Дом с вишневыми ставнями

По щекам Берты потекли ручейки слез. Она наклонилась к бабушке и поцеловала ее. Волосы у фрау Луизы были

уложены, а на ней оказалось то любимое Бертой длинное бирюзовое платье. Она по-прежнему была красива, но теперь была похожа на большую тряпичную куклу. Берта вздрогнула от этой мысли и почувствовала, что бабушка уже где-то далеко-далеко. Фрау Луиза верила в Бога, и Берта всей душой надеялась, что бабушка теперь рядом с ним.

Бабушка Луиза мирно лежала в своей последней, такой неуютной постели, и ее лицо озаряла светлая улыбка. «Даже сейчас она единственная среди нас, кто так искренне улыбается», – вдруг осенило Берту. И поняла, что бабушке сейчас должно быть радостно и хорошо.

Она бросила взгляд на корзины с цветами – ими были заполнены все соседние столы. «Я принесу тебе чуть позже наших альпийских цветов, бабушка», – горячо пообещала Берта и села в уголок на скамью.

Глава 7.

На кладбище Берте было не по себе, и она затерялась среди скорбящих родственников. После того как на месте вырытой ямы появился аккуратный холмик с деревянным крестом, девушка захотела остаться со своей скорбью наедине. Она предпочитала неслышный диалог со своими чувствами и мыслями громким рассказам о жизни и добром нраве фрау Луизы.

Природа, несмотря на то что сегодня состоялось такое угнетающее и печальное событие, пела оду зарождавшейся весне. Берта шла к знакомым улочкам Миттенвальда через залитый медовым солнцем зеленый луг. Первые цветы уже показались из прохладной земли и нерешительно поглядывали по сторонам. Ветер слегка раскачивал их, как нежные колокольчики, и они тихо шептались между собой.

Берта вышла на дорогу. Тяжелая сумка уже порядком вытянула правое плечо, и усталость накрывала ее, как теплое пуховое одеяло. «А куда же я иду? – очнулась от своих дум Берта, – нужно проверить, есть ли места в гостинице». Но ноги сами вели ее туда, куда больше всего тянулось ее сердце – к коричному домику с вишневыми ставнями. Берта подошла к нему и остановилась.

Дом был по-прежнему ухожен и густо выкрашен, у входа лежал чистый половичок, а в саду и на лестнице у порога распускались персиковые крокусы и веселые, солнечные нарциссы.

Но дом был одинок, как покинутое дитя. Никто не раздернул занавески сегодня утром, и дом, казалось, спал, преданно ожидая свою хозяйку. «Она больше не придет», – осторожно прошептала ему Берта и только сейчас действительно осознала это. Не в силах сдерживать больше слезы и отчаяние, Берта присела на свою сумку у ажурной ограды дома и горько заплакала.

Сколько прошло времени, она не знала, но когда она немного успокоилась и рыдания утихли, она потерла и без того красные глаза и увидела перед собой женщину. Та смотрела на нее с тихим, как сон ребенка, состраданием, и ждала, когда же девушка будет готова поговорить.

– Мы знакомы с вами? – спросила Берта. Звук ее собственного голоса показался ей чужим и далеким.

– Ты, наверное, не помнишь меня. Меня зовут фрау

Матильда, мы с твоей бабушкой много лет были дружны, – мягко ответила ей женщина.

Берта внимательно посмотрела на нее, изучая вьющиеся короткие темные волосы, взбитые, как свежие сливки, и перехваченные простым белым платком. На темное платье повязан серый передник в мелкую розочку – видимо, фрау Матильда тоже шла с похорон, но уже успела забежать домой и приготовить своему мужу чашку кофе с вафлями. Фрау Матильда была полной, простодушной, доброй, с такой обезоруживающей улыбкой, и Берте стало так неловко, что она не помнит ее, хотя…

В ее памяти, как со дна тихой реки, всплыло милое детское воспоминание: вот она, Берта, в легком апельсиновом платьишке, идет собирать ягоды; в руке у нее плетеная корзинка, в которой составлены пустые звенящие стеклянные банки. Слева и справа от нее идут две смеющиеся радостные молодые женщины в пестрых длинных юбках и белых блузах. Все трое размахивают корзинками и перешагивают через ручейки дождевой воды, что паутинкой опоясывают весь лес. А еще они пели песню… И Берта вполголоса стала напевать мелодию.

