Виртуальная реальность

Однако изрядное количество привезенного кримплена (он предназначался для нас с братом) заставило начать поиск местных мастеров взамен туземных. Мы посетили дюжину ателье по соседству, но вскоре были вынуждены отказаться от коврового прочесывания местности. В каждом ателье нам предлагали пару проверенных временем покроев пиджаков, классические советские брюки, с большим интересом смотрели на привезенный журнал мод, но дальше разговор не шел. Ассортимент был давно утвержден инстанциями свыше, цены согласованы, единственной уступкой Западу мог быть небольшой клеш.

Пришлось менять подходы. К поискам подключились друзья, родственники, знакомые и знакомые знакомых, штатские и не очень.

И, наконец, среди множества пронумерованных государственных ателье, с разных сторон зазвучало имя заветного мастера – Семен Абрамович. Имя внушало доверие. После нескольких попыток мы добыли пароль. С помощью сложных цепочек и договоренностей сам Семен Абрамович узнал о нашем существовании и согласился на встречу. В намеченный день наша делегация прибыла. Это было стандартное с виду ателье неподалеку от оперного театра, внутри него сидели, стояли и работали обычные советские служащие. Но мы уже знали секрет.

Семен Абрамович принял нас сухо и по деловому. Оглядев делегацию и вполне оценив качество материала, он терпеливо выслушал наши фантазии о костюме мечты и даже просмотрел несколько страниц привезенного "оттуда" журнала. Не прошло и десяти минут, как на бумаге начали вырисовываться контуры. Дело пошло.

Родители решили не рисковать – костюм мечты предстояло испытать сначала только на мне, а там будет видно. Минут через двадцать оживленного обсуждения и торга я был отдан советским служащим для замеров. Я и не подозревал, что состою из такого количества параметров. Но дело того требовало, это вам не Африка.

Уже через пару недель я пришел на примерку. Один. Слегка волнуясь, я зашел в ателье. Семен Абрамович узнал меня и даже кивнул. То, что затем вынесли из глубин мастерской, сложно было назвать костюмом. Это была вертикальная конструкция, шитая местами белыми нитками, но с двумя рукавами. Шок, выступивший на моем лице и фигуре, грозил сорвать примерку.

– Молодой человек, чего же вы хотите? Чтобы простыня, которую вы мне недавно принесли, сразу стала похожа на костюм? Так не бывает. Семен Абрамович с укоризной посмотрел на меня.

– Поверьте, это не первый наш костюм, но в таком ответственном деле лучше не спешить. Доводы подействовали, летние каникулы продолжались, и я потихоньку настроился на продолжительное сотрудничество. Семен Абрамович лично осмотрел меня со всех сторон, подрисовал несколько линий цветным мелком и сделал пару указаний помощнику. Я понял – все идет по плану.

Ко второй примерке обе стороны подошли подготовленными. Я не ожидал увидеть костюм мечты, так оно и оказалось. Но это была ужерабочая конструкция моего роста и размера, с брюками и карманами. Я был явно центром этой конструкции, и процесс начинал мне нравиться.

На торжественный выпуск в ателье пришли родители. И вот, наконец, после небольшой заминки, связанной с перешиванием пары пуговиц, я был выведен из примерочной в свет. Это был действительно костюм! Плечи стали шире, ноги длиннее, руки органично поместились в рукава и не требовали найти им более подобающее место. Серый материал отливал солидным металлическим блеском. Костюм явно защищал меня от внешнего мира. Где-то далеко за границей забеспокоился Джо Дассен. И даже Семен Абрамович слегка улыбнулся.

Праздник удался, несмотря на то, что мама, по свойственной ей привычке изучать и исследовать, обнаружила несколько заметных следов от старых швов.

На семейном совете эксперимент в целом был признан удачным. Кажется, сложные взаимоотношения с советским сервисом начали налаживаться, надо было пользоваться моментом. Совет выделил новую партию материалов, теперь уже на зимние брюки для меня и брата.

