Последний министр СССР

Мы с родителями приехали в Горький, а там одни политехи, математики и скромный исторический факультет на семьдесят пять человек. Я и в Кирове мог поступить на эти направления. Меня это не интересовало.

В Свердловском институте было комплексное юридическое образование: суд, прокуратура, адвокатура, народное хозяйство. Уже тогда я понимал, что юриспруденция – путь в политику. Это мне подходило больше всего, хотя тогда ни о каком депутатстве я не думал.

Выпускные экзамены в школе я сдал хорошо, спокойно, но ко мне относились строго. Физик говорил: «Ты хорошо учишься, на пятерку, но тебе ведь надо дальше учиться. Смотри. Слишком широко ты этот предмет не знаешь». Мать говорила: «Он по физике дальше не пойдет. Но учиться надо как следует».

Я любил сдавать экзамены. В школе и институте была хорошая закалка. Мне нравилось прилежно учиться. Со школы я не понимал людей, которые плохо учились. Сидели на одном уроке, слушали одного учителя, а результаты разные. Когда кто-то говорил, что выучил «за одну ночку», я смотрел на них снисходительно. В учебе должна быть система. Я до сих пор в этом уверен.

Зато когда выходишь из аудитории с пятеркой, ты – герой. На тебя и девушки по-другому смотрят. Это совсем другое дело. Мне всегда казалось, что я не должен подвести родителей. Ведь в селе скажут: «Ему дали золотую медаль, а он еле-еле учится».

За время школы я не выпил ни грамма спиртного. Во-первых, у отца были определенные слабости, и я сделал выводы. Во-вторых, подвести мать я никак не мог. Я не мог допустить, чтобы кто-то сказал о том, что я выпил. Тогда считалось законным выпить ученику на выпускном вечере. Приносили и самогон, и брагу. Но нет, для меня это было исключено. Выпускной вечер, прощание, танцы, стихи – все прошло, как положено. Была хорошая погода. Девушки, конечно, проявляли ко мне интерес, но из уважения к матери я старался не увлекаться.

Знакомство со Свердловском и СЮИ

В 1968 году я окончил школу с золотой медалью. В июне мы вдвоем с мамой впервые поехали в Свердловск. Добрались до института, чтобы узнать условия поступления. Нам очень помогла первая «золотая» выпускница нашей школы Светлана Павловна Патрикеева. Ее мама тоже была учительницей. Светлана Павловна окончила институт десятью годами ранее. На момент нашего приезда жила в центре города, работала хирургом, вышла замуж, родила сына. Они нам очень обрадовались, приютили у себя, несмотря на скромные жилищные условия. Нам очень понравился институт, магазины, город, транспортное сообщение и, конечно, революционная история города. Ведь Яков Михайлович Свердлов был сподвижником Ленина В. И.

Светлана Павловна имела прекрасные связи в городе. Она знала все ходы и выходы, как достать билеты, к кому обратиться. Тогда многие получали по знакомству. В то время, имея скидку 50% по студенческому билету, было не пробиться в кассы «Аэрофлота» (18). Потому что им выгоднее продать билеты по полной цене. Студенты не особенно интересовали. Позже мы уже сами решали эти вопросы, но вначале Светлана Павловна нам очень помогла. Я постоянно ездил на поезде, летал на самолете из Свердловска в Киров. Мама в первый раз в свои 45 лет полетела как раз из Кирова в Свердловск на самолете.

Я вам больше скажу. В последнюю сессию, 14 июня 1972 года, перед тем, как сдать навсегда студенческий билет, мы с другом Русланом Насыровым на прощание слетали в Тюмень по льготе. Прощание со студенчеством, так сказать.

К институту были прикомандированы специальные квартиры для студентов. Мы с матерью получили адрес и поехали устраиваться на квартиру к хозяйке Раисе Борисовне Карасик. Мама не хотела, чтобы я жил в общежитии. Мне требовались определенные условия для занятий и дальнейшего развития. Она хотела убедиться в том, что отдает меня в надежные руки.

Итак, институт был выбран. Я не сомневался, что поступлю. В следующий раз приехал в Свердловск уже на экзамен. Вступительные экзамены проходили с 1 августа, а медалисты сдавали 30 июля. Как окончивший школу с золотой медалью, я сдавал только историю. В билете были вопросы про внутреннюю политику Николая I и про Стахановское движение. Я ответил. Потом лихо назвал всех стахановцев (19) по фамилии, имени и отчеству и перечислил подробно, кто из них что сделал.

