Бизнес начинается, товарищи! Книга первая. Год 1992

Вот всегда она так. Собирайся и беги. Леська – та не будет долго работу искать. За полгода уже в трех местах поработала. Теперь осела в магазинчике по продаже дорогих шмоток – появились такие заведения на просторах нашего города. Бутики называются. Кто бы мог подумать – страна не знает, на что покупать еду, а тут кто-то ухитряется платьями торговать по цене подержанного автомобиля. И, ладно бы, в столице – и у них Тракторозаводске нашелся покупатель! Значит, не все, не все остались у разбитого корыта советской экономики. Да и мало сказать – Леська взахлеб хвасталась успехами их «бутика». А по сути, магазинчика, выкроенного из бесхозного (но не бесплатного!) полуподвала в центре города.

В Леськин «бутик» Катя не заглядывала пару месяцев – тошно было смотреть на всю эту роскошь. А вчера болталась по центру и нос к носу столкнулась с подружкой в кафетерии. Слово за слово, что да как, затащила ее Леська к себе на работу. Посидели, попили кофе в подсобке, покалякали с двумя придурками – ее коллегами по продаже готового платья. Потом пошел покупатель, и подруга встала «за станок». Катя засобиралась домой. Чего сидеть-то, слюни пускать на чужую красивую жизнь… А вечером Олеся позвонила и таинственно так попросила связаться с нею утром. «Зачем?» – «Да, потом скажу». Никак, приглянулась Катя кому-то из этих двух типов, Леська любила такие истории, а уж сводничать… Обожала.

Ну и говорила бы прямо. Да разве скажет? Знает, что может все дело испортить. И вот гадай теперь, зачем звала?

И все-таки Катя надеялась, что это не альковные дела, не до того ей сейчас; она надеялась, что Леська нашла что-нибудь для нее в смысле работы. Не продавцом, конечно – и места заняты, и не пошла бы Катя, ни за что бы не пошла. Торговать! Она же со стыда сгорит, она ж не Леська. Но, может быть, что-нибудь творческое? Консультировать там, аранжировкой заниматься, дизайном? Леська-то закончила педагогический, спортфак – ей как раз бегать по залу, демонстрировать свои накачанные икры. Гимнастка. И характер у нее подходящий, а что такое стеснение давно не знает.

Катя дрожащими пальцами застегивала блузку. Наряжается, как на праздник… Хорошо хоть, осталась пара вещей, которые не стыдно надеть.

В прихожей, разглядывая себя в зеркало, Катя вновь невольно прислушалась к происходящему в бабусиной комнате.

– Я предлагаю директором вас, Лидия Павловна, – слышен был голос Семена, видать, Макаровича.

– Я не могу. Я же на административной должности. Мне не положено.

– Так, значит, мы, пенсионеры, отдуваться должны?

– Пусть Лариса будет директором, – робко предложила баба Варя.

– Да что вы, какой из меня директор… Пусть Семен Макарович, он же мужчина.

– Семен Макарович и так уже главный бухгалтер. Вы, что ли, будете бухгалтером?

– Не… Я не могу бухгалтером. Пусть Варвара тогда.

– Ой! – всплеснула, наверное, руками бабуся. – Да ведь я неграмотная. Я лучше буду заместителем.

– Нашлась неграмотная, что ты несешь-то, Варвара?

– Девочки, девочки, вам бы все шутить! – это Семен, видимо, Макарович.

– Да уж я институтов не кончала, в школе, как ты, тридцать лет не работала, – это баба Варя.

– А все равно на инженерной должности состояла.

– Это только последние два года, когда народ с завода побежал.

– Ну, вот, – горестно перебила ее, судя по всему, предводительница. – И какой мы собираемся бизнес двигать, если не можем ни названия придумать, ни директора выбрать?

– Ладно, я буду директором … – раздался чей-то скромный голос.

