скачать книгу бесплатно
– Смотри-ка, кедр, – Костя указал на массивное дерево с шероховатой корой, росшее в неподалеку, когда наутро они прогуливались по территории базы.
– Кедр обязательно обнять надо, – тут же встрял Митя, – он жизненную энергию дает. Костя только скептически хмыкнул. А любознательная Рита бросилась с объятиями к лесному великану, ей хотелось испытать первобытный друидический поток силы, прикоснуться к этому неиссякаемому источнику. Она обхватила толстый ствол, прижалась к нему и … прилипла. Ствол весь был покрыт густой янтарной смолой.
– Чучелко ты смоляное, – вспоминал Костик сказку про Братца Кролика, аккуратно отдирая Риту от кедра, – видишь, что бывает, когда слишком поспешно бросаешься в объятия?
Рита скрипнула зубами, но промолчала.
– Ой, смотрите, белки, – уже через пару минут она весело хлопала в ладоши, указывая на маленьких зверьков с огромными пушистыми хвостами. Рита никогда не была злопамятной.
– А вы их тоже видите? – на полном серьёзе поинтересовался Митя, видимо, хорошо проведший прошлую ночь.
Рита даже не улыбнулась. При первой же возможности она настояла на отъезде в город.
– Как же причудливо в этом городе переплелись история и современность, – размышляла Рита, стоя на пожарной каланче и с высоты Воскресенской горы осматривая вечерний Томск, освещенный пробивающимися через плотные снеговые тучи редкими лучами предзакатного солнца. Как подтверждение её слов рядом с ней стояла фигура пожарного Афанасия. Этот герой XIX века, благодаря своему орлиному взору с каланчи заметивший занимавшееся пламя и тем самым спасший от гибели деревянный город, был облачен в современную форму пожарного с надписью на спине «Пожарная охрана МЧС России». Безразличный к причудам экипировки Афанасий продолжал внимательно смотреть на город, в котором самым удивительным образом сочетались и даже ухитрялись гармонировать между собой современные многоэтажные здания и деревянные ажурные дома, местами наполовину ушедшие под землю, с прихотливыми резными фризами, ставнями и козырьками. Некоторые из них казались сошедшими с иллюстраций к сказкам про Снежную королеву или Мороза Иваныча. Следы неразрывной связи прошлого с настоящим встречались на каждом шагу. Вот, к примеру, река Томь, на котором стоит город. На её берегах в двадцати километрах от Томска расположился закрытый город-спутник Северск с секретными химическими производствами. И эта же самая Томь фигурирует в красивых старинных легендах.
***
Одна из легенд гласит, что жила некогда в этих краях прекрасная девушка Тома, дочь местного князя. И познакомилась она однажды с охотником Ушаем, и полюбили они друг друга. Да только не понравилось это отцу Томы, хотел он дочь свою выдать за сына могучего Сибирского хана, чтобы еще больше укрепить и расширить свою власть. Несчастная Тома с горя бросилась с обрыва, но не умерла, а превратилась в прекрасную, светлую как она сама реку Томь. Увидев, что стало с возлюбленной, Ушай тоже бросился вниз со скалы и стал рекой Ушайкой, что впадает в Томь. Так и соединились влюбленные, разрушив честолюбивые планы князя и подарив краю две новые реки.
***
Томск не только трепетно хранил свои предания и памятники, но, как и полагается развивающемуся городу, активно создавал новые. Рита была поражена обилием памятников самым необычным предметам, пожалуй, такого она не видела раньше ни в одном городе. И каких только памятников тут не было: и деревянному рублю в виде гигантской, выше человеческого роста, монеты, и счастью, которое символизировал сытый волк из мультфильма «Жил-был пёс», и тапочкам у входа в гостиницу, и капусте напротив местного роддома и еще много-много чему, всего и не перечислишь. Особенное впечатление произвел на Риту памятник А.П. Чехову с очень по-чеховски ироничным названием «Антон Павлович в Томске глазами пьяного мужика, лежащего в канаве и не читавшего «Каштанку». Эдакий Антон Павлович в перспективе, если смотреть на него лежа: большущие ботинки, постепенно сужающаяся фигура и маленькая голова. Зря, видимо, Чехов когда-то написал о городе «Томск – скучнейший город … и люди здесь прескучнейшие». Не тут-то было, они взяли да и поставили вот такой памятник, то ли в отместку, то ли в доказательство своего чувства юмора. Но томичи не злопамятные, из каких бы соображений ни ставили памятник, но вскоре они его искренне полюбили и с удовольствием демонстрируют гостям города.
