скачать книгу бесплатно
– А что ты раньше не сказал, что у тебя здесь сестра живет?
– Да, как-то… так, не довелось.
– Хорош! Не довелось. Завтра же будем знакомиться. Приходи в двенадцать сюда же. Я пирог испеку с яблоками.
– Да, где же яблоки то зимой возьмёшь?
– Не бери в голову, кстати, вот я и дома. Тут рядом, – сказала Тома, показывая рукой направление на улицу, идущую вниз – всего три квартала по прямой и слободка.
– Ничего себе – дом! – восхитился Юра, осматривая красивый двухэтажный деревянный особняк с резными ставнями и деревянными колоннами. – Это ваш? Весь?
– Нет, конечно, – смеясь, ответила Тамара,– он когда-то принадлежал какому-то купцу. Сейчас в нём четыре семьи живет. Вот наши окна на первом этаже, квартира с отдельным входом.
– Ты купеческая внучка?
– С ума сошёл? – смеясь, ответила Тома, – это папе квартиру выдали. Целых две комнаты!
– А твой папа кто? – Поинтересовался Юра.
– На железной дороге работает.
Послышался стук по стеклу. Юра с Томой оглянулись и увидели в окне тёмный силуэт.
– Ой, это мой папа. Мне пора, – сказала Тома и, вынув из кроличьей муфточки руку, протянула Юре. – Здорово, что ты приехал.
Он нежно взял её маленькую тёплую ладошку двумя руками, что вызвало те же самые чувства, что и в первый раз. Как же не хотелось Юре её выпускать, но в окно постучали во второй раз, и Тома выпорхнула из его рук, сказав на бегу чуть громче:
– До завтра, Юра!
Юра в ответ, лишь помахал рукой.
***
Они встретились на следующий день, как и договаривались. Тома действительно испекла пирог с яблоками. Это был самый вкусный пирог, что доводилось есть Юре, наверное, за всю жизнь. Особенно ему нравилось, что Тома с Валей поладили. Девушки быстро нашли общий язык и беззаботно щебетали о чем-то своем, девичьем. Юре было очень приятно и спокойно молчать и глядеть на них, любуясь.
Но время отпуска неумолимо подходило к концу, и вот настал час расставания. На сей раз, он был более мучительным. На вокзал они пришли втроём. Валя обняла брата и поцеловала в щёчку. Тома тоже обняла Юру и… они, наконец, поцеловались…
– Кх-кх, – вдруг послышалось от мужчины, который стоял рядом.
Влюблённые остановились, и Тома испуганно произнесла:
– Ой, пап, а что ты тут делаешь?
– Должен же я был посмотреть, кто он такой, твой Ромео, к которому ты всю неделю бегаешь. Ну, что же ты, знакомь нас, дочка.
– Пап, это Юра и его сестра Валя. Юра, Валя, это мой папа Андрей Иванович.
Андрей Иванович был среднего роста, коренастый человек, с суровым взглядом, как поначалу показалось Юре.
– Ну-ка, Юра, давай отойдём, – сказал Андрей Иванович, протягивая руку для рукопожатия Юре.
Юра пожал руку Андрея Ивановича и почувствовал его железную хватку. Тома с волнением следила за их коротким разговором, содержание которого не было слышно, внезапно оставшимся в одиночестве девушкам. Но вот мужчины ещё раз пожали друг другу руки и Андрей Иванович, повернувшись, сказал настолько громко, чтобы дочь услышала:
– Тома, прощайтесь, я тебя жду вон там, – показав на ворота выхода с перрона в город, и медленно пошёл, заложив руки за спину в том направлении.
– Что он тебе сказал? – Спросила Тома.
– Да, всё в порядке, – ответил Юра, – это мужские дела.
Тома то ли обиделась, то ли сделала вид, фыркнула, и пошла догонять отца. Затем, сделав несколько шагов, повернулась с игривой улыбкой на лице и руками показала – «Пиши».
– Так что сказал-то её отец? – спросила Валя.
– Это касается только меня, – отрезал Юра.
– У, какой серьёзный! А, правда? – эта фраза была «ключиком» почти ко всем секретам между Юрой и Валей.
– Чтобы я не разочаровал Тому, – слегка набычившись, ответил Юра.
– О, да! Если ты её потеряешь, Юрка, ты будешь самым большим лопухом на свете!
– Знаю, – сказал Юра, провожая взглядом Тому до самых ворот.