Заведующий кафедры истории СССР Владимир Васильевич Покровский из приемной комиссии прервал мой ответ и сказал: «Хватит! Мы его еще в институте услышим». Я понял, что поступил.

Со мной вместе поступали около 30 человек. Все волновались перед аудиторией. Результаты объявляли в тот же день, но мы дожидались решения приемной комиссии. Мне же сообщили о моем поступлении еще на экзамене. Тогда я пошел на телеграф и дал телеграмму родителям, которая хранится у меня до сих пор: «30-го стал студентом! Сережа». У нас в группе было 5 медалистов. Троих завалили. Им пришлось потом сдавать остальные три экзамена. К медалистам относились более строго, чем к остальным поступающим. Хотели убедиться, что отличные оценки не были натянуты.

Сдав экзамен, я стал студентом Свердловского юридического института. Сразу отправился домой. До 1 сентября.

Студенческая жизнь

На картошку!

1 сентября 1968 года я прибыл в институт. Нас отправили в колхоз копать картошку. Тогда, в первый месяц обучения, все студенты направлялись на сельхозработы. Здесь мне тоже, можно сказать, повезло. Я много картошки выкопал к тому моменту благодаря своей сельской жизни. Среди нас были городские ребята, совершенно не готовые к деревенским трудностям. Им было сложно.

Мы были первокурсниками из разных институтов и еще не знали друг друга. Некоторые поступили уже после армии. Им было около 30 лет. А таких школьников, как я, было человека четыре.

Студенты жили в сельском клубе колхоза. Я так привык с детства пить молоко дома, что мы с одним парнем из Курганской области заказывали на двоих трехлитровый бидон молока у одной хозяйки. Нас в колхозе хорошо кормили, но молоко мы покупали дополнительно.

За колхозные работы платили деньги, но самый главный стимул был в том, чтобы выполнить норму. В этом случае досрочно отпускали домой. Каждый день на бригаду выдавали определенный участок картошки. Как только мы заканчивали работу, можно было уезжать. Я работал с азартом. Несмотря на осеннюю уральскую погоду и другие обстоятельства, часто уходил с поля последним.

Кто-то из старших ребят выпивал. Это им помогало согреться. Я стеснялся, потому что не пил никогда. На меня смотрели снисходительно, пытались меня вовлечь в посиделки. Я участвовал, но только деньгами. Желания пить не испытывал. Работал быстро, чтобы закончить пораньше.

Так и получилось. Даже успел перед началом учебы на неделю съездить к родителям. В 1968 году дорогу Киров-Свердловск я проехал шесть раз.

Начало учебы

Торжественное посвящение в студенты состоялось 1 октября 1968 года. Присутствовал сам ректор Остапенко Д. Д. Нас распределили по группам, выдали студенческие билеты, зачетные книжки, и началась учеба. Меня зачислили в группу 115. Я был скромным провинциальным парнем. Никого из тех, кто работал со мной в колхозе, в группе не оказалось.

Когда я пришел на свою студенческую квартиру, которую мы с мамой оплатили, там уже жил второкурсник Мыциков Александр Яковлевич. Он тоже оказался целеустремленным, порядочным и стал моим лучшим другом на долгое время. В квартире мы только ночевали. Завтраками и ужинами нас не кормили.

С утра мы с Александром ходили в институт через парк. По дороге в булочной стояли большие баки с кофе. Берешь стакан и наливаешь кофе из крана. А по дороге покупали Свердловские булочки. Так мы и завтракали. Обедали в институтской столовой. Вечером что-то перехватывали, даже иногда лакомились докторской колбасой.

Мы очень много учились, ходили вместе в библиотеку имени Белинского. Там такие же большие залы, как в фильме «Москва слезам не верит». На первом курсе надо было серьезно учиться. Сложные предметы, которые мы не знали в школе: теория государства и права, история государства. Много нового: лекции, семинары, к которым я не привык.

Интересно, что в библиотеках и музеях организовывали хорошие буфеты. Перекусил, позанимался, пришел домой, лег спать. На этом рабочий день заканчивался.

