Крысиные бега

– Повторяю, у меня её нет. Я отдал её на хранение в надёжные руки. Я ведь знал, что рано или поздно за ней придут.

Он больше не улыбался. Внимательно посмотрел мне в глаза, поиграл желваками, потом в раздумье прошёлся по комнате.

– Вечно, Рукавицын, ты создаёшь мне проблемы. – Он выругался. – Ну и где же она?

– Я же сказал: в надёжных руках.

– Адрес! Адрес говори, где эти руки найти можно. И при случае оторвать.

Я не успел ответить: в прихожей мелькнула чья-то тень. А ведь дверь-то входную я не закрыл!

– Тук-тук-тук! Дома есть кто?

Олег! Не дождавшись ответа на свой звонок, решил заявиться сам, прямо к волку в пасть. А, может, заподозрил что, когда я на звонок не ответил.

– Олег! – крикнул я. – Уходи отсюда! Здесь засада!

Но было уже слишком поздно: Олег Киселёв уже входил в комнату. Под мышкой у него была зажата красная папка.

– Что тут у вас происходит?

7.

Пастухов среагировал мгновенно: отпрыгнул в угол комнаты – так, чтобы держать нас обоих в поле зрения, и вынул пистолет.

– А вот и папка!.. Не дёргайтесь, господа, не то дыр в вас понаделаю. – Мы с Олегом замерли посреди комнаты и следили за перемещениями этого ублюдка одними только глазами. А он тем временем обошёл нас по дуге и стал спиной к двери: отрезал нам путь к бегству. – Что, фотограф, не удалось меня обыграть? То-то. Папку на стол, и я вас покину, господа. Ну, живо!

– Это что за кретин, лейтенант? – Олег полуобернулся ко мне.

– Самый большой мерзавец, какого я когда-либо встречал. Если бы ты меня тогда не остановил, я бы пристрелил его ещё в девяносто пятом.

– Аргун?

Я кивнул.

– Вижу, ты вспомнил, сержант.

– Такое не забудешь. Думаешь, лейтенант, у меня тогда руки не чесались? Вот только под трибунал из-за этой мрази попадать не хотелось.

– Зря ты меня тогда остановил. Многие жизни спасти бы удалось.

– Свою бы загубил.

Тогда, в далёком уже девяносто пятом, майор российской армии Пастухов продал маленькую русскую девочку чеченским боевикам за ящик палёной водки. Те её страшно изнасиловали и бросили в багажник своего джипа. Мы нагнали их уже в пути и расстреляли при попытке к сопротивлению. Девочку я отвёз в Ханкалу. Больше я её не видел и о судьбе несчастной ничего не знаю. Пытался её потом найти, но безуспешно. Даже имени, увы, не узнал. В ушах до сих пор стоит её тоненький-тоненький голосок: «Дядя! Дяденька! Не отдавай меня больше никому!» Я пообещал – и не сдержал слова. С тех пор места себе не нахожу.

– Хватит! – рявкнул Пастухов. – Папку, и поживее!

Олег небрежно бросил папку на стол.

– Доволен?

– Что ты делаешь? – зашипел я на него.

– Спокойно, лейтенант, – шепнул Киселёв, – я знаю, что делаю.

Пастухов кинулся к столу, раскрыл папку. Папка была пуста.

– Что это значит? – заорал он, брызжа слюной. – Играть со мною вздумали, уроды?! Где содержимое?

Олег усмехнулся.

– А вот теперь поговорим. Пастухов, кажется? Так вот, Пастухов. Первым делом, спрячь свою пушку. Отлично. А теперь давайте сядем за стол переговоров и поговорим по-деловому.

Мы с Олегом расположились за столом, Пастухов, чуть помедля, последовал нашему примеру. Шаг за шагом он уступал инициативу Киселёву.

– Ну? – мрачно промычал он.