И вот мы снова в ателье, теперь уже только с братом. Семен Абрамович похоже нас узнал, но он занят, и мы общаемся с помощником. Брат оживленно рассказывает о карманах на своих брюках, которые совершенно точно будут замечены в школе. Общение со мной заметно короче – меня устраивает скромная классическая модель. В хорошем настроении мы расплачиваемся и оставляем в надежных руках заветные свертки с материалом. Дело пошло, примерки не понадобятся, ателье высшего разряда выше этого.

Брату повезло, брюки для него были готовы уже через неделю. И вот мы снова у законодателей мод. Солидная дама торжественно выносит бумажный пакет с брюками. Пока брат переодевается в примерочной, я прохаживаюсь по коридору в качестве опытного специалиста по работе с ателье.

Проходит минута, вторая… десятая.

– Ну хватит любоваться, – не выдерживаю я.

– Слушай, помоги пожалуйста! – ответ брата слегка озадачивает.

Зайдя в кабинку, застаю брата с наполовину надетыми брюками, которые явно не желают двигаться дальше. Что-то пошло не так: то ли брат, то ли брюки. Я помогаю ему распрямиться, но брюки явно против этого.

С трудом нам удается выбраться из примерочной на свет божий. В представшем свету ансамбле доминируют явно брюки. Они наклонены вперед градусов на десять и создают эффект полета. Пространство сзади сжато до предела, зато спереди полная свобода с большим запасом. Похоже, что брюки сшиты задом наперед.

Мы не успеваем проверить свои подозрения, вокруг нас начинают собираться посетители.

Опытная дама на выдаче, почуя неладное, прерывает представление, быстро увлекая нас в мастерскую. Семена Абрамовича не видно, но помощник, сваявший этот шедевр, идет к нам с широкой и доброй улыбкой. Кажется, еще секунда и он ласково скажет брату – "А поворотись-ка, сынку".

– Да, есть небольшие проблемы, здесь и здесь, – подводит итог мастер после нескольких попыток развернуть брюки в вертикальное положение. – Но это все легко исправить, – не очень уверенно завершает он.

Мы оставляем несчастные брюки в руках автора под гарантии все переделать в ближайшие две недели. Но уверенности, что нам не придется самим работать над своими фигурами, у нас нет.

– Вы уже начали шить мои брюки? – осторожно спрашиваю я.

– Нет? Тогда мне бы хотелось забрать материал.

Оказывается, что это никак невозможно. Из ателье мы выходим ни с чем, полностью разбитые и подавленные. Полчаса переговоров и ругани ни к чему не привели, коллектив легко отбил атаку дилетантов. Деньги уже учтены, бумаги подписаны, и мои брюки прочно вошли в статистику ателье за этот месяц.

Поход родителей в ателье ничего не дал. Ателье не пугала возможность официального скандала, а тем более каких-то записей в жалобной книге. Там работали закаленные люди.

На совете, срочно собравшемся по этому поводу, было решено снова подключать нужные каналы. Теперь уже для того чтобы вызволить из лап ателье еще не пущенный в расход материал. Пришлось снова выходить на старые связи, ведущие к Семену Абрамовичу. В ходе расследования выяснилось, что добытый ранее с таким трудом пароль был одноразовый. Родители поступили совершенно неосмотрительно, отправив неопытную молодежь без предварительной подготовки.

Снова нашлись авторитетные люди, и компромисс был найден. Я написал прошение об аннулировании заказа в связи с отъездом на учебу и таки забрал заветный сверток. Это была победа!

Брату тоже повезло, через пару месяцев мама сама освоила технологию и сшила ему самые настоящие джинсы по выкройкам из модного журнала.

Финальную стадию брат не доверил никому. Двухдневная шлифовка кирпичом (втайне от родителей) превратила штаны в настоящие джинсы. Можно было выходить в свет.

