Твари из Рая

Он тоже что-то бормотал, матерился, и все время пытался дотянуться до вылетевшего из рук автомата. Слева набегал Смирнов, так же кроя матами и обещая на полгода засадить Саньку в карцер.

И тут началось. Со стороны леса раздался взрыв и следом, словно сорвавшись, затрещали автоматы. И сразу же за этим раздался вой. Сердце у меня упало, а рефлексы подбросили тело. Я успел на ходу подхватить Калашников Сашки и бегом бросился в свой дзот. Скорей, скорей – билось в мозгу – сейчас полезут. Теперь было не до Сашки, и не до Ольги – главное не пропустить ни одну тварь на холм. Перед тем, как спрыгнуть в окоп, я краем глаза заметил, что Смирнов схватил Саньку за шиворот, и они бегут к блиндажу.

Вой продолжал выворачивать душу. Было понятно, что воют сразу несколько взрослых особей.

– Черт, черт, черт! – повторял я, выставив в амбразуру автомат и пытаясь высмотреть фигурку разведчика. Если его сразу завалить, можно вообще сорвать всю атаку. Так бывало иногда. Сейчас бы я быстро выцепил эту несуразную тварь – на улице светло. Одной рукой я держал рукоять Калашникова, плотно прижимая приклад к плечу, вторая автоматически проверяла полку под амбразурой – на месте ли набитые запасные магазины и труба «мухи».

Однако в этот раз что-то пошло не так. Еще пару раз грохнуло. Ф-1 определил я, у меня на полке, тоже лежала одна такая. Автоматы стали бить реже, но совсем не смолкли. Значит, живы, обрадовался я. Вой стал не таким страшным, похоже, главных тварей стало меньше, а разведчик так и не появился.

Как только я немного успокоился, загнанная на дно подсознания тревога снова поднялась. Как там Ольга? И что делать? Я еще немного подождал, автоматически ощупывая глазами, лежавший внизу лес и дорогу. Никто так и не появился. В лесу уже только изредка потрескивали короткие очереди и одиночные выстрелы. Ощущение было такое – что спецназовцы добивают кого-то. Неужто твари отступили? Это было бы впервые. Если они начинали атаку на наш пост, то лезли всю ночь, сколько бы мы их не завалили, правда, днем, мы с ними ни разу не сталкивались. В пользу предположения о том, что спецназовцы победили, говорило и то, что твари перестали выть.

Все. К черту! – решил я, и, бросив последний взгляд на лес, пошел к выходу. Пока есть время надо действовать. Но сделать я ничего не успел. Как только я высунул голову из окопа, услышал крик Павла.

– Игорь! Куда? Бегом назад! Полезли!

Такой голос у обычно спокойного Павла, бывал только во время атаки. Через секунду я уже опять сидел на своем месте и пристраивал автомат в специальную ложбинку. То, что я увидел, выглянув в амбразуру, на мгновения ввергло меня в ступор. Повсюду, насколько я мог видеть, из леса лезла нечисть. Я впервые видел атаку при свете дня, и это выглядело совсем не так, как в приборе ночного видения. Значит, они затихли просто перед началом атаки. Сраные спецназовцы, разозлился я, что они там такое натворили, что твари со всего леса сюда собрались?

Что, вообще, сегодня такое происходит? Сначала Ольга, потом спецназ, а теперь вот это. Мысли носились в голове, а тело делало привычное дело. Ведя прицелом по дергающейся цепи уродов, я старался высмотреть разведчика. Есть! Длинная худая фигура, то, припадая к земле и прыгая как кузнечик, то вскакивая на ноги, как человек, впереди всех мчалась в гору справа от меня. Я сдвинулся, поймал дергавшуюся тварь в прицел и нажал курок. Автомат загрохотал, и я выпучил глаза – очередь разнесла разведчика на куски, словно я стрелял из АГСа. Лишь через секунду до меня дошло, что это натворил не мой Калашников. Похоже, Павел тоже засек его и это пуля Корда разобрала тварь на запчасти.

Задумываться было некогда, я нажал курок и провел длинной очередью вдоль серой цепи. С радостью отметил, что один крепкий полуволк завалился навзничь, а пара других тварей задергалась и закружилась на месте.