– Баранки гну, – отозвался Олег Киселёв довольно грубо. – Это что за тон, Пастух? Хочешь, чтобы всё было тип-топ, веди себя прилично. А то не увидишь папки, как своих ушей. А будешь дёргаться, то и ушей не увидишь, даже в зеркале. Потому как нечем будет смотреть. – С этими словами он положил на стол пистолет. – Усвоил?

Пастухов яростно завращал глазами, но предпочёл не отвечать. Понял, мерзавец, что связался с крутыми парнями. А Олег-то не так прост!

– Тебя содержимое интересует? Не парься, Пастух, оно со мной. – Олег вынул из-за пазухи стопку бумаг и бросил на стол. – Вот оно.

Пастухов дёрнулся и подался вперёд.

– Сидеть! – отрезал Олег. – Я успею всадить тебе пулю в лоб прежде, чем ты протянешь руку к этим документам. Понял? Не слышу!

– Понял, – сдался Пастухов.

– То-то. А теперь о деле. Зачем тебе эта папка, Пастух?

– Он утверждает, что работает на Контору, – вставил я.

На какое-то мгновение Олег изменился в лице, но потом к нему вернулась прежняя уверенность.

– Мне плевать, на кого он там работает. Я не услышал ответа, Пастух. Зачем тебе папка?

Пастухов откинулся на спинку стула. Нагловатая манера держать себя, похоже, возвращалась к нему.

– Вы, ребята, возможно, не в теме. Эта папочка не на один лимон баков тянет. Усваиваете?

– Ну и?..

– Предлагаю продать, а бабки пополам. Мне половина, и вам соответственно.

– Покупатель? – по-деловому поинтересовался Олег.

– Моя забота. Уверяю вас, господа, на эту папочку покупателей найдётся немало, и у нас, и за рубежом. За рубежом особенно. А выйти на них легче лёгкого: любая правозащитная организация, узнав, в чём дело, тут же выведет тебя на своих спонсоров, за которыми, как правило, стоит та или иная западная спецслужба. А уж они-то бабла не пожалеют за такой материальчик, будьте уверены.

Голос у Пастухова дрожал от возбуждения, глаза блестели, руки, которые он держал на столе, подрагивали. Похоже, сейчас он не играл.

– Кто тебе слил эту информацию? Откуда тебе известно о содержимом папки? – спросил Олег.

– Повторяю, я работаю на Контору.

– А Контора знает о твоём визите?

Вопрос не в бровь, а в глаз. По крайней мере, пыл Пастухова он остудил в один миг.

– Я действую как частное лицо, – заявил он чуть слышно.

– Значит, не знает, – кивнул Олег. – А если узнает, а? О том, как ты государственными секретами торговать собрался?

– Господа, не надо на меня давить. Когда меня прижимают к стенке, я становлюсь опасным. Это предупреждение, господа. Тем не менее, если вас не устраивает моё предложение, готов услышать ваши условия.

– Десять процентов тебе, по сорок пять – нам, – тут же отреагировал Киселёв.

Лицо Пастухова вытянулось.

– Да ты… молокосос! – вскипел он. – Да… я вас…

Олег остановил его жестом руки.

– Так, стоп. Во-первых, нас двое, а ты один. Сила на нашей стороне. Пушку со стола я сорву быстрее, чем ты успеешь моргнуть, – я этому обучен. Во-вторых, папка у нас. – Как бы в подтверждение своих слов, он взял со стола содержимое папки, вложил её в красную пластиковую оболочку и передал мне. – А твоё участие в этом деле, Пастух, не более, чем проявление альтруизма с нашей стороны, желание, так сказать, обеспечить твою убогую старость. Я ведь могу тебя запросто пристрелить, и делиться с тобой тогда уже не придётся. Наш куш в этом случае возрастёт на пару-тройку сотен баксов. Согласись, не так уж и мало.

– Так пристрели, и дело с концом, – устало произнёс Пастух.

Кажется, сломался. Или это только игра?

– Я не убийца. А твоё участие в доле нам нужно только для одного – чтобы ты нам не мешал. Покупателя мы найдём без тебя. Твоё дело – сидеть и ждать.

– Гарантии, что не кинете меня?

