Москва навсегда. О нелюбви и не только

– Пойдем, выйдем, и все найдешь, – ответил парнишка.

– Ну, пойдем! – засмеялся Золотарев.

– Давай я посмотрю, чтоб все по правилам, – засуетился бойкий Юра.

– Ты, главное, его сразу вали на землю, – шептал он советы Золотареву. Они втроем встали и двинулись к выходу. Золотарев в самом счастливом настроении от всего, что происходит, двинулся первым к выходу, приглашая своих молодых знакомых идти за ним, раздвигая для них толпу. Кафе провожало москвича чуть ли не аплодисментами. Они вышли на улицу, встав на лестнице. Холод зимнего вечера сбросил счастливую улыбку с лица Золотарева.

«Я, кажется, сейчас буду драться, – вспомнил он. – Так, он маленький и масса у него никакая, но он трезвый и, кажется, боксер… он говорил, что боксер… но он маленький… надо мне в него попасть, только попасть…»

Они зашли за кафе, ворота во внутренний двор были открыты. Светил фонарь, место было подходящее. Золотарев встал в стойку, парнишка напротив смотрел на него и, также встав в стойку, нагловато улыбался ему в глаза.

– Начали! – бойкий Юра махнул рукой, они двинулись навстречу друг другу. Золотарев попытался с левой одним ударом покончить с пареньком, но тот легко уклонился и в следующее мгновенье атаковал апперкотом в подбородок с левой и правым коротким хуком в скулу. Золотарев удержался на ногах, двинулся в сторону, потом на парнишку, тот, уже не закрываясь, провел кросс в подбородок. Золотарев, как был, рухнул на снег, но сознанья не потерял.

– Ну что, хватит? – спросил паренек сверху.

«Надо же, все по правилам, не добивает», – мелькнула мысль в голове у Золотарева. – Да, хватит.

Он похлопал левой ладонью по земле.

– Я же сказал тебе: 30 секунд, – усмехнулся он. И направился в сторону ворот, ведущих из двора.

– Быстро ты его, – восхищенно говорил Юра пареньку, следуя за ним и уже оборачиваясь к Золотареву: – Ты давай, вставай, не май месяц на снегу лежать.

Они ушли. Золотарев чувствовал, что рот наполняется чем-то кисловато-сладким. Он плюнул на снег, оказалось, что рот был полон крови. Он языком провел внутри рта и понял, что сильно прокусил нижнюю губу. Оттуда в рот сочилась кровь.

«И что меня занесло в это кафе, что я здесь вообще делал?» – думал он, сидя на снегу. Он потрогал левую скулу, она стремительно опухала. Он набил себе рот снегом, приложил снег и к левой скуле. Встал, заметил, что пара капель крови попала на джинсы. Он как-то быстро протрезвел. Чувствовал, что рана на губе приличная и сильно кровоточит. «Я был вообще никакой, что меня потянуло?» Он встал, медленно пошел в сторону кафе. Поднялся по лестнице, нашел глазами свой столик, заметил пуховик, висящий на стуле. Медленно, сглатывая кровь, отправился к своему столику. Вся компания сидела, все весело общались, симпатичная девица уже сидела рядом с молодым парнишкой, заглядывала ему в глаза и что-то говорила.

Золотарев подошел к столику, взял пуховик. Девица на него даже не взглянула, продолжала что-то говорить парнишке. И только Юра, заметив Золотарева, махнул рукой:

– Привет Москве, москвич!

Он весело, во все свои голубые правдивые глаза улыбался Золотареву. Золотарев ничего не ответил, понимая, что нормальных слов не будет, да он и не мог говорить – рот был полон крови, махнул рукой уходя.

«Теперь, наверное, такси? А деньги-то есть? Света заплатит, если нет», – подумал Золотарев, выходя из кафе «Бабочка».

– Свет, у тебя бадяга есть? – поздоровавшись, спросил Золотарев у сестры, открывшей ему дверь квартиры. Золотарев взял себя в руки и держался бодро, начисто выкинув случившееся в кафе из головы. Он вообще умел настраивать себя в кризисы, собираться, двигаться вперед, стараясь воспринимать случившееся с оптимизмом, с выводами для себя.

– Какая бадяга? Стол накрыт, Володя! Господи, что с тобой?! – она всплеснула руками, увидев раздувшуюся скулу и опухшую нижнюю губу брата.

– Да так, зацепился в «Бабочке» на Фрунзе.