Я чрезвычайно обязан своему другу Мыцикову А. Я. Александр сначала остался в аспирантуре нашего института, но позже ушел в Омскую прокуратуру. Дослужился до заместителя прокурора области. А потом его взяли в прокуратуру Российской Федерации. Он многого достиг в жизни. Закончил свою карьеру в прокуратуре Российской Федерации начальником крупнейшего подразделения.

Сейчас мой друг живет в Москве, недалеко от нас, на Маяковке. Мы с ним иногда встречаемся. Вспоминаем наш сильный преподавательский состав в институте, какие выросли кадры.

От сессии до сессии

Мы вместе со студентами ходили в кино, на концерты. Мой друг приучил меня к театру чтеца в Свердловской филармонии. Я же и сам любил стихи, а благодаря Александру зерна упали на благодатную почву. Художественным руководителем филармонии являлся Владимир Демьяненко. Брат известного всей стране актера Александра Демьяненко, того самого Шурика из фильмов Гайдая. Абонемент для студентов был очень дешевый, мы могли себе позволить.

В филармонию приезжал Игорь Ильинский, народный артист СССР из Малого театра, который играл в фильме «Карнавальная ночь», и читал басни Крылова И. А. Он так читал «Слона и Моську», что мы все восторгались. Приезжал выступать Борис Бабочкин. Николай Яхонтов читал Маяковского. Тогда это сильно пользовалось популярностью.

Там же, в Свердловской филармонии, я увидел Эдуарда Асадова. Он читал стихи о молодости, о любви, о войне. Это было очень трепетно, до мурашек. До сих пор вспоминаю его выступления.

Свердловск стал родным городом для Асадова. Именно отсюда он пошел на фронт. У него есть такие строчки:

В чем же мы перед Богом-то виноваты?

Я-то в чем? Почему Бог не защищает нас?

Почему не защищает наших детей?

Они-то в чем виноваты?

Также в городе имелись киноконцертные залы. Мы кино любили. Могли и среди недели сходить. В этом себя не ограничивали.

Я серьезно относился к учебе. Потому что не знал, насколько могу рассчитывать на школьное образование. К тому же я был довольно замкнутый и скромный. В группе сначала ни с кем не дружил.

Я хотел выступать, но стеснялся своей провинциальности. В коллектив входил постепенно и только за счет знаний. Один из моих лучших друзей Руслан Насыров позже говорил, что не понимал моего вятского выговора. Я стеснялся. Вдруг кто-то начнет смеяться.

Наступил Новый 1969 год. Он был ознаменован тем, что я первый раз в жизни выпил коньяк. Он был куплен заранее. Потому что нас предупредили, что он подорожает после праздников в два раза: с 4 до 8 рублей. Это был студенческий новогодний вечер. Потом танцевали и веселились. Но все в меру.

Сессии тогда начинались очень рано. Длинных новогодних выходных не было. Иногда мы второго или третьего января начинали уже сдавать.

Первым экзаменом была логика. Кстати, по логике у Ленина В. И. стояла четверка.

Помню свое волнение, пот градом. Экзамен принимал наш преподаватель Трунов. После экзамена ко мне подошел один парень. Он думал, что я где-то на уровне троечника. Хлопнул меня и говорит: «Ну чего, трояк есть?». А я отвечаю: «Да нет, вот пятерка». Одна пятерка, вторая пятерка, третья. Я вошел во вкус. Сессия состояла из 6—7 экзаменов. И все пятерки. Это придало мне уверенности. Я стал выступать лучше.

На экзамене по истории тоже был вопрос про белое движение. Я начал называть всех белых генералов по фамилии, имени и отчеству: Александр Васильевич Колчак, Антон Иванович Деникин, Петр Николаевич Врангель, Николай Николаевич Юденич. Преподаватель с интересом спросил, знаю ли я красных. Я не растерялся и стал перечислять: Михаил Васильевич Фрунзе, Григорий Иванович Котовский, Семен Михайлович Буденный, Климент Ефремович Ворошилов.

Эта первая сессия стала переломным моментом для меня. Во-первых, я хорошо сдал. А во-вторых, в группе на меня смотрели с большим интересом. Утвердился авторитет из-за знаний и оценок. Не зря говорят, что первые полгода работаешь на зачетку, а потом уже она на тебя.