– Ты вспомнила, Берта! Ты вспомнила! – радостно

воскликнула фрау Матильда, и, казалось, даже ее завитые кудряшки запрыгали от восторга.

– Да, фрау Матильда, конечно, – с улыбкой ответила Берта и оглянулась по сторонам. Дорожная сумка совсем помялась, и по ней ползали муравьи. Дом по-прежнему безмолвствовал, а солнце уже светило мягко и нежно, освещая баварский весенний тихий вечер.

– Мне очень жаль, Берта, – произнесла фрау Матильда. То есть она не сказала этого вслух – она только взяла руку девушки в свою ладонь, и так они сидели несколько минут.

– Давай зайдем внутрь? Ты еще не отдыхала с дороги – попьешь свежий клюквенный морс, переоденешься, – первой нарушила молчание бабушкина подруга. Берта с недоумением посмотрела на нее.

– У меня есть второй ключ, Луиза оставляла мне его на всякий случай. И мой старший сын, нотариус, занимался юридическими делами твоей бабушки, и я могу тебя заверить, что уж кто-кто, а ты имеешь право входить в этот дом, – и она таинственно улыбнулась. – Скоро ты все узнаешь, а пока тебе нужно умыться и отдохнуть.

С этими словами фрау Матильда достала из кармашка передника связку ключей. Они открыли белую калитку,

прошли по узкой дорожке, поднялись по ступеням и открыли массивную входную дверь, выкрашенную в молочный цвет и похожую на дольку белого шоколада, затерянную среди остального коричного великолепия ладных бревен. Дверь открылась легко и доверчиво. Берта и фрау Матильда вошли в дом, захватив с собой сумку, а заодно и взяв с собой незваных гостей – растерявшихся муравьев, которые не успели вовремя покинуть свой новый уютный муравейник.

Глава 8.

Берта боялась, что опустевший дом отпугнет ее своей безжизненностью. Отсутствием запахов и звуков. Одиночеством. Но ее опасения разбились и разлетелись по потертому полу.

«Здравствуй, мой хороший», – подумала про себя Берта, оглядываясь и рассматривая дорогой сердцу домашний очаг.

Фрау Матильда тактично стояла в прихожей, заправляя выбившуюся прядь волос под платок, а девушка прошла дальше. Дом встречал ее со всем своим гостеприимством. В прихожей ютилась крепкая деревянная скамья, в уголках которой по-хозяйски расположились мягкие подушки с вышивкой. Дверь на кухню была открыта: там стоял широкий стол, накрытый скатертью, а на столе – глубокая чаша с апельсинами и яблоками. Шесть крепких стульев с высокими спинками словно приглашали к чаепитию или обеду.

Рядом с раковиной возвышалась горка чистой посуды: пара фарфоровых тарелок с кружевной каймой, чайные пары, изящные ложки. Кремовые кухонные шкафы и полки были заполнены жестяными красочными банками с надписями «сахар», «соль», «мука», «травы», «кофе». Вдоль стены под шкафом на крючках покачивались чашки, красные в белый горошек.

Спальня была приоткрыта: широкая постель была застелена мягким покрывалом, рядом стояли два белых кресла, на одном из них лежала раскрытая книга.

Недочитанная книга…

Берта прошла в библиотеку. Вдоль стен чинно и важно, ровными рядами, выстроились высокие шкафы из орехового дерева, заполненные книгами. Фрау Луиза любила порядок, и на ее книжных полках было легко найти то, что нужно. Только она ставила книги не в алфавитном порядке, придумывая разные названия для секций шкафа: книги о весне, зиме, лете или осени; книги о любви, путешествиях, приключениях; биографии, исторические романы.

Когда-то давно Берта проводила здесь множество безмятежных счастливых часов.

Здесь же стоял письменный стол бабушки, за которым она писала письма. Бабушка не любила электронную почту и писала настоящие живые весточки семье и друзьям. Берта с умилением отметила на столе подставку для писем, украшенную незатейливым рисунком (на ветке розового куста сидела любопытная птичка), чернильницу, набор перьевых ручек. Стопку чистых конвертов. Поздравительные открытки. Акварельные краски, папку с белоснежными листами тисненой бумаги, подточенные цветные карандаши – бабушка тоже любила рисовать по утрам.

