Шаги во мраке. Сделка с бездной

Прораб снова посветил в лицо мастера, но, не заметив там никаких признаков осуждения или насмешки, быстро убрал луч в сторону.

– И вот они появились – проблемы!

Прораб сплюнул и, резко развернувшись, зашагал в сторону бытовки. Та манила желтым световым пятном окна, обещая тепло и относительное спокойствие.

– Пошли, – бросил он через плечо подчиненному. – Думать будем, как из этого дерьма выбираться.

– А как же сторож? – опешил Перин.

– Ты альпинист-любитель? – остановившись, обернулся прораб. – Сможешь вот так, без подготовки и снаряжения, спуститься туда, чтобы все проверить? Неизвестно, блять, куда и неизвестно, черт возьми, на какую глубину?

– А если он еще жив?! – не хотел сдаваться Перин.

– А если нет?

Вопрос повис в воздухе, и только сейчас Дмитрий Семенович осознал, что начальник, скорее всего, прав. Не смог бы выжить Ярушев, этот невысокий, щуплый пенсионер: совершенно седой, с бледным, измученным жизнью лицом и вечно бегающими водянистыми глазами. Даже если глубина той расщелины с десяток метров – расшибся бы дед вдребезги! А на самом деле там может быть и гораздо глубже. Не зря же, оказавшись на краю этой ямы, Перин до последней клеточки своего организма прочувствовал, что там – черная, безмолвная бездна, из которой, если ты туда упадешь, выбраться живым уже не получится.

***

Сидели в бытовке и думали, как и что делать дальше. Пили горький и вонючий растворимый кофе, много курили. Примерно через час, так ничего и не придумав, Хоботов позвонил своему товарищу и соседу по даче, который давно служил в милиции и уже имел хорошую должность и звание подполковника. К тому же, тот (с его же слов) начинал свою карьеру оперативником и по роду службы часто сталкивался со сложными и неординарными задачами.

– Сергей Витальевич, – представился подполковник Перину, крепко пожимая протянутую ладонь мастера.

Прибывший на помощь мужчина – средних лет, высокий, крепко сбитый, с густыми черными усами на смуглом лице – был одет в модный и дорогой спортивный костюм известной западной фирмы и черные с белыми полосами кроссовки. Подполковник, несмотря на столь неурочный час, оказался гладко выбрит и выглядел вполне бодро и работоспособно. Ждать его, кстати, пришлось недолго. Милиционер приехал на личном автомобиле – не новых, но неплохо сохранившихся темно-синих «Жигулях».

– Что у вас стряслось, Коля? – усевшись за стол и знаком руки отказавшись от предложенного кофе, поинтересовался Сергей Витальевич.

Хоботов рассказал. Не забыв упомянуть важность строящегося объекта, горящие сроки и нелюбовь вышестоящего начальства ко всем, «кто не смог оправдать оказанного им высокого доверия».

– Я тебя услышал, Николай, – подполковник сцепил пальцы рук в замок и на несколько минут задумался.

Все это время в бытовке царила почти полная тишина, нарушаемая лишь негромким тиканьем старого будильника да редким потрескиванием нагревательного тэна электрокамина.

Наконец, подполковник заговорил:

– Насколько я понял, точных доказательств падения сторожа в яму, а тем более свидетелей этого происшествия, нет?

– Нет, – твердо заявил мастер, а прораб подтвердил кивком.

– Возможности быстро и, главное, по-тихому спуститься в эту яму, чтобы ее всесторонне обследовать, у вас также не имеется?

– Откуда?!

– Ну а примерно прикинуть глубину образовавшейся проблемы мы с вами сейчас сможем?

– А что нам это даст? – Хоботов не сразу понял, куда клонит его товарищ.

– Может, там до дна всего пара метров, а мы здесь гадаем, как нам быть, – предположил Сергей Витальевич и тут же добавил: – А вот если там достаточно глубоко, скажем, с десяток метров, то…

– То и пробовать туда спуститься – совершенно бессмысленная идея, – тут же подхватил Хоботов.

– Точно, – кивнул милиционер. – Если там действительно глубоко и ваш сторож туда свалился (что вовсе не является аксиомой), то проще подумать, как эту дырку в земле законопатить, чем пытаться лезть туда и доставать бренное тело.

Перин аж крякнул от неожиданности и с удивлением посмотрел на подполковника. Тот, однако, совершенно не смутился.