– Володя, ну ты что, ну разве можно было в этот шалман соваться? Ты бы хоть спросил!

– Да все в порядке, не волнуйся, подлечусь, ничего, полезно иногда, – улыбался Золотарев.

Они прошли в ванную.

– Бадяга, мазь специальная, забыла, что ли. На Иркутском меня лечили, когда побили сильно… накладываешь на синяк…

– Да какая у нас бадяга, ты что? Мы по «Бабочкам» не ходим, – недовольно ответила сестра. – Вот бери тональный крем. А с губой-то что?

– Да ничего, вроде кровотечение остановилось, прикусил маленько.

Они пошли к столу, Золотарев поздоровался с Анатолием, обратил внимание на Машу Севостьянову, с которой Света дружила еще с детского сада, и которую сам Золотарев знал столько же сколько и свою сестру. Он вкратце, переведя все в шутку, рассказал про стычку в «Бабочке». Анатолий невольно с неудовольствием посмотрел на Золотарева, и Владимир заметил этот взгляд, но почувствовал не раздражение, а наоборот, радость, как если бы он подтверждал золотаревские мысли о скучном Анатолии. А тот, налив всем замерзшей водки, оттостился за Рождество. Закусив, выпили еще. Света положила брату успевшей остыть утки. Снова выпили. Незаметно тон в застольном разговоре взял Анатолий, начавший рассуждать о политике.

– Новый молодой президент Путин, – говорил он, – это наконец то, что мы все так долго ждали, но президенту нужна команда, и главное в этой команде – наличие серьезных производственников.

– А как же Черномырдин? – спросил Золотарев. – Газпромовский, но при нем Россия особо не процветала…

– Цены, нефтяные цены, и один премьер – это еще не команда! А нужна серьезная команда сырьевиков-производственников! Даже не финансистов, они уже завалили кризис 1998 года, а сырьевиков. Именно они лучше всех знают подноготную российской экономики…

После второй рюмки обычно легко заводящийся на спор Золотарев перестал слушать Анатолия. «Надо же, а она изменилась, Маша-то, как-то повзрослела. Да и пора уже. Пятый курс. Сестра замуж собралась. Маша, кажется, на экономическом в строительном институте учится», – вспоминал Золотарев. Они разговорились, вспомнили общих знакомых с Иркутского тракта, школу, в которой вместе проучились десять лет. Севостьянова очевидно была красивей той, сегодняшней из кафе. Темненькая, с полными плечами и красивой грудью, с тоненькой талией, с большими глазами, она смотрела на Золотарева и улыбалась ему. «Кажется, что-то Света задумала, надо ее расспросить».

После часа непрерывного монолога о сырьевиках Анатолий перешел, как и ожидал Золотарев, к преимуществу Политехнического универа над ТГУ, и снова Золотарев обрадовался. «Как я и думал! Отлично. И что Света в нем нашла? Хотя, конечно, он правильный, не раздолбай, как Серега». Он незаметно кивнул сестренке в сторону кухни. Они вышли.

– Слушай, а у Маши есть кто-нибудь?

– Нет никого.

– Слушай, ну как так, она же раньше у вас была лидером, и все пацаны ее были. А сейчас что?

– Не знаю, нет нормальных. Ты знаешь, что у нее вообще парней не было?

– В смысле?

– Постели не было. Может быть, поэтому и нет парней, я думаю, она хочет до свадьбы быть девственницей.

– Вот как, понятно…

Они вернулись за стол. Незаметно вечер перешел в ночь. Сестра захотела танцевать, серьезный Анатолий на это был не готов, а опьяневшему Золотареву вдруг стало хорошо и весело, он с улыбкой вспомнил вечернее происшествие в «Бабочке». Вспомнил, как он давно, еще на третьем курсе, хотел свою Свету познакомить с Никитюком, а потом с Жилиным. Но она влюбилась в своего однокурсника – бесшабашного Серегу с Новокузни. «Вот, а теперь она меня, кажется, хочет женить», – улыбаясь, приятно думал Золотарев, глядя на Севостьянову, которая в ожидании, когда он ее пригласит на танец, сидела на стуле и прямо, не отводя своих огромных черных глаз, смотрела на него. Они танцевали, через блузку он чувствовал ее большую грудь, которая сильно вздымалась в ожидании его нужных слов. А он танцевал, и все больше и больше хотел их сказать Маше и, наконец, сказал, и она счастливо прижалась к нему и согласилась.