Моментов, за которые могло бы быть стыдно, у меня не случалось. Была цель и гордость перед родителями, что я сдал все на отлично, даже годовую сложную сессию. За все эти годы у меня промелькнуло только 3—4 четверки. Пришла уверенность. Было интересно учиться в институте. Это сильно отличалось от учебы в сельской школе.

Мы обращали внимание, как одеты преподаватели: костюм-тройка с галстуком. Если кто-то небрежно одевался, к ним относились снисходительно. Преподавательский состав зарабатывал хорошо по тем временам и мог себе позволить представительно одеваться.

Незабываемые студенческие годы

Со второго курса я стал жить в студенческом общежитии. Друзья пригласили меня в свою 20-ти метровую комнату. Нас было пять человек. Все из одной группы. В комнате стоял один письменный стол, 2—3 стула и кровати. Очень тесно. Поэтому приходилось готовиться лежа. Даже не на чем было сидеть.

На каникулах мы разъезжались. А когда возвращались, привозили что-нибудь вкусненькое. Я привозил свою коронную закуску: соленые грибочки – вятские рыжики, которые делала мама. Холодильника у нас не было. Сели, поели и разошлись.

С Сашей Карлиным мы учились лучше других. Ровесники, оба отличники и золотые медалисты. Национальный состав нашей комнаты был интересный: Руслан – татарин, я – русский, Карлин – немец, Ильченко из Башкирии, Лысенко – с Красноярского края. Кстати, оба последних стали старшими следователями прокуратуры Российской Федерации в Москве и перебрались туда.

Карлин А. Б. добился очень многого. Он был первым заместителем министра юстиции Российской Федерации. Работал в Администрации Президента. Заменил погибшего Губернатора Алтайского края Михаила Евдокимова, где проработал 10 лет. Стал сенатором в Совете Федерации России.

Общежитие было хорошее. Мы жили дружно. Многие подрабатывали. Так, например, у моего друга Карлина А. Б. было тяжелое материальное положение и ему приходилось работать. Он устроился сторожем и дворником в садик на Посадской. Работал несколько дней в неделю. Я иногда к нему заезжал, даже ночевал. У меня не было больших материальных проблем. Родители мне всегда помогали. А еще получал хорошую стипендию – 45 рублей. Это мало что говорит современному читателю, но для сравнения могу сказать, что в пединституте и мединституте студенты получали стипендию в районе 26—28 рублей.

Рядом находился хороший дендрологический парк. Через знакомых узнавали, что там требовались рабочие на сезонные работы: носить дерн, удобрения и так далее. Вполне чистая работа на осень и весну. Пару раз я разгружал вагоны, но там нужно знать, где и как разгружать, и договариваться, быть в доле. Это не для меня.

Также у нас были студенческие отряды. Но не хотелось так проводить лето. Хотелось куда-то еще съездить и домой тянуло. В то время энергии и времени хватало. Мы все-таки еще молодые были.

Мы все друг друга поддерживали, переживали, если что-то происходит. Прошло 50 с лишним лет, а мы до сих пор с некоторыми общаемся.

Вспоминается один интересный эпизод. Как-то раз наш Руслан собирался на свидание к девушке. Он любил приодеться. У меня был костюм. Мы тогда учились на третьем курсе и костюмы себе шили на заказ в доме быта. Копировали наших преподавателей. Они служили для нас примером. Жилетка, галстук. Чуть ли не с платочком. Юрист должен одеваться красиво. Мы в этом не сомневались. Хоть в прокуратуру, хоть в суд, хоть куда. Раз тебе платят деньги, трать на то, чтобы выглядеть как следует.

Руслан попросил у меня костюм на свидание и ушел. Вечером мы лежали с Карлиным А. Б. на своих кроватях, читали. Приходит Руслан, а на нем только галстук и нижнее белье. То есть практически голый студент. Хорошо, что дошел до своего общежития, и никто его из наших преподавателей не застал по дороге.

«Руслан, ты что, в коридоре разделся?». А он злой, недовольный, лег под одеяло. «Где костюм? А костюм-то где? Что случилось?». Оказалось, что его раздели. Мы все узнали, побежали в это место. Удивительно, город большой, время было не очень позднее. Возможно, повздорил с хулиганами. Стали выяснять у девочек, с кем он должен был идти на свидание. А они его даже не видели. Либо он не дошел, либо ему дали от ворот поворот.