– Ну давайте я вам, молодой человек, распишу предположительный сценарий, если мы с вами начнем действовать по-другому, по правильному, так сказать.

Во-первых, ваша стройка встанет надолго с неизбежным привлечением всевозможных проверочных служб и комиссий. Помимо всего прочего, пригласят специалистов (скорее всего, горных спасателей), чтобы те исследовали объект. Что они там обнаружат – большой вопрос. Возможно, спасатели не найдут в том подземелье каких-либо следов пропавшего сторожа. А возможно, что и найдут. Однако, скорее всего, стройку закроют. Сначала законсервируют на неопределенный срок, а затем втихаря и вовсе прикроют.

Во-вторых, независимо от наличия или отсутствия трупа, наша доблестная прокуратура вынуждена будет возбудить уголовное дело. Насколько правильно я вас понял, у вас здесь, как, впрочем, и много где у нас в стране, нарушения имели место быть?

Прораб кивнул, а мастер Перин грустно улыбнулся.

– Даже если бы и не было, прокурорские товарищи найдут, – недобро хмыкнул себе в усы милиционер. – С учетом спешки и различных препонов, что имелись и имеются на вашем нелегком пути, ошибки у вас неизбежны. И все это прокурорские достаточно быстро нароют. И, конечно же, предъявят.

Повисла минутная пауза. Тяжелая. Даже какая-то зловещая. Наконец, подполковник продолжил, и голос его изменился, став более официальным:

– Кроме потери должности, Коля, тебе и еще нескольким товарищам, скорее всего, будут грозить реальные сроки. Ты не хуже меня знаешь, как сильно сейчас в стране закручивают гайки. Причем повсеместно! Никто не станет даже пытаться войти в ваше положение, и никакие ваши отсылки на срочность и важность стройки не повлияют на решение суда, если прокуратура предоставит им доказательства вашей халатности.

Так что решайте сами. И мой вам совет, Коля, делайте это быстро. Пока еще кто-нибудь не узнал про эту вашу вдруг образовавшуюся на ровном месте пещеру.

– Так что нам делать-то? – потерянно произнес Хоботов, всем своим бледным видом показывая, что он полностью осознал нависшую над ним угрозу.

– Ну, для начала давайте осмотрим предполагаемое место происшествия, – уже более жизнерадостно предложил подполковник.

Он поднялся из-за стола, и на его лице как-то неуместно засияла искренняя, белозубая улыбка.

– Может, мы себе здесь нагнетаем, придумывая лишнее, а на самом деле все не так уж и плохо. Как говорится: «Не так страшен черт, как его малюют»!

***

Бухта каната быстро заканчивалась. Темно-серые упругие кольца изгибались и дергались, словно живые, распрямляясь и с негромким шорохом исчезая в черноте ямы. Привязанная на том конце увесистая железная болванка бодро тянула пеньковый канат куда-то вниз, в темную неизвестность. Вначале было слышно, как она гремит, подпрыгивает и катится по каменной поверхности, но потом звук пропал. Видимо, метров через десять наклон кончился, и груз с еще большим ускорением полетел отвесно вниз.

– Где же там, в этом колодце, дно? – не выдержал продолжительности аттракциона Перин, одновременно лихорадочно соображая, что конец каната надо было к чему-нибудь привязать или хотя бы взять в руки.

Не ровен час, туда, в эту бездонную черноту, улетит вся бухта. Как ему потом объяснять потерю казенного имущества? Мастер уже шагнул вперед и наклонился, готовясь схватить пеньковое изделие, как вдруг падение груза на том конце прекратилось.

– Опа-а! Якорь лег на дно!

В голосе Сергея Витальевича слышалось напряжение. Подполковник никак не ожидал, что в этой черной расщелине, которую сейчас как мог освещал двумя фонариками его товарищ Николай, окажется такая глубина. Да и никто из присутствующих не ожидал.

– Сколько там? – спросил Хоботов.

– Бухта новая, цельная. Производителем заявлена длина сто метров. Но они обычно с запасом наматывают. Плюсом два-три метра, – быстро ответил Перин.

– А сколько осталось?

Прораб перевел лучи фонариков на то место, где лежал канат. На бухте оставалось три витка.

– Метров шесть, – в голосе мастера участка явственно слышалась неуверенность.

– Ни хера себе! – выругался подполковник и добавил: – Вы чего тут откопали? Марианскую впадину?