…недоумевающий Анатолий ничего не понимал, что в момент произошло с этой сумасшедшей компанией с Иркутского тракта, и вслед за Светой поздравлял Золотарева, Севостьянову с будущей свадьбой, которая в один момент организовалась в его доме.

Золотарев с Машей лежали в постели, он обнимал ее за талию, ласкал ее груди и, зная ее желание оставаться до свадьбы нетронутой, не делал большего. «Наконец, это ведь здорово – получить в жены девушку, наверное, здорово, – пьяно думал он. – Лучше уже свою, пусть будет своя жена… Хватит этих карнизов и кабаков, пусть будет Маша».

Глава 7. Свадебное путешествие

– Андрей, посмотри! – Багровская стояла на балконе в хлопковых белых брючках, летней футболке, опершись ладонями о балконный поручень, худенькими плечами перевешивалась за него. Сияющими глазами она глядела на морской залив, на горы; на их вершины плотной белесой шапкой были надеты слоистые кучевые облака, предвещавшие хорошую погоду. Крайнов вышел на балкон их номера. Юля была счастлива, ее каштановые волосы шевелил легкий бриз, добиравшийся и до третьего этажа отеля.

– Красиво, как не похоже на Россию, все совсем по-другому…

Багровская обернулась в ответ на его слова, засмеялась.

– Я вспомнила, ты же первый раз за границей! Пойдем на море!

В минуту они переоделись, спустились на лифте в холл гостиницы.

– Я выбрала Aspens, потому что здесь не бывает русских, одни немцы и англичане, – говорила Багровская, подходя к ресепшн.

– Sorry, how to pass at the sea? – спросила она у администратора, мясистого усатого турка с улыбчивыми глазами; он услужливо на чистом английском объяснил ей, что утреннее море в мае еще может быть прохладно, но, если молодая леди и ее boyfriend желают… он объяснил, как добраться до Мемерли, старейшего пляжа Анталии.

В те несколько минут, что заняла у них дорога до пляжа, Багровская с наслаждением начала заниматься любимым в последние три дня делом – планированием недолгого свадебного отпуска в Анталии.

– Два дня море и старый город, вечерами будем сидеть в баре и пить белое вино!

– Юль, я не люблю белое вино! – ответил Крайнов.

– Тогда ты будешь пить виски или коньяк!

Он засмеялся:

– Ты же знаешь, сколько стоит хороший коньяк…

– Знаю! Но свадебное путешествие бывает раз в жизни, поэтому ты будешь пить только хороший коньяк, и нечего жалеть деньги!

– Хорошо, хорошо, только не кипятись!

Они добрались до пляжа. Багровская критически осмотрела маленькие песочные проплешины, которые располагались прямо под стенами старого города и красиво назывались старейшим пляжем Анталии.

– Даа, с Испанией, да и с Болгарией не сравнить!

– Смотри, – сказал Крайнов, указав на свободное место, – здесь можно лечь…

– Идем.

Они отдыхали на лежаках, наплававшись в море. Юля отлично плавала, по-спортивному держа голову в воде, гребла, не уступая в скорости Крайнову, а он, не умея держать голову правильно, плыл кролем так, как плавают самоучки, выучившиеся плавать в реках или озерах, держал голову и туловище высоко над водой и терял скорость. Крайнов, наплававшись, отдыхал, любовался Юлей, которая во второй заход пошла в море одна. Она выходила из воды, высокая, гибкая, длинноногая, на нее было приятно смотреть. Она подошла к Андрею, улеглась на свой лежак.

– Ты отлично плаваешь, – сказал он ей.

– Это мама, она меня с семи лет водила в бассейн, который я ненавидела, а потом мы с ней каждый год стали ездить на море, чаще всего в Болгарию, у нас там друзья, а море я полюбила.

– А твой отец? Они разошлись, да?

– Мой отец ушел от нас, когда мне было семь лет. Он профессор, он charmant, ты же видел его на свадьбе.

Андрей вспомнил ее отца: да, он был породистый, высокий, осанистый, с шевелюрой с проседью, он высокомерно держал себя и не замечал на свадьбе никого, кроме своей дочери.