Все эти мысли проносились у Риты в голове, пока она спускалась по винтовой лестнице с пожарной каланчи на здании музея истории, которое расположилось на месте первого Томского острога, построенного еще в 1604 году. С тех пор город не раз горел, перестраивался, расширялся; менялись люди, стили, мода. И только верный Афанасий продолжал хранить город, днем и ночью неотрывно глядя на него своими зоркими деревянными глазами.
Глава восьмая
Мечтай!
***
«Главным стремлением людей всегда было понять друг друга, объединиться ради общего блага».
Антуан Де Сент-Экзюпери писал эти строки во время гражданской войны в Испании и незадолго до оккупации нацистами Франции.
Наивно, скажете вы. Возможно. Но в этом он не одинок. Вот ещё один пример. Братья Райт и Альберто Сантос-Дюмон всегда соперничали за право называться первыми изобретателями самолёта. Но…
Братья Райт заботливо патентовали свои изобретения и продавали американскому правительству для использования в военных целях.
А Сантос-Дюмон считал, что авиация приведёт к новой эре всеобщего процветания и должна быть для всех. Он опубликовал проектные документы самолёта «Демуазель» («Стрекоза») для всеобщего доступа. А что в итоге: авиакатастрофа на все той же «Демуазель», болезнь, одиночество, депрессия, самоубийство.
Что руководило такими людьми как Сент-Экзюпери и Сантос-Дюмон? Что заставляло их, наплевав на все законы биологической целесообразности и естественного отбора, продолжать верить в свою мечту?
Один из героев фильма «Амели» сказал: «Мечтателям сейчас не сладко».
Мечтателям во все времена не сладко…
И все же… Не примите мои слова за иронию: мечтайте и помните, что вы не одиноки. Мечтателям всегда непросто, но они делают наш мир чуточку ярче и добрее.
***
Рита отложила книгу и блокнот. После «Маленького принца» её охватили мысли о самолетах и мечтателях. Снова раскрыла «молескин», перечитала написанное и всхлипнула. Уже третий день Рита не вставала с постели в маленькой гостиничке на окраине Улан-Удэ, и все три дня температура не желала снижаться. Еще в поезде Томск-Улан-Удэ она почувствовала себя неважно, а по прибытии в город совсем слегла. Рита была категорически против поезда. Ну, уж нет, трястись почти двое суток да еще с пересадкой в Юрге, на это даже новые бродяги не подписывались. Но когда стали искать билеты на самолет выяснилась, казалось бы, невероятная вещь – время в пути на самолете составит 21 час с копейками. Оказалось, прямых рейсов в природе не существует. Есть с пересадкой в Иркутске и дозаправкой в Красноярске, а на такие подвиги даже бродяг с их обилием свободного времени и полной непредсказуемостью маршрута не очень тянуло, ну, или через Москву, что совсем уж не укладывалось в сознании.
– Жизнь прекрасна и удивительна, но, в основном, все-таки удивительна, – съязвила Рита и согласилась на поезд.
В поездах, если вдуматься, всё-таки гораздо больше романтики, чем в самолетах. Смотри себе в окно на пролетающие мимо пейзажи, прихлебывая горячий чай из раритетных граненых стаканов в не менее раритетных подстаканниках (молодежь и слова-то такого не знает, подумала Рита) да отсчитывай время в пути. Можно завернуться в одеяло на верхней полке и уединиться с книгой ото всего мира, а заодно и от попутчиков. А как хорошо спится под умиротворяющий стук колес и легкое покачивание вагона. Ну, еще можно прогуляться в вагон-ресторан и поболтать с соседями по купе, если приличные попадутся. Сосед попался вполне приличный, но вдрызг простуженный. Да еще в купе от окна дуло немилосердно, по ночам укрывались всем, что только могло сгодится для этой цели. Но все равно к концу первых суток Рита почувствовала, что безнадежно заболевает. Как Костя привез её в гостиницу, она помнила смутно.