Лучи фонарей вернулись на расщелину. Шириной метр и длиной метра два с половиной. Отчетливо видны крепкие гранитные края. Закругленные, гладкие и ровные. Будто отшлифованные.

«Почти как у мавзолея в Москве!» – почему-то подумал прораб.

– Мы не откапывали. Оно само так получилось, – попытался оправдаться он, но тут же замолчал и быстро перевел лучи фонарей на канат.

Тот вновь пришел в движение. Дернулся и не спеша пополз вниз.

– Это как так? – почему-то охрипшим голосом спросил Хоботов и тут же сам себе ответил: – Там внизу, наверное, уклон. Или выступ…

Через секунду движение каната остановилось, и все присутствующие выдохнули. Напряжение, витающее в воздухе, заметно поубавилось.

– Вытягивай, – распорядился прораб. – Думаю, мы узнали все, что хотели.

– Если ваш сторож действительно сумел ввалиться в эту каменную яму, то ему однозначно хана! И шансов достать его оттуда нет совершенно, – негромко произнес подполковник и тут же добавил: – Пьянство еще никого до добра не доводило. Особенно на таком опасном производстве, как стройка.

Перин хотел было возразить, объяснить еще раз, что сторож Ярушев ни разу за распитием спиртных напитков на рабочем месте замечен не был, что здесь, скорее всего, произошел несчастный случай, но не стал. В голове мелькнула мысль, что это уже никому не нужно. Ни прорабу, ни подполковнику. Да и самому сторожу. Какая, к чертовой бабушке, разница, выпивший был пенсионер или нет, когда судьба-злодейка, воспользовавшись этой темной апрельской ночью, подвела бедолагу к краю бездны, так внезапно открывшейся на вверенном ему объекте. Никто и не узнает теперь, что и как произошло на самом деле.

– Может, все-таки он туда и не падал? – с надеждой в голосе негромко произнес прораб. – Никаких следов здесь нет, крика или какого другого шума никто не слышал. Ведь ты, Дима, ничего не слышал?

– Нет, – мастер покачал головой. – Хотя я приехал на объект поздно и сразу прошел в свою бытовку…

Он наклонился и взял в руки оставшиеся петли, прикидывая, как удобнее сматывать бухту. Потянул канат на себя, делая шаг назад, как вдруг резкий удар чуть не вырвал пеньковое изделие из его рук.

– Какого дьявола?! – воскликнул Перин, бросая канат на землю и быстро отскакивая в сторону.

– Что там?

Лучи фонариков заметались, освещая то мастера, то темную расщелину.

– Кто-то дернул с той стороны! – неестественно высоким голосом вскричал мастер и тут же указал на канат. – Вот, смотрите!

Канат, мгновение назад спокойно лежавший на земле, вдруг начал двигаться. Потихоньку, сантиметр за сантиметром, он сползал в яму. Трое мужчин молча, словно впав в ступор, смотрели на это действие. До тех пор, пока движение каната вдруг резко не ускорилось. Подполковник, наконец, на это среагировал. Он быстро шагнул вперед и четким, выверенным движением прижал кончик пенькового изделия ступней правой ноги.

– Не в мою смену! – с ехидством в голосе произнес милиционер, перенося весь свой немалый вес на нужную ногу. – Черти в аду обойдутся без нашей с вами веревки! Ишь чего удумали – казенный инвентарь тырить!..

Резкий рывок вырвал канат из-под ноги подполковника, опрокинув того на землю. Мгновение – и канат окончательно исчез в расщелине. А Хоботову почудилось, что сквозь отборный мат его товарища и невнятный скулеж молодого коллеги ему вдруг послышался чей-то далекий, но вполне различимый хохот.

***

Бетонная плита перекрытия легла на удивление аккуратно, полностью перекрыв яму. Хоботов, начинавший свою трудовую карьеру машинистом крана, быстро вспомнил азы своей первой профессии и смог за короткий промежуток времени разобраться в управлении башенного крана, который всего две недели назад смонтировали на строительной площадке. Благо освещение в котловане уже кое-какое имелось, и включить его оказалось достаточно просто.

Выступившие в роли стропальщиков подполковник милиции и мастер участка со своей задачей в целом справились неплохо. Единственное, что вызвало некоторое затруднение, – это то, что никто из мужчин никак не мог заставить себя спуститься в котлован, чтобы освободить из рымов плиты крючки цепного троса. Хоботов даже обматерил своих подельников, не поленившись при этом чуть ли не наполовину высунуться из кабины крана. Наконец, милиционер едва ли не силком столкнул Перина вниз и следом спустился сам.