– У него всегда были романы, – продолжала Багровская. – Со студентками, аспирантками. Мама терпела это, хотела, чтобы отец был рядом со мной, но потом это ей надоело. Они расстались, папа, кажется, с радостью ушел. Живет холостяком, вокруг него всегда много женщин, но они с мамой друзья и они хорошо разошлись и, думаю, правильно сделали. Я даже сейчас помню, мама мучилась. Не знаю, любила ли она его. Мне кажется, нет, но они были очень рано помолвлены моими бабками, московский такой, профессорский союз, они женились, но счастливы не были. Она повернулась лицом к Андрею. – А твой отец? Почему он не приехал на свадьбу?

– Ты знаешь, он стеснительный, ну, то есть, у них с мамой все по-другому, да. Они любят друг друга, но мой отец, он в Москве ни разу не был, и не хочет. Отправил на свадьбу мать, я ведь тебе говорил, что он хотел, чтобы мы с тобой женились в Нске, он старых понятий, считает, что на стороне жениха должна быть свадьба, в его доме… Вот и не поехал.

– А как они познакомились?

– Отец после строительного института из Нска уехал строить БАМ, а мама в тот же год по комсомольской путевке на их участок приехала экономистом. Через месяц они расписались, а еще через год родился мой старший брат.

– Но ты же один в семье?

– Старший брат прожил три месяца, умер там же, в Братске, от гриппа, не уберегли.

– О боже, – проговорила Багровская.

– Но они были молодыми, пережили, но на стройке работать не стали. Отец увез мать в Новосибирск. И там уже я родился.

– А ты сколько хочешь детей, Андрей?

– Не знаю, как-то не думал… А ты?

Багровская ничего не ответив, смотрела на него…

– Так вот, о наших планах на отдых, ты меня сбил своим коньяком!

– Я сбил?!

– Да, ты! Мы обязательно должны съездить на Эгейское море. Побывать в Турции и не посмотреть его, я считаю кощунством, мы пойдем в Археологический музей, в нем полно античности, и каждый день будем гулять с тобой по Старому городу, а в последний день ты поведешь меня в ресторан и в клуб, на дискотеку.

– Юля, отличный план, но зачем нам в Турции дискотека?

– Нет-нет, клуб обязательно! Я обязательно пойду, обязательно, слышишь?! Как в свадебном путешествии – и ты не пригласишь меня на танец? Вот как? Я еще посмотрю, может быть, еще не соглашусь с тобой танцевать!

– И для этого ты хочешь пойти на дискотеку?!

– Да, именно для этого! На дискотеке я скажу тебе: нет! Я буду танцевать, и не с тобой! – в ее глазах заблестел тот бедовый огонек, который Андрей знал и который так нравился в ней, а сверху, со стен Старого города, как в подтверждение Юлиным словам, зазвучала зажигательная музыка Dj Mendez. Он звал танцевать, плавать в пронзительно синих водах Средиземного моря, пить белое вино, есть рыбу, мясо, заниматься любовью и снова и снова заниматься любовью и танцевать, и танцевать, и танцевать:

Precalentando, precalentando, tengo una lengua peligrosa!!

I’m gonna give you a lick with my razor tongue,

Fnd no i’ll never stop, no i won’t shut up.

Don’t you feel i’m hotter than the sunnn!

You can believe it or no i’m just warmin’ up…

– Пойдем в море, мне стало жарко, – сказал Андрей.

Их свадебный отпуск стремительно летел вперед и приближался к концу, это были огромные, тягучие средиземноморские майские дни. Багровская и Крайнов наслаждались собою, наслаждались отпуском, они были бесконечно счастливы своим кратким недельным путешествием; они выполнили всю программу Юли, побывали в Археологическом музее Анталии, насмотрелись на скульптурных греческих и римских красавцев и красавиц, съездили в путешествие на Эгейское море, побывали на древних островах микенской цивилизации, вечерами пили вино и наслаждались морем и прогулками по Старому городу, и им казалось, что отпуск вечен, а они вечные гости Анталии, ее бесконечных кафешек и баров, и старых городских стен, и блестящего бесконечного Средиземного моря.

В последний день отпуска под вечер они отправились в ресторан ARMa, где Крайнов зарезервировал столик с потрясающим видом на Анталийскую бухту. Багровская была в красной блузке и юбке, открывающей ее красивые коленки. Официант принес ей бокал белого французского Пти Шабли; Крайнов заказал виски. Пошли те первые минуты, какие бывают в ресторане, в который пришел впервые, где даже близкие люди в первые несколько минут ощущают себя чужими и не могут найти нужных слов для начала вечера; и обычно выручает, и это бывает именно в хороших ресторанах, официант, который вовремя оказывается рядом со своим вопросом, или же с бокалами вина, как оказалось в случае с Андреем и Юлей. Они чокнулись, выпили, вспомнив свой красивый отпуск. В ресторане играла живая музыка, негромко звучал вечерний рояль.

