Руслан Дубов. Повесть о предвосхищениях жизни в измененных состояниях сознания

Чувствуется неискренность, возможно потому, что все время колебалась, решение приняла только в последние минуты, а сообщила, что было принято раньше.

После небольшой паузы он все же дал добро, предполагая в ближайшее время интересную и денежную работу. Одновременно с этим в душе забрезжило предчувствие истории, которая перевернет часть его жизни и еще больше выбелит голову.

Глава 7. Вижу мир чужими глазами

Галина позвонила Руслану через неделю.

«Я ждал ее звонка гораздо раньше», – подумалось Руслану.

Тяжелым голосом сказала, что болеет душевно, вынуждена взять отпуск. Попросила приехать к ней домой.

Теперь играет меньше.

Он согласился ее навестить, прихватив компьютер с психодиагностическими методиками.

В просторной квартире были заметны следы упадка – выпавшая досточка в истертом паркете на входе и отсутствие света в прихожей. Черно-белые фотографии и грамота от мэра кому-то из предков на стене, высохший цветок на подоконнике у балконной двери, потемневшие окна.

Время здесь остановилось.

Многоликость Галины теперь была иной. Страдание в лице подавляло все остальное. Особенно его отражали глаза с приопущенными внешними краями век. Тех правильных масок, которые искусно выставлялись напоказ в прошлый раз, не осталось и в помине.

– Я заметила за собой, что смотрю на мир вашими глазами, – сказала Галина низким голосом, глядя сквозь Руслана. – Это меня очень тревожит, так как я сама куда-то деваюсь в этом случае. Меня как будто нет. Даже ощущение тела словно отсутствует. Что это? Как это понять?

Нет никакого наигрыша, что крайне редко.

Она кричала в душе о своем серьезном намерении что-то предпринять, чтобы хоть как-то облегчить свое состояние, но внешне была сдержанна. В лице отразилось мученичество. В каких именно частях лица оно было? Когда в нас нет ничего наносного, то значимое, искреннее, истинное и неподкупно личностное, прекрасное и весомое чувствуется во всем лице и любым наблюдателем.

– А как обстоят дела с вашим мужем? – задал вопрос Руслан.

– Я об этом не задумывалась. Это случилось давно и незаметно для меня, – отвечала она спутанно. – Теперь мне понятно, что я была им, а он – мной. Потому и пил постоянно, чтобы отстраниться, поставить барьер, границу между нами. Это вызывало отвращение и у меня. Его жестокость тоже нас разрывала, убивала, уединяла. Но я не могла быть одной без него. Так было и в детстве, когда от меня требовали быть самостоятельной. Я не могла остаться одна без страха. Но я закрываюсь одна сейчас, чтобы стать самой собой.

Созависимость от мужа у нее была всегда. Теперь такая же, а, может, и большая зависимость возникает у меня, психолога?

Руслан предложил ей пройти диагностику, если, конечно же, она имеет силы отвечать на полтысячи вопросов? Чаще всего даже совершенно измотанные душевным недугом люди могут более часа работать с опросниками, которые касаются непосредственно их переживаний. Галина не была исключением. Она просто вонзилась взглядом и всем своим естеством в экран компьютера и так проработала полтора часа.

Наблюдая ее в профиль, он открывал что-то совершенно далекое от того, что видел прежде, беседуя лицом к лицу. Новые грани этой женщины его и в дальнейшем не переставали удивлять. Порой казалось, что она изменялась всегда и была непредсказуема.

Неизменны только тонкие пальцы рук и маленькая грудь.

В результатах диагностики доминировали шкалы депрессии (субъективной депрессии, морального дискомфорта) и истерии (склонность к невротическим реакциям, в которых используются симптомы физического заболевания в качестве средства разрешения сложных ситуаций).

Он рассказал ей о Назлояне, о его уникальных методах и о нем самом. Сошлись на том, что она пройдет у него курс. Тем более что поддержка маскотерапией планировалась и раньше. При первой встрече он о технике безопасности в технологии предвидения не упомянул. Теперь же пришлось рассказать о тех сложностях, которые могут быть при вхождении в измененные состояния сознания. О самой большой проблеме – потере лица, видимо, ей уже было известно.

Она ищет выход из лабиринтов безвременья и обезличенности и не понимает, что в них находится.

От намерения изучать предвидение она не отказалась. И даже попросила первые уроки.