Первый шок у меня уже прошел. Я почти успокоился. По тому, как пошло дело, я понял, что эту атаку мы отобьем. Очереди автоматов ребят, пулемета вышки и пулемета из командирского блиндажа косили тварей под корень. Сейчас при свете дня, я впервые разглядел, как долго и муторно они умирают. Жизнь никак не хотела покидать разорванные тела зеленых уродов. Потеряв руки, ноги, или голову, обрубки продолжали дергаться, словно в диком сне-фантасмагории. В ночном бою все происходило совсем по-другому – нечисть падала, и больше я её не видел.

Как я и предполагал, твари начали отступать. Сначала исчезли крупные особи, их мускулистые тела с характерной черно-зеленой окраской исчезли первыми. Словно по волшебству – только что были и вдруг пропали. Потом и твари поменьше, с более светлой окраской, одна за другой, с визгом исчезли в кустах. Они потеряли напоследок еще несколько своих собратьев. Сверху слева, оттуда, где сидел Сашка, прозвучала последняя очередь и бой стих.

«Отрезвел, сучонок», – беззлобно подумал я.

Я отложил автомат, взял бинокль и стал рассматривать кусты. Лес был не так далеко, чтобы использовать бинокль, но, когда смотришь невооруженным взглядом, кусты и деревья на опушке сливаются в серо-зеленую стену. А бинокль дает возможность заглянуть дальше, в опасную чащу. День ощутимо склонился к вечеру, между деревьев уже посерело. Наступало самое противное время – сумерки. Когда тебе начинают мерещиться прыгающие и ползущие тени, и ты постоянно хватаешься за автомат.

Я невольно пожалел спецназовцев, что сдуру полезли в лес и подняли всю нечисть, хотя сразу было понятно – они не лесные, и не смогут выжить в лесу. Сначала, когда они появились и схватили Ольгу, я их почти возненавидел, но сейчас успокоился – ребята делали то, что им приказали, они такие же исполнители, как и мы. Интересно, что оставшиеся спецназовцы будут делать дальше? Улетят?

Подумав про это, я мгновенно вспомнил про свою проблему – Ольга так и сидит за решеткой. А если бы мы не отбились, то она даже умереть в бою не смогла – твари так и забрали бы её тепленькой. Даже не представляю, что можно ожидать, попав к ним живым. Всем нам, хотя и полуофициально, с самых первых дней в ополчении, вдалбливали одно – живым в лапы тварей попадать нельзя.

Я достал из нагрудного кармана потрепанную «Мотороллу» и попытался вызвать Смирнова. Рация прохрипела и смолкла. Я вспомнил, какие рации были у пропавших спецназовцев – новенькие, настоящие армейские, не чета нашим. Я еще раз вызвал всех сразу:

– Это Игорь. Кто живой – откликнитесь!

– Все нормально, Игорек, – раздался в динамике искаженный голос Павла. – Все живы. Твари до лагеря не добрались. Тебе командир отвечал, не слышишь?

Я совсем успокоился. Павел был из таких людей, которым можно доверять. Основательный, немногословный. Как-то так получалось, что он всегда был там, где надо. Его и посадили за Корд, стоявший на самом верху, чтобы он всех видел и мог помочь в случае чего. Этот пулемет был самым мощным оружием на нашем холме.

– Паша, посмотри тогда за моим сектором. Мне надо на пять минут отойти.

– Давай, пригляжу.

По прошлому опыту я знал, что раньше, чем через пару часов твари в новую атаку не пойдут. Это был минимальный срок, а обычно они нападали всего один раз за ночь, хотя бывали и исключения. Но ночью, так быстро как сейчас мы никогда не отбивались. День есть день – это время человека, а не этих уродов. Ночью хоть и осветительные ракеты вывешиваем и прожектора, и приборы ночного видения – все равно преимущество у тварей.

Я закинул автомат за спину и в очередной раз направился по окопу наружу. И уже почти не удивился, когда вдруг сзади зазвучали выстрелы и в воздухе зазвенел, набирая высоту, вой «Баньши». Сегодня все правила рушились.

– Чтоб вы… – выругался я. Похоже, до Ольги я так и не дойду. Но деваться некуда – раз завыла эта тварь, хорошего ждать не приходится. Баньши вообще редкий гость, я её слышал всего пару раз, оба раза после этого были самые тяжелые ночи в моей службе. Я на ходу передернул автомат, и упал на свое место.

Куда стреляют? Я проводил стволом по стене леса и никого не видел. Выстрелов больше не было, зато голосистая тварь разошлась не на шутку. Её противный загробный вой – намного громче и противней чем вой обычных тварей – выворачивал душу. Кто-то метко заметил, что вой Баньши – это похоронный марш, когда его играют для тебя. Немного погодя я положил Калашников перед собой и снова взялся за бинокль. Мне показалось, что в центре выступа леса, прижавшегося к самой дороге, что-то движется.