Берта вышла на террасу с видом на скромный сад. Он был ухоженным и милым, и Берте не хотелось думать, что скоро все здесь зарастет травой.

В доме было еще три небольшие комнаты, но бабушка редко их открывала – они уже давно пустовали. Когда-то там был кабинет дедушки и детские спальни. Потом фрау Луиза стала хранить там свои любимые вещи: в одной комнате отдыхало старинное коричневое расстроенное пианино, а в других – разнообразные сундуки.

В одном фрау Луиза хранила текстиль для дома на все сезоны: шторы, скатерти и подушки.

В другом – альбомы с фотографиями и письма.

В третьем – свои любимые платья, которые ей уже не подходили по размеру или возрасту, хотя того самого «возраста» за ней никто не замечал.

Сундуков было шесть или семь, и в предыдущий приезд Берты бабушка поделилась с ней небольшим секретом. В одном из них хранились мечты фрау Луизы и ее несбывшиеся надежды.

Глава 9.

– Что это за сундук с мечтами, бабушка? – спросила тогда Берта у фрау Луизы. Берта вспомнила, как бабушка расправила платье с широкой юбкой, удобно устроилась на серый диван и ответила:

– Понимаешь, Берта, ты еще очень молода, тебе кажется, что у тебя вся жизнь впереди, и все, что ты хочешь сделать, успеется. И когда у тебя появляется новая смелая мечта, ты ее откладываешь в «сундук мечтаний».

Например, ты мечтаешь открыть книжный магазин. Ты видишь его в своем воображении: высокие деревянные стеллажи, заполненные книгами, авторские открытки, небольшая гостеприимная кофейня на входе, удобные столы для чтения, оборудованные лампами. Но ты ничего не знаешь об открытии магазинов и отгоняешь от себя эти мысли, посещая другие книжные магазины и замечая в них все недостатки. Но мечта по-прежнему живет в твоем сердце.

Или ты мечтаешь стать дизайнером интерьера, но боишься провала и не делаешь даже маленьких шагов в сторону своей мечты. Или ты хочешь каждое утро ездить на работу на велосипеде по утреннему просыпающемуся парку, задевая педалями влажную от росы траву, но боишься гуляющих в парке собак, и твой велосипед живет в кладовке.

И так на протяжении жизни люди откладывают свои мечты. Из-за надуманных страхов, боязни разочарования. Люди предают свои мечты, потому что им не на что и не на кого опереться. Получить поддержку и помощь, любовь и защиту.

Все это можно получить, молясь Богу. А ты хоть изредка молишься Богу? Говоришь с ним?

Большие мечты занимают полсундука, им тесно, они нервничают, толкаются локтями, как в переполненном вагоне метро, и все чаще падают духом. Маленькие мечты: найти любимую книгу, позавтракать в кафе, увидеться со старым другом – занимают все больше места, раздражая мечты большие. И вот человек годами носит с собой этот сундук мечтаний и удивляется – почему ему так тяжело и несчастливо живется? Раньше люди жили, больше следуя голосу сердца и совести, старались жить по Божьим наставлениям и были намного счастливее.

Берта коснулась дивана, на котором тогда они говорили с бабушкой, и почувствовала прилив благодарности к этому осиротевшему свидетелю их доверительного разговора.

Фрау Матильда подошла к ней и ласково взяла за руку:

– Морс уже на столе, дорогая, и я нарезала черничный кекс. – Девушка послушно последовала за ней в кухню-столовую.

За окнами с вишневыми ставнями затихал долгий утомительный день. В наступающих сумерках горы встали надежной крепостной стеной вокруг засыпающего Миттенвальда.

Выпив клюквенного морса и перекусив кексом, Берта наскоро умылась, и проводив фрау Матильду с тысячей благодарностей, закрылась на ключ и легла на диване в библиотеке.

Засыпая, она смотрела на родные и знакомые корешки книг, на свет уличного фонаря, в котором летали крохотные мушки, на усыпанное звездами бескрайнее ежевичное небо.

Здесь было так хорошо и спокойно, что впервые за долгое время Берта вдруг почувствовала себя дома.

Глава 10.