– Привет страждущим, – Костя раскраснелся с мороза и выглядел довольным. Ему удалось приобрести приличный зеркальный фотоаппарат, о котором он мечтал с самого начала путешествия.
– Я тебе лекарства принес. Апельсинов, извини, в это время года здесь днем с огнем не найдешь.
– Я не хочу апельсинов, – прохлюпала Рита, – я хочу на море.
– Так в чем проблема? Выздоравливай и поехали.
Легко сказать – поехали. Косте повезло, у него с собой оказался загранпаспорт, то ли случайно, то ли всерьез готовился прямиком из Тюмени рвануть странствовать. Рита-то всегда думала, что эта мысль пришла Косте в голову прямо там и была немедленно реализована. О том, что он мог готовиться заранее, она никогда не задумывалась.
Пришлось Рите звонить домой, просить выслать паспорт почтой, что-то объяснять. А она ох как не хотела сейчас что-то кому-то объяснять, она только начинала втягиваться в бродячую жизнь и пока самой себе-то толком ничего не могла объяснить, не то, что близким.
Через три дня Рита окончательно поправилась, и они с Костей отправились в Иволгинский дацан, ради которого, собственно, Ритой и была инициирована поездка в Улан-Удэ. Она давно мечтала там побывать, и раз уж они забрались так далеко в Сибирь, грех было не воспользоваться случаем и не доехать до знаменитого буддистского монастыря. Ехать было всего ничего, дацан располагался на окраине города в селе Верхняя Иволга, от которого и получил свое название, и уже через 20 минут бродяги входили в ворота монастыря. Снаружи он выглядел как сказочный теремок: ярко раскрашенный с резными воротами, причудливыми крышами и рядами разноцветных флажков, тянущихся от них. Ни дать, ни взять, пряничный домик. Войдя внутрь, Рита была ошарашена и сбита с толку громкими звуками песнопений (или как там это у буддистов называется), блеском статуй и широким коммерческим размахом: здесь бойко торговали буддистскими атрибутами и реликвиями, обрядами и благословениями. Рита всегда остро чувствовала как энергию намоленного места, так и её отсутствие. В дацане ей было неуютно и даже страшновато. Костя ничего такого не почувствовал, но было видно, что и его достопримечательность не впечатлила. Поскорее выбравшись на улицу, бродяги прогулялись по территории дацана. Деревья с повязанными на них разноцветными сильно полинявшими ленточками вызывали совершенно определенные ритуальные ассоциации, доски для простираний больше напоминали средневековые орудия пыток, чем места благоговейных поклонов. Вся территория пестрела объявлениями вроде этого:
Уважаемые верующие!
Убедительная просьба не заниматься самодеятельностью: не брызгать молоком, чаем, водкой на территории дацана. Это, во-первых, неуважение к святыне, во-вторых, влечет плохие последствия.
Рита так и не смогла узнать, какими последствиями угрожают самодеятельным паломникам: кармическими или вполне материальными?
Еще один «литературный шедевр» монахов гласил:
Уважаемые верующие!
Перед посещением святыни следует обратиться к Ламам-астрологам (кассиры консультации не дают)! Убедительная просьба не ложить (да-да, так и было написано) в тарелки для подношений крупы, конфеты, печенья (да, печенья во множественном числе), т.к. мелкие звери и птицы все раскидывают.
Администрация дацана
– Ого, у монастыря есть администрация, – подумала Рита, – может быть, и бухгалтерия тоже есть? А что, очень даже похоже, раз есть кассиры, да еще не дающие справок.
