Приключение

Решили после завтрака ехать в переговорный пункт и говорить не только с Петром Ивановичем, но и со своими непосредственными начальниками. С учетом разницы во времени рабочий день в Москве только начинался, поэтому коллеги решили особенно не торопиться. Семен Семенович рассказал Шурику подробности вчерашней пьянки, после его отбытия ко сну.

Если ему верить, летчики оказались классными мужиками. С интересом слушали его рассказы, не перебивали и при необходимости включались в диалог. Перед тем как уйти все убрали со стола, что не съели, спрятали в холодильник.

– Так, что закуска на сегодняшний вечер осталась командир. Правда не много и водку всю выпили, но закусить есть чем. Если денег сегодня не пришлют, придется водку на свои деньги покупать. Без летчиков нам никуда. Отсюда улететь в Москву можно только с пересадкой в Тюмени.

Слушая разговоры Семен Семеновича Шурик внезапно подумал, ведь регистратор юридическое лицо и у него должен быть телефон. Мысль была настолько простая, что показалась даже странным, почему ни он, ни Королев об этом не додумались вчера и в Москве их никто не спросил, а звонили ли они по телефону регистратору, чтобы им открыли эту вечно запертую дверь.

Королев услышав о телефоне, аж рот открыл и стукнув себя по лбу заявил:

– Ну ты Шурик даешь! О чем мы с тобой два дня думали, вот два дурака, видно местный климат на нас плохо действует.

И сразу попробовал внести свою лепту в выполнение задания руководства. Спросив у буфетчицы, есть ли в Чайной телефон. На что получил ответ, что телефон есть, но он только для служебного пользования и посетителям звонить по нему не полагается. Но Семен Семеновича было уже не остановить.

Королев, действительно умеет договариваться с женщинами, глядя на него подумал Шурик, во всяком случае с возрастными.

В результате минутных переговоров москвичи оказались в подсобке, где стоял телефонный аппарат и еще через две минуты через городскую телефонную справочную узнали телефонный номер Вашего надежного регистратора, который, правда, отказался отвечать. После пяти попыток, по очереди послушав длинные гудки на той стороне провода, они поняли бесполезность и этой затеи.

Пришлось опять на частнике ехать в переговорный пункт. Потом был разговор с Петром Ивановичем, который, как и вчера, сказал позвонить через полчаса. Борис Иванович от разговора с Шуриком расстроился и попросил довести дело до конца, поскольку это очень важно, достаточно тонко намекнув, что от этого зависит вся дальнейшая карьера его сотрудника.

Домашний телефон семьи Гореловых не отвечал, но тут было хотя бы понятно – жена на работе, дочь на учебе. Пришлось позвонить домой родителям и рассказать, что у него все хорошо и попросить передать это Лене, если у него не будет возможности позвонить вечером.

Королев связался со своим начальством и о результатах разговора, рассказал Горелову. Смысл был такой, делай что хочешь, но задание руководства банка выполнить надо и чем скорее, тем лучше.

Шел пятый час, как они приехали в Почтамт Октябрьска, а никаких конкретных указаний, что делать дальше из банка не поступало. Шурик с ужасом думал о деньгах, которых оставалось все меньше и меньше. Та сумма, которую ему дал Петр Иванович, стремительно уменьшалась, своих денег у него были вообще копейки.

Семен Семенович нашел где-то местный телефон и видимо подстегнутый своим руководством, периодически бегал звонить по нему в регистратор, впрочем, без всякого успеха.

Наконец из банка поступили указания. Петр Иванович бодрым голосом перечислял, что делать, Шурик слушал и диктовал Королеву все «пароли и явки», который исправно записывал в свой фирменный блокнот банка «Возрождение России».

Вышли из кабинки для междугородних переговоров коллеги в непонятном настроении. С одной стороны им продиктовали домашние и рабочие телефоны, ряда членов Совета директоров акционерного общества Октябрьская нефть и сказали от имени кого к ним обращаться. Деньги на дальнейшие расходы, как и говорил Королев, они должны были получить здесь же на почтамте через час. Самолет оставался в Октябрьске и должен доставить их в Москву только со всеми необходимыми документами.

С другой стороны руководство было явно недовольно тем, что такое простое дело затягивается на неопределенное время, и, похоже, считали своих сотрудников не очень расторопными.