«Ха! Занятно…» – подумала Катя. – «Старики-то бизнес задумали».

Жаль, пора было бежать, так и не узнав о дальнейшем развитии событий.

А она, Катька, отстает от жизни-то. Вон, даже эти божьи одуванчики чего-то суетятся, фирму придумали открывать – с настоящим директором и главным бухгалтером. Не сидится им на печи. Интересно, чем же их фирма собирается промышлять? Семечками? На широкую ногу решили это дело поставить?

Что же, в крайнем случае, к ним пойду наниматься. Жарить буду семечки. Так ведь не доверят, на улицу пошлют торговать. Вот ведь, свинство!

Однако она уже летела вниз по лестнице, вперед к своей удаче…

– Олеся где? – спросила она скучающего в пустом зале прыщавого парня, кажется, Васю.

Тот вытаращил глаза. Наверное, не узнал. Ну, еще бы, вчера она была совсем не та, что сейчас.

– Кто? – переспросил он, как глухой, и вдруг осклабился, показал свои лошадиные зубы. Узнал. Ну и фрукт! И как тут таких держат? Никак, по блату. – А, она там, в подсобке.

Леська сидела в тесной каморке, между подставкой для чайника и стопой коробок. Она курила, явно нарушая пожарную безопасность, а по щекам ее текли крупные слезы. Нос был красен и соплив.

– Привет… – сказала озадаченная Катя.

Леська подняла на нее глаза, в которых была бездна отчаяния и безнадеги.

– Кофе будешь? – прогнусавила она.

– Чего ревешь? – спросила Катя.

– Да… – махнула рукой Леська. – Бедную девушку любой может обидеть. Надоело все!

У Кати сразу испортилось настроение. Ну, вот, летела сюда, как на крыльях, дура, а тут фигня какая-то. Знать, понадобилась она в качестве носового платка.

– Ты бы сигарету-то потушила, пожар ведь наделаешь, – посоветовала она, продолжая стоять в дверях – внутри места не было.

– А, гори оно все! – поморщилась Леська.

– Что у тебя? – строго спросила Катя.

– Да, кто его знает. Депрессия.

– Ну, вот. Здрассте! Для этого звала? – Кате было обидно за свои надежды, и она не могла сдержаться.

Но тут Леся деловито утерла нос, прокашлялась, затушила сигарету о подошву и сунула окурок в карман форменного красивенького пиджачка.

– Это к делу не относится, – провозгласила она и встала.

– Так будешь кофе?

– Спасибо, не хочу.

– Ладно. Пошли.

Леська бочком выбралась со своего места, вытеснила Катю в коридорчик.

– Айда к шефу. Хотя он мне сейчас и вставил клизму, это к делу нашему не относится.

– Зачем к шефу?

– Зачем-зачем, пошли.

– Постой. – Катя успела схватить Леську за рукав. Вот вечно она так: вставай, пошли; куда, зачем – неважно. – Ты мне толком можешь объяснить?

– Пошли, он о тебе спрашивал.

– Обо мне? Откуда он меня знает? – удивилась Катя.

– Да ничего он тебя не знает. Просто… Ну, короче, он давно спрашивал, нет ли у меня подруги. Примерно такой, как ты.

– Подруги?! Он что, нас в ресторан хочет пригласить?!

– Да, ну тебя! Какой ресторан? Для ресторана он получше найдет. Да и искать не надо. Короче, он спрашивал, нет ли у меня такой знакомой, вроде тебя – образованной, толковой, серьезной.

– Ну? И зачем я ему?

– А я знаю? Может быть, работу хочет предложить? Ты же ищешь работу? А он тебя вчера видел. Ты его не видела, а он тебя видел. Пошли скорее.

– Какую работу? – Катя уже изо всех сил удерживала рвущуюся вглубь коридора Леську.

– Да я знаю? Тут я приводила к нему Полинку, помнишь ее? Он ее в кабинет пригласил, а меня не впустил.