И Рита вдруг поняла, она слишком романтизировала это место в своих мечтах. В её понимании буддистский монастырь – это тишина, уединенность, созерцание и размышления, а не толпы народа, громкие звуки и торговля благостью. Грустно было расставаться с еще одной иллюзией. Вот и мечтай после этого.
«Путешествия и жизненный опыт отнимают у нас иллюзии» – вспомнила Рита знаменитые слова заядлого путешественника и знатного циника Марка Твена.
– А всё-таки хорошо жить с открытыми глазами, – Рита впервые подумала о своих разочарованиях с этой точки зрения, – мечтать и разочаровываться и снова мечтать, несмотря ни на что. Может быть, это и есть та самая свобода, ради поисков который они с Костей отправились в свое странствие?
Вернувшись из дацана, бродяги отправились знакомиться с городом. Улан-Удэ запомнился Рите как город огромного количества домов-памятников истории федерального или регионального значения, и почти в каждом из них располагался ресторан, кафе или другая какая едальня, одна из которых даже носила гордое название «Национальная пивная». Как город ароматного дыма из печных труб и запаха старого дерева и запустения от покосившихся домиков с резными ставнями и завалинками, когда-то добротных бревенчатых изб, а теперь жалких теней самих себя. Как город больших наивных детей, матерящихся на чем свет стоит, но у которых «Клубничка» – это кондитерская, а не интим-магазин, как кто-то мог бы подумать. Как город красивых церквей, где по праздникам звонят колокола, и богобоязненные горожане с утра вереницей устремляются в храмы. Хороший такой провинциальный российский город. Но иногда Рите хотелось воскликнуть вслух, прямо на улице:
– Ребята, вы что это, серьезно?
Чего стоило объявление:
«Войлочные юрты, национальная мебель – производство и продажа».
Серьезно? В XXI веке?
Или вот еще одно объявление на огромном билборде:
«Групповая медитация под звуки поющих чаш».
Понятно, что в Бурятии христианство пытается, как умеет, уживаться с буддизмом и шаманизмом. Но «групповая медитация», на Ритин неискушенный взгляд, выглядела как-то чересчур.
Особое место в своем дневнике Рита выделила бурятскому сервису. Ищете вы, к примеру, круглосуточную доставку еды. И находите. Объявление гласит (дословно):
«Режим работы – круглосуточно с 10 утра до 3 ночи».
Еще Риту поразил бурятский язык. Своей письменности у бурятов нет, вот и записали ученые-филологи непонятные слова русскими буквами. Получилось нечто странное: идешь по улице и видишь вывеску на кафе «Улаан Туяа». Что значит, один Бог знает. Но попробуйте-ка произнести это вслух. Не правда ли, на память приходит камлающий шаман с бубном, уносящийся в миры духов: Улаан Туяа, Улаан Туяа.
Вдоволь налюбовавшись на валенки и унты любых видов и фасонов, с вышивкой и без, наевшись до отвала кедровых орехов и попробовав серу, смолу хвойных пород деревьев, которую здесь все повсеместно жуют, считая отличным антибактерицидным средством, и которая пристает к зубам и не отчищается потом никакими средствами, Рита заскучала. И они с Костей в ожидании паспорта решили, пользуясь случаем, съездить на Байкал, благо это не очень далеко от Улан-Удэ.
Глава девятая
Как правильно бурханить
Рита с Костей решили для поездки арендовать машину и непременно сделали бы это, если бы накануне в прокате авто не познакомились с активной молодой бизнес-леди Леной, которая ехала по своим семейным делам в Гремячинск, и предложила отвезти туда бродяг, а на обратном пути забрать их оттуда. Естественно, ребята с радостью согласились: кто лучше местного жителя познакомит с достопримечательностями края? Но Лена оказалась мистически настроенной барышней. Лихо обгоняя на своей старенькой «Ниве» дорогие «Джипы» и «Лексусы» (которые здесь, признаться, не очень часто встречались на дороге), она для начала рассказала, что верит в инопланетян и в то, что это они создали жизнь на земле. Потом остановила машину на перевале «Пыхта».