ТРОЕ В ЛОДКЕ, НЕ СЧИТАЯ СОБАЧЬЕЙ ЖИЗНИ

Кому пришла в голову эта идея, я уже не помню. Может тому причина была весна, близился Первомай. Погода располагала к подвигам: солнце уже достаточно разогрело академгородок, до сессии было далеко, и мы решили рискнуть. Мы – это трое студентов физфака – Саша, Володя и я. Мы выбрали на наш взгляд самый удобный и экономичный с древних времен вид транспорта – водный. Нельзя сказать, что кто-то из нас был прожженным туристом, но все хорошо понимали, что плавать по реке гораздо проще, чем, например, по озеру, достаточно выбраться на середину и закрыть глаза.

Для приятного времяпровождения была выбрана река Лепсы в соседнем Казахстане. Сообразив, куда течет река, берущая начало в горах и другим краем упирающаяся в озеро Балхаш, мы наметили пункт выброски, и даже, оценив возможную скорость течения, дату нашего впадения в Балхаш. Остальное – дело техники.

Из техники выбор пал на надувную резиновую лодку, в которую с трудом помещались три человека. Рюкзаки туда явно не входили. С этой проблемой мы справились довольно быстро. Для рюкзаков был спроектирован плот, состоящий из больших брезентовых мешков, набитых накачанными камерами от мячей. На настиле из досок, соединяющем как палуба мешки, должны были спокойно лежать наши рюкзаки. Весь плот, согласно генерального плана, должен был двигаться сзади лодки на привязи, не мешая общению с природой.

Первого Мая, солнечным утром мы выгрузились на станции Лепсы – небольшом степном поселке на востоке Казахстана. Где-то из центра поселка доносилась официальная музыка. Народ, уже довольно бодрый, сосредотачивался в колонны. Недалеко от поселка протекала искомая речка. Не задерживаясь, мы прошли к берегу и взялись за дело. Берег оказался довольно высоким и обрывистым, но сама речка впечатляла – порядка ста метров в ширину со скоростью течения близкой к расчетной.

Появились первые сложности: поблизости не было видно ни одной свободной доски. С континента не переставая дул сильнейший ветер. Мы решили снарядить экспедицию за досками. Через час экспедиция возвратилась без досок. Не помогла и вторая экспедиция, добровольно доски никто не хотел отдавать, несмотря на Первомай и интернациональную солидарность. Становилось очевидным, что в Казахстан лучше приезжать со своими досками.

Как ни странно, выручил обыкновенный забор, отделявший одну часть степи от другой недалеко от поселка. Слава забору, досок хватило, и мы позволили себе расслабиться, приготовив первый обед на природе.

И зря. Что-то черное со свистом мелькнуло за нашими спинами и упало в воду. К сожалению, это просвистела наша лодка с вещами, сброшенная жутким порывом ветра. Пока мы скатывались с обрыва, лодка спокойно отплывала подальше от берега, а два рюкзака медленно погружались, выбулькивая из себя пузыри. Фотоаппарат, уже погрузившийся без всяких пузырей, пришлось нащупывать сапогами на дне. Рюкзаки все-таки не успели утонуть, а лодку удалось зацепить.

Через два часа мы были готовы к повторному спуску на воду всей экспедиции. Мячи были надуты и упакованы в мешки, бывший забор теперь назывался палубой. Сверху ее украшали рюкзаки, спасенный фотоаппарат висел на чьей – то шее. Плот, как и положено, был привязан веревкой к корме лодки. Все были на местах, и, оттолкнувшись от берега, я сел на борт лодки.

Торжественный момент испортило громкое шипение. Что-то шипело подо мной. Развернувшись по возможности быстро, мы с ужасом увидели, что затычки на месте нет, а из лодки с большим шумом выходит воздух.

Пробка, на которую я присел, лежала на дне лодки.

Не прошло и минуты, как ее удалось воткнуть обратно. Сверху неожиданно появились какие-то ветки, и нам пришлось быстро лечь на дно. За время борьбы с пробкой лодка переместилась к противоположному пологому берегу, с которого свисала над водой целая стена веток кустарника. Ситуация менялась. Плот повел себя безобразно. Теперь он двигался впереди нас, описывая спирали на изгибах реки. В довершение всего выяснилось, что одного весла до Балхаша может не хватить.