– И что она?

– А она не вышла из кабинета.

– Как, не вышла?

– Да так. – Леська залилась смехом. И уже почти не видны были на ее лице следы давешней депрессии. – Не бойсь, у него из кабинета другой выход есть, на улицу. Это было две недели назад, Полька с тех пор не объявлялась. Наверное, не подошла.

– Так может, вовсе не о работе речь?

– А о чем? Ты что, разве он на Полинку клюнет? У него, знаешь, какая жена? И любовница. И другие бабы. Даже ко мне не приставал ни разу!

Катя не удержалась, прыснула от смеха. Тоже мне, Мерилин Монро!

Ладно, чем черт не шутит, надо попробовать, уж больно все необычно. Да и Леська рядом.

Плохо освещенный коридор был узенький; по обе стороны белели двери, всего около четырех. Леська без стука толкнула крайнюю, у тупика.

– Ежова? – раздался чуть удивленный фальцет. – Ты еще здесь?

Леська без ответа отошла в сторону и подтолкнула к входу Катю. Комната открылась перед нею, и она сразу встретилась глазами с енотовидным толстячком, сидящим за столом в глубине комнатки, напротив двери, и застывшим в напряженной позе. Дело в том, что в руках его виднелась стопка денежных купюр, и он их, видимо, пересчитывал. Спиной к двери и напротив него сидела некая дама, тут же обернувшаяся и тоже глазами-буравчиками пронзившая Катю. Они с Леськой оказались явно не вовремя.

Но уже спустя секунду енотовидный директор расслабился и показал в улыбке хищные зубы.

– А, это ты? Подожди-ка за дверью. Я позову.

Леська торопливо закрыла дверь.

– Блин, напугали людей! – раскрыла она свои глазищи. – Это бухгалтерша наша. Наверное, думали, я им ревизора накатила. Ха! А надо бы ему, гаду!

– Ну, и что теперь? – Катя щурилась, пытаясь сориентироваться в полутьме коридора. Фамильярное обращение к ней предполагаемого начальника озадачило.

– Что-что, жди, сейчас позовет. А я пошла в зал, поди, клиенты набежали.

Ну и дела! Катя не знала, – то ли, действительно, стоять и ждать, то ли идти вслед за удаляющейся Леськой. Оба варианта казались одинаково дебильными. Вот она и стояла перед закрытой дверью чуть ли не в темноте. Как дура.

                                       ***

Торги возобновились. Посовещавшись, биржевые начальники все-таки допустили кавказца к соревнованиям. Но тот отчего-то не появлялся.

– Где этот баламут? – оглядывал зал Корбунов. Видимо, идея насчет наличных ему успела понравиться. Тем более, долларов.

– Сдулся, – подсказал кто-то из зала. – Подставной.

Подождали минутку-другую.

Корбунов крякнул и отвернулся.

– Кто заявлял последнюю цену? – спросил, наконец, ведущий. – Тридцать пять…

– Так этот… смуглый… – сердито подсказал Корбунов.

– Стало быть, снимается? – ведущий повернулся за консультацией к красавице-секретарше, и та старательно что-то записала.

– Остается, стало быть, тридцать три? – снова обратил поскучневший взор к публике ведущий. – Этот-то хоть здесь?

«Этот», а именно Тимофей, покосился на входную дверь. Южанин не появлялся.

– Вы, кажется? – услышал Тимофей и понял, что все смотрят на него.

Черт, если сейчас отказаться, могут прогнать с торгов. Теперь он даже жалел, что соперник пропал. Эх, если бы шеф был на месте…

– Он звонить пошел, – выдавил из себя Тимофей.

– Чего? Не слышно вас.

– Не понял. Так что, цена тридцать пять отменяется? – проснулся еще кто-то в зале.

– Выходит так.

– Тогда, тридцать четыре, – поднял руку некто в вязаной кофте.