– Первый урок заключается в поиске своего настоящего лица, – сказал Руслан строго. – В противном случае ты всегда будешь не только теряться в лицах и чувствах других людей, но и терять себя в любую минуту. Это будет выражаться в резкой смене настроений, в неадекватности чувств, в ощущении видения мира чужими глазами, в повышенной истощаемости.

Она все понимает и сразу. Ясно, что и говорить-то многое не надо. Достаточно только мыслить и кое-что проговаривать. Она не просто слушает, а впитывает все, что я говорю, выражаю в жестах, чувствую в недосказанных мыслях. Она перевоплощается в меня и уже является мной.

Он все понял, но осознать до конца ее талант пришлось позже.

– Именно благодаря твоей способности к перевоплощению, которая многим знакома по сценическому перевоплощению, – продолжал консультировать Руслан, – ты имеешь возможность приобщиться к тайнам памяти другого человека и к его перспективам. Эта случайно развившаяся в тебе способность стала частью созависимости. Другого или другое ты делаешь собой, частью себя, что создает условия недопустимости расставания с этим другим человеком или вещью.

– Это же давало мне понимание другого, – неопределенно возразила Галина.

– При сохранении такого понимания других людей или вещей следует дополнительно к этому осознавать свою сердцевину в себе и научиться отказываться от всего привнесенного ради очищения себя, ради познания себя, ради приобщения к своему я, к самости.

Она смотрела на него меняющимся взглядом, то улыбаясь с восхищением, то изгибая губы в кислой складке.

В проходной комнате, где они беседовали, появился ее сын. Он вышел из двери, которая была все это время закрытой. Худощавый, сутуловатый парень с курчавыми короткими волосами. Поздоровался и прошел мимо них на кухню, оставив за собой открытую дверь.

Ясно как белый день, психолог упустил то, что связанно с материнством. Мало того, черты и чувства матери главенствуют над всеми остальными. Но ее материнство покалечено. И причины уродства находятся даже не в детстве, а, как потом оказалось, в жизни ее матери. Ею же было все впитано и привнесено в свою семью. Если кто-то думает, что изуродованная душа ходит только с ее обладателем, то он ошибается. Такие раны передаются не только детям или внукам, но и многим другим близким людям, кто хотя бы раз прикоснулся к покалеченной материнской душе.

***

С Назлояном договорились в тот же вечер. Он не проявил особой радости, так как оплачивать работу пока некому было. Знал бы он тогда, во что это все ему выльется.

Быстрое привыкание, которое Руслан Дубов почувствовал к Галине, и которое развивалось с каждой последующей встречей, было редким явлением. Вначале показалось, что она для него очень даже обычный клиент, но неожиданно преобразилась в такую существенность, которая могла быть названа как «мать-божество».

«Описание подобного состояния есть у Карла Роджерса», – вспомнил Руслан.

Основатель клиент-центрированной психотерапии испытал такой же тип привязанности в начале своей практики, и от которого, как от заражения, он смог избавиться только с помощью коллег через полтора года.

Состояние заражения другой личностью, перевоплощение в ее проблемы, чувства и мысли может произойти с каждым психотерапевтом, практикующим метод Роджерса, но не со мной, думал он раньше.

Никогда ничего подобного ему не было свойственно, потому было о чем подумать. Позже возникли и вариации мысли. Его привязанность к Галине была не чем иным, как отражением ее привязанности к нему. Это и была та созависимость, ее крест, от которого она страдала. Это были ее чувства и к нему, а в дальнейшем – к Назлояну.

Он, конечно же, не стал делиться с Назлояном своими наблюдениями и мыслями, оставив ему испытать их в чистом виде.

«Пусть переживет и что-то с ними сделает по-своему, сублимировав их, возможно, во что-то. Понаблюдаем со стороны», – подумал Руслан.

Глава 8. Договор с Назлояном

Назлоян был явлением оригинальной мысли и практики. Он совмещал в себе природный дар художника и психиатра. Именно такой человек мог стать основателем уникального метода маскотерапии в то время, когда все вокруг распадалось и теряло лицо в середине восьмидесятых годов.

В 2011 году он имел кабинет-мастерскую на южной окраине столицы, в Бутово, которая размещалась на первом этаже высотного здания рядом с метро. Именно мастерскую, а не что-либо иное, принятое в психотерапевтической практике. Она была сделана из трехкомнатной квартиры и наполнена мольбертами, зеркалами, планшетами и пластилином до краев. В ней было много скульптурных, живописных и графических работ. Портреты в натуральную величину и меньше смотрели со всех сторон. Они были на стенах и на шкафах, в углах и на полках, на мольбертах и на полу. Входишь в ванную – и даже там на стеллаже видишь заготовки и останки портретов.