– Будем бурханить, – сказала она, доставая из сумочки моток голубой ленты и солидных размеров охотничий нож.
На робкий вопрос бродяг:
– Что будем делать? – ответила, энергично нарезая ножом ленточки на короткие полоски, что они сейчас пойдут на перевал задабривать местных духов, а именно вязать ленточки на деревья и кидать вниз монетки.
На еще более робкий вопрос, можно ли обойтись без этого, решительно заявила, что без этого никак. Иначе либо гаишник остановит, либо колесо проколется, либо бензин кончится. С духами договариваться надо. И выдала бродягам по ленточке, велев приготовить по монетке.
– Еще хорошо бы разлить вокруг барисана (священного места, где ведут переговоры с духами) водку или молоко, – сообщила Лена. – Раньше использовали только молоко как белый священный продукт, но молоко не всегда было под рукой, и постепенно заменили на водку (водка, видимо, всегда под рукой). Заодно и внутрь немного «набурханят».
К счастью, ни того, ни другого у них с собой не оказалось, обошлись ленточками и монетками. Больше всего Риту поразило то, что так делала не одна экзальтированная Лена, это бы ещё ничего, так делали все водители легковушек и больших автомобилей, груженых лесом, буряты и русские, буддисты и христиане. Люди тут суеверны. На вопрос, далеко ли еще ехать, неизменно отвечают:
– Мы тут дорогу не загадываем, всякое случиться может.
***
В Улан-Удэ, как впрочем и во всей Бурятии, удивительная смесь буддизма, шаманизма, язычества и христианства. Причем не просто христианства, а старообрядчества. Староверов сюда насильно сгоняли еще при Екатерине II, дабы заселить необъятные просторы стремительно растущего государства. Будучи обособленными от других культов территориально и по своим убеждениям, староверческие общины стали теми «Галапагосскими островами», где развились совершенно необычные для европейца (или, как говорят в Бурятии, «западного») обряды.
Вот, к примеру, Крещение. В европейской части России в этот день во всех храмах выстраиваются длиннющие очереди за святой водой. Что делают с ней после того, как заполучат заветную бутылочку и принесут домой, всегда оставалось загадкой. Староверы же Бурятии её используют и весьма необычно. Окунают в неё обычный школьный мелок и рисуют крестики на окнах и дверях. Ну, как тут не вспомнить русский языческий обычай в ночь на Ивана Купалу класть на подоконники и порог дома крапиву, дабы защитить жилище от нечистой силы.
Или взять те же подношения духам в виде привязывания ленточек на деревья. Экологи бьют тревогу, природа загрязняется, а ленточек настолько много, что деревья не могут нормально развиваться. И не удивительно, ведь их вяжут все: и буряты, и туристы, и, что особенно поражает, староверы.
– Мы живем на земле шаманов, – говорят они, – И должны соблюдать обычаи земли, приютившей нас.
Хотя ленточка совсем необязательный атрибут. Может быть спичка, монетка или любой другой предмет, главное, показать духам свою добрую волю в приношении даров.
Сначала диву даешься, а, поразмыслив, понимаешь: мудро живут эти люди.
И почему-то вспоминается описанный Умберто Эко бразильский ритуал, тот «где вас ни о чем не просят, не просят даже верить. Только наблюдать, уважительно, конечно, в духе той же толерантности ко всем верам, с которой они принимают вас самих вместе с неверием вашим».
***
Когда вернулись в машину и тронулись в путь, Лена принялась без остановки рассказывать легенды про Байкал и окрестные места. Многие из них были широко известны, в том числе и Рите, и, в общем-то, в повторениях не нуждались. А Костя фольклором вообще интересовался мало.
Но две легенды показались Рите стоящими ее «молескина», и она, удобно расположившись на заднем сидении, начала записывать.
***
А знаете ли вы, почему у буддистских монастырей – дацанов крыши имеют загнутые края? К бурятам этот обычай строительства пришел из Китая. Существовало поверье, что во время дождя драконы спускаются с небес и катаются со скатов крыш как с горок. Но иногда случались казусы – драконы падали на монахов. И тогда они (монахи, а не драконы) начали строить крыши с загнутыми вверх краями. Драконы, скатившись с крыши, не падали, а подскакивали вверх, на небо. На монахов, соответственно, никто не падал. И, как сказал бы профессор Преображенский «Вот и хорошо, и никаких разрух».
