили это правило и сначала Ивонин стал орать, завёлся, распсиховался.

  Начал толкать и пинать «жуликов», собирая из них колону для похода в штрафной изолятор. Те, в свою очередь, стали уклоняться от его пендалей и попытались разбежаться. Путь из кухни был один и на этом пути стоял рассвирепевший и совершенно потерявший контроль бесстрашный Ивонин. Драка вспыхнула мгновенно, непродолжительное время шла на равных, а затем перешла в избиение представителя администрации. Закончилась она, когда нападавшие выдохлись физически, а тело Ивонина перестало дёргаться и хрипеть. Драка закончилась групповым побегом-попыткой избежать ответственности за содеянное.

ГЛАВА 11

Андрей собирал урожай на своём третьем участке. Раз в три – четыре дня он добирался на тепловозе до речки, шёл по ровной, снежной целине до своего вигвама и усиленно его протапливал, а затем ночевал и весь следующий день лазил по участку, проверял ловушки, иногда делал новые. Ночевал в ещё не успевшем остыть жилье и возвращался в посёлок. Дела шли с переменным успехом и неизвестно, чем бы все закончилось, но Андрея сгубила форма. Он совсем не собирался воевать с глухарями зимой и пришлось брать у приятеля поношенные бушлат и шапку. Кокарду и звезды с погон он не снимал – какие в тайге патрули, кто спросит за нарушение формы одежды.