Понадобилось совсем немного времени, чтобы они смогли убедиться: плита лежит основательно, неподвижно и точно над ямой, закрывая ее и не оставляя ни единого намека на ее существование. Крючки стропа освободили за считанные секунды. Выскочив наверх, мужчины тут же взялись за приготовленные заранее лопаты.

Когда прораб Хоботов закончил с краном и присоединился к товарищам, четырехметровой бетонной плиты уже не было видно. Ее неровным, но толстым слоем покрывал желтый и тяжелый от влаги песок. Понадобилось еще около получаса, и площадка оказалась полностью выровнена. Ничто более не напоминало о страшной темной яме, что так хищно поглотила более ста метров каната и, скорее всего, неудачливого сторожа.

Заметать следы несанкционированных действий на строительной площадке жилого дома, которую вело СМУ-23, закончили около половины третьего ночи. Подполковник милиции, перепачканный в песке и утративший всю свою свежесть и холеность, буркнул сквозь зубы: «Я щас, никуда не расходитесь!» – прыгнул в свой автомобиль и укатил в ночь, рыча мотором и разбрызгивая грязь из глубоких весенних луж.

Вернулся он менее чем через полчаса с холщовой сумкой, из которой пахло едой и характерно позвякивала стеклянная посуда. Мужчины расположились в бытовке, закрыв хлюпкую картонную дверь на все имеющиеся засовы, и просидели там до самого утра, до первых рабочих, которых привез на стройку желтый служебный «пазик».

Сторожа Ярушева – бездетного и одинокого семидесятилетнего пенсионера – так никто и не хватился. Только недели через три на объект позвонили из отдела кадров и, уточнив, что человек на работе больше не появляется, передали данные в бухгалтерию, дабы те вычеркнули его из зарплатных ведомостей. И все. Куда ушел, когда и с кем, и, самое главное, где сейчас находится, – никому не было интересно.

Глава 3

– …Дом строили непозволительно долго, с частыми остановками из-за разных происшествий, в том числе и несчастных случаев, коих за все время строительства, если верить документам, произошло целых шесть штук. Три из которых – со смертельным исходом. Вот такой вот домик под номером тринадцать возвели строители из нашего почти безоблачного прошлого.

Свой рассказ Егор закончил далеко не так радостно, как начал. То ли говорить слегка утомился, то ли сам рассказ что-то ему навеял.

– И к чему ты мне все это поведал? – не совсем понял я. – Решил напугать или отговорить от контракта? Ты только намекни, и я буду совершенно не против соскочить с этой темы.

Мы с другом сидели в уютном кафе, в которое перебрались после получасового созерцания артхаусного строения эпохи позднего социализма. Аккуратный овальный столик, светлая льняная скатерть в мелкий голубой горошек, низкая корзинка со слоеной выпечкой, благоухающие кофейным ароматом маленькие белые чашки. Красота!

– Отказаться от контракта у тебя не получится, – обрадовал меня Егор. – По крайней мере так, чтобы не словить штрафные санкции и лютый бан на несколько месяцев, а то и на пару лет. Ты же знаешь, как не любят у нас что-то менять или переделывать. Особенно тогда, когда процесс уже пошел и государственная машина набрала обороты.

Товарищ помолчал, отпил кофе и продолжил:

– Если честно, мы и сами не в восторге от происходящего. Это шлакоблочное недоразумение планировалось снести к чертям в течение ближайших двух-трех лет. На освободившееся место у города уже была договоренность с крупным иностранным инвестором. Даже какие-то проектные документы в архитектурном отделе появились. Ну, ты понимаешь – торговый центр с огромным паркингом, зеленой зоной и чуть ли не аквапарком под боком. Потом, как ты понял, все планы с иностранцами разом накрылись медным тазом. А в довершение, буквально месяц назад, в администрацию города спустили интересную такую разнарядку: «По переустройству заглубленных помещений в объекты гражданской обороны». Из этого следует, что нам теперь придется чуть ли не в каждом пригодном для этого жилом многоквартирном доме, в его подвальном помещении, обустраивать бомбоубежище. Глава города посидел со своей командой, поразмыслил и предложил начать сие непростое действо с чего-нибудь попроще. Потренироваться, так сказать, на кошках. Выбрали этот дом как своего рода испытательный полигон, чтобы обкатать здесь, в стороне от любопытных глаз, порядок действий. Найти все возможные проблемы и, самое главное, их безболезненное решение.