Из кабинки для междугородних переговоров Горелов и Королев немедленно перешли в другой зал, где Семен Семенович нашел местный бесплатный телефон, и стали звонить по всем телефонам, которые им сказал Петр Иванович.

Третий номер из списка телефонов ответил, выслушал все, что сказал Горелов и назначил встречу в 10 часов следующего дня в центральной конторе Октябрьской нефти, где им будут заказаны пропуска.

Деньги на дальнейшее существование в Октябрьске Шурик получил через двадцать минут в другом зале этого же почтамта. Судя по сумме, руководство банка действительно было заинтересовано в скорейшем выполнении их задания.

Для успокоения совести еще раз позвонили в регистратор, впрочем успеха данный звонок не принес. На той стороне провода никто не хотел брать трубку. После стали думать, что делать дальше.

Королев, видно еще находясь под впечатлением разговора со своим руководством, заметил, что завтра пятница и если завтра ничего не получится, то им придется оставаться в Октябрьске минимум до понедельника. Мороз крепчает каждый день и придется в выходные им идти на рынок и покупать что-то зимнее, хотя бы ботинки. Еще не плохо бы было, что-нибудь поесть, так как время уже полдника, а они еще не обедали. Да и завтрак был так себе.

Насчет обеда Шурик не возражал и даже возможное пребывание в Октябрьске пару лишних дней его не испугало. Надо сказать, что такую кучу денег, которую он только что получил, Горелов до этого никогда в руках не держал. Это видно вселило в него уверенность в своих силах и улучшило настроение. Хотя более опытный в таких делах Королев заметил, что могли бы прислать сумму и побольше с учетом мороза и снега на дорогах.

Поесть решили в ресторане гостиницы, где они остановились. Королев уже более менее изучив Октябрьск, сказал, что там, скорее всего, лучший ресторан в городе. Горелов прислушался к голосу коллеги, к тому же отлично понимая, что Семен Семенович в таких делах, несмотря на молодость, гораздо опытнее его.

Как говорит мудрая народная поговорка, человек предполагает, а Бог располагает. Об этом Шурик подумал в холле гостиницы, где новый администратор, женщина очень похожая на вчерашнею, такая же ухоженная и неопределенного возраста, строго им сказала, что свободных номеров в гостинице нет. Вещи из номера, где ночевали москвичи, сейчас находятся в камере хранения. Все продукты из холодильника перенесены в другой холодильник в административном помещении. Если они хотят получить свои портфели и продукты, то должны заплатить за номер, который они занимали целые сутки.

Кроме того, несмотря на то, что Горелов и Королев остановились в ведомственной гостинице Октябрьской нефти, никаких документов подтверждающих, что они действительно прибыли в командировку в Октябрьскую нефть представлено не было. В связи с чем они должны оплатить занимаемый ими номер по коммерческой цене на основании распоряжения заместителя генерального директора Антона Викторовича Смирнова, от такой то даты.

Шурик сразу вспомнил свои, не многочисленные, командировки в советское время. Так на него дохнуло чем-то до боли родным и близким. Ухоженная дама на стойке регистрации видно была человеком уважаемым в Октябрьске, а они с Королевым просто два богатеньких «буратино», которые хотели прошмыгнуть мимо нее, как будто она была не администратором лучшей, а может единственной в городе гостиницы, а каким-нибудь инженеришкой из той же Октябрьской нефти.

Перед такими людьми Шурик, как всякий интеллигентный человек из недавнего советского прошлого, откровенно робел и как себя вести не знал. Одно он понимал точно, что если затеять скандал и попытаться объяснить, что в гостинице большинство номеров не заняты, можно оказаться где угодно, но только не в гостинице Октябрьская.

Сергей Сергеевич был уже далек от старых социалистических предрассудков и тирада администратора его совершенно не возмутила. Казалось даже, что он отлично ее понимает.

Поэтому радушно улыбнувшись, он спокойно сказал возмущенной даме, что никаких проблем нет. Надо оплатить по коммерческой цене они с боссом с удовольствием оплатят, порядок есть порядок. Но все-таки уважаемый администратор не права, они действительно прибыли в Октябрьскую нефть и непросто в Октябрьскую нефть, а к ее руководству. Но так уж получилось, что в настоящее время Виктора Евгеньевича нет в городе, в связи с чем они должны завтра в 10 утра встретиться с этим самым Антоном Викторовичем Смирновым, который уже заказал им пропуска, что ежели она соизволит позвонить в бюро пропусков, то там подтвердят его информацию.