Бинокль разогнал сгущавшиеся сумерки и вплотную приблизил лес. Точно! Там кто-то есть. Что-то слишком большое даже для взрослой особи. Но, тут можно было легко ошибиться – твари мутировали слишком быстро и чуть ли не каждый месяц, нам присылали картинку с новым уродом. В большинстве случаев, правда, эти новые твари так и оставались в единственном экземпляре. К черту! Некогда размышлять, что там за штука. Я приложил автомат к плечу, перевел переключатель на короткие очереди и прицелился. Палец лежал на спусковом крючке, а я не нажимал. Что-то остановило меня – непонятная тварь среди кустов вдруг развалилась на несколько частей, и мне почудилось что-то знакомое. Это же люди! – вдруг ударило мне в голову. Твари двигаются совсем не так.

Я схватил рацию и заорал:

– По центру, смотрите! Там люди!

– Не ори, – затрещал из динамика голос Павла. – Мы видим.

Из кустов выдрались двое. Они тащили еще одного, то ли убитого, то ли раненного. Верней, тащил его один, второй прикрывал отход. Он шел, постоянно оглядываясь, и держал автомат у плеча.

Снова захрипело, и раздался голос Смирнова.

– Отсекайте, если твари к ним сунутся.

Его слова словно услышали твари внизу. Вой Баньши поднялся на невообразимую высоту, у меня даже зубы заныли. И в ту же минуту из лесу хлынула новая волна нечисти. Выскочили они, как всегда, толпой сразу из всех кустов. По краю, там, где были несколько ложбинок, впереди основной массы мчалась нескладная фигура «разведчика» – эта тактика не менялась никогда, в этом у них не было никакой фантазии. Но в этот раз все пошло не так, вместо того чтобы единым фронтом атаковать нашу высоту, большинство сразу кинулось к людям. И лишь несколько особей, все-таки, рванули вверх.

Надо было пристрелить разведчика, но некогда – в первую очередь надо прикрыть людей. Наши автоматы ударили одновременно. Пули сбивали с ног, серых и зеленых полулюдей-полузверей, но, даже упав на землю, с оторванными конечностями или разорванным брюхом, они упорно ползли к спецназовцам.

Пулемет Павла молчал, боится людей зацепить, понял я. Но без мощного баса Корда, музыка боя казалась жидкой. Его очереди, кроме основной цели – уничтожать врагов, всегда давали психологическую поддержку – стреляет, значит, все хорошо, значит, Паша все видит, и всегда поддержит. По-моему, и нечисть уже знала его пулемет, как только он начинал работать, атака сразу теряла скорость. Во всяком случае, так казалось мне.

Твари окружили спецназовцев и на миг мне показалось, что им конец. Но нет, там снова раздалась длинная очередь и через поредевшую кучу нечисти опять показались люди. Однако ненадолго – тварей было слишком много. Первый боец, тащивший раненного, вырвался вперед, в свободной руке у него был пистолет и он, не целясь, стрелял в подползавших оборотней. Зато последнему, прикрывавшему отход, не повезло – он запнулся и упал. В тот же момент толпа серых тел накрыла спецназовца.

Я выругался. Что делать? Стрелять нельзя – можно попасть в человека, но сидеть так просто нельзя! В нерешительности, я отвел ствол и дал короткую очередь по особям, рвущимся к куче.

В этот момент мимо моей амбразуры пробежал человек. Сашка – узнал я. Он оказался смелей, чем я. На ходу стреляя из Калашникова, Федоров бежал навстречу поднимавшимся спецназовцам. Я затаил дыхание – успеет или нет? Тащивший раненного заметил Саньку и что-то крикнул ему, что – я не разобрал, но Федоров, похоже, понял. Он дал еще очередь, потом забросил автомат за спину и подхватил раненого. Силы у него были еще не растрачены, и Сашка быстро поволок тело в гору. Освободившийся боец сразу развернулся и хотел броситься назад, на помощь третьему, но не успел.

Раздался взрыв, копошащаяся куча вспухла и опала. Твари вокруг взвыли.

Взорвал гранату – догадался я. Царство ему небесное.

Спецназовец присел, когда прозвучал взрыв, потом вскочил и одну за другой бросил еще две гранаты туда, где копошились твари.

– Ложитесь! – в рации звенел голос Павла. – Кричите им, чтобы упали.