– Я хочу, чтобы ты мне рассказал про свою первую любовь.

– Мы познакомились в пионерском лагере, были в одном отряде. Нам было по 14 лет.

– И? – Багровская вопросительно смотрела на мужа.

– Мы дружили в пионерском лагере и год после пионерского лагеря, я к ней приезжал. Но она жила в другом районе города…

– А как это мешает? – перебила Юля.

– Никак, но ведь нам было по 14 лет, в 14 лет разные районы – это так далеко… я начал учиться…

– У вас был секс? – снова перебила Багровская.

– Нет, ты что, это же первая любовь.

– А что в этом такого?

– Ну, ты понимаешь, Юля, у парней немного… в общем, не знаю, как у вас, у девчонок. Но у парней первая любовь, это мм… это, – он задумался, подбирая правильное слово.

– Платоническая?

– Да, точно, но, конечно, ты как-то желаешь и большего, чем просто встреча, может быть, поцелуй, но, как я себя помню в то время, ну как-то… когда любишь, как-то не думаешь о постели, это ведь как-то случается само собой.

– Это вам так кажется, что само собой!

В это время к их столику подошел официант, принесший сыр.

– To me please whisky glass! – сказала Багровская

– Ты хочешь виски? – спросил жену Крайнов.

– В обед вино, сейчас вино. Надоело, мне захотелось крепкого, – ответила Юля. – И? Так у вас был секс?

– Да нет, что ты, – рассмеялся Андрей. – За все время мы только один раз-то поцеловались…

– Иногда не понимаю вас, мужчин, – ответила Багровская. – Когда вы любите, тогда и поцеловаться не способны, а если без любви, так под каждую юбку готовы забраться!

– Так, Юля! Это же первая любовь, первая! Это как…, – Крайнов снова не мог найти подходящего слова. – Она не бывает, ну как бы это точно сказать, от нее не бывает женитьбы. Это, я не знаю, это, как первый глоток вина в жизни, – он приподнял свой бокал виски. – Его помнишь, но от него не пьянеешь.

– А нужно пьянеть, – стукнула по столу кулачком Юля. Андрей засмеялся, потому что в этот момент, как по заказу, рядом с ней оказался их официант с бокалом виски. Он улыбнулся черными настойчивыми глазами в глаза Юле, зажег свечу, стоявшую на их столике.

– Thanks, sir! – громко сказала Багровская и, не дожидаясь Крайнова, сделала большой глоток.

Он не хотел спрашивать о ее мужчинах, но почувствовал, что Юля ждала его вопроса, хотела рассказать о себе.

– А моя первая любовь, – не дождавшись его вопроса, начала Багровская. – Была на втором курсе, но не профессор, я как-то на своего отца насмотрелась. Я подрабатывала в одной консалтинговой фирме секретаршей. И влюбилась в директора по развитию. Он был старше меня лет на 30, еврей, пожилой и некрасивый, но такой умный! Я влюбилась в его ум. Я готова была отдаться ему где угодно и когда угодно, настолько я была влюблена в него, и он, конечно, все понимал

Андрей посмотрел на нее.

– Нет, он относился ко мне, как к ребенку, и не тронул меня, хотя скажи он только слово, только пальцем помани – и я была бы его. Но он как-то так смотрел на меня, как будто пальцем журил, – засмеялась Юля. Она допила свой бокал виски и захотела еще. И снова, как по желанию, показался официант, на этот раз с рыбой.

– Repeat please! – показала Багровская на пустой бокал с виски.

– Мне тоже, – кивнул на свой бокал Крайнов.

– На нас сейчас как на русских будут смотреть в этом ресторане! – засмеялась Багровская, кивая на благопристойных толстых соседей и соседок. Впрочем, она ошибалась, на них никто не обращал внимания, слишком хорош был вечер: когда вечернее солнце падало за морской горизонт, а морская гладь успокаивала человеческую природу, а огонь свечи спокойно и мерно горел на морском воздухе.

Доев рыбу, они мелкими глотками пили виски, смотрели на море и не смотрели друг на друга. Уже несколько минут как перестал звучать рояль, стал слышен шелест моря, вдруг за его негромким шумом из глубины ресторана раздалась, все усиливаясь, песня Шер Dov’e l’amore

Dov’e l’amore

I cannot tell you of my love

Here is my story!!