Но они понимают, что не сообщив об этом своевременно в гостиницу, они доставили администратору лишние заботы и готовы компенсировать их бутылкой настоящего итальянского Амаретто, который он лично провез из солнечного Сорренто пару недель назад.

Все-таки Семен Семенович незаменимый человек в их командировке подумал Шурик, глядя как расплывается в улыбке лицо совсем недавно суровой дамы. Звонить в бюро пропусков она почему то не стала, поверив Королеву на слово.

В результате, тот же самый номер люкс был оплачен за двое суток, по каталожной, а не коммерческой цене, их портфели возвращены из камеры хранения. Продукты пообещали вернуть на место через пять минут. Последняя бутылка Амаретто перекочевала из портфеля Шурика сначала Королеву, а потом администратору и москвичи направились в свой номер.

Но видно пообедать или поужинать в ресторане гостиницы Октябрьская им сегодня была не судьба. В коридоре не доходя до своего номера, они встретили идущих им навстречу летчиков еще с одним молодым человеком, судя по форменной еще аэрофлотовской фуражке, то же летчиком. Вся компания находилась в тревожном ожидании и явно кого-то искала. Судя по всему именно Горелова с Королевым.

Михаил, увидев своих пассажиров, даже расплылся в добрейшей улыбке, заметив, что давно их ищут, но найти не могут, поэтому уже два часа не знают, что делать – лететь сегодня в Москву или нет. Выяснив, что полет на сегодня отменяется, летчики похлопали по плечу молодого человека в аэрофлотовской фуражке, и представили его Горелову и Королеву:

– А это печально известный Василий, который сегодня хочет про ставиться.

Заметив удивление на лицах банкиров, Михаил пояснил:

– Это он нас позавчера чуть на тот свет не отправил, взлетев без согласования с диспетчером. Ему директор аэропорта строго настрого сказал о необходимости компенсации за доставленные гостям неприятные минуты при посадке самолета. Хотя сам бы уже должен направить официальную бумагу в его авиакомпанию с информацией о происшедшем факте. Однако до сих пор не отправил.

– Вот Василий, как командир корабля, и весь его экипаж просят нас не включать данный инцидент в наш полетный журнал, мол запись переговоров с землей все равно уже давно никто не прослушивает по окончанию полета и никто о данном случае не узнает. Все понимают, что за такие штучки больше не допускают к перевозке пассажиров, а при советской власти завели бы уголовное дело за халатное отношение к своим должностным обязанностям, которые могли принести вред здоровью более сорока граждан страны и потери двух воздушных лайнеров. Мы то вроде уже на него обиду не держим, но объясняем, что везли на борту двух крутых московских банкиров и без их согласия на должностное преступление идти никак не можем.

– Поэтому ждем вашего решения господа, – закончил свою тираду Михаил.

Василий понуро опустил голову в аэрофлотовской фуражке и жалобно посмотрел на москвичей. На вид был он совсем молодым парнем, примерно такого же возраста как Королев и непонятно каким образом он за такой короткий срок дослужиться до командира экипажа.

Семен Семенович весело подмигнул Горелову и сказал:

– Командир давай простим этого пилота, мы же живы и даже синяков себе не набили. Это будет не по-русски, если всех лихих пилотов от самолетов отлучать, кто же летать будет, а?

Горелов в глубине души был убежден, что именно таких пилотов и нельзя, не в коем случае сажать за штурвал, но оставшись в единственном числе, только махнул рукой.

– Ну и славненько, – заключил Михаил, обнимая за плечи Горелова и Королева, – машина ждет у подъезда гостиницы, как говорит Василий, поляна давно накрыта самыми лучшими яствами, осетинская водка уже охладилась. Весь экипаж ждет только нас.

– А сколько человек в вашем экипаже – поинтересовался Королев у Василия?

– Пятеро, три летчика, включая меня, и две бортпроводницы, – ответил до сих пор молчавший пилот.