Олег в упор посмотрел на Пастухова.

– Слово двух русских солдат.

– Олег, на пару слов. – шепнул я. – Отойдём.

Киселёв взял со стола пистолет и, держа Пастухова на мушке, отошёл со мной в угол комнаты.

– Сиди и не дёргайся, – предупредил он его.

– Ты что творишь, сержант? – накинулся я на Олега. – Это что ещё за торг ты здесь устроил? Ты что, ещё не понял: папка не продаётся.

– Доверься мне, лейтенант. На другом языке с ним говорить бесполезно, не поймёт. А папку твою продавать я не собираюсь, это только игра.

Он лишь на секунду выпустил Пастухова из поля зрения, но этой секунды тому хватило, чтобы выхватить пистолет.

– Не двигаться! – рявкнул он, держа нас на мушке. – Оружие на пол! Я кому сказал! Ну, живо!

Олег разжал ладонь, и пистолет со стуком грохнулся на паркет.

– Так, теперь папку! На стол! – отдавал команды Пастухов. – Быстро, быстро!

У меня не было выбора. Я швырнул папку на стол. Пастухов тут же схватил её. Теперь он не скрывал своего торжества.

– Обеспечить мою старость решили, господа альтруисты? – глумился он над нами. – Увы, не стану обещать вам того же – состариться вам уже не придётся. – Он говорил и пятился назад, к выходу. – Оставлю вас здесь одних, остывать. Слышь, фотограф? Надеюсь, ты не в обиде. Игра есть игра, и в этой игре победителем вышел я. Ничего личного, понимаешь? Бизнес есть бизнес.

– Контора тебя найдёт, – процедил сквозь зубы Олег.

– За такие бабки, – Пастухов потряс папкой в воздухе, – я сумею обеспечить свою безопасность. И старость, кстати. Всё, господа, молитесь своим богам. Я вынужден проститься.

Он поднял пистолет и прицелился. В меня.

Всё, конец. Как глупо! Я невольно зажмурился.

Вместо выстрела я услышал какой-то шум, похожий на удар, потом звук падающего тела. Я открыл глаза.

Пастухов неподвижно лежал на полу, а над ним стоял Александр Куликов, странный знакомый Олега Киселёва.

8.

– Хорошо сработал, Сашок, – одобрил Олег, поднимая с пола свой пистолет. – Ты вовремя.

Подошёл к телу Пастухова, ткнул его носком ботинка.

– Надеюсь, жив? – Он вопросительно посмотрел на немого. Тот ухмыльнулся: мол, живее всех живых. Олег кивнул, подобрал с пола папку и подал её мне. – Держи, лейтенант, свою ценность. Можешь не проверять, там всё на месте.

Я взял папку, повертел в руках, не зная, куда её сунуть. Потом бросил на стол.

– Спасибо, сержант. Тебе и твоему другу. Крепко выручили вы меня.

– Да ладно тебе, лейтенант, всё нормально. А сейчас уходить надо. За твоей хатой наверняка уже слежка ведётся, так что выбираться будем красиво, с помпой. Есть у меня одна мыслишка. Отсюда на моей тачке пойдём – она не засвечена. Инструкции по папке уже получил?

Я кивнул.

– Получил. В ячейке камеры хранения мобильник нашёл, вот этот. На него они и звонили, час назад.

– Старый трюк. Зато наверняка, – оценил идею с мобильным телефоном Олег. – Уходим, лейтенант. Пока этот козёл не прочухался. У тебя, случаем, второго выхода из подъезда нет?

Я развёл руками.

– Жаль. А то бы вообще без проблем ушли, по-тихому. Ладно, пойдём в лобовую. Где наша не пропадала, а, лейтенант?

С самого его появления в моей квартире он полностью взял инициативу в свои руки. За что я ему был весьма благодарен – без его помощи мне бы туго пришлось.

– Минутная готовность, лейтенант.

– Я готов, – сказал я и кивнул на собранную дорожную сумку.