Утром Берту разбудил настойчивый стук в дверь. Девушка открыла глаза и не сразу поняла, где находится. События последних двух дней длинным шлейфом шелестели в ее памяти.

Стокгольм, звонок, перелет. Мюнхен, черное платье, церковь, прощание с бабушкой.

Любимый дом. Утреннее солнце застенчиво пряталось за легкими светлыми шторами, как смущенная невеста за фату.

Берта поднялась с дивана, забросила его одеялом и поспешила из библиотеки к входной двери. Настойчивый стук повторился.

Так могла стучать только мама – короткими, уверенными очередями строгих звуков – поэтому Берта открыла дверь, даже не посмотрев в глазок.

На пороге действительно стояла мама. Сегодня Эленор к тем же элегантным брюкам надела шоколадный кашемировый свитер, изысканно уложила волосы. Мама сдержанно улыбалась, и казалось, скрывала некий важный секрет, который ее совсем не радовал.

– Доброе утро, милая! – произнесла мама, пройдя в дом. – Вчера за ужином я не заметила, как ты ушла, но потом я встретила фрау Матильду, и она рассказала мне, что ты здесь. Как ты спала?

– Доброе утро, мама, – отозвалась Берта. – Прости, что я ушла, не предупредив тебя, мне нужно было побыть одной. Спала хорошо, в этом доме всегда крепко спится. Здесь пахнет деревом. И тишиной…

Берта говорила, одновременно протирая стол и ставя на газовую плиту кофеварку.

– Я взяла свежие булочки в пекарне, вот, еще горячие, – мама заботливо передала хрустящий бумажный пакет. – А я тоже выспалась в гостинице, люблю там отдыхать. Там чувствуешь себя так свободно, никаких лишних вещей, – мама скептически осматривала бабушкин шкаф для посуды, уставленный разными тарелками, чашками и милыми вышитыми картинами.

– А мне тут нравится, – улыбнулась Берта, разливая по чашкам дымящийся кофе. – Бабушка так долго жила здесь, конечно, вещей накопилось много, но и она накопилась в них. И здесь никогда не было беспорядка, она умела все расставить и развесить красиво и со вкусом. Пока что я бы

здесь ничего не меняла, – осторожно добавила она. Берта боялась, что бабушкин дом теперь продадут и здесь будет гостиница или чужой дом, а бабушкины вещи и сундуки окажутся на улице или в антикварных магазинах. Мама бросила на дочь один из своих самых орлиных взглядов, хотела что-то сказать, но сдержалась.

Нет, не сдержалась.

Поведя бровями, она сказала:

– Берта, возможно, именно тебе предстоит решить судьбу этого дома. Нас пригласили в нотариальное бюро, но так как нотариус бабушки – это сын фрау Матильды, он любезно согласился подойти прямо сюда. Он будет через полчаса, ты как раз успеешь привести себя в порядок.

Берта закашлялась, отпив горячий кофе. Нотариус? Дом? Что все это значит?

Доедая на ходу булочку с медом, Берта убежала в ванную, заплела свои длинные волосы, надела свежую бирюзовую блузку и джинсы. Выглядела она неплохо и даже привлекательно. Берта вернулась в кухню, допила кофе, послушала мамины истории о вчерашнем ужине. Мама говорила вполголоса, а Берта слушала вполуха.

За окном просыпалась жизнь.

Оживали дома, повсюду раскрывались ставни и хлопали двери. Веселый апрельский ветерок старался сорвать головные уборы с первых прохожих. Открывались овощные и фруктовые лавочки и радушные кондитерские, хозяйки поливали цветы и зелень в своих садах. Где-то вдали слышалось пение скрипки, чувствовался запах свежего горячего хлеба и молока.

Солнце уже поднялось высоко и освещало величественные горы, когда в дверь постучали. Мама поднялась, чтобы сварить гостю кофе, а Берта направилась к двери. На пороге стоял молодой мужчина с таким же добродушным, как у фрау Матильды, лицом. Глаза его смотрели честно и прямо, расправленные плечи и широкая улыбка совсем сбили с толку Берту, ведь им предстоял разговор о завещании. Разговор, приправленный скорбью и чувством утраты. Но, похоже, для гостя правила учтивости стояли выше скорбных предписаний, и он приветствовал Берту бодро и жизнерадостно. Нотариус был одет в белую

рубашку, джинсы и повседневный твидовый пиджак цвета весенней зелени.