Наши взгляды на водный туризм требовали срочной коррекции. Для перевоспитания плота двоим пришлось пересаживаться туда. За пол часа из досок были изобретены весла и опробована новая техника гребли поперек течения.

Приверженец классического стиля, Володя остался в лодке. Мы превратились в эскадру в два вымпела с тяжелым трехрюкзачным транспортом с двумя двигателями и маневренным одновесельным каноэ.

Едва освоившись на воде, мы вынуждены были начать поиск подходящей на ночь стоянки. День клонился к концу, кроме нас в степи не было никого. Каково же было наше удивление, когда высадившись на берег, мы ступили на слой

навоза, равномерно устилавший степь от кромки берега. Спать и есть расхотелось. Не сговариваясь, мы столкнули корабли в воду и двинулись дальше. Что – что, а от казахских коров такого никто не ожидал. Высадка на противоположном берегу принесла такой же результат. Коровы незримо присутствовали везде. Володя на резиновой лодке метался от одного берега к другому. Наконец, справа по ходу открылась чудесная полянка, примыкавшая к воде и отгороженная от прерий совершенно непроходимой стеной кустарника. Мы вышли на поляну. Под нашими ногами пружинил пятисантиметровый слой того же вещества. Вконец измотанные, мы сдались. И правильно сделали. В конце похода нам казалось, что весь Казахстан равномерно покрыт слоем навоза. Нам не удалось обнаружить ни одного газона в последующие дни.

Признаки присутствия человека мы обнаружили на третий день скитаний. От берега вдаль уходило нечто похожее на колею дороги или тропинки. Причалив к берегу и взяв пустой бидон для воды, я отправился по тропинке. Ребята остались на стоянке. Степь в этом месте была покрыта густым кустарником, кое-где попадались деревья, но жилья не было видно. Пройдя полкилометра, я уже было хотел повернуть обратно, но, заметив что – то черное, лежащее в стороне от тропинки, подошел поближе. Это была туша огромной собаки, вроде волкодава, типа кавказской овчарки. Мрачноватое зрелище. Вскоре за деревьями показалась пара домов, стоявших метров в двадцати друг от друга. Вокруг домов никого не было видно. Я осторожно подошел к одному из них. Дверь была открыта. На всякий случай постучав, я прошел в прихожую, свернул в единственную большую комнату и застыл на месте: в почти пустой комнате в ее центре стоял большой сундук. На ковре возле сундука, прижавшись к нему, молча сидело штук пять – шесть детей. Наконец, я загремел бидоном, вспомнив о цели визита, изображая умирающего от жажды. Ребята в страхе замотали головами. Пришлось идти в соседний дом в надежде найти кого-нибудь постарше. Во втором никого и ничего не было. Собравшись выходить из дома и подойдя к двери, я услышал отчетливое рычание. Рычание явно ленивое, но того низкого тона, которое обычно бывает у очень крупных собак. Рычание усиливалось при приближении к двери и, в общем, не сулило ничего хорошего. Выглянув из окна, я увидел громадного рыжего волкодава, лежащего в тени дома недалеко от двери. О воде я сразу забыл. Выбравшись из окна, на цыпочках я заскользил к реке. В это время раздался топот копыт, и, прилетевший откуда – то на лошади казах, стегнул на ходу плетью одного из выбежавших из дома ребят. Час от часу не легче. Все это происходило молча. На меня он не обратил никакого внимания, и я не стал задерживаться.