– Так, хорошо. Мы с Сашком берём это дерьмо, – Олег указал на Пастухова, который до сих пор не пришёл в себя, – и сволакиваем его вниз, а ты запирай квартиру и догоняй нас. Место встречи – на первом этаже. Папку не забудь.

Я кивнул. Сунул папку в свою сумку.

На пару они легко подхватили грузное тело Пастухова и вытащили на лестничную клетку. Я в последний раз осмотрел квартиру, предчувствуя, что появлюсь здесь не скоро, погасил везде свет и вышел вслед за Олегом. Если Олег прав и меня действительно пасёт «наружка», она наверняка среагирует на погасший свет. Но я надеялся на предприимчивость Киселёва и его товарища: Олег обещал что-нибудь придумать. Минут через пять я спустился вниз. У выхода из подъезда меня уже ждали мои друзья. Здесь же, в углу, валялся Пастухов.

– Так, лейтенант, поступаем следующим образом, – услышал я в темноте торопливый шёпот своего верного сержанта. – Пока этот мешок с дерьмом не очухался. Мы с Сашком имитируем двух алкашей в хорошем подпитии, с шумом вываливаемся из подъезда, отходим метров за тридцать и устраиваем лёгкую потасовку. С криком, с матом, всё как положено. Мол, не поделили что-то два кореша, пузырь, скажем. А ты тем временем выскальзываешь из парадняка и незаметно под окнами просачиваешься на угол дома. Там мы тебя и подберём. О’кей, лейтенант?

– О’кей, сержант.

– Сашок, тебе всё понятно?

Наверное, Сашок каким-то образом дал Олегу понять, что задача ему ясна. Я, по крайней мере, этого не видел.

А потом всё произошло так, как запланировал Киселёв. Вразвалку, с матюками, они вывалились из подъезда и, шатаясь, как заправские пьяницы, двинулись прочь. Шуму было много. Правда, шумел один только Олег, зато его с лихвой хватило на двоих. Отойдя на приличное расстояние, затеяли свару. Со стороны могло показаться, что эти двое дерутся по-настоящему, настолько естественно они играли. Я бы даже сказал, профессионально.

Всё, пора. Если за подъездом действительно ведётся наблюдение, в этот самый момент их внимание отвлечено потасовкой двух алкашей. Пусть на пять, от силы на десять секунд, но этого времени достаточно, чтобы незаметно уйти.

Я осторожно приоткрыл дверь подъезда (лишь бы не скрипнула!), и, согнувшись чуть ли не пополам, юркнул прочь. Словно мышь, заскользил под окнами. Меня спасало ещё то, что уличный фонарь, стоявший поодаль, ярко освещал пространство в радиусе не более десяти метров вокруг себя, а всё за пределами этого радиуса было погружено в глубокую тень. Кроме того, яркий свет фонаря слепил возможных наблюдателей: сужая диаметр глазного зрачка, он заметно снижал способность видеть в темноте. Отсутствие снега тоже было мне на руку.

Я благополучно вышел на заданную позицию, присел за кустом и замер. Вроде всё тихо. Минут через пятнадцать напротив моего укрытия остановился автомобиль. Из него наполовину высунулся человек и махнул рукой. Олег!

– Быстрее! – услышал я его приглушённый шёпот.

За долю секунды я покрыл расстояние до машины, нырнул в приоткрытую дверцу и плюхнулся рядом с водителем. За рулём сидел Олег, Сашок занимал всё заднее сидение.

– Ну, тронулись, – скомандовал сам себе Киселёв.

– Куда едем?

– Куда скажешь, лейтенант. Теперь ты командуешь парадом. Мы с Сашком своё дело сделали.

– На Павелецкий.

– А потом?

– В Саратов. Согласно полученной инструкции.

– Я так и думал, что это произойдёт не в Москве.

На вокзале мы первым делом узнали расписание поездов. До отхода поезда на Саратов было ещё два часа.

– Ну всё, Олег Киселёв, дальше я сам. Ещё раз спасибо тебе за помощь, тебе и твоему другу.