Метод маскотерапии включал в себя работу с символами лица и тела. В основном он создавал скульптурные портреты или давал возможность творить автопортреты своим пациентам. Синхронно его помощница иногда расписывала посетителю лицо театральным гримом – и во время этого процесса происходило таинство терапии.

У него были ученики. Но постоянно никто с ним не работал. Они то появлялись, то исчезали. Среди клиентов были люди и с большими деньгами. Так что он в то время не бедствовал.

Дубов пришел к Назлояну за час до Галины. В мастерской он оказался один, что случалось довольно редко. Обычно всегда кто-то еще присутствовал: клиенты, ученики или коллеги. Дубов решил заочно познакомить Назлояна с Галиной и найти способ мотивировать мастера на бесплатную терапию. Дубов старался быть предельно объективным в приготовленных описаниях, но иногда ловил себя на том, что уходит в личные оценки и отношения.

Разговор с Кравцовым о лице личности и страны ощутимым образом висел в воздухе и отвлекал. Он не знал, как его продолжать и часто о нем вспоминал. Не мог избавиться от мысли, что лицо личности должно быть уникально. Лицо – проявление скрытой и неповторимой сущности. Есть ли у него такая сущность?

Назлоян вначале был приземлен и предложил план работы, которым он руководствовался всегда относительно тех, кто не мог ему хорошо платить. План заключался в том, что Галина будет молча сидеть часами где-то в углу мастерской перед зеркалом и лепить из пластилина свой портрет величиной с куриное яйцо, а Назлоян будет иногда, проходя мимо, ронять реплики.

– Какая характерная работа! – несколько наигранно восклицает он в этих случаях, неожиданно заставляя встрепенуться, вызывая тем самым кислую улыбку клиента и некоторое удивление, за которым, видимо, стоит мысль, что ничего особенного в автопортрете нет.

Но Назлоян идет дальше и подносит маленький ничтожный автопортрет к его творцу и, найдя, действительно, какое-то в них сходство, слегка прикасается красивым жестом скульптора именно к той части лица, где это сходство было замечено. Потом, найдя красочное словцо этому своеобразию скульптурной головки, ставит ее на всеобщее обозрение или выносит ее в центр коридора с зеркалами и громогласным голосом собирает вокруг себя всех, кто в тот момент присутствует. Все подходят поближе и напряженно таращатся то на маленький автопортрет, то на его создателя, пытаясь заметить именно ту характерность, что увидел сам мастер.

Забытый всем миром творец автопортрета вдруг начинает осознавать, что он сегодня стал центром всеобщего внимания благодаря какой-то случайной черточке, которая чудесным образом появилась на лице скульптурки. Под всеобщим обозрением он тоже прикасается к той части лица, где эта характерность находится, а потом внимательно всматривается в отражение своего лица, когда остается один. «Я есть особенный, – зреет в глубине его души фраза, – и эта особенность сегодня замечена другими и самим Гагиком Микаеловичем».

– Теперь пора переходить к более крупной форме, – раздается прямо над головой голос Гагика Микаеловича, возвращая творца на землю.

– Как? – вырывается из уст творца.

– Нужно залепить аккуратно небольшими пластилиновыми лепешками эту голову, – показывает Назлоян на ту скульптурку, которая еще минуту назад была предметом всеобщего восхищения, – и, увеличив ее раза в два, сформировать новое яйцо, из которого появится новый автопортрет.

Залепить безвозвратно то, что так уникально и таким чудом появилось на свет белый? Смазать то личико, которое было так долгожданно, как новорожденный первенец у престарелых родителей, уничтожить то, что уже жило своей жизнью среди других портретов и бесформенных кусков пластилина? Это выше сил.

Автопортрет прятался в укромный уголок и наступал перерыв в работе.

Через некоторое время, а иногда и на следующий день или на следующую неделю творец своего лица все же созревает до того, чтобы прислушаться к повивальной бабке под именем Назлоян и продолжить собственное возрождение. Он, закрыв глаза, порывистым движением накладывает первую пластилиновую лепешку на лицо своего маленького двойника. И со стороны кажется, что это сопровождается физической болью творящего. Потом еще одна, и еще. Так постепенно первое маленькое лицо автопортрета скрывается навсегда под слоем пластилина, оставаясь там неведомым больше никому началом личности. А из новой, более крупной яйцевидной формы начинает проступать новое лицо творца собственного я, творца, уже знающего опыт самовозрождения.