Коров мы увидели позже, в конце похода, пройдя неизвестно откуда взявшиеся пороги с волнами метра полтора высотой. Честно говоря, о том, что это пороги, мы начали догадываться, услышав необычный шум похожий на рокот. Неожиданно повернув, река вынесла нас в довольно мрачное место, из которого и раздавался леденящий душу звук. В бурлящей непрозрачной воде кое-где проглядывали валуны. Бежать было поздно, и мы прилипли к сиденьям. Задним числом мы понимали, что на свете есть места и посерьезней, чем речка Лепсы в нижнем течении. Но когда поверх твоей головы прокатываются волны, это чувство приходит не сразу.

Этот день был последним днем общения с дикой природой. Уже к вечеру мы заметили признаки цивилизации – телеграфные столбы, а затем и дома. То, что это были дома, не было никаких сомнений. И все же это было нечто. На почти отвесном правом берегу, на самом краю, там, где степь спускается к воде, образуя склон метров тридцать – сорок, было налеплено несколько рядов землянок, стоящих вплотную друг к другу. Причем крыши нижнего ряда служили подножием верхнему. Жителей не было видно, и все селение создавало впечатление муравейника после захода солнца. На этом наши видения не кончились. Не прошло и получаса, как пейзаж полностью изменился. Теперь перед нами расстилались хорошо возделанные поля и огороды, среди которых редкими островками возвышались капитальные дома и амбары. Неторопливо передвигались трактора и долгожданные коровы. Через полчаса картину расцвета колхозного строя сменил привычный вид русской деревни с глинобитными вкраплениями домов а – ля мавзолей. Подивившись невиданному смешению архитектурных стилей, мы разбили лагерь ниже по течению.

Как выяснилось чуть позже, колхоз действительно состоял из четырех общин. В муравейнике на крутом берегу жили ингуши. Сакли, прилепленные одна к другой, образовывали что – то отдаленно напоминавшее аул. Огромные фермы были немецкие. Немцы построили мини-германию и жили с размахом, так же, как и работали. Русская община жила вперемежку с казахами, показывая примеры интернационализма.

Это был последний вечер нашего похода. Неподалеку волновался Балхаш. Впадать в него мы не стали. На следующий день нам еще предстояло заплатить штраф за незаконную ловлю рыбы сетями, но мы этого еще не знали и мирно общались с приехавшими на мотоцикле студентами – ингушами.

НЕТРАДИЦИОННЫЙ МЕТОД

Знакомьтесь, это Дзигури, сотрудник кафедры физики мединститута одного из городов Н-ской губернии. Специалист по электронике, а по совместительству и по физике, небольшого роста грузин с золотистой вьющейся шевелюрой, рыжей окладистой бородой, обтекаемой фигурой и почти голубыми глазами. Не удивляйтесь, в Сванетии, по его словам, блондинов навалом. Но здесь он такой один.

Мы сидим за столом у меня в лаборатории и играем в нарды. Кстати, сейчас обеденный перерыв, если что. В конце каждой серии игр мы записываем счет на внешней стороне доски. Доска уже наполовину испещрена цифрами и инициалами игроков. Эпидемия нард в самом разгаре и захватывает все больше участников.

Дзигури, как и положено южному человеку, иногда вскрикивает, вскакивает и громко стучит фишками. В принципе он зря горячится, я уже знаю результат, так как пишу этот текст гораздо позже. Знаю также, что на следующий день Дзигури положат в больницу со скрюченной после неловкого поворота спиной. Знаю, что произойдет дальше, и поэтому не переживаю.

Клиника, куда его положили, расположена по соседству. За результат мы не волновались – как ценного работника его взялись лечить сотрудники нашего же института.

Через пару дней я навестил ценного работника.

Дзигури лежал в просторной палате на трех человек, спартанская обстановка которой (кровать, тумба, стул и стол на всех) не отвлекала от главного – настроя на лечение.

– Как кормят? – вежливо поинтересовался я и передал коллеге увесистый пакет с продуктами. Еда – одно из немногих доступных развлечений в таких случаях, а величина пакета косвенно отражает степень сочувствия.

– Электроника замерла в ожидании твоего возвращения, – продолжил я и, как водится, коротко прошелся по новостям с большой земли, попутно передав приветы от всего коллектива.