– Здорово, обрадовался Семен Семенович, с десятого класса мечтаю выпить в компании стюардесс. Пошли командир, посмотрим, чем местные летчики попытаются компенсировать неприятные минуты пережитые нами.

Горелов подумал о завтрашней встречи в центральной конторе Октябрьской нефти и захотел отказаться от второй пьянки на земле Октябрьска, но вспомнив сегодня бездарно прожитый день, решил ничего не говорить и принять приглашение. Тем более, что кроме него никто о завтрашнем дне особенно не думал, да и время было детское – конец рабочего дня.

Московские банкиры, просто оставили выданные им портфели в своем номере и вместе с летчиками вышли из гостиницы, где на стоянке стоял УАЗик, прозванный в народе «буханкой». Все вместе весело заняли места, за руль сел Василий и тронулся в темному.

– Куда едем, – поинтересовался командир московского экипажа у Василия, видя, что УАЗик уже выехал за город. Дома вдоль улицы закончились и в кромешной темноте был виден лишь кусочек не чищенной дороги, освещаемый слабенькими фарами машины.

– На дачу к нашему штурману и его жене, она по совместительству также наша стюардесса. Он развелся со своей первой женой и сошелся с Жанной. С квартиры его выгнули, а Жанна жила в нашей общаге. Вот и пришлось им перебраться на дачу, уже почти год там живут. Да вы не беспокойтесь это недалеко километров пятнадцать от города. – Охотно разговорился местный летчик.

Судя по тому, что было видно из машины, дорога явно не была магистральным шоссе, встречных машин не встречалось, ехали по следу другой машины, который был уже порядком засыпан снегом. Шурику все это не очень нравилось. И он поинтересовался у Василия, как они доедут назад в гостиницу, после банкета.

– Да не переживайте, вас отвезет назад Семеныч, это хозяин дачи, наш штурман, он в завязке. Жанка только после того как он закодировался согласилась с ним связаться, – весело рассказал Вася.

Не хрена себе, штурман самолета закодированный алкаш, подумал Горелов, как же он летал до кодировки и посмотрел на Королева. Того наверно посетили те же мысли и он, едва видимый в свете тусклой потолочной лампочки, скорчил Горелову смешливую рожу. Как ни странно, но рассказ местного летчика его московских коллег ни капли не удивил.

Ехать было действительно не долго и через полчаса они подъехали к дому, в котором горел свет. Дом стоял прямо на въезде в садовое товарищество на шести советских сотках. Судя по всему больше в данном месте никто не жил, так как вокруг простиралась такая темень, про которую говорят, хоть глаз выколи. Не видно было ни звезд, ни луны и эту темноту нарушали лишь фары машины, на которой они приехали и свет из окон дома, к которому они подъехали.

От дома к воротам вела расчищенная от снега тропинка и разгоняя первозданную тишину, что то громко гудело. Василий, вылезая из машины вместе с москвичами, радостно сообщил, что Семеныч завел генератор, для дорогих гостей и им не придется сегодня сидеть с керосиновыми лампами и фонарями. У Семеновича отличный генератор, японский, ему его отдали родители, который купили его еще в советское время на сданные сельхозпродукты. А электричество в садоводстве на зиму отключают, что бы бичи не забирались в домики и там не жили в зимний период.

Тем временем из дома вышел здоровенный мужик в тулупе, наброшенном прямо на рубашку, и направился в их сторону.

– Что-то ты долго Василий, мы уже заждались, добрались нормально?

– Да все нормально Семеныч, пришлось немного пассажиров подождать.

Семеныч, посмотрев на компанию из пяти москвичей, два из которых были одеты в осенние плащи, внезапно загоношился и весело махнул рукой зовя всю компанию в дом.

Дом представлял из себя сруб наверно метров шесть на восемь, перегороженный пополам огромной печкой от которой веяло приятным теплом.

Увидев, что москвичи оглядываются, где бы раздеться, подвел их к вешалке, завешенной занавеской, и из под нее извлек целую кучу коротких валенок разных размеров.

– Вот это самая обувь у нас в Сибире зимой, – очень дружелюбно улыбаясь сказал хозяин. – Разбирайте кому какие подойдут. Меня зовут Николай Семенович, я самый старший в нашем экипаже и ребята меня за это уважают и зовут по отчеству. А для тех, кто старше можно просто Николай.