I’ll sing a love song

Sing it for you alone

Though you’re a thousand miles away

Love’s feeling so strong!!2

– Идем на дискотеку, Андрей, – Багровская вскочила. – Рассчитывайся, я сейчас вернусь.

Они вышли из ресторана, зная, что где-то поблизости находится ночной клуб Arma, но не сообразили где. Багровская обратилась к здоровенному охраннику, турку.

– We need a disco Arma, we correctly go?3

– Yes, go there4, – замахал руками охранник в сторону клуба, который, как оказалось, находился неподалеку, метрах в ста в гору в сторону города.

Они поднялись. Багровская шла под руку с Андреем, ее глаза блестели в темноте как у кошки. «Она пьяна», – думал Андрей, поднимаясь. Уже на подступах к клубу резко сменилась атмосфера, в воздухе стало душно, был слышен ритмичный танцевальный рейв, рядом со входом стояли десятки молодых людей, чувствовалось приближение сотен разгоряченных ритмом, алкоголем, друг другом молодых мужских и женских тел.

– Какие здесь симпатичные парни, не то, что наши московские заморыши! – кивнула Багровская в сторону десятка молодых турков, окружавших вход в Arma. В Крайнове проснулась ревность, он едва ли не впервые почувствовал себя москвичом.

– Это же охранники, Юля!

– Ревнуешь! – засмеялась Багровская. – Пойдем, найдем бар. Я хочу сегодня напиться. Ты понесешь меня сегодня в номер! А вот и для тебя! Я гляжу девочки, наши русские девочки! – Багровская показывала пальцем в сторону танцпола, где, красиво двигая бедрами в бикини, танцевали три молодых, по всему русских, девушки.

– Смотри, какие красивые! Нигде таких не встретишь! Такие красивые девочки только у нас! В России! – уже кричала, перекрикивая музыку, Багровская. Она увидела бар и потянула к нему Крайнова.

– Two Bacardis to me, two Bacardis!5 – кричала бармену Юля. Перекрикивала зазвучавший хит сезона – песню Melanie C I turn to you!6 Она двигала талией перед барменом вместе с сотнями других в мгновение затанцевавших молодых мужских и женских тел.

Like a flower leaning towards the sun

I turn to you

’cause you’re the only one!7

– Who pays?8 – кричал в ответ бармен.

– He pays, he!9 – показывала на Крайнова пальцем Багровская, хватая бокалы с коктейлем и уходя в самое сердце танцующей толпы, жадно глотая коктейль и ритмично двигаясь под музыку.

Who can turn me around when I’m upside down10

I turn to you!!! I turn to you!!!

I turn to you!!! I turn to you!!!11

Крайнов, пока рассчитывался с барменом, а тот намеренно завозился со сдачей, потерял Юлю. Крайнов рванул в жерло танцующей толпы, поймал на себе жадный, хищный взгляд какой-то совершенно пьяной девицы, дергавшейся перед ним, обошел ее, но Багровской не было. «Напилась! Что делать? В толпе искать… где ее искать? Тут полно непонятной публики, а она пьяна. Вернусь в бар». Официант сально улыбался ему. «Да что же вы тут все улыбаетесь-то!» – думал Андрей. Отыграл еще один хит сезона Modjo – Lady. «Нет, так нельзя, надо что-то делать? Надо все это свернуть и объявить по радио, что потерялась девушка», – решил Андрей. Он начал вспоминать правильные английские слова, когда музыка утихла. Диджей объявил: Ladies and gentlemen, we declare slow dance. Ladies invite gentlemen! Enrique Iglesias and Whitney Hoyston! And hit:

Could i have this kiss forever!12

Over and over I look in your eyes

you are all I desire

you have captured me…13 – пел Иглесиас.

Крайнов двинулся к диджею, как вдруг кто-то потянул его за рукав футболки, он обернулся и увидел Юлю. Она была не одна, за предплечье левой руки ее держал высоченный и накачанный турок.

– This is my boyfriend!14 – кричала Багровская турку, перекрикивая Уитни Хьюстон и показывая на Крайнова, и пыталась вырвать руку. Андрей вклинился между ней и турком и только тогда понял, насколько огромен тот был. Выше Крайнова сантиметров на пятнадцать, он точно был тяжелей его килограммов на тридцать, драться с ним было бесполезно, но Крайнов задвинул Багровскую за себя.