Я почти высунулся в амбразуру и заорал:

– Падайте! Санька, падайте!

Не знаю, услышали они меня, или рацию, но оба – и Сашка с раненным, и второй спецназовец плашмя упали на землю. Тотчас загрохотал, запел Корд. Смертоносная крупнокалиберная метель прошла над лежавшими и ударила по тварям. И кучу, и спешащих к ней уродов разметало за несколько секунд.

– Все! Пусть бегут! – опять прохрипела рация.

– Бегите! – во все горло заорал я.

В этот момент мимо меня проскочил вниз еще один человек. Филя. Блин, вот от кого бы я такой смелости не ожидал. Пацан, пацаном. По-моему, даже школу не успел закончить

Филя, Сашка и спецназовец волоком затащили тело за мою амбразуру, и пропали из вида. Через полминуты опять заработала пулемет Павла, похоже, они ушли с линии огня.

Твари все-таки поняли, что им сейчас при свете, ничего не добиться. Вой посланницы смерти прекратился, перестал подгонять их. Живые быстро скрылись в посеченных, изрубленных кустах, а недобитые ползли туда же понемногу. Страшное это было зрелище – покалеченные обрубки черного мяса, сверкая белыми торчащими костями, дергаясь, уползали в лес.

Теперь надо было выйти и обыскать весь лагерь. Это было то, что я не любил больше всего. Одиночные твари – обычно мелкие – все-таки успевали проскочить в лагерь, и после отхода основных сил, прятались в любых укромных темных местах. Так полгода назад погиб Коля Солодовников. Тварь размером с крысу, забилась между бочками с солярой для дизель-генератора, а когда Колян её нашел, прыгнула и вцепилась ему в горло. Пока мы её прикончили, она изорвала парню всю шею.

Как я и думал, через пару минут Смирнов скомандовал:

– Всем, кроме Иванова, на осмотр лагеря! Павел, смотри в оба. Черти сегодня совсем озверели.

Конечно, озвереют, – думал я, выбираясь из окопа. – Когда в их логово люди лезут.

Поднявшись наверх, по привычке сразу заглянул за потрескавшуюся бетонную плиту – там однажды меня поджидал спрятавшийся разведчик. В тот раз я чуть не отдал богу душу, никак не ожидал встретить нечисть на выходе из окопа. До сих пор не пойму, как я успел среагировать – реакция и движения у разогретых тварей, гораздо быстрее человеческих. Скорее всего, меня спас охранный медальон – хоть и маленький, но из чистого золота. Всем, кто на постах, на первой линии, как мы, Город бесплатно дает такую штуку.

Тварь тогда кинулась на меня, и медальон на груди оказался прямо перед его мордой. Вот он и замедлился. Весь рожок я в него всадил со страху.

За плитой никого не было, не расслабляясь, я покрутил головой – все ребята шли по своим, давно отработанным маршрутам. При зачистке важна методичность, нельзя пропустить ни одно укромное место. Но я в этот раз нарушил все правила – не пошел по своему участку. Сердце гнало меня в другую сторону. К черту! – решил я. – Успею. Надо посмотреть Ольгу.

Наверху уже не было ни спецназовцев, ни наших. Похоже, раненного затащили в лазарет. Вертолетчики – те так и не вышли, сидели, закрывшись в «восьмерке». Правильно делают, подумал я. Толку от них в бою с тварями было бы немного, а вот раненых в случае чего, спасти они могли. Все-таки в Городе возможностей у медицины больше. Хотя вряд ли бы, кто живой из нас отсюда сбежал. За время службы, все кто находился на посту, стали в чем-то похожи на тварей из леса. Такие же отмороженные – если те, не останавливаясь, лезли и лезли на нас, то мы в свою очередь считали, что рождены для того, чтобы стоять тут насмерть.

Пост – это навсегда. Звучит пафосно – но это так. Те, кто были из другого теста, отсеивались за один-два месяца.

Я торопился, но впитавшийся уже в кровь опыт, заставлял идти осторожно, разглядывая каждую тень в ямках. Однако, как только я вышел на прямую видимость и разглядел клетку, осторожность покинула меня. Не веря своим глазам, я помчался к «карцеру».

Решетчатая дверь была распахнута, контейнер был пуст.

– Что за хреновина?

Дверь висела на дужке огромного замка, петли с другой стороны были вырваны. Кто мог такое сделать? Хоть петли и самодельные, из катанки-шестерки, но голыми руками не один человек не порвет. Не Ольга же? Да и не было тут никого.