Он расстроился. Возможно, выпил. И его раздели. Самое смешное, как я скрыл это от матери. У меня была знакомая, Светлана Павловна, но я редко к ней заезжал. Чемодан оставлял, потому что общежитие на лето ремонтируют. Приехал домой, а мать спросила, где костюм. Сказал: оставил в городе, зачем его туда-сюда возить. Так это все и забылось. Зато вспоминаем это с весельем.

Мы очень крепко дружили. Есть у меня общая студенческая фотография. Там написано что-то трогательное. Наше незабываемое студенческое время пролетело очень быстро.

На любовь я тогда не обращал внимание. Мы думали о другом: хорошо закончить институт и получить распределение в достойное место.

Дорога во взрослую жизнь

Четыре года студенчества оказались необычайно насыщенными и промелькнули мимолетно. Обучению на юриста отводилось всего четыре года. Этот период кажется недолгим, особенно если учесть, что из него необходимо вычесть время, посвященное сельскохозяйственным работам и четырехмесячной практике. Что существенно сокращало возможности для общения.

В то время мы были молоды. Всего 20—21 год. Практически имея статус квалифицированных специалистов, стремились применить свои знания на практике.

Свердловский институт заслуживает моего уважения как крупнейший научный центр за Уралом, подтвердивший свой статус. Многие его выпускники заняли высокие позиции как в Советском Союзе, так и в Российской Федерации.

Выпускники института отправлялись в Якутию, Бурятию и Туву, где смогли достичь значительных высот в государственных структурах. Этот факт лишь подтверждает наше общее стремление к реализации себя в профессиональной сфере.

Необходимость проявления себя в выбранной сфере является ключевым аспектом. Работа в правоохранительных органах, таких как прокуратура и милиция, соблазняла своим статусом.

На распределение был список из пятисот выпускников. Он составлялся в порядке успеваемости и общественной активности. Я шел одиннадцатым по списку. Самые лучшие места были в первых номерах. Иногда давали места партийным, профсоюзным, спортсменам. Активистам добавляли баллы за участие в профсоюзах, комсомоле. Мой друг Карлин А. Б. закончил лучше меня, без четверок и был только вторым. Первым был парторг курса.

Если бы я захотел на Дальний Восток, я бы мог легко поехать. Мог и в Кострому, Вологду. Но я хотел в Москву. А в столицу так просто не брали. Я искал место ближе к городу.

Ходили в Министерство автомобильного транспорта, к юрисконсульту. Жилья не было, мест тоже, как и перспектив.

Тогда нас особенно интересовала прокуратура. Мы окончили институт в 20—21 год. В суд дорога закрыта, потому что работать судьей можно только с 25 лет.

Адвокатуру недолюбливали. Считали, что надо с преступностью бороться по-настоящему, законными методами, а не славословием, словоблудством. Нотариат, правовая юридическая служба были не в почете. Ведь зарплата там совсем невысокая. Нашими ориентирами служили прокуратура и милиция. Потом мы узнали, что в прокуратуру, особенно в крупных городах, попасть очень трудно.

Мое желание служить в прокуратуре было обусловлено не только профессиональными амбициями, но и возрастными ограничениями, которые в тот период времени существовали в других правоохранительных структурах. Что касается адвокатов, в то время к ним относились скептически.

Наша задача заключалась в оказании реальной помощи, что требовало непосредственного присутствия на месте преступления. Раскрытие преступлений и оказание правовой поддержки государственным органам в суде. Речь идет о взаимодействии прокуратуры и судебной системы. Мне было важно проявить себя в этой сфере.

Как раз в это время Щелоков Н. А. (20) резко прибавил заработную плату. Появились определенные преимущества. Выбрать мы могли любую территорию в Сибири, а центр я не рассматривал. Орел и Белгород не дали бы мне ничего. Я сам из области. А вот Коми (21) мне нравилась. Север, надбавки, законные дополнительные деньги тоже не помешают.

В Воркуте платили намного больше. Но моей главной целью оставалась Москва. Республика Коми была ближе к моей цели и быстро развивалась: нефть, газ, уголь, лес, железная дорога. Образовывались целые города.