Я крепко стиснул его руку. Однако Олег не спешил её разжимать.

– Погоди, лейтенант. Давай потолкуем. Время ещё есть. Прогуляемся, не против? Сашка, подожди нас здесь, мы скоро.

Мы вышли на привокзальную площадь. Я только сейчас заметил, что заметно подморозило. Похоже, синоптики не соврали: грядут сильные морозы. Хорошо, что я взял с собой тёплую одежду.

– Слушай, лейтенант, – приступил Олег, – не хочу быть навязчивым, но я собираюсь ехать с тобой.

Я остановился.

– Со мной?

– С тобой. – Он выдержал паузу. – Понимаешь, всё это очень серьёзно. И опасно. На карту поставлено слишком многое – речь идёт об интересах государства. Кроме того, папка стоит большую кучу денег, а это значит, что за тобой будет организована настоящая охота. Судя по твоему сегодняшнему визитёру, охотников заполучить её уже сейчас хоть отбавляй. Не удивлюсь, если о ней уже пронюхали зарубежные спецслужбы. Крыс везде хватает.

«Крысы, крысы кругом! Берегись крыс!» – вспомнились мне вдруг последние слова майора Куценко. Меня поразило, насколько эти слова были созвучны сказанному только что Олегом Киселёвым.

– Я ознакомился с содержимым папки, – продолжал Олег, глядя мне прямо в глаза, – и принял решение. Я еду с тобой, лейтенант.

Я с сомнением покачал головой.

– Это мой долг. У меня нет выбора, я дал слово. А тебе-то это зачем, сержант?

– В отличие от тебя, лейтенант, у меня был выбор. И я его сделал. В конце концов, теперь это и мой долг. А если честно, то просто не хочу оставлять тебя один на один с бандой головорезов. Я ведь не забыл девяносто пятый, лейтенант. И ты помнишь, я знаю. Неужели ты думаешь, что после всего, что мы пережили вместе в этой грёбаной Чечне, я смогу оставить тебя одного? Плохо же ты меня знаешь, лейтенант!

Почему-то его слова меня сильно взволновали. Чтобы скрыть нахлынувшие чувства, я достал пачку сигарет и закурил. Предложил Олегу – он взял.

– Я сейчас на вольных хлебах, лейтенант, ничто меня с прошлым не связывает. Ни с прошлым, ни с настоящим. Один я в этом мире, понимаешь. Ни жены, ни детей – никого. Деньжат подзаработать успел, да тратить так и не научился. Не так воспитан, наверное. Ты меня пойми, лейтенант, хочется настоящего дела, чтоб польза от этого была. А то ведь, не ровен час, сопьюсь. Другого-то я ничего не умею – только убивать и водку пить. Война другому не учит, будь она проклята. Да ты и сам это знаешь.

– Знаю, сержант. Принимаю тебя в свою команду.

Мы крепко обнялись.

– Давай свой паспорт, лейтенант. Я за билетами, до Саратова. На троих.

– На троих?

– Сашок едет с нами. Я без него никуда. А он – без меня. Ты не пожалеешь, лейтенант, это не парень, а клад.

Я махнул рукой.

– На троих так на троих.

На душе было легко и спокойно. Я был не один, нас была целая команда.

9.

Мы заняли целое купе. Олег приплатил проводнику, чтобы к нам больше никого не подсаживали. Александр тут же запрыгнул на верхнюю полку и завалился спать. Вскоре сверху послышалось мирное посапывание.

А мы с Олегом расположились внизу, за столиком. Запасливый сержант извлёк из сумки, которую предусмотрительно прихватил с собой из дома (знал ведь, подлец, что удастся меня уломать!), целую гору подходящих случаю продуктов: соленья, колбасу, варёную картошку, чёрный хлеб, а венчала всю эту царскую снедь бутылка «Завидовской охоты». Где уж он её откопал, не знаю – спиртзавод в Лотошино, где разливали эту лучшую в России водку, уже пару лет как обанкротился.

Олег вскрыл пузырь, налил по стопарику.