– Подвал? – чувствуя, как внутрь меня закрадывается неприятный холодок страха, спросил я приятеля.

– Ага. Но ты сильно не переживай, – Егор ободряюще улыбнулся. – Если все получится неплохо, а я в этом, заметь, ни грамма не сомневаюсь, то домик этот подлатают. Основательно так, с заменой всех коммуникаций, ремонтом крыши и, скорее всего, фасада. Ну а потом деньги выделят и на подъезды, и на часть квартир, которые либо включат в обменный фонд, либо банально выставят на продажу. Так что проект, как ты видишь, долгосрочный и весьма аппетитный в финансовом плане.

– Я не хочу, – не очень уверенно, но все же произнес я.

– Что ты имеешь в виду? – не понял Егор.

– У меня предчувствие нехорошее, – признался я, четко понимая, что о сне, каким бы странным и реалистичным он ни казался, рассказывать товарищу не имеет смысла. Он не поймет.

– Запугал я тебя, выходит?! – усмехнулся Егор. – Извини, если это так. Но дом на самом деле необычный, и, рассказывая его историю, я хотел скорее дополнительно заинтересовать тебя, чем напугать.

– И тем не менее… – попытался продолжить я, но Егор не дал мне закончить.

На стол передо мной лег планшет с открытым текстовым документом.

– Смотри. Сумму основного контракта ты знаешь. Здесь указаны дополнительные условия, следующие за основным договором: второй, третий и четвертый акты марлезонского балета. Если ты качественно и главное в срок выполнишь начальные работы, тебе автоматически передадут последующие.

На лице Егора засияла довольная улыбка. Его прямо распирало. Непонятно только от чего: от гордости за себя или от радости за меня.

– Видишь циферки? – поинтересовался он, как змей-искуситель. – И имей в виду, что это только начало. Ты сможешь запросто нанять еще одну бригаду. А там, глядишь, и вовсе отпадет необходимость лично посещать объекты. Будешь сидеть в собственном офисе, подписывать бумаги и пить кофе, который по первому требованию будет подавать тебе грудастая и жопастая секретарша.

– Секретарша – это, конечно, хорошо, – задумчиво протянул я, быстро пролистывая PDF-документ на планшете и все яснее осознавая, насколько выгодным для меня оказался этот заказ. – Вот только ты мне так и не рассказал, что же такого интересного ты нашел про этот объект? Что в нем произошло такого, что тебе пришлось подключать рабочие связи супруги?

– Затрудняюсь ответить точно, но хорошего во время и после строительства дома произошло в разы меньше! – Егор развел руками, а я так и не понял, шутит он сейчас или говорит серьезно.

– Стройка шла из рук вон плохо, это да. Несчастные случаи, аварийные ситуации и прочие проблемы – больше, чем в любом другом месте. Это все так, но не следует забывать, что строители наверняка что-то скрыли. Однако основной «трэш» начался тогда, когда общежитие попытались сдать в эксплуатацию. Да и потом тоже было весело. Девяностые и девяносто первый года – это говорит о многом, не так ли?

– Заинтриговал.

– Когда общежитие все-таки достроили, оно оказалось уже никому не нужно. Завод скрипел и корчился в предсмертных муках, отравленный хозрасчетом и самоокупаемостью. Гигантское предприятие оказалось неспособно тянуть на себе социальный багаж и потому стало безжалостно избавляться от активов: детских садов, поликлиники и жилых объектов. У завода и так на балансе числилось два общежития – не такие большие, слегка обветшалые, но все же пригодные. Кстати, санаторий «Шарикоподшипник» держали до последнего и почти сумели утащить его с собой в могилу. Корпоративные пьянки – дело святое!

Егор усмехнулся, вспоминая прочитанные по случаю милицейские протоколы о нескольких драках, двух изнасилованиях и одной попытке поджога. Согласно документам, все это произошло на одном из последних праздников дружного, но уже почти распавшегося заводского коллектива.

«Пир во время чумы!» – подумал он. «По-другому и не скажешь».