Тогда же, после окончания института, мы не задумывались о семье. Наш приоритет был в другом направлении. В первую очередь мы стремились закончить службу и обеспечить себе устойчивое положение, включая создание материального фундамента. Нашей целью являлось получение жилья.

Во многих сферах не предоставляли жилье. Я знал о ситуации среди педагогов и врачей, которые самостоятельно решали этот вопрос. Другое дело, когда человек занимал должность в прокуратуре. Ему обеспечивали жилье, учитывая местные условия.

Квартира – это авторитет. Она влияет на восприятие человека в социуме. И мы это понимали. В ином случае, если сотрудник милиции проживает в общежитии, где происходят пьянки и драки, это негативно сказывается на его репутации.

В прошлом народные дружины пользовались большой популярностью.

Они занимались охраной общественного порядка и имели определенные привилегии. Например, дополнительные дни к отпуску. Однако их деятельность могла сопровождаться риском столкновений и конфликтов на улицах, которые могли привести к неадекватным реакциям и даже физическим столкновениям. Вспоминаю первого заместителя прокурора Коми АССР Костюченко Петра Парфеновича, выработавшего четкую позицию: создание народных дружин в структуре прокуратуры недопустимо.

Вы выше этого. Представьте ситуацию, когда Вам нанесли удар. И теперь Вас ведут в суд в качестве свидетеля в ситуации, которую Вы обязаны контролировать. Вам следует осознавать свою роль как надзирателя за законностью, общественными объединениями и государственными структурами. Ваше положение предполагает, что Вы находитесь на ступень выше.

Представьте себе ситуацию, в которой следователь должен проживать с подозреваемыми в одном общежитии. Такого не может быть. Для него должно предусматриваться отдельное жилье. Хотя это не всегда осуществимо.

В Республике Коми этому уделялось значительное внимание, за что я искренне признателен. Ведь именно там были достигнуты успехи в данном вопросе, в отличие от других регионов. А также мои первые достижения как юриста.

Москва – как много в этом слове

Все было направлено к моей цели – жить и работать в столице. Мать видела, что я на правильном пути.

В студенчестве я трижды побывал в Москве. Один раз спал на Ярославском вокзале, потому что устроиться в гостиницу было невозможно. Зато два раза побывал в театре: и в Большом, и в Кремлевском дворце.

Мы любили Москву, при любой возможности старались приехать. Жили в условиях, о которых лучше не вспоминать. Питались в неизвестных местах, лишь бы побывать в городе. Нам это удавалось благодаря скидке 50% авиакомпании «Аэрофлот».

В преддверии нового 1972 года в Москву собралась веселая компания. Я в свои 19 лет был опытным путешественником. Со мной поехали три моих сокурсницы: Ольга Рантолайкен, Лариса Компас и Галина Исаева.

Мы неплохо устроились в гостинице общежитского типа на ВДНХ. Удачно сходили на спектакли в несколько театров.

Приближалась новогодняя ночь в Москве. Мы купили бутылку шампанского и отправились праздновать на Красную площадь, где в то время царила спокойная атмосфера и пускали свободно. Нас охватывала радость молодости, и мы весело проводили время. Затем наш путь лежал на Большой Каменный мост, где мы поместили в бутылку листочки с нашими желаниями. Я загадал встретить наступление 2000 года именно в Москве. Это была моя заветная мечта.

31 декабря мы бросили бутылку в Москву-реку. Этот момент навсегда запечатлелся в моей памяти.

Помню, однажды на день рождения одногруппники подарили мне миниатюрную копию Останкинской башни в виде недорогого ночника. Ведь моя увлеченность Москвой была им хорошо известна. Уже тогда я начал носить часы на правом запястье. А чтобы как-то чувствовать связь со столицей, установил на них московское время. Когда меня спрашивали о времени, я всегда отвечал по московскому часовому поясу, несмотря на разницу в два часа со Свердловском. Эти часы стали напоминанием о моей мечте туда переехать.

Желание доминировало над всем остальным. Здраво оценивая свои возможности, я осознавал, что с красным дипломом у меня были перспективы в столице. Но страх меня останавливал: отсутствие жилья, знакомств и какой-либо поддержки в Москве.