– Ханс Миттен, – представился он и энергично пожал Берте руку. Берта охотно пожала ее.

– Берта, – ответила она. – А это моя мама, фрау Эленор, – представила она маму, которая уже накрыла поднос с кофейными чашками и сливочником.

– Пожалуйста, проходите! – отозвалась Эленор.

Ханс прошел в дом, изучая все вокруг живым и любопытным взглядом.

– Здесь очень уютно, – отметил он, усаживаясь за стол.

– Мы вас слушаем, – стараясь говорить спокойнее, сказала Берта. – Вы были нотариусом бабушки, верно?

– Да, именно, – пробуя кофе, ответил Ханс.

– Не буду мучить вас ожиданием, наверняка у вас уже появилось много вопросов. Дело в том, что у фрау Луизы, несмотря на многочисленные родственные узы, не осталось прямых наследников. Два месяца назад она пригласила меня к себе, и мы составили завещание. Фрау Луиза была очень бережливой и жила на скромные средства, ей удалось накопить кое-что. Поэтому некоторым родственникам она

завещала значительные суммы денег, своему племяннику – акции в банке, а вам, Берта, – этот дом.

Берта поднялась со стула и отошла к окну. Она ошеломленно пыталась осмыслить услышанное. Эленор нервно постукивала пальцами по столу.

У Берты, конечно, была квартира родителей в Мюнхене. У нее была съемная квартира в Стокгольме. Но свой дом… Свой собственный уютный дом, затерянный в тихом городке у подножия Альп! Она не могла в это поверить, но счастье уже украдкой пробиралось в ее сердце, по пути сбрасывая с чаши весов все возможные возражения.

– Что мне нужно теперь сделать? – наконец спросила она у Ханса.

Улыбнувшись, он ответил:

– Нам нужно уладить кое-какие бумаги, и дом официально перейдет к вам. Я очень рад!

– А вы почему рады? – изумилась Берта.

– Потому что этот дом будет жить. Я часто бывал здесь в детстве и полюбил его. А сейчас мне пора идти. Оставляю вас дома. До скорой встречи и спасибо за вкусный кофе, – и Ханс, попрощавшись, поспешно вышел на залитую солнцем

улицу.

«Спасибо, бабушка!» – мысленно воскликнула Берта, глядя в небесную твердь над горами.

– Нам нужно поговорить, – серьезным тоном проникла в ее мысли Эленор.

Глава 11.

Берта обреченно села на стул.

Она понимала, что все не так просто. Чтобы жить в этом доме, ей нужно уволиться с работы в Швеции, перевезти вещи, и потом здесь тоже нужно чем-то заниматься: искать работу, устраиваться заново. Писать свою жизнь с чистого листа. Но ей было здесь так хорошо, что она верила в то, что справится. Она уже приоткрыла свой сундук с мечтами, и теперь он совсем не хотел закрываться, как будто замок на его тяжелой крышке сломался.

Эленор говорила и говорила, а Берта только слушала.

– …Подумай о своем будущем! – завершила мама длинный монолог о жизни Берты, ее неустроенности, о том, как она не оправдала родительских надежд.

«Не волнуйся так, мама. Я не оправдала и собственных надежд. Я изменила большинству своих желаний, хотя все они были чистыми и добрыми. Я любила рисовать, любила домашний уют, мечтала стать дизайнером и помогать другим жить в окруженных заботой домах. Теперь я дипломированный юрист, который работает в архивном

отделе в городе, где все напоминает о моей потерянной любви – ведь и замуж я отказалась выйти, чтобы угодить вам! Я так больше не могу. Я понимаю твое беспокойство, но я хочу остаться в этом доме и этом городе. Я найду себе достойное занятие. Я люблю тебя, но это мой выбор», – собиралась выпалить Берта те выводы, к которым она пришла во время своих продолжительных визитов к психологу. Но не смогла.

Она просто от всего сердца сказала:

– Мама, спасибо тебе за заботу и внимание. Уверяю тебя, я справлюсь. И буду здесь очень счастливой. А тебе бы хотелось именно этого, правда?

Мама выглядела на удивление безмятежно.

– Только не жди, что я приеду помогать тебе с переездом, – по-доброму проворчала она.