– И тем не менее дом был построен. Его необходимо было сдавать. Завод отказался принимать общежитие на свой баланс, так что в права наследования пришлось вступить городской администрации. Там здраво рассудили: раз есть актив – распорядиться им, особенно ради собственной пользы, они так или иначе сумеют. Тех же сирот из детских домов, которые по закону после достижения совершеннолетия имеют право на отдельное жилье, можно пристроить. Решили – делаем. Не без труда, но комиссию собрали: семь человек, включая двух представителей администрации, главного пожарного города на тот момент, двух сторонних инженеров, представителя подрядной организации и неизвестную тетку из Гороно. Ни заказчика, ни юрлица, утвердившего проект, – по понятным причинам в комиссии не оказалось. Завод-то благополучно, и главное, вовремя «умыл руки».

– Все это, конечно, интересно, но пока не очень ясно, к чему ты ведешь? – упрекнул я друга в избытке неинтересных мне деталей.

– Все просто, – усмехнулся Егор. – Комиссия прибыла на объект… и растворилась. Они исчезли. С концами!

– В смысле? – не понял я.

– В прямом, – Егор явно наслаждался произведенным эффектом. – Насколько мне удалось выяснить, ни одного из участников той комиссии до сих пор не нашли. Более того, все они уже несколько лет как официально признаны погибшими.

– Подожди! – Я отказывался верить услышанному. – Как это возможно?! Люди – не иголки. Семь человек не могли просто исчезнуть. Их же искали?

– Еще как! Буквально на следующий день это многострадальное общежитие прошерстили снизу доверху. Прочесали, так сказать, мелким гребнем – от крыши до подвала. Потом обследовали всю близлежащую территорию в радиусе нескольких километров: овраги, пустыри, канавы – все обнюхали с собаками.

– И ни единого следа? – я все еще цеплялся за сомнения.

– Ага, – кивнул товарищ. – Хотя через пару месяцев в канаве, которая весной превращается в глубокую лужу, нашли женский сапог. Очень похожий на те, что носила та женщина из Гороно – шибко модные в те времена, итальянские, из замши. Поиски возобновили, пригнали две ассенизаторские машины, лужу выкачали досуха. И ничего!

Егор замолчал. Он не спеша доел выпечку и допил кофе. Я тоже молчал, чувствуя, что товарищ еще не все мне рассказал. И оказался прав.

– Дом так и не сдали, хотя электричество и воду подключили. Непонятно, зачем – в те времена кругом царили бардак и разруха. Как писали в газетах: «Исполин, погибнув, рухнул, а молодая свободная страна только рождалась». Я бы добавил: «Как и положено при родах – в страшных муках».

– Поэт, блин! – буркнул я.

– Завидуй молча, – хмыкнул Егор и продолжил. – Короче, дом пустовал недолго. Как только осень наступила, квартиры стали самозаселяться. Со всего города потянулись бомжи, алкоголики, наркоманы и прочие маргиналы. Что там творилось – даже представить страшно. На вызовы в это общежитие отказывались ехать не только скорая или пожарные, но и милиция. Удивительно, как дом не спалили дотла!

В конце концов, этот притон стал слишком раздражать власти. Администрация собрала волю в кулак: пригнали автобусы с ОМОНом, и сгребли всех, кто не успел сбежать. Кого-то посадили, кого-то отправили на принудительное лечение. Но… Через неделю глядь – на улице Индустриальной, дом 13а, все вернулось на круги своя. Пьяный угар, поножовщина, костры на лестничных клетках. Одним словом – ад кромешный!

– Пока не пришел он? – спросил я.

– Кто? – на секунду Егор замялся, но тут же сообразил. – Точно! Пока не пришел он. Полный писец!

– И как он выглядел? – спросил я без особого интереса.

– Как цыганский табор на семьдесят человек!

Егор замолчал, подозвав официантку и заказав еще одну чашку кофе. Я отказался – будоражащих нервную систему веществ мне на сегодня хватило. Сейчас бы успокоительное, а не кофеин.

– Я читал протокол расследования. Хочу заметить, что писал его человек творческий, не лишенный литературных способностей, – продолжил Егор. – Цитирую: «Цыганский табор появился во дворе дома рано утром. Они выступили из плотных клубов тумана, стелившегося по пустырю до самой лесопосадки. Впереди шли с десяток крепких мужчин в длинных темных одеждах, за ними двигались автомобили, груженые людьми и скарбом. Почти не разговаривая, но действуя слаженно, цыгане заняли один из подъездов. Несогласных жильцов выставляли силой. Троих, особо упорных, выбросили из окон, одному сломав руку».