– Ну, будем. За успех нашего предприятия.

– За то, чтобы вернуться домой живыми, – поддержал я.

– Да уж неплохо было бы.

Мы выпили, от души закусили. Только сейчас я понял, насколько проголодался.

– Странный парень, – указал я кивком на верхнюю полку. – Где всё-таки ты его откопал?

Дохрумкав солёный огурчик (под хорошую водочку да ядрёный огурчик – никаких фазанов с трюфелями не надо!), Олег поведал мне такую историю.

– Нашёл я его на вокзале. Это было примерно с полгода назад. Парень был в плачевном состоянии, натуральный бомж. Оборванный, грязный, голодный. Сидит, неприкаянный, отрешённый, на полу, где-то в углу большого зала и раскачивается, словно китайский болванчик. Люди мимо него снуют, чуть не перешагивают, а он ничего не замечает. Таких бомжей на вокзалах хоть пруд пруди, но этот меня чем-то зацепил. Может быть, тем, что ни у кого ничего не просил, подаяние не клянчил, как другие. Накормил я его от пуза, денег дал, он за мной и увязался. Идёт поодаль, дистанцию держит. Делать нечего, притащил его домой, благо, один живу. Жена-то от меня, как с первой войны вернулся, ушла. Всё вывезла, стерва, даже мебель. Ну да Бог ей судья. Отмыл я пацана, одел во всё чистое. И оставил. Нехай, думаю, живёт, вдвоём как-то даже веселей. Но парень со странностями оказался. Во-первых, немой, хотя и слышит всё. Во-вторых, какой-то, как бы это сказать… неадекватный, что ли. Держится странно, движения угловатые, словно ломает его всего. Может, думаю, с психикой проблемы? Знаешь, обычно они себя так ведут, психи которые. Потом присмотрелся, пообщался, гляжу – нет, с головой у парня всё тип-топ. Но, чувствую, давит его что-то, крепко давит. Согнула его жизнь, шибанула, а выпрямиться сам не может, силёнок не хватает. Молодой совсем ещё пацан, зелёный, закалки жизненной нет.

Нашли способ общения. Я говорю, а он в ответ записки пишет. Вот и поведал он мне таким образом о своих злоключениях.

Олег налил ещё стопарик и в одиночку выпил. Волнуется, парень. Видно, прикипел он к Сашку всей душой.