На самом деле, Эленор давно корила себя за разлад дочери с Джонатаном. Он был успешным юристом, добрым и достойным человеком, а главное – он так любил ее дочь. Они могли бы быть счастливой семьей.

Эленор не могла не заметить, как плохо расставание с Джонатаном сказалось на дочери: она совсем закрылась, мало с кем общалась, пряталась в своей работе и книгах, как

будто навсегда осталась жить за кулисами настоящей волнующей жизни.

Сейчас, когда Берта решила отстаивать свое право жить так, как ей хотелось, Эленор увидела в дочери отблески прежней уверенной в себе Берты. «Может быть, ей это пойдет на пользу», – задумалась Эленор и крепко обняла дочь.

– Сегодня днем я возвращаюсь в Мюнхен. Я рада за тебя. Советую тебе как можно скорее решить вопрос с работой. Я люблю тебя, звони, если нужна будет помощь.

Берта прикрыла за мамой дверь, обняв ее на прощание, и стала искать свой телефон, чтобы позвонить в Стокгольм. Телефона у бабушки дома тоже не было. Резкий звон ее раздражал, и она предпочитала письма или личные встречи.

Берта с радостным смятением оглядывалась по сторонам. В этом доме с вишневыми ставнями царили тишина, уют, покой и любовь.

Лучшее место для свидания с самой собой – или той, кем ты хочешь стать.

Глава 12.

Джонатан торопливо вышел из трехэтажного дома в жарких Афинах и размашистым шагом направился в бюро.

Три года назад он приехал сюда из родного Стокгольма, но до сих пор не мог привыкнуть к греческому климату. Иногда он выезжал с коллегами на пляжи Эгейского моря: оно было чистым, изумрудно-синим и ласковым, но для Джонатана – слишком теплым, как перегретое молоко. Он любил море, но его море было другим – северным и леденящим, с прохладными ветрами и частыми дождями. Над его родным северным морем нависшее хмурое, грузное небо было похоже на серые плотные холщовые паруса и не навевало грусть, а успокаивало его.

Пестрые и шумные Афины вызывали в нем тоску по спокойным терракотовым улочкам Стокгольма, шпилям его церквей, невозмутимым тихим озерам.

Он не планировал оставаться в Греции надолго, но здесь так удачно складывалась его юридическая карьера, что он решил задержаться. Джонатан много работал, а в свободное время гулял по зеленым паркам и журчащим разговорами

площадям, убегая от самого себя.

Однажды в парке он познакомился с девушкой. Она читала ту же нашумевшую книгу, что и он, и Джонатан подумал, что узнать ее мнение о книге – подходящий предлог для знакомства. Он сел рядом с ней на скамейку и завел беседу.

Оказалось, что девушка родом из Германии, здесь работала журналистом, снимала квартиру в доме на холме с видом на Акрополь. «Когда смотрю на эти руины, вспоминаю, что ничто не вечно, и занимаюсь только тем, что люблю», – лаконично объяснила она свой выбор, жизнерадостно улыбаясь и поправляя свою стрижку каре, растрепанную на ветру. Густые темно-русые пряди шелковистых волос источали аромат духов с запахом роз и мяты.

Глаза у нее были малахитового цвета, а одета она была в плотное серое платье-футляр, прикрывающее колени. Черный пиджак она накинула на плечи, а книгу держала в руке, как сумочку-клатч.

«Марта!» – дружелюбно протянула она руку Джонатану.

Марта… Теперь от воспоминаний об этой встрече у Джонатана щемило в груди. Марта нравилась ему, и вместе

они посетили массу выставок и музеев, просмотрели километры кинопленок, напечатали несколько альбомов с совместными фотографиями, сходили на сотню ужинов. Вместе им было хорошо и легко.

И в этом году на Рождество Джонатан чуть не сделал Марте предложение, но все не мог решиться, а она не настаивала. Ее пока не очень манила семейная жизнь – ей нравилось жить беззаботно, хотелось вечного праздника, романтики и свиданий.

Джонатан был строго воспитан и понимал, что двух лет со дня знакомства более чем достаточно, чтобы принять решение о женитьбе. Но они были так молоды, греческое солнце было такое жаркое, и мир, казалось, принадлежал им двоим.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.