Я подозрительно посмотрел на закрытую «восьмерку», кроме них здесь никого кто хотя бы теоретически мог это сделать. Но и они тоже не гиганты – каким образом можно сорвать петли? Нужен хотя бы лом. Вокруг ничего похожего не было.

Я прижал тангетку и вызвал Смирнова.

– Палыч, ответь. У меня проблема.

Тот откликнулся сразу:

– Что такое? Тварь нашел? Вызывай всех.

– Не, не тварь. Пропала пленная. Ты ничего про это не знаешь?

– Иди на хрен, – не поверил командир. – Как это она смогла свалить из камеры?

– Вот и я думаю. Приходи, тут дело очень плохое. Дверь сорвана.

– Бля…, – донеслось из рации – Иду. Ничего не трогай.

Глава 3

Смирнов появился не один. Вместе с ним пришли Санька и Филя, я сразу понял, что Палыч был в медчасти, и прихватил их оттуда. Оба парня были взбудоражены – раскрасневшиеся лица с поблескивавшими глазами говорили, что он не отошли еще от произошедшего. Ребята, когда вызволяли спецназ, сошлись с тварями чуть не в рукопашную, на такое надо решиться. От Саньки можно было, конечно, и не такой фортель ожидать – он чокнутый, а вот Филя. Он, когда к нам пришел, я подумал – продержится максимум неделю. Такой он был домашний и не военный – как цыпленок.

– Но чо я говорил! – сразу начал Сашка. – Я предупреждал – она из леса, значит не человек. Человек дверь с петель вывернуть не сможет. Ушла на хрен вместе с тварями.

Смирнов молчал и, удивленно качая головой, осматривал разорванные петли. Филя тоже не сказал ни слова, но было похоже, что он на стороне Сашки. Наверное, совместная смертельная вылазка, как-то сблизила их.

Блин! – выругался я про себя. Логика в словах Федорова все-таки была – ведь кто-то освободил её. А вертолетчики?! – мне только сейчас пришло в голову, что они должны был видеть все – вертушка стоит на площадке выше всех, кроме пулеметного гнезда Павла. Я не успел.

– Надо спросить у ребят из «восьмерки», – высказал мою мысль Смирнов. – Они должны были все видеть. И почему-то не подняли тревогу.

– Да понятно почему, – усмехнулся Санька. – Обделались от страха, когда тварей увидели. Поди, в Городе думают, что это сказки.

– Сейчас узнаем, – усмехнулся и Палыч. Презрение к городским было общей чертой всех сидящих на первой линии, на постах.

– Ты, – он посмотрел на меня. – Пошли со мной. А вы ребята, порыскайте еще тут по округе. Сами знаете, они, суки, могут в любую дырочку спрятаться.

– Хорошо, Палыч, – ответил Санька и показал Филе его сторону. Армейской субординацией у нас и не пахло.

Вокруг уже основательно посинело. Поганое время. Сумерки. Мы пошли наверх, на лысую площадку перед расположенной на самой вершине вышкой Паши. На ней мы сжигали накопившийся мусор. Кто бы мог подумать, что она станет вертолетной площадкой.

Забравшись, мы подошли к пассажирской двери, и Палыч постучал по круглому стеклу.

– Ребята, откройте, поговорить надо. Это командир поста, капитан Смирнов.

Однако ничего не произошло – в вертолете молчали.

– Спят, блин, что ли? – командир раздраженно постучал опять. В этот раз сильнее.

Мне показалось, что я услышал какой-то скрип внутри вертушки, но ответа мы так и не дождались.

– Что за хрень?

На лице Смирнова появилась тревога. Он несколько раз ударил по дюралю прикладом Калашникова. Я тоже закричал:

– Эй, орлы, открывайте! Сейчас дверь сломаем.

Смирнов достал рацию и вызвал Иванова.

– Паша! Ты не видел, куда летуны из вертушки делись? Выходили они вообще?

Павел отозвался сразу:

– Командир, я никого не видел. Сам понимаешь, мне не до этого. Твари не дают отвлекаться. Я, честно сказать, за лагерем не смотрел.

– Ну, бл…, – хотел выругаться Палыч, но не успел. Рация захрипела голосом Павла:

– Командир, они опять!

В тот же момент из Пашкиного укрытия вылетела ракета и осветила все вокруг неровным качающимся светом. Следом оттуда же ударила длинная очередь. И тотчас внизу завыли твари.