– Извини, лейтенант, что тебе не налил, – спохватился он. – В горле что-то запершило. Так вот, прочитал я его поэму. Потом ещё раз. Ты знаешь, лейтенант, такого в книжках не пишут. История жуткая. Да суди сам. – Он выдержал небольшую паузу. – В две тысячи третьем парень попал в Чечню, на срочную. Служил в спецназе, где-то под Грозным. Прошёл хорошую подготовку, владеет навыками рукопашного боя, да и силёнкой Бог не обидел. Рядом с их расположением блокпост был оборудован, там «вэвэшники» стояли. На День артиллериста пригласили они к себе наших орлов, праздник как следует отметить. Водки где-то палёной надыбали, бочонок местного коньяка прикатили, да и наши армейские не с пустыми руками пришли. Словом, гульнули по полной программе, перепились все вусмерть. Потом поцапались по какой-то мелочи, слово за слово, до драки дело дошло. Бились крепко, хорошо хоть не перестреляли друг друга. Наш тоже махался будь здоров, марку армейского спецназа держал. А потом провал. Говорили после, кто-то металлической трубой ему по затылку приложил, со всего маху. Парень с катушек. Двое суток в подвале каком-то провалялся, потом те же «вованы» его и нашли. Думали, помер, перетрусили страшно. Но парень живучим оказался, как выжил, одному Богу известно, другой бы на его месте давно коньки отбросил. Переправили в медсанчасть, там врач местный, как глянул, говорят, на нашего Сашка, так целый час трёхэтажным матом крыл всех и вся. Врач-то толковый оказался, на войне не первый день, всякого навидался, но такого бардака… Словом, подлатал малость нашего бедолагу и лично в Ханкалу отвёз. Там Сашок на глаза представителю комитета солдатских матерей попался. Женщина боевой оказалась, добилась от руководства, чтобы первым же бортом в Моздок отправили. Сама же его и сопроводила. У самой сын, рассказывала, в плену чеченском сгинул, ищет теперь вот по всей грёбаной Ичкерии. В Моздоке в госпиталь поместила. А черед два месяца Сашка нашего выпихнули на улицу, с диагнозом «шизофрения». Ни документов, ни денег, не приличной одежды – ничего, одна только справка с заключением врача. Иди куда хочешь. Хорошо хоть, подлечили его немного, на своих ногах передвигаться мог, хоть и с трудом. Какие-то двигательные центры оказались у него задеты, а тут ещё и речь отнялась, изъясняться толком не может. Все на него как на юродивого смотрят, стороной обходят, никому дела до него нет. Как на бойню посылать, так они первые, а как парня сломали, так морды воротят. Уроды!.. И побрёл наш Сашка сам не зная куда, прочь из города. Видно, в тот момент плохо ещё соображал, что с ним происходит, всё как в тумане для него было – и перед глазами туман, и в башке туман. Сколько он так шёл, не помнит. Может, сутки, а может, и трое. Машины мимо него по шоссе снуют, но ни одна тварь не останавливается. И знаешь, кто его в конце концов подобрал? Духи на «волжанке», из местных, причём духи реальные. Отвезли в Пятигорск, билет до Москвы купили, на поезд посадили, денег на дорогу дали – и отправили. Вот тебе и духи. Свои пинка под зад дали, а эти, кого мы врагами считаем, людьми оказались, помогли. Жизнь всё-таки чертовски сложная штука, лейтенант. Давай, что ль, дёрнем ещё по одной?

Я молча разлил. Мы выпили.

– Вот так он до первопрестольной и добрался. Здоровье уже здесь, в Москве, восстановил, почти полностью. Сам, без всяких там докторов. А спасли его молодость, уникальная живучесть, большой запас жизненных сил и могучий организм. Немота вот только не прошла, да двигается он несколько странно, зато силы былые вернулись, качества бойцовские, профессиональные навыки. Да и с головой у него всё в норме, можешь мне поверить. Если бы мне позволили вынести врачебный вердикт, я бы сказал только одно: адекватен. Проблема в другом: если его найдут, за дезертира запросто сочтут – ведь документы его в части остались, никто его со службы не отпускал. До сих пор, небось, в «сочах» значится, а это, согласись, трибунал. Вот потому и держу его на полулегальном положении, от греха подальше. И знаешь что ещё. – Он понизил голос. – После того удара по голове что-то там у него в мозгах включилось, что у обычного человека выключено: он стал чувствовать приближение опасности. Ведь давно уже известно, что травма головы может пробудить в человеке экстрасенсорные способности. Здесь как раз тот случай. Вот он сейчас спит без задних ног, – Олег кивнул на верхнюю полку, где безмятежно похрапывал Сашок, – но стоит только замаячить какой-либо опасности, неважно какой, он тут же будет на ногах, уж извини за каламбур. Так что можешь, лейтенант, расслабиться: пока Сашок спит, нам ничего не грозит. Такой вот парадокс.

– Жаль парня, – искренне посочувствовал я.

История, рассказанная Олегом Киселёвым, оказала на меня угнетающее действие. А ведь это только одна история из тысяч подобных. Хотелось как-то развеяться. Я достал пару сигарет.

– Пойдём, что ли, покурим? – предложил я. – В тамбур.

Олег кивнул. Я вынул из сумки красную папку и сунул её за пояс, прикрыв сверху свитером. Теперь можно и на перекур.

Было около полуночи, немногочисленные пассажиры давно рассредоточились по своим купе и видели уже седьмые сны. Одни мы, как лунатики, толкались в тесном прокуренном тамбуре. Выкурили по сигарете, потом ещё по одной. Мысли переключились на события ушедшего дня.