Тимофей снова заерзал на месте. Против тридцати двух-то он еще мог пойти без согласования, а вот против тридцати четырех… Да, и этот псих с долларами все равно бы не отступился. Но как быть сейчас? Если контора отхватит такую партию лонжеронов, Тимофей получит премиальных… страшно подумать, сколько.

– Минуточку! – на сцену вылез толстый очкарик с бородкой. Тимофей признал в нем биржевого юриста.

В президиуме снова зашептались.

– Господа, внимание! – провозгласил, наконец, ведущий – Тут нам подсказывают. Если заявитель вдруг уходит с торгов, то побеждает предыдущая цена. То есть, в нашем случае, тридцать три. Этим сохраняется изначальное равенство. Кто-то мог во время перерыва связаться со своей конторой, кто-то не смог…

– Да это же подстава! – вскричал вязаный свитер. – Они заодно!

– Таковы правила. А что, было бы лучше, если бы вашу сделку потом опротестовали? Пришлось бы платить неустойку.

– Это наши проблемы.

– Мы – солидная организация. Биржа, – гордо заявил юрист. – Действуем согласно Положению.

– Может быть, все-таки, этого поищем? – подал голос Корбунов.

– Где ж мы его поищем? Сами выгнали…

– Ну, где-где, у охраны спросите! Все ж таки, с чемоданом. Не случилось бы чего.

«Ну, заинтересовался дядя чемоданом…» – подумалось Тимофею.

Но тут в зале возмутились – желающих до лонжеронов было много, а тут такое неприкрытое лоббирование. Складывается впечатление, что Биржа свои комиссионные собирается получить в неучтенной валюте? Такое смелое заявление высказал вслух вязаный свитер, и тут же был выведен – искать грузина. Ему еще повезло, что был без галстука.

– Обедать пора! – крикнул кто-то с галерки. – А у нас еще половина лотов.

– Может, снимем пока эти лонжероны? – проговорил Корбунов.

И тут Тимофея что-то дернуло вскочить:

– Как это, «снимем пока»?! Я так понял, что моя цена принята?

– Ну, вот, еще и этот начал! – процедил раздосадованный Корбунов, плюнул и поднялся уходить со сцены.

Аукционист отчего-то приободрился и как-то даже радостно провозгласил:

– Победила контора…

– «Берлога» – подсказал Тимофей.

– «Берлога»! Лот уходит по тридцать три за единицу. Прошу оформить документы в секретариате.

Орликов на негнущихся ногах отправился к столику, за которым две сотрудницы биржевого аппарата оформляли сделки.

– Следующий лот. «Катанка в ассортименте»… Цена… Количество… – продолжилась работа ведущего.

Тимофей подсел к столику.

– Вашу доверенность, пожалуйста, – проворковала симпатичная киска в блузке, смело расстегнутой на три верхние пуговицы.

…Собрав оформленные документы в охапку, перемигнувшись с секретаршей («Ну, выгорит дело, я тебя найду!» – пронеслось у него в мозжечке), Тимофей сунул бумаги в кейс. Договор был подписан, и Тимофей практически становился состоятельным человеком. Его комиссионных, как брокера, хватило бы… надолго.

Орликова подмывало прямо сейчас пригласить эту киску (а, лучше, обеих) в ресторан, но до получения денег было еще далековато, а в кармане оставалось только на хороший полдник – для одного. Все, что осталось от телефонного звонка.

Больше здесь, в зале, делать было нечего. А нужно было лететь в контору, порадовать старика Вострюгина да ждать проплаты с Новонорильска. Шеф-то, зараза, получит раз в десять больше Орликова, палец о палец не ударив! Эх, жисть!

Ничего, Тимофей теперь сможет купить свое собственное место на бирже…

Но сначала в буфет, в буфет!