Паровоз шумно вздохнул, и народ на перроне засуетился, забегал. Многие спешно начали прощаться. Слегка задержавшиеся где-то пассажиры неуклюже бежали по перрону с тяжеленными чемоданами.
– По вагонам! – скомандовала кондуктор.
Юра ещё раз обнял Валю, запрыгнул в поезд, и тот повёз его в далёкий Новосибирск.
Тома и Валя впоследствии стали подругами, часто виделись и проводили время вместе.
***
В конце ноября этого же года началась северо-финская война и полковника Лисицина после удовлетворения его рапорта отправили на фронт. Пост начальника училища занял, получивший очередное звание подполковник Кречетов.
Учебный план выполнялся неукоснительно. Разве только политинформаций стало больше. На общем собрании комсомольцев училища Юрину кандидатуру от лица командования училища предложил сам Кречетов. Предыдущий комсорг училища сложил свои полномочия в связи с окончанием обучения. Конечно, решение было единогласным. Теперь за политинформацию отвечал Юра. А это значит, что всё и без того малое свободное время он стал проводить в библиотеке, читая и конспектируя всю свежую прессу. Однажды он решил проверить, а на месте ли та брошюра, что он привёз летом. Оказалось, что оно стояла ровно там же, где её оставили, но на ней теперь было синее клеймо библиотеки училища. Гриф «секретно» к этому моменту с неё был уже снят.
Совершенно внезапно расформировали группу авиаразведки, и Юра попал в группу авиации дальнего действия, а его приятель Костя Астафьев в истребительную авиацию. Группы занимались автономно друг от друга, и видеться теперь им удавалось только утром с подъёма до завтрака и вечером перед самым отбоем.
Весной следующего года училищу передали четыре машины СБ-2, одна из которых закрепилась за Юрой, как за инструктором, как раз в тот момент, когда инструкторам училища пришло время принимать решение, а вместе с тем и брать ответственность за курсантов, выпуская их в самостоятельные полёты. Сам начальник училища Кречетов личным распоряжением дал курсанту Сергееву такие полномочия. А произошло это аккурат после случая с курсантом Митрохиным из соседнего отделения. Инструктор выпустил его в самостоятельный полёт, часовой налёт позволял. Тот выполнил всю программу полёта и пошёл на посадку. Но при приземлении неправильно определил расстояние до земли и дал «козла», это когда самолёт бьётся об землю шасси и отпрыгивает как мяч. А уходить на второй круг на тяжелых машинах категорически запрещено. Но Митрохин, забыв всё, чему его учили, резко дал полный газ в надежде поднять машину. Один из моторов тут же захлебнулся, а самолёт под действием единственного оставшегося двигателя сделала резкий рывок в сторону. В результате чего шасси подломилось и он, ломая крыло, плюхнулся на пузо. Оторванное шасси при этом, каким-то чудом выскочив из-за самолёта, в дребезги разбило фонарь и, чудом никого больше не зацепив, ушло в ближайший палисад.
Юре, смеясь, рассказывали, что курсант Митрохин затем, как ни в чём не бывало, выбрался из самолёта и чётко отрапортовал подбежавшему инструктору:
– Курсант Митрохин, полёт закончил, Самолёт разбил.
Инструктор даже не нашёлся что сказать. Оно и понятно, рапорт-то по всей форме, что тут добавить. Позже самолёт скинули в ближайший овраг, курсанта Митрохина – на «губу», а инструктору – взыскание и отстранение. На этом был бы инцидент исчерпан, если бы не назначение курсанта Юры Сергеева инструктором. Кто-то об этом доложил более высокому начальству… анонимно. И хотя вслух это не произносилось, все понимали, что это тот незадачливый инструктор так за своё отстранение мстил Кречетову. Проверка, проведённая по поводу этой кляузы никаких нарушений в действиях подполковника Кречетова не нашла, и Юра продолжил свою инструкторскую деятельность, совмещая её с обучением.
***
Весной Юра получил сразу три письма, которые, буквально перевернули жизненный уклад, складывавшийся последние пару лет.
Первое от родителей, тревожное. Перестали приходить письма от брата Николая, который учился в московском ВУЗе. Из Института отписались – выбыл. Забрал документы, из общежития выписался. Обращение в милицию дало лишь один положительный результат – не был, не привлекался, по сводкам не проходил. Заявление о пропаже приняли, сказали ждать. Второе, обстоятельное письмо от Томы, гласило, что Андрей Иванович окончил бухгалтерские курсы, и его пригласили занять пост бухгалтера на швейной фабрике в Новосибирске, и они скоро переедут. С одной стороны, это было радостное событие, так как они с Томой теперь смогут видеться чаще, а с другой, немного печальное, поскольку он переживал за сестру Валю. Как теперь она там одна? Смутная тревога за сестру усиливалась известиями о пропаже брата.