Если приходить пару раз в неделю, то можно так посещать мастерскую Назлояна годами. За что он иногда просит неплатежеспособных клиентов о небольших услугах: куда-то сходить, что-то купить, с кем-то встретиться или посидеть вместо администратора на телефоне.

Дубов попытался вначале ему объяснить, что Галина не простой малоимущий клиент, что она может со временем стать членом сообщества «Рус-Оракул» и что она не может пока платить из-за семейных обстоятельств. Мастер слушал и одновременно что-то перекладывал, ходил, проверял запасы пластилина в тумбочках, курил, поглядывал на Дубова и иногда кивал. Видно было его некоторую озабоченность. Его курчавая седеющая копна волос на голове торчала в разные стороны, лицо было небрито.

Дубов старался ему объяснить, что дар предвидения в случае с Галиной граничит с опасностью потери себя. Это может происходить с каждым из нас, это же иногда происходит и с актерами, политиками, руководителями, учеными, всеми, кто растворяется в других, перевоплощаясь в них, тем самым познавая людей. В этом нет ничего уникального. Данный феномен давно уже вошел в наш лексикон благодаря понятию сценического перевоплощения. Дубов понимал, что в чем-то повторяется, что многое Назлояну давно известно.

После короткой паузы перешли на обсуждение основ теории личности, и это немного оживило Назлояна, так как он в то время ломал над подобной теорией голову.

– Лицо, помимо своего физического воплощения, имеет также и психологическое. И первое, и второе имеют несколько планов, которые раскрываются только после длительного и близкого наблюдения, переходящего в сосредоточение и медитацию, – говорил Дубов.

– Далее может стать доступным созерцание скрытых в символах лица значений, – продолжил Назлоян мысль, развивая ее.

Дискуссия двух психотерапевтов об одном клиенте часто бывает более важным занятием, нежели когда разговор идет о неопределенном множестве людей и обсуждаются проблемы психотерапии вообще.

– Если же взять случай с Галиной, – продолжил Дубов, – то он может стать ключевым в практике любого специалиста.

– Почему вы так считаете?

– У меня интуиция на этот счет.

Назлоян приостановился и перестал ходить по мастерской. Потом сел на свое вертящееся кресло в центре кабинета. Его окружали стеллажи с книгами. Многие полки были заняты незавершенными портретами из пластилина. Они в своем большинстве отражали только лицевую часть головы и лежали запрокинутые вверх. Создавалось впечатление, что вокруг было множество смотрящих вверх лиц. Словно они что-то наблюдали на потолке или на небе и слушали разговор. Выше стеллажей, под самым потолком рядами висели завершенные работы. Они словно все вместе пытались выйти из стены, и в кабинете присутствовали только их застывшие лица. Уже несколько десятилетий портреты, как результат психотерапевтической работы, Назлоян оставлял у себя. Он считал, что в них запечатлено то душевное расстройство, которое и привело человека к нему. Конечно же, после таких комментариев никто из клиентов брать свой портрет не желал.

– Плюс к этому, – продолжал Дубов, – наблюдая в последнее время за тобой, я чувствую, что именно она сможет стать той последней каплей в творческой жизни, которая переполнит чашу.

– И я прольюсь? – подшутил над собой Назлоян.

– Нет! Ты перейдешь в новое качество как специалист и человек, – пошел Дубов напролом, отлично понимая, что таких определений и характеристик Назлоян может не выдержать.

Тот смотрел не моргая.

– Вы так считаете? – спросил он тихим голосом.

– Да!

Назлоян крутил в руках сигарету, не закуривая. Потом положил ее на стол, который был у него за спиной у окна, развернувшись в профиль. Дубов увидел его стареющее сутуловатое тело с крупными и сильными руками и вспомнил, что он бывший и неплохой боксер.

– Она похожа на кого-либо из моих клиентов? – спросил он о Галине.

– Она похожа на многих, – попытался Дубов таким образом сказать о той многоликости Галины, которую заметил в ней еще с первой встречи.

– Она похожа на зеркало? – точно и без иронии спросил Назлоян.

– Зеркало? – удивился Дубов необычной характеристике. – В общем-то, довольно точно схвачено. Тебе приходилось сталкиваться с подобным феноменом?

– Нет, – ответил Назлоян, разглядывая какие-то старые листы на своих стеллажах. – Вот, посмотрите. Это работы моего старого друга и бывшего клиента.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.