Ему казалось, что все смотрят на него, пока он пробирается к выходу из зала. Кейс он на всякий случай взял под мышку – мало ли жуликов даже и здесь. И конкуренты не дремлют. Сейчас хрясь по башке, и умыкнут договор. Давно надо было им телохранителя нанять…

Тьфу, что за паранойя! Еще и не такими тут деньгами ворочают, да и сделка зарегистрирована, что это даст грабителям? Хотя, конкуренты, они, стерьвы, хитрые…

До буфета, впрочем, он дошел целым и невредимым. Там уже скопилась толпа брокеров-бездельников, вероятно, из контор, торгующих тряпками и колбасой. Пустых столиков не оказалось, и пришлось занять не очень удобное место возле прохода. Зато всего с одним соседом, сидящим напротив Тимофея по диагонали. На закуску Орликов особенно тратиться не стал – переживания отбили аппетит – зато коньяка взял сразу двести грамм, на последние. Сосед попивал пиво, и по затуманенному его взору было видно – давно попивал. Вид он имел потрепанный. Лет за сорок, в немодном однобортном пиджаке, при галстуке в горошек и очках на лбу. На бокал орликовского коньяка он покосился как бы с недоумением и даже некоторым презрением.

Тимофей ненароком огляделся и увидел свое отражение в случившейся рядом зеркальной стойке. А он сам-то не лучше смотрится… Залысины, красно-синюшные щечки, затекшие глаза. Пора заняться физкультурой, блин! Правда, пиджак яркий, красивый. Ничего, он еще поездит тут на белом коне по белым скатертям!

Внезапно он ощутил на себе взгляд от входа в буфет. Не Вострюгин ли снова пожаловал? Но нет, Тимофей успел только разглядеть выходящего из зала человечка с бакенбардами и в маленькой шапочке. Тот, казалось, выходя, взглянул на Орликова.

А ведь это именно окликнул его давеча в проходе, и Тимофей успел услышать про лонжероны! Что было бы, если б не окликнул? Казалось бы, случай, а вон оно как повернулось…

Орликов ощутил в кармане рекламную листовку, переданную ему незнакомцем. Вытащил, покрутил в руках.

«Завтрак для Бизнесменов». Адрес, телефон, все как положено. «Пивом, что ли торгуют?» – подумалось Тимофею, – «Надо будет зайти…»

… – Ну, будем! – сказал сам себе Тимофей и залпом осушил полбокала. Закусывать лимонной долькой он не торопился – ждал, пока живительное тепло рассосется и заполнит все клеточки измученного тела.

– Как там наши сыграли, не знаешь? – спросил сосед.

Тимофей открыл глаза, с сожалением лизнув дольку лимона.

– Чего? – переспросил он.

– Я говорю, не знаешь, как вчера сыграли? – повторил хриплым голосом сосед.

– Кто?

– Кто-кто, «Спартак» на Кубок кубков вчера играл. Утром телевизор включал, включал, ничего не передают, сволочи.

– Не в курсе, – коротко ответил Тимофей.

– А… – понятливо кивнул головой субъект и повертел в руках почти опустошенный свой стакан.

Кого тут только не встретишь, подумал Тимофей. Может, случайно забрел мужик погреться в буфете? А куда охрана смотрела? Может, они и за вход в здание берут с посторонних? Наверняка, берут. По тарифу. Кому в буфет, кому в туалет.

– Пожалуй, продули, – предположил сосед, помолчав.

Тимофей вежливо пожал плечами. Блин не дает сосредоточиться. Так, так, что там надо сделать-то?

– Кому сейчас играть-то? Добровольского продали, всех продали, – продолжал субъект. – За рубеж. На корню.

– Добровольский, вроде, за «Динамо» играл … – пробормотал Тимофей.

– А мог бы и за «Спартак» – обрадовался мужик. – Валюты у «Спартака» не хватило, а им, заразам, валюту подавай.