Но письмо Валентины было наполнено светом и любовью. Она писала, что у неё всё в порядке, и что она познакомилась с замечательным молодым человеком Александром, офицером разведки. Что у них всё серьёзно и ей некогда скучать. Это успокаивало. Юра хорошо знал характер своей сестры, и уж если она сказала, что человек во всех смыслах положительный и достоин её дружбы, значит, так оно и есть. Позже, правда выяснилось, что сестра не написала, что её парня Сашу, уже как полгода отправили на северо-финскую войну, и известий от него не было. Валентина никогда не позволяла себе выплёскивать свои тревоги и переживания на родных.
***
Наконец настал день, которого с нетерпением ожидал каждый курсант всей Юриной параллели. Общее торжественное построение по случаю присвоения пятидесяти трём вчерашним курсантам воинских званий было назначено на воскресное утро 22 июня 1941 года.
Зачитали приказ, поименно. Выдали долгожданные ромбики в петлицы. Встречай, Родина, офицеров! До распределения в части молодые лейтенанты приписаны к училищу. По случаю окончания училища и присвоения офицерских званий полагалась увольнительная с обязательством явиться на утреннее построение.
После приказа «Разойтись» спонтанное собрание молодых офицеров решает совершить массовый поход в клуб ближайшей деревни Толмачёво на танцы. В клубе прекрасно были осведомлены и готовы к встрече офицеров. Не первый же выпуск, в конце концов. Юные девицы прихорошились, надели свои самые красивые наряды и уже поджидали кавалеров. Сколько девчонок из этой деревушки составили семейное счастье будущим офицерам, наверное, подсчитать не возможно. На этой почве бывали даже стычки с местными парнями. Но сегодня все веселились и плясали особенно задорно, прямо на поляне возле клуба. Юра к тому времени уже освоил баян и по очереди, меняясь с местным пареньком, наигрывал разные популярные мелодии. Было весело и беззаботно. Будущее виделось самым прекрасным.
Веселье было в самом разгаре, когда подъехала машина коменданта училища. Он вышел серее тучи. Видя, что что-то происходит, Юра перестал играть и встал. Комендант подошёл к импровизированной сцене, где был Юра, развернулся и объявил:
– Товарищи офицеры, боевая тревога. Это не учения. Всем прибыть немедленно в расположение училища. Война!
Именно тогда Юра услышал это слово – «Война!», как-то по-другому. Она пришла совсем неожиданно, хотя в том, что это рано или поздно случится, не сомневался никто в училище. Но, несмотря на то, что он обладал более широким спектром знаний, так как читал практически всю доступную прессу для подготовки еженедельных докладов политинформации и, несмотря на его обязательное присутствие на еженедельных планерках училища в качестве комсорга, всё равно это было полной неожиданностью. Неожиданностью, которую он, как и его однокашники, переживали и осознавали пару дней, проводя их в непонятной суете и томительном ожидании распределения в части. Все, буквально все, рвались на фронт. Разговоры были только об этом. Утром двадцать четвёртого началось распределение, выдача предписаний и отправка. Все прощались, обещая встретиться после победы, и отметить, как следует, выпуск из училища. Никто не предполагал тогда, что война продлится так долго и многие не доживут до победы.
Юру и Костю Астафьева, как отличников выпуска, оставили в училище инструкторами, несмотря на их возражения. Сам Кречетов их вызвал к себе и, разрывая прямо на их глазах, ими поданные рапорты об отправке в боевые части, и почти крича, что за ним никогда прежде никто не замечал, выдал следующее:
– Вот ваш рапорт, вот! Напомню, теперь вы – офицеры! Штатные офицеры училища и обязаны подчиняться приказам! Отныне ваш фронт будет здесь! – Затем добавил, уже немного успокоившись, – Мне пришёл приказ увеличить число курсантов втрое. Кто их будет учить летать? Макарыч с его дряхлым мереном? … Идите, товарищи офицеры, служите.
В конце недели приехала в училище Тома и сообщила, что её отец ушёл на фронт добровольцем, а также и все парни из её класса, которые только что окончили школу. Опустела половина улиц в Татарской слободке, где они жили. Она подала документы на поступление в геодезический институт. На всём потоке только три молодых человека, все остальные девушки.