Московские летчики и московские банкиры то же представились и пожали руку хозяину. Горелов знакомясь с Семеновичем рассмотрел его получше и понял, что возраста он как раз такого, про который говорят: «седина в бороду – бес в ребро» и стоя рядом удивился его габаритам. Николай Семенович по своей стати напоминал былинного богатыря, косая сажень в плечах, рост под два метра, кулаки с голову Шурика, аккуратно подстриженная начинающая сидеть борода и по-детски синие глаза.

Со второй половины дома подошли знакомиться остальные члены Октябрьского экипажа. Две милые дамы, одна совсем молоденькая, вторая лет за тридцать, представились как Мила и Жанна, молодой человек примерно такого же возраста как Василий представился как второй пилот Гена. Дамы были высокими и фигуристыми, Гена то же выглядел здоровяком, со здоровым румянцем на лице.

Перезнакомившись, гости и хозяева пошли к уже накрытому во второй половине дома столу, накрытому всевозможными закусками в основном домашнего приготовления. Между ними стояли бутылки с Осетинской водкой. Горелов, уже как то привык, что в Октябрьске пьют только такую водку.

Шурик обратил внимания, что Семен Семенович постарался сесть рядом со стюардессой Милой, которая была на голову выше его. С другой руки у Милы уселся Геннадий. Он и Семеныч открыли водку и разлили ее по граненым стаканам, которые стояли перед всеми участниками застолья, включая женщин. Себе хозяин водки не налил, а произнёс тост со стаканом наполненным чем то красным, как оказалось впоследствии клюквенным морсом, кстати, очень вкусным. Тост был простым и коротким – За знакомство.

Потом пили за безопасность полетов, милых дам и горячее, которое действительно оказалось очень горячим и вкусным. Потом на Шурика накатился жуткий приступ совести. Он представил себе, что не выполнит поручение Борис Ивановича или выполнит не в срок и прощай, даже не начавшись, его хорошая жизнь. Не водку сейчас надо пить, а думать, как оформить обременение акций и молиться, что бы все получилось. Водка сразу показалась противной и он стал только мочить губы при очередном тосте.

Впрочем, кроме него никто из москвичей о ближайшем будущем особенно не задумывался. Семен Семенович лихо опрокидывал стакан за стаканом, хотя в каждый стакан и наливали не более пятидесяти граммов, но их количество заставляло Горелова задуматься каким завтра будет его помощник. Но Королев был в ударе, непрерывно шутил, рассказывал веселые истории о своей московской жизни, где, если его послушать он был завсегдатаем популярных ночных клубов, анекдоты и тосты. Не отставали от Семена Семеновича в части выпивки и летчики, что московские, что октябрьские. Но в части рассказов им до Королева было далеко.

Как обратил внимание Горелов, Николай Семенович спиртное не пил, обе дамы присутствующие за столом пили очень умеренно. Но самое главное было то, что Семен Семенович, очевидно, положил глаз на младшую стюардессу и теперь, изрядно выпив, распустил перья как павлин желая понравиться своей соседке по столу, что ей явно льстило.

Курить, по просьбе хозяйки, выходили на крылечко дома, которое освещалось из одного из окон. Погода стояла отличная, падал редкий снежок, был небольшой морозец. В туалет тоже бегали на улицу к отдельно стоящей будке, прихватив с собой электрический фонарик, который им выдал хозяин.

Что-бы не вступать в конфликт со своей совестью, и не выпить больше положенного, Шурик стал чаще выходить на крылечко покурить. Кроме того, сигареты были его любимые Мальборо, которые они с Королевым купили к первой пьянке с летчиками. Шурик на всякий случай заныкал одну пачку и сейчас с удовольствием их курил со всех сторон кроме одной, объятый темнотой.

Здесь к нему присоединился хозяин дома и рассказал, что в свое время летал с отцами Васьки и Генки, а теперь летает с их сыновьями и следит за их поведением по просьбе родителей, которые сейчас на пенсии и перебрались на большую землю. Заметив удивленный взгляд Шурика, он пояснил, что здесь под большой землей подразумевается вся европейская часть бывшего Советского Союза южнее полярного круга.