Тимофей в знак согласия вздохнул и полез в кейс за бумагами. Авось, отстанет. Да, бывают в жизни моменты! Надо же, как с неба свалилась эта сделка!

– Не слыхал, скоро ли потеплеет? – снова обратился к нему сосед.

– Пора бы, – ответил Тимофей, перебирая бумаги.

– Да, весна уж на дворе, а все холодина.

– Угу, – Тимофей пытался почитать договор.

– В прошлом году весна ранняя была, – не унимался галстук в горошек, – А зима морозная. А нынешняя зима – дрянь, ни то, ни се, значит, и весна будет затяжная, и лета не будет…

– Не дай Бог, – поддакнул Тимофей. Нет, с бумагами было решительно все в порядке, все равно надо изучать на трезвую голову. Да и стандартный он, договор.

Тем же ворохом, что и был, Орликов сунул листочки обратно в чрево кейса и достал блокнот с ручкой. Сверим планы…

– Э-эх, – мужик вздохнул и уставился на бокал Тимофея. Собственное пиво его, кажется, уже не интересовало.

Между тем, приятная истома достигла затылка, и мир вокруг начал приобретать краски. Дабы не искушать соседа по столу, он влил в себя остатки жидкого обеда. Тот, как по команде встал и пошел к буфетной стойке. Не обращая внимания на очередь, сосед приблизился к Светлане и что-то негромко проговорил ей на ухо. Та цыкнула на недовольных очкариков в очереди и заколдовала под стойкой. Тимофей наблюдал за этим несколько отрешенно, одним глазом. Двумя уже получалось не очень. Чего сижу-то? Двигать надо в контору, сливки снимать…

Мужик меж тем вернулся за столик. На подносе у него его дымились две пиалы с бульоном, а за спиной маячила сама Светлана с графинчиком водки и тарелкой копченого мяса. Когда все это богатство оказалось на столе (причем одна порция бульона – перед носом у Тимофея), мужик протянул ему визитку с золочеными буквами:

Загузин Иван АфанасьевичПредседатель Региональной ПартииРеспубликанской Монархии                                       ***

Словесник Леонид Алексеевич Водоладов, мужчина в расцвете своих сорока пяти лет, утонченный любитель Бальмонта и Сергеева-Ценского, корпел над чтением многостраничного труда. Сочинение носило пышное название: «Как мне переустроить Россию», даром, что было накарябано шариковой ручкой бывшего военрука Загузина.

После их судьбоносного разговора в пивной – у драмтеатра – прошло несколько дней. Майор с энергией, достойной лучшего применения, вцепился в нечаянное замечание сторожа Степаныча: всерьез начал готовиться к выборам. Еще там, за стаканом бормотухи, Загузин определил главные направления:

– Он выдвигается кандидатом от педагогического коллектива (наверное, как самый достойный педагог, а, заодно, самый свободный от учебной нагрузки);

– Для выборов образуется штаб. Председатель – Леонид Алексеевич; заместитель – учительница химии Анжела Ипатьевна. Член штаба – Степаныч. Других подберем позднее.

– На базе школьной стенгазеты выпускается сначала боевой листок, который двоечники в наказание разнесут по почтовым ящикам соседних домов. Главный редактор – Леонид Алексеевич. Потом из боевого листка, из этой искры, разгорится пламя, т.е. настоящая газета с его, Загузина, передовицами на злобу дня.

– В типографии заказываются листовки с яркими и броскими лозунгами от Загузина, его фотографией с орденами и медалями.

– Ищутся спонсоры, неравнодушные к судьбам Отечества и собственным выгодам.

– Организуется какая-нибудь партия, которую Загузин и основал бы, и возглавил.

А тогда, наутро после драмтеатра Леонид Алексеевич подивился, как это он всерьез воспринял весь это бред отставника. В школе он старался не показываться майору на глаза, но тот сам прибежал после первого урока.