***
Рита тихо засмеялась своей мысли. Ей внезапно подумалось, что у каждой легенды есть какая-то реальная основа, какой-то факт, который впоследствии оброс вымыслами. Так вот, интересно, что или кто падал на монахов с крыши в те давние времена? Или это на них так длительные медитации влияли? Или уже в те времена много «бурханили»?
Не найдя ответа, Рита вернулась к записям. Вторая легенда была совсем другая по характеру и настроению.
***
По дороге на Байкал есть река Хаим. Ее название с ударением на второй слог Хаи'м означает по-бурятски «медвежий угол». А с ударением на первый слог Ха'им – еврейское имя. Так звали старика, который в незапамятные времена помогал здесь беглым каторжникам, давал кров, кормил, даже деньжат подкидывал. И вот однажды погоня вышла на дом Хаима. Он отправил своих сыновей и беглых каторжников по подземному ходу, а сам остался в доме отстреливаться. Да только погоня стрелять не стала, а просто-напросто сожгла дом отважного еврея вместе с ним самим. Так закончился тихий протест Хаима против системы, а его именем назвали реку.
***
– Ну, всё, дальше сами. Пока, созвонимся, – Лена махнула рукой на прощание и, лихо развернув «Ниву» на песчаном берегу, умчалась прочь.
Глава десятая
Новое экономическое чудо
Рита стояла на берегу Байкала и пыталась разобраться в своих чувствах. То ли завышенные ожидания, то ли прочитанные книги и легенды сыграли с ней злую шутку, но Байкал не произвел на нее того впечатления, которого она ожидала. Конечно, она не рассчитывала увидеть НЛО или призрачных всадников, о которых в связи со здешними местами не говорил только ленивый. Но она ждала какого-то трепета, ощущения неземной энергетики, осознания исключительности места, наконец. Большое, да. Красивое, безусловно. Большое красивое озеро. Всё. Больше Рита ничего о нём сказать не могла. Она побродила по песчаной кромке, выступавшей из-под снега, опустила руку в еще не замерзшую воду (ух, ледяная, душа в пятки уходит), попробовала поднять с берега округлый обточенный водой камешек и не смогла, он накрепко примерз к песку. Создавалось странное впечатление: вот вода волнами накатывает на берег, вот песчаный пляж с полосками гальки, а вокруг лежит снег и дует ледяной ветер, пробирающий до костей даже в теплой куртке.
Вот что по-настоящему поразило Риту на Байкале, так это отношение к нему людей. С одной стороны, в прибрежных поселках и деревнях даже газовое отопление запрещено, вредно, видите ли, для экологии. Так и живут целые деревни на печном отоплении и подчас даже без электричества. Дома там зимой заметает снегом под самые крыши, а у жителей из всей техники только лопаты. Ни выехать, ни въехать, так и зимуют как на необитаемом острове. Зато, с другой стороны, несколько лет назад на Байкале был развернут грандиозный проект «Особая экономическая зона «Байкальская гавань». Идея, как обычно, была благая – создать на знаменитом озере благоустроенный курорт с отелями, ресторанами, набережными и собственным причалом, так, чтобы не хуже импортных получился и привлекал туристов и инвесторов. Для этого огородили забором несколько километров побережья, закатали берег в бетонный плен, построили красивый маяк и … всё. На этом энтузиазм и средства иссякли. Точнее, освоили только 16 из 40 миллиардов рублей, выделенных проекту, но остальные как-то незаметно и скромно, не привлекая к себе внимания, канули в небытие. Чиновники немного растерялись от таких финансовых дематериализаций, но быстро нашлись и щедрой рукой передали проект в региональное управление. Местные власти так «обрадовались», что даже испугались. У них денег на первостепенные нужды нет, а тут «Байкальская гавань» как снег на голову. Вот и стал значительный кусок байкальского восточного берега унылой заброшенной стройкой, с самого начала обреченной на провал. Вот скажите, кому пришло в голову строить курорт на месте впадения реки Турки в Байкал, где её русло рассекает горные хребты, защищающие берег от ветров, и создает ветряную трубу? Где немилосердно дует даже в жаркую погоду, а в остальное время прямо-таки сбивает с ног? Или кто придумал строить гостиницу на противоположной от «Гавани» стороне дороги в непосредственной близости от линии электропередачи? Вам бы понравилось жить под постоянно гудящими проводами высокого напряжения? Да еще и не прямо напротив курорта, а в стороне, потому что прямо напротив него… Что бы вы думали? Правильно, кладбище. Ну, а где же еще прикажете строить курорт?