Его бывшие члены экипажа, еще в бытность Горбачевской перестройки, видно так намерзлись здесь на севере, что получили себе жилье на юге Украины, о чем сейчас страшно жалеют и даже подумывают вернуться назад в Октябрьск, в Россию, где и пенсия лучше и порядка все-таки больше чем в Хохляндии.

А пока Семенович, присматривает за ребятами. С Васькой особых проблем нет, ведет себя как вся Октябрьская молодежь, которая худо-бедно зарабатывает деньги. Постоянной девушки пока нет. Приударяет за всеми девчонками, что попадаются на пути, пьет в меру, на работу с похмелья не ходит, хотя сейчас и никакого контроля за этим нет, не то, что в советское время. Старается в приключения не ввязываться, тусуется только в своей компании с ребятами знакомыми еще по школе.

С Генкой сложнее. Он влюблен в Милу, которая относится к нему только как к коллеге по работе. Мила поздний ребенок из очень хорошей семьи, ее родителей знает весь Октябрьск. Папа начальник РОНО уже лет пять, а до этого был директором лучшей школы во всем городе. Ее заканчивало все руководство города и Октябрьской нефти. Мама у Милы начальник отдела кадров Октябрьской нефти, как сейчас модно говорить градообразующего предприятия.

Мила бредит большим небом, мечтает летать стюардессой на международных авиалиниях, закончила филологический факультет пединститута, отлично знает английский язык. Но где в Октябрьске найдешь такую работу? Что бы ее удержать дома, ее полгода назад устроили на работу в нашу авиакомпанию. Но мы же летаем только до областного центра и обратно. Естественно девочка мечтает о большем, а ее родители уже предпенсионного возраста не хотят отпускать ее одну в большой город при современном бардаке, но пообещали что-нибудь придумать в течение года. Сама Куприянова будто уже договорилась пристроить ее в Питере на международные линии. Вот она и мается у нас в глубинке, ждет, когда пройдет обещанный год. А тут наш Генка ей проходу не дает, надоедает ей жутко, то ноет, то обещает золотые горы. Я с Жанной едва уговорил Милу сегодня присутствовать на нашем банкете.

Про Куприянову Шурик уже слышал. Он хорошо помнил, что в центральной конторе Октябрьской нефти им сказали, что она в отпуске по уходу за ребенком. Какое отношение финансовый директор Октябрьской нефти имела к Питеру, Горелов не знал, да и сейчас его это не особенно интересовало. Хотя в голове промелькнула мысль, про самолеты, на покупку которых его банк выдал кредит и международные полеты.

Вернувшись после очередного перекура в дом, Шурик увидел, что уже изрядно пьяный Генка ведет такого же пьяного Семен Семеновича на улицу со словами «ты меня обидел, сейчас пойдем биться, по-нашему по сибирски». Впрочем, что такое биться по «сибирски», Шурик так и не узнал, так как идущий за ним Николай Семенович за шиворот оттащил Геннадия от Королева и повел назад к столу.

А Шурик, взяв едва стоящего на ногах Семен Семеновича вышел с ним покурить на крыльцо, где тот рассказал о его неземной любви к стюардессе Миле и о козле Генке, который им всячески мешает, несмотря на то, что Мила любит только его Королева, уважаемого московского банкира.

Шурик понял, что пора заканчивать пьянку и возвращаться в гостиницу, не то окончание банкета грозило перейти в банальную потасовку. Да и завтра, судя по всему, от Королева будет немного пользы.

Так рассуждая, Шурик оставил Королева на крыльце и направился в Семеновичу, чтобы попросить его отвезти их компанию назад в гостиницу. Николай Семенович охотно согласился, сказав, что встреча удалась и все летчики довольны, накрытой октябрьскими поляной и претензий к ним не имеют.

Выпили еще на посашек и пошли собираться, кто уезжать, кто провожать. Весь октябрьский экипаж, похоже, оставался ночевать на даче, но все, накинув на себя куртки и пальто, вышли из дома, что бы проводить дорогих гостей. Прощания и объятия длились минут пятнадцать. Откуда то опять появилась бутылка водки и стали пить стременную. Но в конце концов москвичи потихоньку уселись в машину, которая уже была заведена и освещала фарами засыпанную снегом дорогу.