– Ну, как, много двоек наставил, Алексеич? – бодро спросил Загузин.

– Хоть всему классу ставь, – поморщился словесник. Мучила печень.

– Это хорошо. Я уж тоже бригаду собрал.

– Какую бригаду?

– Боевой листок разносить.

– А… – Леонид Алексеевич с огорчением понял: вчерашнее было наяву.

– Так что, за тобой дело. Готовь Листок. Объявляй мобилизацию стенгазетчиков. И двоечников, двоечников готовь.

– Вас же, вроде, сократили? – перевел тему разговора на другое литератор.

– Ну, это мы еще повоюем! Да и кто им позволит сократить кандидата в депутаты?! Да я ради этого и уроки труда буду вести. Так что ты готовься. Жду.

– Вот что, Иван Афанасьевич… – словесник хотел было раз и навсегда отказать майору в беспочвенных на него, Водоладова, видах. Но как-то не решился вот так, сразу. Может, само рассосется? Человек, все ж таки стресс пережил с этим сокращением. – Вы мне хотя бы тезисы какие-то дайте, программу.

– Али ты меня вчера не слушал?

– Ну, вчера… Надо бы освежить…

– А я могу сбегать, освежим.

– Ну, что вы – на работе… да и в другом смысле я, – поморщился Леонид Алексеевич. – Я в смысле того, чтоб вы на бумаге все это изложили.

– А ты мне на что?!

– Логично… Ну, хотя бы эдак тезисно, что ли, голубчик. Вдруг я что-нибудь перепутаю.

– Елки-надь! Да я ж тебя для того и беру… Слушай, да записывай.

– Нет, – строго прервал майора Леонид Алексеевич. – Другого разговора не будет.

– Ладно. Хвалю. Будут тезисы, – Загузин развернулся и четким военным шагом вышел из кабинета литературы и русского языка.

Леонид Алексеевич вздохнул тогда с облегчением, веря и надеясь, что майор не сможет связать двух нужных слов или найдет какого-нибудь другого летописца.

Три дня Загузин у словесника не появлялся. По слухам, его видели в учебных мастерских за изучением конструкции табуреток, на соседнем продуктовом пятачке, занимавшимся агитацией среди пенсионеров, в кабинете химии и… в школьной библиотеке. На исходе четвертого дня перед Леонидом Алексеевичем легла папка с содержанием которой он сейчас и знакомился.

Назавтра он должен был представить проект Боевого Листка номер 1.

– А я по спонсорам пойду, – устало сказал напоследок майор. – Да, вот тебе на всякий случай. Вчера растряс директора на закупку новых зубил. И заказал тут… Кстати, это вообще-то твоя работа.

Он протянул Водоладову небольшую стопку белых с золотым тиснением визиток.

Водоладов Л. А.Помощник кандидата в депутаты

…Теперь перед Леонидом Алексеевичем лежала и стопка рукописи:

«… Россия во все века была страной отсталой и зависимой…»

И прочая и прочая…

Окончив чтение последней строки, Леонид Алексеевич смежил усталые веки и задремал.

Приснился ему чудесный сон. Вот майор Загузин, в чине генерал-полковника, стоит на Красной площади…

ГЛАВА 1.4

Борщов проснулся в холодном поту. Он с ужасом вспомнил, что сегодня уже не надо идти на работу. Эта мысль со всей своей беспощадной прямотой заслонила все, даже жуткое похмелье.

Как жить?

Ему уже почти тридцать шесть. Брошенная докторская диссертация, никому не нужная профессия, измотанная жена, дочь, которая вот-вот вступит в пугающий подростковый возраст… Старики со своей испаряющейся пенсией… Так и не полученная в Институте трехкомнатная квартира…

Брезжил рассвет. Скоро зазвенит будильник, и Антоновна засобирается в свою контору, а Наська – в свою. Ему можно будет поспать (он всегда выходил позже них), хотя какой тут спать…