Блин! Началось! Из головы мгновенно вылетели мысли о вертолетчиках и пропавшей Ольге. Теперь надо думать об одном, как выжить – то есть не дать тварям подняться на высоту.

За несколько мгновений я промчался через лагерь до своего места и заскочил в окоп. Я слышал, как взревел и затарахтел дизель. Свет есть. Я сразу включил оба своих прожектора, и выставив ствол в амбразуру, вгляделся в потемневшую стену леса.

Я не сразу понял, что это не только сумерки виноваты – из подлеска на дорогу снова ползло нескончаемое месиво рук, ног, клыков, горящих глаз.

– Ах, ты е…! – ругательство вырвалось, само собой. Такой толпой нас давно не атаковали. Я нажал на курок и провел длинной очередью вдоль строя. Движение в моем секторе сразу замедлилось, но ненадолго – твари перепрыгивали через упавших и продолжали выползать на дорогу.

Со всех сторон звучали выстрелы и гадинам никак не удавалось проскочить дорогу и набрать скорость для атаки. В который уже раз я удивился их тупости – ведь, стоило им применить немного хитрости и тактической грамотности, они давно бы разгромили наш пост, да и остальные тоже. Только их глупая тактика – всегда одна и та же – накопить силы в чаще перед дорогой, а потом толпой бежать вверх по холму – только это давало нам возможность отбивать пока их атаки. Я всегда, со страхом, думал, что однажды наступит день, когда они поймут, что в тихую нас взять легче. До них даже то, что высоту можно просто окружить, никак не доходило.

Рация ожила. Слабенький голосок медсестры Лены звал Смирнова. Ленка очень редко пользовалась «Моторолой», так что я даже сразу и не узнал кто это. Сразу же после её вызова вмешался чужой голос:

– Капитан Смирнов! Срочно пройдите в медсанчасть. Срочно!

Я понял, что это спецназовец, тот последний, который остался живым и невредимым.

– Иду, – ответил капитан. По голосу было понятно, что он недоволен.

Внизу, в свете прожектора, снова началось шевеление, и я перестал обращать внимание на все остальное.

Время для меня остановилось. Я целился, выбирая тварь поактивнее, могущую повести своим примером других, стрелял, снова целился, снова стрелял. Менял время от времени, пустой магазин на полный, смахивал пот и матерился. Краем уха я улавливал очереди других ребят – значит, живы, значит, держимся.

Вдруг все стихло. Лишь ставший уже фоном вой тварей в лесу висел над миром. Я еще минуту вглядывался в шевелящиеся тени внизу – раненные уроды уползали в кусты, а оттуда никто больше не появлялся.

Все, пора идти проверять лагерь. Напоминая об этом, из рации зазвучал голос Смирнова:

– Отбой. Все на зачистку. Паша наблюдает.

– Есть, командир! – Павел, как всегда, был серьезен. Остальные, тоже отозвались, но не по-армейски, а кто во что горазд. Я тоже буркнул, что понял и выполняю.

Как только я перестал стрелять и очнулся от горячки боя, тотчас вернулись мысли об Ольге – где она? что произошло?

Наверху было еще не так темно, как казалось мне, когда я глядел из амбразуры. Но все равно, я нацепил и включил налобный фонарь. Береженого бог бережет. От командирского блиндажа послышались голоса. Я узнал Палыча, второй был незнакомым – наверное, тот спецназовец, что остался целым. Уловив обрывки фраз, я понял, что говорят про вертолетчиков, похоже, все-таки собрались лететь.

Голос Смирнова стал громче, я понял он злится. Теперь фразы были слышны отчетливо – он втолковывал собеседнику, то, о чем я только что думал. Сначала надо проверить территорию, найти и прикончить спрятавшихся тварей и только потом можно заниматься другими делами. Однако спецназовец тоже повысил голос. Он требовал немедленно идти к вертолету. Командира надо срочно эвакуировать.

Пока они препирались, дело шло – ребята один за другим докладывали об окончании проверки. Я тоже закончил, доложил, еще раз оглядел свой сектор – не забыл, чего? – потом опять направился к «карцеру». Никак не верилось, что Ольги нет. Словно наваждение – появилась и исчезла.

– Кислицын! – заметил меня Палыч. – Иди сюда, поможешь.

Я скривился, меня сейчас больше всего интересовала моя бывшая подруга, но промолчал – командир ни в чем не виноват.

– Что делать? – я подошел к блиндажу.

– Сейчас еще Саня подойдет, поможете раненного до вертушки дотащить.