Рита с Костей, приехавшие на попутке посмотреть на «новое экономическое чудо», побродили по унылому бетонному царству с парой белых беседок, недостроенными дорогами, кучами мусора, гонимого порывами ледяного ветра, и, как апофеоз всего, с новеньким маяком, предназначенным, увы, не для навигации, а для развлечения и ублажения капризного до зрелищ туриста. Бродяги с трудом дошли до маяка под завывания ветра (машины на территорию почему-то не пускали) и обнаружили на входе пожилую бурятку, которая сообщила, выдыхая им в лицо клубы табачного дыма, что вход в маяк запрещен, а чтобы получить разрешение, нужно куда-то обратиться, чтобы получить какую-то бумагу, точнее она не знает. Рита сразу вспомнила остроумные слова М.А. Булгакова о том, что «необходимо сейчас же, тут же, не сходя с места, составить какую-то коллективную телеграмму и немедленно послать её».
На двери маяка висело объявление «С вопросами и предложениями обращаться к старшему смотрителю». Где найти старшего смотрителя, бурятка не знала, впрочем, как и младшего или хоть какого-нибудь смотрителя, к которому можно обращаться с вопросами и предложениями. От денег за вход тоже отказалась, туманно мотивировав тем, что «распоряжения не было». От кого оно должно поступить, бродяги даже не стали выяснять – бесполезно. Вот и получается, маяк для туристов, но туристам туда нельзя.
Унылое, безрадостное место. Но в последнее время наметилась «положительная» тенденция – проектом заинтересовались китайцы. Они готовы вложить деньги, достроить объект и возить сюда своих туристов, естественно, мимо и регионального, и федерального бюджетов Российской Федерации. А вы говорите, экспансия…
– Ведь вся прелесть Байкала в его первозданной, природной красоте, – возмущалась Рита, когда они на очередной попутке ехали в Горячинск на термальные источники, – кому здесь нужны бетонные набережные, их в Крыму хватает?
В Горячинске Риту ждало разочарование. Оказалось, что целебные воды загнали в трубы и подвели их к санаторию, куда без санаторно-курортной карты и кучи справок не попадешь. Она вспомнила, что уже однажды в Тюмени не попала на термальные источники из-за того, что схватила простуду, и пока её коллеги плескались в полезных водах, откисала в гостиничном номере, закутанная в плед и с горячим чаем наперевес.
– Видимо, источники – это не мое, – решила Рита и перестала расстраиваться.
Но все-таки бродягам было суждено прикоснуться в этот день к термальным водам. Местная жительница с поэтическим бурятским именем Нарана, что значит «солнце», которую они расспрашивали про источник, показала то место, откуда собственно из-под земли и вытекает горячая остро пахнущая вода и маленькое озерцо, образованное ей. Озеро грязноватое, слегка заросшее тиной. Рита потрогала воду – горячая. Нарана пояснила – 70 градусов; пить эту воду не рекомендуется, вредно для желудка, купаться в ней более шести минут тоже не стоит. Собственно, отчасти именно поэтому воду «увели» в санаторий, чтобы страждущие лечились под наблюдением врачей и не занимались самодеятельностью. В свете всего этого Риту изумили местные жители, которые набирали воду из озерка целыми ведрами и уносили домой.
